Журнал «Золотой Лев» № 101-102 - издание русской консервативной мысли

(www.zlev.ru)

 

И.Н. Михеев

 

Откуда есть пошла Украина

 

Россия без Средней Азии, без Балтии и Закавказья остаётся хотя и не столь могучей, как прежде, но Россией. А вот без Малой и Белой, без Минска и Витебска, без Донбасса и Крыма, без Новороссии и Одессы, без Харькова и Киева, без Полтавы и Запорожья, без Южного Урала - исконных земель Яицкого Казачьего войска, без демидовской Южной Сибири это увечное русское тело неизбежно может вмещать в себя только столь же увечную душу.

Демрусофобы, захватившие в начале 90-х власть в стране, и русские по крови шабесгои, им подпевающие, суд истории над которыми будет самым беспощадным, в протяжении вот уже пятнадцати лет не только ничего не предпринимают для воссоединения русского народа, но делают вид, что такой проблемы не существует вовсе. Как уже отмечалось, во всём российском политикуме или лучше скажем во всей политической «тусовке» не нашлось ни одного публичного политика, ни одной парламентской партии, которые бы заявили воссоединение русского народа своей приоритетной политической целью. Только в последнее время стали раздаваться из уст публичных фигур, пока очень немногих, первые робкие напоминания о разделённости русского племени. А ведь перед глазами весьма яркий и убедительный пример Германии. Более того, делалось всё возможное, чтобы помешать нашему союзу с той же Белоруссией, которая сама шла навстречу. Хамский тон комментариев на всех телеканалах, включая проправительственные, всего, что касается Белоруссии и особенно её лидера - последнего русского богатыря, в одиночку стоящего против обезумевшего от безнаказанности и крови пожираемых жертв американского зверя, стал нормой. Подобный тон легко позволяет себе любое телевизионное и газетное ничтожество.

Русоненавистники вслед за галицийскими и польскими «специалистами» пытаются нам внушить, что великоросс, малоросс и белорус - разные народы, а не один русский великан в трёх лицах. Русские, которым позволили влиться в новый политический бомонд, безропотно приняли вздорные этнологические новшества внешней и внутренней русофобии, вслед за нею охотно рассуждают о «братском украинском» и «братском белорусском» народах. Элементарные школьные сведения о трёх ветвях триединой русской нации им как будто не ведомы. Нужно ли говорить, что определение «братские» предполагается постепенно отменить. Проблема здесь в том, что в отношении Украины, в меньшей мере и Белоруссии, здесь есть известная доля правды. Но ложь, как известно, любит маскироваться именно в полуправду. Разберёмся.

Украинская нация, о существовании которой мы узнали в начале 90-х, считается молодой. Её образование подтверждается оформлением украинского литературного языка. Считают, что создание такового во второй половине 19-го века имеет решающее значение. Это не так. Украинская нация, а точнее два этноса с одним именем - православно-малоросский и униатский украинский - не возникли в 19-м веке. Нации не рождаются в течение двух-трех десятков лет, на это уходят века. Народы творит история, и этот тезис столь же справедлив, как и тот, что историю творят народы. Краткий экскурс в историю здесь и сделаем.

Восточнославянские племена, из которых сложился древнерусский народ, к 12-му веку утратили заметные этнокультурные различия, и в Древней Руси периода удельных междоусобиц русичи были едины, различия носили не этнический, но лишь областной характер. Галичане отличались от суздальцев не больше, чем нынешние тверичи от рязанцев или костромичей. Началом или, точнее, прологом для более позднего оформления русско-украинского народа можно считать события 14-ого века. В ту пору в подвассальной золотоордынским ханам, но сохранившей частичный суверенитет Северо-Восточной Руси, включавшей в качестве своих основных и крупнейших субъектов княжества Московское, Тверское, Рязанское, Суздальско-Нижегородское, а также Новгородскую и Псковскую боярские республики, начинались объединительные процессы. Поначалу они носили форму борьбы князей за золотоордынский ярлык на Владимирское великое княжение, хотя сам Владимир уже не был княжеской столицей, но там с 1299 г. располагался митрополичий престол. А закончилось всё через полтора века оформлением могущественной Московской православной державы и закреплением за Иваном III титула Великого князя всея Руси.

Иная доля ожидала раздробленные на мелкие княжества южнорусские и западнорусские земли. Закарпатская Червонная Русь уже в начале 14-го века захвачена мадьярскими князьями. Галицкое княжество, основанное на северо-восточных склонах Карпат правнуками Ярослава Мудрого ещё в 12-м веке при распаде общерусского Киевского государства на уделы, и составлявшее вместе с Волынью - землей в бассейне западного Буга Галицко-Волынскую Русь, держалась до середины 14-го века. В этот период она стала предметом спора Польши, Литвы и Венгрии. В 1349-1352 г.г. здесь утвердился польский король Казимир III. Затем ненадолго Галицкая земля отошла к Венгрии, но в 1387 г. вместе с западной частью Волыни она подпадает под власть польской короны. В 1366 г. в состав Польского королевства включена и западная часть русской Подолии - земли на юго-востоке от Галиции на правом берегу Днестра.

По-другому сложилась судьба русского Поднепровья и днепровского Правобережья. В первой трети 14-го века литовский князь Гедимин сумел объединить разрозненные литовские племена - литву, жмудь, ятвягов, живших на востоке современной Белоруссии, и голядь, обитавших в районе Коломны. Это позволило ему присоединить Западную Русь - княжества Полоцко-Минское и Турово-Пинское - нынешнюю Белоруссию. В 1325 г. вассалом Гедимина стало Киевское княжество. Сыну Гедимина Ольгерду удалось включить в состав литовского государства также Переяславское и Чернигово-Северское княжества, а также восточные области Подолии и Волыни. Почему литовским князьям удалось подчинить русских? Предки белорусов искали в литовцах союзников против орды и германцев, что же касается Поднепровья, оно в 13-м веке, после разгрома Киева монголами пришло в запустенье. Киевляне, черниговцы и переяславцы ушли либо на Северо-восток, либо на Юго-запад. Оставшиеся сочли за лучшее соединиться с литовцами. В итоге возникло Великое княжество Литовское. Упомянутые русские княжества образовали так называемую Литовскую Русь.

Литовская Русь составляла большую - едва ли не три четверти, часть державы литовских князей, полное название которой - Великое княжество Литовское, Русское и Жемойтское. Официальным языком здесь был русский. Литовские князья имели два имени - литовское и русское - православно-христианское. К примеру, Ольгерд носил также русское имя Александр. Его сыновья: Вингольд - князь полоцкий - Андрей; Корибут - князь брянский и новгород-северский - Дмитрий и т.д. Простые литовцы в массе своей до 15-го века оставались язычниками. Но многие литовские князья принимали православие. Уже сыновья Гедимина исповедовали православную веру. Ольгерд также ради того, чтобы снискать доверие своих русских подданных, принял православие. Есть сведения, что перед смертью он принял и монашеский постриг. Все дочери и большинство из двенадцати сыновей Ольгерда также были православными. Иные стали родоначальниками знаменитых княжеских родов Бельских, Слуцких, Трубецких, Чарторыйских, Мстиславских. Литовские князья основывали православные монастыри. Так Лавришевский монастырь был основан великим князем литовским Давидом Миндовговичем, в монашестве Лаврентием.

