Журнал «Золотой Лев» № 101-102 - издание русской консервативной мысли

(www.zlev.ru)

 

С.Ю. Глазьев

 

Приватизация настоящего

Размышления по поводу статей Владислава Суркова о суверенной демократии

 

Российская властвующая элита жаждет самоидентификации. Исходящие время от времени от главы государства нелестные оценки непатриотического поведения олигархов, которых заместитель главы администрации президента Владислав Сурков метко окрестил «офшорной олигархией», возможно, заставили некоторых из них задуматься о своей роли в судьбе отечества. Во всяком случае, многие из офшорных аристократов потянулись на родину с подарками. Те же, кто не захотел присягнуть нынешней власти, вынуждены были схорониться за рубежом в ожидании лучших дней.

Но сущность власти от этого не поменялась. Просто всех обитателей и претендентов на место под солнцем разделили на «своих» и «чужих». «Своим» выписали индульгенцию, «чужих» на всякий случай «зачистили». «Свои» делают то же, что и раньше, — приватизируют государственную собственность, злоупотребляют монопольным положением, присваивают природную ренту и наслаждаются другими источниками получения сверхприбыли за счет завладения чужим. Но при этом строго соблюдают субординацию, знают с кем, как и когда надо делиться и не балуются политикой. Монополию на власть закрепили политической реформой, поставив всех претендентов на замещение выборных должностей в очередь на согласование кандидатур с президентской администрацией.

 

Потребность в идеологии

 

Казалось бы, навели в стране порядок. Но держится этот порядок на страхе и деньгах. Наиболее дальновидные из властей предержащих понимают ненадежность таких скреп. Дрожащие за свое кресло коррумпированные бюрократы — ненадежная опора, способная только дискредитировать власть. Их круговая порука ежечасно снижает эффективность государственного управления, из которого нельзя изгнать даже алчного болвана без того чтобы не подорвать всю властную вертикаль, смонтированную на отношениях личной преданности. Преумножение некомпетентности вызывает нарастающее раздражение политически активной части общества, уставшей от проявлений тотальной коррупции, невежества и безответственности власти, паразитический характер которой становится все ярче выраженным.

Усиливается раздражение и среди деловых кругов, все более угнетаемых коррумпированными чиновниками и иностранными конкурентами, к которым наша власть традиционно относится более благосклонно, чем к отечественным товаропроизводителям. И хотя политическая нелояльность чревата конфискацией бизнеса, у многих предпринимателей нарастает склонность к политическим рискам. Так что деньги могут накопить и политические конкуренты, воспользовавшись недовольством прижатого административными поборами бизнеса. Власти срочно нужна идеология, которая, с одной стороны, обеспечит поддержку народных масс, а с другой — мобилизует саму властвующую элиту. Такую задачу поставил Владислав Сурков, выдвинувший концепцию суверенной демократии, которую тут же подхватили функционеры партии власти. Попробуем разобраться в смысле заявленной им идеологии.

 

Самоопределение власти: декларации и реальность

 

Сурков определяет суверенную демократию как «образ политической жизни общества, при котором власти, их органы и действия выбираются, формируются и направляются исключительно российской нацией во всем ее многообразии и целостности ради достижения материального благосостояния, свободы и справедливости всеми гражданами, социальными группами и народами, ее образующими».

В сущности, это определение вытекает из российской Конституции, которая декларирует, что «носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ». Важны нюансы — заявленная Сурковым цель (благосостояние, свобода и, главное, справедливость для каждого) и способ ее реализации (суверенитет российской нации в том, что касается выбора как власти, так и ее действий). В общем, вполне привлекательные цели и способы их достижения, соответствующие смыслу социального и демократического государства, с которыми может согласиться любая из зарегистрированных политических партий. Вопрос, как всегда в нашей стране, заключается в конкретных технологиях реализации декларируемых государственной властью целей.

Нужно разобраться в смысле, который Владислав Сурков вкладывает в понятие суверенной демократии в ее нынешнем виде. Он ее трактует как процесс, в ходе которого «России предстоит: испытать на себе и обратить в свою пользу мощь глобализации; добиться вытеснения засоряющих перспективу теневых институтов коррупции, криминального произвола, рынка суррогатов и контрафакта; устоять перед реакционными приступами изоляционизма и олигархии. Создать новое общество, новую экономику, новую армию, новую веру. Доказать, что о свободе и справедливости можно и должно думать и говорить по-русски».