Закономерно, что литовские князья охотно женились на русских невестах из княжеских родов. Все семь сыновей Гедимина были женаты на православных княжнах. Так Любарт был женат на дочери владимиро-волынского князя, а вторым браком - на дочери ростовского князя. Ольгерд был женат первым браком на витебской княжне Марии Ярославне, а вторым - на тверской княжне Иулиании. Сыновья Ольгерда: Свидригайло - на дочери князя тверского Бориса, Евнутий - на витебской княжне, а Лугвений - на дочери великого князя московского Дмитрия Донского Марии. В свою очередь, русские князья женились на литовских княжнах. Так великий князь московский Симеон, галичский князь Юрий, тверской Дмитрий были женаты на дочерях Гедимина. Дочь литовского князя Кейстута Мария была замужем за тверским князем Иваном Михайловичем, за русских князей вышли и четыре дочери Ольгерда. Сам великий князь московский Василий I, сын Дмитрия Донского, был женат на дочери внука Гедимина - Витовта Софье. Их сын, будущий великий князь Василий II, таким образом, по матери являлся Гедиминовичем, также, кстати, как и вся династия польских королей Ягеллонов.

Это был не литовский, но именно русско-литовский мир. Хотя представители литовского великокняжеского дома заключали также династические браки и с поляками-католиками, но именно православие было господствующей религией в Великом Княжестве Литовском до конца 14-го века, и даже после династической польско-литовской Кревской унии сохраняло некоторое время своим позиции. Уже в конце 15-го века дочь Ивана III Елена была выдана за великого князя литовского Александра, сына литовского князя и польского короля Казимира.

Граница между Русью Литовской и Северо-Восточной не охранялась и оставалась весьма условной и подвижной. Князья и бояре с людьми почти беспрепятственно переходили из одного княжества в другое. Имело место полноценное общение русских литовского княжества и княжеств Северо-Восточной Руси. И тех, и других окормляла русская православная церковь. Не была полностью оторвана от этого русского мира и та часть Руси, которая оказалась под польской короной. В судьбоносной Куликовской битве бок о бок с москвичами и рязанцами сражались и галичане, а исход битвы решил засадный полк волынского князя Дмитрия Боброка.

Неудивительно и то, что в 14-м - первой половине 15-го века Великое княжество Литовское упорно боролось с Москвой за право объединить русские земли. Учитывая, что Северо-Восточная Русь не была в ту пору единой, против Москвы выступали Тверь и Суздаль, шансы на это у литовских князей были более чем высокие. На сторону Ольгерда помимо тверских и суздальских князей встал и Новгород, который ещё в 1471 г., пытаясь избежать подчинения Москве, приглашал на княжение литовского князя Михаила Олельковича. Москве в этом соперничестве порой приходилось искать поддержки у орды. Но и литовцы вступали в союз с ордынцами против Москвы. Так, союзником ордынского темника Мамая в его походе на Москву был литовский князь Ягайло, сын Ольгерда, опоздавший к Куликовской битве на один день и успевший совершить лишь один заметный «подвиг» - перерезать раненых в русском обозе. В этот период забрезжила возможность объединения Северо-Восточной и Литовской Руси, когда литовский князь Кейстус, сын Гедимина и брат Ольгерда, возмущённый поступком Ягайло с русскими ранеными, отрешил своего племянника от власти, стал великим князем и вознамерился заключить союз с Москвой. Но вскоре сам был убит людьми Ягайло.

Сын Кейстуса Витовт, ставший в 1392 г. великим князем литовским, чтобы облегчить себе задачу присоединения новых русских земель, также формально принял православие, хотя к нему и не тяготел. Он подчинил Смоленск, Вязьму и верхнеокские княжества. После чего договаривался с ордынским беглым ханом Тохтамышем в 1395 г. вернуть ему ордынский престол, за что сам должен был приобрести всю Северо-Восточную Русь. Но этим планам не суждено было сбыться, так как соперник Тохтамыша в орде Темир-Кутлуг, разгромил литовскую рать. После смерти Василия I в 1425 г. Витовт стал опекуном его вдовы - своей дочери Софьи и молодого Василия II, и продолжил попытки овладеть Северо-Восточной Русью.

Мы говорим об этих перипетиях потому, что именно в рамках Литовской Руси, с которой соседила Галиция и вся Карпатская Русь, в 14-м веке начала складываться та часть русского народа, которую теперь принято называть украинцами. Хотя сам этот термин в ту пору был неизвестен. Православное население всех упомянутых земель называли только русскими. Правда, ещё в начале 14-го века в Галиции возникло понятие и термин Малая Русь. По аналогии с Большой и Малой Польшей галицкие князья так называли Галицко-Волынское княжество. Но прижилось и распространилось это определение много позже, причём его стали использовать для определения не Галиции, но всех земель Литовской Руси с Киевом во главе, вошедших при оформлении унии Литвы и Польши в состав Речи Посполитой. Заметим также, что в определении «Малая» отнюдь не содержалось никакого принижения достоинства или указания на подчинение Малой Руси Большой. «Малая» означало - исконная. Здесь указание на то обстоятельство, что именно Южная Русь с Киевом наряду с Великим Новгородом на северо-востоке были тем историческим лоном, в котором зародилось русское племя, его «малой родиной».

А в 14-м веке литовские князья искали союзника в борьбе против немцев - ливонского и тевтонского орденов, давивших на русско-литовское княжество с севера. Поскольку ордена принадлежали к антипапскому лагерю гибеллинов, обрести такого союзника они могли в лице верной папству католической Польши. Польша не преминула воспользоваться этим обстоятельством. Выдав замуж за литовского великого князя Ягайло польскую королеву Ядвигу, севшую на польский трон после отца - Людовика Анжуйского, они добились от Ягайло в 1385 г. заключения Кревской Унии, то есть союза двух независимых государств. Ягайло принял католичество и стал польским королем под именем Владислава II. Целью же всего предприятия было католизировать Литву, и завладеть её обширными русскими землями.

Уния носила династический характер и уже в 1389 г. двоюродный брат Ягайло Витовт, став великим князем литовским, разорвал её. Но после упомянутого выше поражения литовцев от Темир-Кутлуга в 1401 г., полякам удалось её восстановить. Началось насильственное насаждение католицизма среди литовцев под руководством папской курии. Великое княжество Литовское оставалось самостоятельным государством, но оно начинало утрачивать свой русский характер. Сама Литва постепенно втягивалась в польский мир, являвшийся восточным форпостом романо-германского мира и папства. Православие Витовта также не было искренним. Он опасался влияния Москвы и, дабы отгородить своих русских подданных от такового, добивался от Константинопольского патриарха учреждения в Киеве отдельной митрополичьей кафедры. Первая попытка, когда патриархом был Филофей Коккин, а василевсом Иоанн Контакузин, ему не удалась, однако позже он добился своего. Также Витовт пытался организовать в своих русских землях унию православной и католической церквей. Но и тут безуспешно.

Как ни странно, дальнейшее ослабление русского влияния в литовско-русском государстве было связано с победой славян и литовцев в знаменитой Грюнвальдской битве 1410 г. А ведь едва ли не решающую роль в этой победе сыграла стойкость трёх смоленских полков Витовта, выдержавших главный удар рыцарской конницы. Но после Грюнвальда Польша и Литва ещё более сблизились. Влияние Польши стало нарастать. В 1413 г. была заключена новая Городельская уния, по которой бояре и служилый люди Литвы получали равные права с польской шляхтой. Но при условии принятия католичества. Это обрадовало литовских язычников, но дискриминировало русских, которые отнюдь не собирались отступать от веры отцов.

Надежды на православный вектор развития русско-литовского государства были похерены в 30-ые годы 15-го века. Ставший после смерти Витовта в 1430 г. великим князем сын Ольгерда Свидригайло, лидер православной партии, не обладавший ни военными, ни политическими талантами, потерпел поражение в борьбе с возглавившим пропольскую партию литовских католиков братом Витовта Сигизмундом, и вынужден был отказаться от претензий на великое княжество. В этот период поляки предприняли первые попытки отторжения русских земель от союзной им Литвы. В 1430 г. Западная Подолия перешла к Польше. Были попытки проникнуть на киевщину. Но русские изгоняли поляков. Киевляне, воспользовавшись ситуацией, одно время отказывались признавать даже власть литовского князя, прогнав присланного им воеводу католика Мартина Гаштольта. Литовская Русь продолжала оставаться русской. «Литовский Свод» 1572 г. был издан на русском языке.

Роковой поворот в судьбе складывавшегося русско-украинского народа произошёл в 1569 г. Меж Литвой и Польшей была заключена Люблинская Уния, в результате которой образовалась Речь Посполитая. По условиям унии Литовская Русь отходила в прямое подчинение польской короны. Пути русских и литовцев разошлись окончательно. Литовцы, чей этногенез стартовал одновременно с русским в результате пассионарного толчка 13-го века, поначалу выказали себя талантливым народом. Русско-литовская держава, созданная литовскими князьями, стала в 13-м -14-м веках самой могущественной в Восточной Европе. Однако выбор в пользу католичества Ягайло - Владислава, а затем и большей части литовского народа, предрешил судьбу Литвы как задворок романо-германского мира, третьеразрядной страны, интересной соседям разве что своими балтийскими гаванями. Сидя в своём медвежьем углу на Балтии, литовцам оставалось лишь безучастно наблюдать, как более способные к государственному и культурному строительству народы решают их участь, делят их страну, и вспоминать былое величие.

Совсем по-другому сложились судьбы Литовской Руси, которая теперь стала польской. Папская курия, пользуясь нечаянно представившейся возможностью, потребовала от поляков перекрестить в католичество русских схизматиков. Чаяния папы Урбана VIII полностью совпали с устремлениями правившего тогда в Польше Сигизмунда III, чьей идеей фикс было упразднение православия. Больше всех усердствовали иезуиты - католический орден, возникший в середине 16-го века и ставивший своей целью борьбу с еретиками и схизматиками. Иезуиты при дворе Сигизмунда приобрели большое влияние. Но если в самой Литве католизация шла успешно ещё с 15-го века, то в Литовской Руси успехи поляков были минимальны. Тогда-то и всплыла идея церковной унии как переходной для русских стадии от православия к католичеству. В 1596 г. такая уния западно-русской православной церкви и римско-католической была заключена митрополитом Михаилом Рогозой и ещё четырьмя епископами в Бресте на позорном соймище, которой без надлежащих оснований назвали церковным собором. Без согласия Константинопольского патриарха, без какого бы то ни было обсуждения и совета с общиной и даже без её ведома. Православным оставляли обряд и церковно-славянский язык, но при этом они переходили в юрисдикцию Римской церкви, соответственно, и догматика должна была приводиться в соответствие с католическим образцом.

О том, из какого сора произрастала новоиспечённая униатская церковь можно судить по тому, что председательствующего на Брестском соборе экзарха Константинопольского патриарха архимандрита Никифора, и не думавшего заключать никакой унии, польские власти арестовали, бросили в застенок и уморили голодом. Экзарху Александрийского патриарха будущему Константинопольскому первосвященнику Кириллу Лукарису, также участвовавшему в соборе, пришлось спасаться бегством. Все средства были хороши для католиков в навязывании православным унии. А цель её, и без того всем понятную, открыл её главный сторонник в среде западнорусского священничества Ипатий Потей, ставший вторым после Михаила Рогозы униатским митрополитом. В агитационной брошюре «Гармония» он внушал принявшим унию, что это только переходный этап и нужно, не задерживаясь на нём долго, переходить в более совершенную латинскую веру. Кстати, возглавили новую униатскую церковь личности тёмные и сомнительные. К примеру, правой рукой Ипатия был некто Иосиф Рутский. Во время Ливонской войны он перебежал из Москвы в польскую Литву, там сошёлся с иезуитами и принял католичество, но римские начальники отрядили его руководить униатской церковью. Позже он сменил Ипатия у кормила униатской церкви, а для начала этому изменнику поручили возглавить новоявленных монахов - базилиан.

Православная церковь по заключении унии была поставлена польскими властями вне закона. Начался её разгром. Для чего и был создан специальный Базилианский орден, в который помимо униатов допускались католики, в частности, командировались иезуиты. Методы униатизации были просты - униаты на пару с иезуитами изгоняли православных настоятелей храмов и ставили во главе общины униатского попа. Если паства оказывала серьёзное сопротивление, поляки изобрели русским казнь в иезуитском духе - храм либо переделывался в костел, либо отдавался на откуп еврею, который, завладев ключами, хозяйничал в нём по своему усмотрению, и отпирал православным церковные врата для проведения треб и служб только за плату, да ещё кощунствовал, как мог. Банды пьяных шляхтичей нападали на церкви, грабили их убранство, резали ризы, уносили священные сосуды, обдирали дорогие оклады икон и тут же шли пропивать их в еврейском шинке, а назавтра жёны шинкарей щеголяли в нагрудниках из церковных облачений.

Кстати, потомки этих же шинкарей спустя три века совершили в России «пролетарскую» революцию и, возглавив карательный орган - НКВД, расстреляли в Катыни две тысячи потомков этих же самых мерзавцев - шляхтичей. Видно, какие-то старые счёты. А известная перестроечная бестолочь приплела к этой польско-еврейской распре русских. Но вернёмся к теме раздела.

К описанным бедам добавилось постепенное истощение православной церковной иерархии. Часть епископов совратились в унию, поставлять новых было запрещено, да и некому. В 1612 г. умер последний из епископов, кто оставался верным православию - Михаил Копыстенский. Одновременно русские лишались и своих последних заступников в высшем классе. Паны - православные шляхтичи, переходили в унию. А в 1608 г. умер и главный защитник, и покровитель православия в польском государстве авторитетный князь Острожский.