Сказано красиво. Но есть сомнение в том, что этот процесс идет в декларируемом направлении. Во всяком случае, факты говорят об обратном. Мощь глобализации сокрушила российскую обрабатывающую промышленность, выдавив экономику страны на сырьевую периферию мирового рынка и лишив ее даже суверенитета в денежной политике, суть которой сводится исключительно к поддержке американского доллара. Коррупция и криминальный произвол, по общему мнению, только усиливаются. То же, судя по массовым отравлениям алкоголем, касается и рынка суррогатов и контрафакта. Власти удалось только устоять перед «приступами изоляционизма», ограничив коммунистическую альтернативу парламентской фракцией, а также «построить» олигархов, которые отнюдь не закрыли и даже пополнили свои офшорные счета за счет полученных от правительства «откупных».

Еще хуже обстоят дела со свободой и справедливостью. Бурный приток нефтедолларов почти не затронул широкие народные слои. Среднестатистический рост доходов населения сопровождается усилением его дифференциации по уровню средств и благосостояния. Даже официальная статистика, не учитывающая теневые механизмы перераспределения средств, показывает неприемлемо высокий для демократического государства — пятнадцатикратный — разрыв в доходах между наиболее богатым и наиболее бедным децилем населения. Реально, по оценкам специалистов, этот разрыв достигает тридцатикратной величины. Согласно данным социологических опросов, подавляющее большинство населения (88%) не видит улучшения в реализации принципа социальной справедливости. Причем негативные оценки бедного населения (92%) ненамного отличаются от мнения благополучных слоев (67%). Подавляющее большинство наших граждан в течение последних семи лет не видит улучшений ни в борьбе с бедностью (84%), ни в уровне жизни населения (80%).

Россия остается единственным государством в СНГ, где минимальная зарплата официально устанавливается ниже прожиточного минимума. Причем втрое ниже, тогда как куда менее богатые Украина, Белоруссия, Казахстан давно избавились от этого позора. По оценкам ученых, степень эксплуатации труда в России самая высокая в мире — на единицу производимой продукции российские наемные работники получают вчетверо меньшую зарплату, чем их коллеги в ЕС. А цены на потребительские товары в российских городах не ниже, чем в европейских.

В отношении свободы у не обремененных властью граждан тоже нет иллюзий. Они могут чувствовать себя свободными только от ответственности — от их мнения и желания ровным счетом ничего не зависит. Доля граждан, высоко оценивающих свои возможности профессиональной самореализации, уменьшилась с 33% в 2003 году до 24% в 2006−м. Лишь 3% наших граждан считают, что они имеют какое-либо влияние на власть. Они, конечно, могут проголосовать за один из утвержденных в Кремле избирательных списков, но народные избранники в нынешней политической системе влиянием не пользуются — все решают назначаемые президентом люди. Граждане могут, конечно, свободно высказывать свое мнение, но только у себя на кухне — доступ к телевидению возможен только с согласия администрации президента.

Говорить о свободе и справедливости действительно можно и должно. Только эти разговоры для правительственных министров что мертвому припарка. Если судить о приоритетах государственной политики по структуре бюджетных расходов, то приходится констатировать, что главный приоритет — это отнюдь не подъем благосостояния российских граждан, а кредитование военных расходов США и других стран НАТО. Только в этом году на приобретение их долговых обязательств будет потрачено 1,7 трлн рублей, а в будущем — 1,5 трлн рублей профицита российского бюджета. Это вдвое больше расходов на собственные Вооруженные силы и в десять раз больше ассигнований на так называемые приоритетные национальные проекты.

Уровень социальных расходов государства в России один из самых низких в мире, он не соответствует ни запросам социального государства, ни потребностям развития человеческого потенциала. Чтобы достичь среднемирового уровня социальных расходов, российскому государству надо увеличить их на 4,9% ВВП. Эта величина соответствует профициту федерального бюджета, который планируется на будущий год в размере 1,5 трлн рублей, или 4,8% ВВП. Таким образом, профицит российского федерального бюджета равен объему недофинансирования социальных расходов по сравнению со среднемировым уровнем. Иными словами, профицит федерального бюджета образуется не потому, что российское государство получает доходов больше, чем ему требуется для выполнения своих функций, а вследствие недофинансирования социальной сферы.

Вот вам и «новая экономика, новая армия, новая вера». По сути, это вера в американский доллар, на поддержание которого направляются валютные поступления и сверхприбыль от экспорта российских энергоносителей. Россия снабжает страны НАТО своими энергоносителями и там же оставляет валютную выручку, исполняя роль типичной колонии, обеспечивающей метрополию сырьем, дешевым трудом и национальным доходом. Возникает вопрос, может ли суверенная демократия быть экономической колонией?