Показательно выступление на Варшавском сейме 1620 г. депутата от упорно стоявшей в православии, но находящейся под гнётом католиков и униатов Волыни Лаврентия Древинского. «Уже в больших городах церкви запечатаны, церковные имения расхищены, в монастырях нет монахов, там теперь запирают скот. Дети мрут без крещения. Покойников вывозят из города без погребенья как падаль. Мужья с жёнами живут без церковного благословления. Народ умирает без причащения. Во Львове неуниат не может приписаться к цеху. К больному нельзя открыто идти со Св. Тайнами. В Вильне тело православного покойника нужно вывозить из города только в те ворота, в которые вывозят нечистоты. Монахов, непреклонных на унию, ловят и бьют, хватают на дорогах и бросают в темницу».

Надо ли говорить, что в польских судах православным изгоям искать правды было бессмысленно. По сути, речь шла о геноциде южнорусского племени.

А ведь чтобы всего этого избежать было достаточно перейти на соседнюю улицу в приход, где служил униатский священник. Сам обряд в этих, ставших униатскими, храмах оставался православным, язык использовался прежний - церковно-славянский, догматических различий с католицизмом большинство простых православных никогда и не понимали, а кому подчиняется униатский митрополит, папе или Константинопольскому патриарху, эка важность, и тот и другой за тридевять земель. И, тем не менее, малоросский народ и рядовое монашество стояли в своей православной русской вере с упорством и твёрдостью, сравнимыми разве что с раннехристианскими при римских императорах язычниках. Ведь дело было не в догматах. Православного человека, по сути, ставили перед выбором: оставаться русским или перестать им быть. А вот этого они уступить не могли. Сказался и соборный характер русской церкви. Поляки рассчитывали, что совратив в унию епископат, они автоматически заполучили и паству. Однако не тут-то было. В православно-христианской церкви вся община причастна к священству. Выживали даже без иерархии.

Реакция культурного класса Малороссии также оказалась прямо противоположной той, которую ожидали поляки. Сопротивление православных невиданным утеснениям со стороны католического государства оказалось столь действенным, что вместо захирения начался подъём православно-церковной культуры и православно-христианской мысли и, как следствие, оформление и укрепление православного самосознания. С целью теоретической богословской подготовки к спорам с католиками активно переводятся на русский латинские и греческие богословские и философские труды. Начинается бурный рост православного книгопечатания, в частности, создаётся крупное издательство в Печерской Лавре. Возникает кружок православных любомудрцев, которому покровительствовал князь Острожский, разрабатываются планы «православной Академии», православные даже пытаются создать против католиков союз с протестантами. В этой связи в 1599 г. состоялся совместный Виленский съезд православных и кальвинистов. Но самое важное - возникает движение православных «братств» по защите русской веры, при которых множатся православные школы и которые наряду с монастырями становятся центрами не только сопротивления, но и подъёма западнорусского православия. Не поддалось и монашество. Хотя половина монастырей были отобраны униатами, но они быстро опустели. Потому что монахи перебегали в оставшиеся православные монастыри, которые поднимались как на дрожжах. Более того, было основано с десяток новых.

У православных нашлась и новая военная опора - казачество. Русские подданные польской короны бежали от притеснений иноверческой власти на юго-восточные окраины польских владений, в низовья Днепра, где Варшава терпела казацкую вольницу из необходимости сдерживать крымских татар и турок. Эта территория, номинально входившая в литовское государство, а затем в Речь Посполитую, была ареной борьбы Литвы, Польши, Оттоманской Порты и Крымского ханства. Твёрдой власти здесь не было. Польские короли землю к югу от Белой Церкви называли «пустыней». На одном из днепровских островов сложилась и знаменитая Запорожская сечь. Полонофильски настроенное немногочисленное реестровое казачество утрачивало свои позиции, зато усиливалось влияние степной вольницы. Бежали сюда и русские из Московии в период голода 1601-1603 г.г. и подавления связанных с голодом антигодуновских восстаний. Казачество росло и крепло в военном смысле и одновременно укреплялось в своей православной вере и неприязни к католикам. Под угрозой отказа воевать с турками казаки не допустили закрытия православных церквей, которое польские власти объявили в 1623 г. Сидевшие в Киеве гетманы являлись здесь почти независимыми хозяевами. Именно гетман Конашевич-Сагайдачный обеспечил и возрождение православной иерархии. Об этом скажем два слова.

В 1619 г. Константинопольский патриарх направил в Москву своего помощника Антиохского патриарха Феофана с целью участия в поставлении на московское патриаршество митр. Филарета. Путь Феофана лежал через Киев. Здесь в Киевской Лавре ночью в нижней подвальной церкви под охраной казаков тайно собрались послы от православных общин из разных мест польской Малороссии, и Филарет совершил хиротонию семи православных епископов. Митрополитом Киевским избрали Иова Борецкого. С точки зрения церковного права всё было законно, но законы польского государства оказались нарушенными. Сигизмунд III приказал арестовать участников хиротонии. Новопоставленным епископам приходилось таиться. Лишь Киевский митрополит под защитой гетмана жил свободно.

Так или иначе, православная церковь в Малороссии восстановила свою иерархическую полноту. Филаретовы епископы уже в 1624-1625 г.г. обращаются в Москву, выражая чаяния своей паствы, перейти из-под польско-католического ига в московское подданство. Казаки также шлют посольства в Москву с просьбами принять их вместе с землями под руку единоверного русского царя. Именно опасаясь этих настроений, после смерти непреклонного Сигизмунда III польский сейм на конвокационном съезде 1632 г. признал, после почти сорока лет запрета, законность православной церкви, хотя утеснения её на этом отнюдь не закончились. Другой целью этой легализации была смена русского епископата Феофанова поставления на польских ставленников. Русского Киевского митрополита Исаию Копинского сменил Петр Могила, ополяченный молдаванин, глубоко латинизированный и втайне мечтавший втянуть в новую, после неудавшейся Флорентийской, унию с католиками всю Восточную церковь.

Итоги всех этих перипетий были следующие. Укрепление простого русского православного народа и рядового монашества в мысли о необходимости воссоединения с русскими Великороссии, то есть перехода под руку православного Московского царя, что предрешило Переяславскую Раду 1654 г. и повлекло за собой долгую войну России с Польшей, подъём религиозного сознания Малороссии, расцвет православного богословия, возникновении южнорусской богословской школы и православной богословской литературы, а также известный латинский уклон малоросского богословия, в оформлении какового особое место принадлежит нерусскому ополяченному митрополиту Петру Могиле. Этот уклон сыграл вскоре свою роковую роль в русском Расколе. И, наконец, что имеет значение для нашей темы, итогом стал раскол западнорусской церкви на православную и униатскую, а юго-западных русских на униатов и православных.

Впрочем, русское имя сохраняли и те и другие. Закарпатское население называло себя русинами, галицийское польское воеводство с центром во Львове, где униаты наступали особенно рьяно, на рубеже 18-го - 19-го веков называлось «Русским», как и Головная Рада, созданная в том же Львове в 1848 г.

Встречавшийся в 12-м веке термин «украйна», означавший окраины княжеств из употребления давно вышел, но, видимо, удержался в Закарпатской Руси, принадлежавшей Венгрии. В 16-м веке его стал использовать польский король венгерского происхождения Стефан Баторий, имея в виду русские окраины владений польской короны. Позже это определение перешло и на юго-западную окраину России - харьковщину, которую стали именовать «слободской украйной» в связи с тем, что сюда бежали от польских притеснений русские Малой Руси. При этом никакого этнического смысла в это название не вкладывалось. Термин Украйна до самого 19-го века оставался лишь географическим определением, подобным Кубани, Поволжью, Уралу или Сибири. К примеру, Даурский край на Дальнем Востоке также называли Украйной.

После воссоединения Великой и Малой формально на Переяславской раде в 1654 г. немедленно началась тяжёлая тринадцатилетняя война с Польшей, закончившаяся Андрусовским перемирием 1667 г., по которому к России отошли, помимо великорусских областей - Смоленска и Северской земли, утраченных в период Смуты, днепровское Левобережье с Киевом и Запорожье. Здесь, впрочем, стоит заметить, что русские никогда не забывали, что всё Поднепровье - Киевщина, Полтавщина и Черниговщина, Подолия, Волынь, Галиция, равно и Закарпатская Червонная Русь, оказавшиеся под иноплемённым и инославным игом, - это отчие земли, и никогда не снимали с себя ответственности за их освобождение и объединение под дланью православного царя в единой русской церкви. Усилия к этому прилагались постоянно, жертвы приносились огромные. Возвращение Левобережья потребовало от русских отнюдь не тринадцатилетней войны. Война за Юго-Западную Русь с Литвой, Польшей, Швецией, Ливонией началась ещё в конце 15-го века, когда освободившаяся из-под вассалитета орды объединённая Москвой Северо-Восточная Русь впервые обрела для подобного предприятия необходимую силу, и длилась почти непрерывно сто семьдесят лет! Весь 16-й век она шла почти безостановочно. Был лишь один большой перерыв - в первой половине 17-го века. Но тут стоит вспомнить, что это было за время. К концу 16-го века окрепла уния между Польшей и Литвой, Речь Посполитая стала мощным государством с большим экономическим и военным потенциалом, обладавшим крупными людскими ресурсами. И одновременно в Московском царстве началась знаменитая Смута. Потребовалось время, чтобы преодолеть её разрушительные последствия. Но как только силы были восстановлены, гетман Богдан Хмельницкий получил добро на прошение о вхождении Украины в Московское царство, что означало объявление войны Польше.

Также стоит заметить, что ещё тридцать с лишним лет после Переяславской рады киевская митрополия оставалась в юрисдикции Константинопольского патриарха. Такое положение устраивало малорусскую иерархию, поскольку серьёзного влияния далекий и малоавторитетный Стамбул на их дела не имел. А вот контроля со стороны Москвы они опасались. Тем не менее, в 1685 г. по указу царя и в соответствие с решением церковного собора Московская патриархия, имевшая за своей спиной мощную державу, поставила своего Киевского митрополита Гедеона, бывшего Луцкого епископа, и Константинопольский патриарх подтвердил этот переход южнорусской церкви под юрисдикцию Москвы. Произошло воссоединение русских церквей, логично сопровождавшее воссоединение народное и политическое.

К этому периоду малорусский этнос уже сложился. Его центральным ареалом являлось Поднепровье, включая южное - Запорожье. Он создал самобытную малорусскую культуру, хранил православную веру предков, говорил на малорусском наречии - индивидуации русского языка, оформившейся в 14-м - 17-м веках, литургию отправлял на церковно-славянском, а его литературный язык был общерусский - общий для всех трёх ветвей русского народа. Коренное этнологическое отличие малороссов от великороссов состояло в том, что последние осваивали речные поймы, тогда как малороссы научились обживать степи в водоразделах. Это и предопределило некоторые различия в их этнокультурных стереотипах, но отнюдь не разделение. Напротив, подобная специализация в характере связи с кормящим ландшафтом только скрепляет различные части народа, субэтносы в терминологии Гумилёва, усложняет его этническую структуру и делает его более эффективным, адаптивным и конкурентоспособным. Правда, казацкая старшина во главе с гетманами, относительно не плохо жившая в польском королевстве, завидовавшая шляхетским вольностям и усвоившая приёмы европейской политики беспринципного лавирования между различными центрами силы, вплоть до Полтавы не могла расстаться с инфантильными мечтами о самостийности. Но народные массы их не поддержали. Это была утопия, чреватая беспрерывными войнами с Польшей и Турцией.

Тем более не приемлемы для православных были полонофильские настроения части старшины. Поскольку возвращение в Польшу неизбежно означало продолжение политики ассимиляции со стороны католиков-поляков и угрожало утратой этнокультурной идентичности. Именно поэтому был изгнан И. Выговской, бывший офицер польской армии, ставший после смерти Хмельницкого гетманом, вступивший в союз с поляками и воевавший против русских, именно поэтому не был принят малорусским народом следующий гетман - Юрий Хмельницкий. Но предательство этими гетманами русской армии на Волыни предрешило раздел Малороссии на Правобережную польскую и Левобережную русскую.

Здесь стоит заметить, что русско-польские отношения в протяжении многих веков - яркая иллюстрация надуманности и фальшивости формулы «славянское братство» и политического панславизма. Ничего кроме инфантильного прекраснодушия и пренебрежения историческими фактами в доктрине панславизма нет. Если даже православные болгары и сербы не раз в истории поворачивались к России, скажем так, спиной, чтобы не поминать другого места, то, что уж тут говорить про поляков. Их враждебность к России варьировала в разные эпохи в диапазоне от лёгкой неприязни до откровенной ненависти. Знаменитые русоненавистники вроде поэта Мицкевича, офицера Костюшко или политика Пилсудского далеко не одиноки. Они выражали настроения большей части поляков. У этой вековой враждебности имеются глубокие корни. Русские и поляки принадлежат разным цивилизациям - культурам. Притом исконно противопоставлявшим себя друг другу в религиозной, то есть духовной сфере. А это поважнее даже экономических или территориальных споров. Польша - славянская провинция романо-германского мира, изначально католического, а русские - иная, православная цивилизация. Общий славянский прапредок в этой коллизии уже не имеет сколь-нибудь существенного значения. К тому же в последние три века поляки уязвлены своим историческим поражением с борьбе с русскими и превращением во второразрядное государство - прокладку между романо-германским Западом и Россией. Ведь некогда они мечтали доминировать во всей Восточной Европе. Не случайно, как уже отмечалось выше, в армии Наполеона, вторгнувшейся в Россию, они лютовали больше других, не случайно в нарушение всех соглашений они нарушили линию Керзона в 20-м и оккупировали западнорусские земли, не случайно польские офицеры мечтали вместе с Вермахтом участвовать в нападении на СССР, и польские власти предлагали Гитлеру услуги польской армии. Причём десяткам тысяч удалось осуществить свою мечту. В Вермахте поляков было едва ли не больше, чем тех, кто воевал на стороне союзников. Так что в Катыни НКВД казнил потенциальных оккупантов, многие, будь они живы, наверняка оказались бы под Сталинградом[1].