 

Отказ от суверенитета как политика денежных властей

 

Важнейший инструмент суверенного государства — его право на эмиссию собственных денег. Используя государственную монополию на денежное предложение, государство может авансировать свой экономический рост. Как известно, современный мировой экономический рост начался с промышленной революции в Европе, которая стала возможной благодаря организации долгосрочного дешевого кредита государством, создавшим механизм эмиссии национальной валюты. Возможность экономического чуда быстрого восстановления разрушенных войной стран Западной Европы появилась благодаря механизму рефинансирования коммерческих банков под векселя промышленных предприятий, которые переучитывались центральными банками этих государств. Столь же стремительный послевоенный подъем Японии был обеспечен дешевыми кредитными ресурсами, создававшимися государственной кредитно-финансовой системой на основе долгосрочных сбережений граждан. Сегодняшний рост экономики Китая питается эмиссией кредитных ресурсов, предоставляемых под низкий процент на цели модернизации производственных предприятий также через государственные банки.

В отличие от всех уважающих свой суверенитет и национальные интересы государств, которые используют государственную монополию на эмиссию денег в интересах собственного социально-экономического развития, российские денежные власти целиком сориентировали печатный станок на поддержание американского доллара и евро. Это искусственно ограничивает возможности экономического роста экспортом сырья и внешней торговлей, угнетая внутренне-ориентированные отрасли.

Все последние годы Центробанк использует единственный канал денежной эмиссии — приобретение иностранной валюты и единственный способ регулирования денежного предложения — стерилизацию. Нетрудно показать, что привязка денежной эмиссии к приросту валютных резервов при количественном ограничении денежной массы влечет отток денег из большей части производственной сферы, ориентированной на внутренний рынок, которая в отсутствие доступа к кредиту вынуждена занижать оплату труда и сворачивать производство.

При такой политике выходит, чем больше валютной выручки приходит в Россию от экспорта нефти и газа, тем меньше денег будет предоставлено для развития других отраслей экономики и бюджетной сферы.

Бесполезными при такой политике оказываются и иностранные инвестиции. Ведь чем больше капитала вложат в приобретение акций российских предприятий иностранные инвесторы, тем больше будет прирост валютных резервов и денежная эмиссия под их увеличение и тем больше денег будет стерилизовано денежными властями. Выходит, что приток иностранного спекулятивного капитала на финансовый рынок обернется оттоком денег из его инвестиционного сегмента.

При такой политике в России никогда не будет своей полноценной банковской системы. Поскольку Центральный банк жестко ограничивает денежное предложение и не занимается созданием должной системы рефинансирования коммерческих банков, рост последних строго ограничен общим пределом увеличения денежной массы, устанавливаемым денежными властями. В результате коммерческие банки не могут удовлетворить растущий спрос на кредиты, а их наиболее благополучные клиенты, достигая уровня международной конкурентоспособности, переходят на кредитование за рубежом. И без того небольшой объем операций отечественного банковского сектора сужается. Таким образом, возникает еще один парадокс проводимой политики: чем больше валютные доходы российской экономики, тем меньше возможности развития отечественной банковской системы.

Чтобы оценить упускаемые возможности в сфере денежной политики, представим, что Россия отказалась от Центрального банка и своей национальной валюты, перейдя на использование долларов и евро во внутреннем обороте. В таком случае денег у нас оказалось бы вчетверо больше, инфляция стала бы в три раза меньше, а кредиты — вдвое дешевле и доступнее. Об этом говорит структура денежной программы на 2006 год.

Действительно, на 1 января 2006 года на 2,299 трлн находящихся в обращении рублей денежной базы Центральный банк аккумулировал 5,245 трлн рублей чистых международных резервов. При этом чистые внутренние активы ЦБ составили –2 946 млрд рублей. То есть денежные власти изъяли из экономического оборота в стабилизационный фонд и долговые обязательства ЦБ более половины эмитированных денег. К концу года соотношение оставленных и изъятых из экономики денег составит 3 095 млрд рублей к –4 869 млрд при увеличении международных резервов до 7 964 млрд рублей. Иными словами, на один рубль, работающий в российской экономике, более двух резервируется в иностранных активах. Для сравнения заметим, что в развитых странах соотношение обратное — величина денежной базы многократно превышает объем золотовалютных резервов.

Продолжение такой политики обрекает Россию на колонизацию и роль донора развитых государств и, в конечном счете, на утрату внутренних источников экономического роста и фактическую потерю национального суверенитета. Сурков это понимает, когда пишет, что «центр прибыли от международных проектов использования российских ресурсов должен закрепиться в России. Так же как и центр власти над ее настоящим и будущим». Но вряд ли он убедит в этом Кудрина или Игнатьева, проводящих последовательную политику поддержки американского доллара и бюджета за счет российских природных ресурсов и налогоплательщиков.