Что же касается малоросского народа, то в составе общерусского государства начался его расцвет. Все желающие могли записываться реестровыми казаками, что предоставляло возможность делать карьеру и ряд привилегий. Численность населения быстро росла. В 17-м - 18-веках представители малоросского духовенства, а в ту пору духовенство это и был национальный культурный класс, заняли ведущие позиции в культурном процессе на Москве и в Русской церкви. Что, кстати, было не внове. Ещё при Иване Калите первым Московским митрополитом стал галичанин Пётр Ратенский. Первый русский выдающийся религиозный философ Григорий Сковорода также был малороссом, родом с Полтавщины. Почти полтора века Малороссия пользовалась правами самоуправления. И лишь немка Екатерина II лишила её таковых. Однако пенять ей малороссам было бы не справедливо. Именно при ней Российская империя отвоевала у турок и присоединила удобное для земледелия Причерноморье. Заселял Тавриду и превращал «Дикое поле» в благодатный край вместе с великороссами разбухший и набравшийся сил малоросский этнос. Да и правительство Екатерины, помогавшее колонистам, возглавлял никто иной, как малоросс Безбородко, ставший в Петербурге графом.

Правый берег Днепра, Подолия, Волынь, Галиция и Белоруссия оставались под польским игом до так называемых «разделов Польши» конца 18-го века. Тут малороссам и белорусам аукнулось предательство гетмана Выговского. Притеснения со стороны поляков - католиков и униатов, были самыми жестокими. Известен случай, когда православного крестьянина из местечка Мглеево в 1766 г. даже сожгли на костре за отказ перейти в унию.

Первые разделы были произведены по настоянию Пруссии и стали результатом категорического нежелания развращённой и разжиревшей польской шляхты наделять даже минимальными гражданскими правами многочисленных поданных польской короны из числа некатоликов - православных правобережных малороссов и белорусов, и немцев - протестантов. Формула «разделы Польши» здесь явно неуместна. «Делили» вовсе не Польшу, но захваченные ею с 14-го века земли. Во всяком случае, для русских это было воссоединение исконных русских земель, отошедших к Польше по Люблинской унии с Литвой. Правда, по «первому разделу» 1773 г. с Большой Россией воссоединилась только Восточная Белоруссия. В результате «второго раздела» в 1793 г. в состав общерусского государства вошла Правобережная Малороссия. Третий раздел 1795 г. Екатерина II вынуждена была произвести после полугодичной кровавой вакханалии, вошедшей в историю под благозвучным именем «восстания Костюшко», когда поляки беспощадно резали не только русских, но даже своих соплеменников, заподозренных в лояльности к ненавистной им России. Оставлять долее православных малороссов во власти своры кровавых головорезов российская императрица просто не имела морального права. Противостоять русскому оружию, да тем более, когда русским воинством командовал сам Суворов, оказалось потруднее, чем гнобить малоросских и белорусских крестьян. Почуяв на своей шкуре закалённую сталь русского штыка, бравые шляхтичи позабыли о гордости и бросились врассыпную. Самого Косцюшко казаки на пиках вынесли с поля боя и отправили в Петербург под конвоем. В русский дом вернулись Западные Волынь и Подолия, а также Западная Белоруссия.

Галиция ещё по первому разделу отошла к Австрии, которой принадлежала и Закарпатская Русь с Ужгородом. Здесь под Габсбургами продолжался медленный процесс униатизации, с которым в 20-м веке связано формирование особого западно-украинского этноса и галицийско-украинского сознания. Но в 19-м веке в униатство переходила в основном галицийская интеллигенция, что и понятно, учитывая сказанное об интеллигенции в работе «Культурогенез и феномен этнофобии». Крестьянство же Галиции, Волыни и Западных Карпат, в значительной части оставалось православным и русским весь 19-ый век. Галицко-русский народ и спустя века жизни в неволе всё ещё продолжал дорожить и своим русским именем, и своей православной верой. Имел он и свой весьма достойный культурный слой, ведший самоотверженную борьбу с униатами за сохранение русской культуры в Галиции. Издавались газеты, активно действовали русские литературные и исторические общества. В 1880 г. галичане обращались в австрийский парламент с петицией о защите в Галиции русского языка, каковой считали своим исконным. Большой русский народ вполне может гордиться этой частью своих соплеменников единоверцев. Примеров, когда этнорелигиозная общность, завоёванная иноплемёнными и оказавшаяся в чужом государстве, в течение пяти веков находясь под беспрестанным давлением, удержала веру предков, культуру, язык и не подверглось ассимиляции, - очень не много.

Восточная же Волынь и вовсе слыла оплотом православия, русофильства и русской державности на западе России. Здесь находилась знаменитая Почаевская лавра, куда по праздникам стекались православные не только из западных областей Российской империи, но и из русских земель, входивших в состав Австро-Венгрии. Нигде русский православный дух не был так крепок и здоров как здесь. Более того, именно здесь, на Волыни как нигде полно был реализован русский уклад, гармонизированы государственное и церковно-гражданское начала общежития. Влияние русской православной церкви было столь велико, что неформальным главой Восточной Волыни являлся владыка - митрополит. Светская власть считалась с ним в высшей степени.

Как ни парадоксально, но идея самостийной и незалежной от Большой России Украины возникла и развилась впервые отнюдь не на юго-западе исторической Руси, но в Петербурге в 70-е годы 19-го века. К процессам этногенеза и культурогенеза это не имело никакого отношения, но было следствием возникновения в русском этносе в период надлома русского этногенеза так называемой интеллигенции. Феномену интеллигенции посвящены отдельные разделы в книге «Локальный культурогенез и феномен этнофобии» и в настоящей книге. Здесь лишь заметим, что интеллигенция - носители негативного сознания, в период надлома одержимые идеей разрушения сущего, безотносительно к содержанию такового, изначально была радиально настроена против главных структурирующих русское цивилизационное пространство институтов - церкви и государства. У интеллигенции малоросской этот настрой закономерно проявился в политическом сепаратизме. Но в русской части Малороссии идеи самостийности и незалежности никакого отклика не нашли. Не для того малороссы, веками страдавшие под польско-католическим игом, искали русского единства, чтобы слушать бредни честолюбивых разночинцев. Так же как русские крестьяне батогами гнали из сёл так называемых революционеров - «народников», так и малорусские не благоволили самостийникам. К тому же в 1876 г. был издан царский указ, ограничивший активность петербургских сепаратистов. Зато идея самостийности нашла благодатную почву... в Вене.

Австро-Венгрия всегда мечтала ослабить русское влияние в Галиции, доставшейся ей при разделах Польши. Габсбурги понимали ненормальность и временность этой несправедливости. А с Галицией ушла бы и всё ещё православная Закарпатская Русь. Русофильские настроения здесь были выражены весьма сильно, да к тому же периодически обострялись - целыми сёлами крестьяне возвращались из унии в исконное и канонически бесспорное православие. Такое развитие событий означало бы полное завершение воссоединения исконно-русских Земель в большом едином русском государстве и усиление влияния России в Восточной Европе, а с этим и укрепление позиций России на Балканах, и изменение славяно-германского баланса в центральной Европе в пользу славян. Тут вспоминалось, что ведь и чехи некогда были православными. Доктрина панславизма Данилевского становились не такой уж прожектёрской. Православием в центральной Европе! Для германского, равно католического и протестантского мира это было неприемлемо. Создавшие тогда же направленный против России и славянства Тройственный союз Австро-Венгрия и Пруссия решили пресечь на корню эту возможность. Но у австрияков не имелось сколь-нибудь серьёзных зацепок для начала работы по уводу западных русских из большого русского дома. Галицийский крестьянин не подавал надежды, что он откажется от своего русского имени. Даже те, кто принял унию. И тут такой подарок, и откуда? Из самого Петербурга.

Под заинтересованным присмотром поляков и при финансовой поддержке Вены и Ватикана львовская униатская интеллигенция, начиная с 70-х годов 19-го века, взялась утвердить культурную обособленность западно-русского народа от большого русского племени. Дело, однако, шло туго. Только в 1890-м году в галицком сейме во Львове удалось провозгласить курс на разрыв с русским миром. Предстояло убедить в его правильности и обоснованности широкие слои населения. Важную роль в этом предприятии играл наполовину поляк по происхождению, сын униатского священника М. Грушевский, возглавивший созданную австрийцами во Львовском университете кафедру «украинской истории». Пригласил его в 1894 г. австрийский граф католик А. Шептицкий, ставший по решению Ватикана и Вены униатским епископом Львова. Австрийцы к тому времени уже набили руку в вопросе разделения православных славян и их стравливания на подвластных им Балканах, и теперь выступали в роли демиургов - создателей нового народа - нерусских украинцев. Большое значение придавалось фабрикации отличной от русской украинской письменности. Литературный западно-украинский язык - вполне искусственный. Он возник не из языка народного, как большинство литературных языков мира, но сфабрикован на деньги австрийцев и под руководством поляков в 60-е - 90-е годы 19-го века львовскими униатами на основе галицийского наречия. Источником отвлечённых и научных словообразований в нём стал польский. При этом сюда примешаны множество слов из словаря польских евреев и немецкого идиша. Литературный же язык православной Малороссии - это язык Сковороды и Гоголя. То есть русский.

Однако, фразу: «Украина - дело моих рук, а не плод сознательной деятельности русского народа», - смогли позволить себе отнюдь не Шептицкий с Грушевским, который, кстати, встал во главе Директории когда кайзеровские войска оккупировали Малороссию. Эти слова принадлежат командующему восточным фронтом немцев Гофману. Ещё перед началом Первой Мировой кайзеровская Германия, готовившаяся к нападению на Россию, наряду с австрийцами проявляла большую заинтересованность в «выращивании» украинской нации, которая могла бы противопоставить себя православным русским. Германский генеральный штаб потратил на это огромные суммы - миллионы марок, едва ли не больше, чем на Ленина с его грассирующей компанией. Причём задание это было завещано немцам ещё Бисмарком. И примечательно, что сами немцы слова «украинский народ» всегда брали в кавычки, давая понять, что для себя они русских и украинцев не различают. Впрочем, после изгнания немцев дух самостийности в Малороссии немедленно выветрился, малорусский народ, даже несмотря на русофобский характер большевистской еврейской власти, не видел себя за порогом общерусского дома. Но остатки этого духа сохранились в Галиции.

После упразднения по окончании Первой Мировой войны Австро-Венгерской империи по Сен-Жерменскому договору и по итогам советско-польской войны 20-го года, в результате аферы Антанты с перемирием в ходе наступления Красной армии и коварного отказа Польши придерживаться линии Керзона по Рижскому договору 21-го года, большая часть Западной Украины с Галицией и Закарпатской Русью, а также западная Белоруссия вновь оказались в составе восстановленной Польши. О том, каково Галичанам приходилось под польским игом говорит хотя бы тот факт, что как только они получили возможность поквитаться в период немецкой оккупации, дружественная немцам УПА истребила десятки тысяч поляков, по польским оценкам до 200 тыс., живших на исконно русско-украинских «восточных территориях» Польши, как эти земли называют в Варшаве. В 39-м году, в результате «пакта Рибентропа-Молотова», справедливо, законно и исторически обоснованно восстанавливавшего, хотя и не в полном объеме, доверсальские, исторически сложившиеся и, что самое главное, этнографические границы России, Западная Украина оказывается в составе СССР. Но вскоре, в 41-м году она оккупирована Германией и, наконец, в 44-м вновь возвращается в состав СССР.

История, надо сказать, весьма драматичная, хотя и отнюдь не героическая. Ни с королевской Польшей, ни с Австро-Венгрией национально-освободительную борьбу за учреждение своего независимого государства униаты не вели. Хотя гнобили и унижали их, и те, и другие, что называется, по полной. Только в 20-е - 30-е годы в слабенькой восстановленной Польше Пилсудского у западных украинцев-униатов появляются первые зачатки движения за самостийность. Поляки не удовлетворились подчинением Риму униатской церкви. В 30-е годы они принялись за старое и намеревались в кратчайшие сроки окатоличить и ополячить западных украинцев, жгли села, производили массовые казни и даже устраивали концлагеря. Сама Западная Украина была на старинный лад наречена Малой Польшей. Однако ретивые самостийники ограничились распространением листовок да несколькими ликвидациями польских палачей. Примечательно, что их боевики проходили подготовку в гитлеровских разведцентрах.

Во Второй Мировой войне в период оккупации Германией, которая объявила славян унтерменшен - недочеловеками, и жгла западно-украинские села с не намного меньшим усердием, чем восточно-украинские, боевики униатов разделились. Часть была готова служить Гитлеру «бескорыстно», из таких, в частности, немцы создали батальон «Нахтигаль». Упомянутый униатский митрополит Шептицкий, рьяный агент Ватикана, не уставал слать Гитлеру поздравительные телеграммы и принял активное участие в создании карательной дивизии «Галичина». Первыми добровольцами, вступившими в эту дивизию СС, были выпускники униатской семинарии, а капелланами в ней служили униатские священники. Карали они по-преимуществу православных украинцев и белорусов. Но доставалось и крестьянам - униатам. Кстати, нынешний глава униатской церкви Любомир Гузар - верный наследник Шептицкого - пламенного русофоба и убеждённого поклонника Гитлера. Другая часть униатов - сторонники С. Бандеры, возмечтали, хотя и о подвассальном Рейху, но формально самостийном украинском государстве, было даже объявлено об его учреждении. Но в планы немцев это не входило. Сам Бандера угодил в тюрьму, а бандеровцы прятались от оккупантов в лесах и, в отличие от тех же сербов, сколь-нибудь серьёзной борьбы с захватчиками не вели, и народ свой защищать не торопились. Когда же немцы собрались отступать, они поспешили выпустить из тюрьмы своего бывшего агента Бандеру и вооружили его отряды для борьбы с наступавшей Красной Армией. В ходе партизанской «войны» с тыловыми частями Красной Армии и советской гражданской администрацией, якобы, за сотрудничество с москалями бандеровцы перерезали многие тысячи собственных соплеменников, которые, к своему несчастью, оказались между двух огней - сталинско-бериевским НКВД и бандеровцами.