 

Мнимые и настоящие враги суверенной демократии

 

Сурков провозглашает истины, которые многие годы доказывали лучшие представители народно-патриотической оппозиции. Его тезис о том, что «манипуляция и коррупция могут кое-как поддерживать иллюзию государства. Воссоздавать его всерьез по силам только творческому сословию свободных людей, соединенных ценностями, способных к новациям (значит, к конкуренции), движимых личной выгодой к национальным целям», был и остается краеугольным камнем программы Народно-патриотического союза. Так же как и тезисы о фундаментальном значении науки, образования, культуры, об «интеллектуальной мобилизации на подъем перспективных отраслей». Об этом настойчиво все последние полтора десятилетия пишут и говорят как лидеры народно-патриотических партий, так и ученые. Это очевидно. Как и то, что все эти годы власть угнетала науку (финансирование которой до сих пор во много раз ниже минимально допустимого уровня) и образование (зарплата учителя остается в большинстве регионов страны унизительно нищенской). Власть разрушала культуру (отдавая телеэфир контркультуре самого похабного и бездарного содержания), блокировала развитие передовых отраслей (производство в которых упало на порядок и во многих направлениях уже не может быть восстановлено).

Сурков явно не там ищет врагов будущего России, говоря о мнимых реставраторах олигархического или бюрократического толка. Олигархический режим никуда не ушел — просто в альянсе паразитической олигархии и коррумпированной бюрократии поменялись места ведомого и ведущего. При Ельцине олигархи помыкали насквозь коррумпированной бюрократической верхушкой. Сегодня, наоборот, они охотно строятся по команде сверху. Но от перемены мест слагаемых, как известно, сумма не меняется. Суть политэкономического устройства страны не изменилась — власть работает на деньги, деньги работают на власть, а общий смысл этого плутократического симбиоза по-прежнему сводится к выкачиванию общенационального богатства за границу. И офшоры по-прежнему служат гаванью не только для миллиардов вывезенных из России долларов, но и для прав собственности на наиболее прибыльные российские предприятия, включая недропользователей.

Да и в бюрократической реставрации нет нужды. По уровню коррумпированности и численности бюрократического аппарата на душу населения и, тем более, на единицу производимого продукта нынешняя власть на много порядков обогнала советскую номенклатуру и достигла, по заключениям международных экспертных институтов, мировых рекордов. Так что, как ни крути, у нас самый что ни на есть кондовый олигархо-бюрократический режим. Как ни измеряй — по структуре бюджетных расходов, по уровню коррумпированности, по степени социального неравенства, по утечке умов, по показателям экономической и политической свободы, по вывозу капитала, по степени монополизации или криминализации экономики, — мы имеем типичное олигархическое, бюрократическое, полицейское государство с криминализованной и монополизированной экономикой.

В отсутствие экономического суверенитета бессмысленно говорить о политической демократии. Сурков пишет, что «впервые за тысячу лет наше общество так свободно». С этим можно согласиться только в смысле свободы от ответственности. Действительно, власть себя чувствует свободной от ответственности за народ, которому предлагается самому заботиться о себе. Никто ни от кого ничего не требует. На выборы ходить не имеет смысла — состав их участников предопределен и результаты заранее известны, они доводятся на места и тиражируются СМИ как ожидаемые контрольные цифры. Безработные могут ощущать себя свободными от работы, бомжи — от жилья, большинство российских семей — от собственности, алкоголики и наркоманы — от будущего.

Вопреки собственному предостережению о том, что «выводы делать рано», Сурков заключает, что «первые шаги российской свободы обнадеживают. Демократия справилась с нищетой, сепаратизмом, общественным унынием, правовой разрухой, остановила распад армии и госаппарата. Потеснила олигархию, перешла в решающее наступление на международный терроризм, укрепила экономику… работает…».

Так и хочется сказать: вашими бы устами да мед пить, Владислав Юрьевич. Но лучше завершить мою затянувшуюся реплику словами самого автора: «Скромность и трезвость самооценки не повредят амбициям, наоборот, сделают их реалистичнее и честнее. Напомнят: давно пора учиться изобретать, управлять, конкурировать».

Вот с этим я полностью согласен. Дайте возможность конкурировать, откройте для свободных дискуссий СМИ, заставьте министров публично отчитываться за свою работу, обосновывать принимаемые решения и, главное, отвечать за ошибки и преступления. Введите механизмы прямой персональной ответственности властей предержащих за результаты своей работы, не бойтесь свободного народного волеизъявления и патриотической оппозиции. Ведь вы уже согласились с многими ее требованиями. Отправьте в отставку пораженцев, которые не верят в то, что российская экономика может переварить намного больше денег, чем 28% от ВВП, и вывозят под этим предлогом триллионы собранных налогов из страны. Словом, не мешайте развитию производительных сил и помогите деньгами науке. И тогда народ быстро научится изобретать, а бюрократия — управлять страной эффективно. Тогда демократия станет настоящей, а суверенитет — крепким.

 

Автор - депутат Госдумы, руководитель Национального института развития.

 

«Эксперт» №3/2007


Реклама:
-