Здесь стоит заметить, что униатская интеллигенция всегда ненавидела малороссов едва ли не больше москалей, и испытывала неприязнь даже к самому галицийскому народу. Ведь простые крестьяне никак не хотели переходить в унию, и униатских пропагандистов простой народ Карпат в значительной своей части долго, по крайней мере, до начала 20-го века, не воспринимал. В период Первой Мировой во время геноцида униатские активисты на службе Ватикана не постеснялись уничтожить три сотни униатских священников только по подозрению в сочувствии к православным и России. Эта-та ненависть к своим и чужим и передалась вождям бандеровщины. Кстати, сам Степан Бандера был сыном униатского священника.

Период, когда можно говорить об оформлении западно-украинского униатского этноса как особого и отдельного, является первая половина 20-го века. Во время Первой Мировой униаты и покровительствовавшие им австрийцы, действовавшие заодно, истребили в концлагерях и в массовом терроре значительную часть - до четверти миллиона православных мирных жителей Галиции и Закарпатья. Их сгоняли для истребления в концентрационные лагеря. Крупнейший - Таллергоф, находился близ австрийского г. Граца. Здесь людей не нужно было даже убивать, они умирали в зимнюю стужу сами, так как лагерь представлял собой огороженную колючей проволокой территорию без построек. Оставалось только регулярно присыпать мёрзлой землёй трупы. Так что всякие рассуждения о том, что русские пленные во время Второй Мировой гибли в немецких лагерях во множестве из-за того, что Сталин не подписал конвенцию по военнопленным, вздор. Немцы русских и без Сталина ненавидели достаточно остро, чтобы их истреблять беспощадно и без всяких прочих оснований. Ещё около 100 тыс. православных бежали во время Первой Мировой со своей земли, спасаясь от австрийского геноцида.

Поле вхождения Западной Украины в состав СССР геноцид православных малороссов здесь продолжил сталинский НКВД, в котором, как известно, заправляли евреи. Галичан и Закарпатских русинов преследовали именно потому, что многие сохраняли русскую веру и «страдали» русофильством. Уже в конце войны четверть миллиона лемков - карпаторусской народности - были депортированы сталинским режимом.

В итоге, изменение конфессиональных пропорций стало решающим моментом в самоопределении, в этноконфессиональной самоидентификации Западной Украины в 20-м веке. Уже в Первой Мировой войне униаты - сичевеки помогали австрийцам и немцам, уничтожая русские армейские обозы. Подобное повторилось и в период Великой Отечественной. Война - своего рода момент истины высвечивает многие до этого скрытые поверхностному взгляду феномены. И то обстоятельство, что активная часть западных украинцев вступала в бандеровские отряды, а из особо рьяных немцы создавали эсэсовские дивизии и полицейские части, свидетельствует, что с православными малороссами, героически боровшимися с оккупантами, они уже себя не ассоциировали.

Хотелось бы ошибиться, но, похоже, приходится говорить о том, что западно-русский православный галицийский народ - субэтнос большого русского этноса, один из притоков широкой русской реки, иссяк во второй половине 20-го века, завершил свой, исполненный подвига верности вере исторический путь. Эта громадная трагедия - исчезновение, точнее истребление целого народа, создававшего и лелеявшего в тяжелейших условиях иноплемённого ига в протяжении многих веков самобытную славяно-русскую культуру, ещё никем не осмыслена. На его богатое культурно-историческое наследие претендует этнос украинцев-униатов. В его жилах течёт та же кровь, у него похожее имя и тот же ареал обитания, но при этом совсем иная, не православная душа.

Вместе с галичанами западно-украинский этнос составляет население Закарпатской Руси, Волыни и Подолии. Те области, которые дольше других оставались под Польшей и Австро-Венгрией. При этом русины Закарпатья, много веков находившиеся в составе Венгерского, а затем Австро-Венгерского государства, являются субэтносом в рамках западно-украинского этноса.

И вот в конце 20-го века эта нация пытается основать свою собственную государственность. Дай ей Бог здоровья, этой вильной и незалежной Западной Украине. Тем более что там, на лесистых склонах Карпат сохранились гораздо лучше, чем в России многие древнерусские этнокультурные феномены. Будем посылать туда этнографов изучать свою древнюю историю. Однако коллизия заключается в том, что не имеющие никакого опыта государственного строительства и никогда не проявлявшие к этому делу ни интереса, ни способностей униаты Западной Украины нынче пытаются обрести государственность за счёт православной Малороссии и, что ещё более парадоксально, за счёт исконной Великороссии. Поддержка униатов в стремлении к самостийности киевской интеллигенций и частью населения Центральной Украины - Кевщины, Полтавщины, Черниговщины, также не новость, подобные настроения, как уже отмечалось, имели место и в 17-м веке в реестровом казачестве и гетманщине.

Но какое отношение имеет униатская Галичина к Донбассу, Крыму, Одессе, Николаеву, всей Новороссии, к Харькову и Запорожью? Ведь даже территория православной Малороссии, которая воссоединилась с Москвой в 1654 г., составляет чуть больше одной пятой от нынешней территории самостийной Украины, остальное за вычетом Галиции - русские земли, включённые в состав Украинской ССР в коммунистический период. Эти регионы, и Донбасс, и «подаренный» Хрущёвым Крым, и города Новороссии говорят на русском. Но и там, где преобладает украинский язык, это дела не меняет, поскольку гораздо большее значение имеет общая в последние три с половиной века историческая судьба православных малороссов и великороссов, схожая ментальность, схожие этнокультурные стереотипы и общая вера. Мы, православные, с униатами сводные братья. Имеем одного древнерусского предка, но росли в разных домах. По-разному слезаем с печи, садимся на лавку и хлебаем щи. На протяжении многих веков у нас не было общей истории. А ту короткую общую историю, что есть, мы, вполне объяснимо, оцениваем по-разному.

Ничего неожиданного нет и в том, что наш сводный брат испытывает к нам известную неприязнь. Очевидно, это глубоко в подсознании, православные - живой укор его совести за предательство веры отцов. То, что он не в состоянии отличить наш славянский русский лик от семитского профиля, покорившей ещё в начале 20-го века Великороссию этнохимеры, к этому нужно относится великодушно, поскольку в протяжении веков рос он в чужом польском и австрийском доме на правах пария. Недоедал. Глаз у него подслеповатый и интеллект свой развить в полной мере он не имел условий.

Однако, как же в этот процесс галисизации были вовлечены восточные и центральные области Малороссии, населенные православными? И тут оказывается, что и Гофман лишь отчасти может претендовать на лавры создателя особой украинской нации.

К центральным и восточным областям Малороссии термин Украина впервые официально примерили только после укрепления здесь русофобской большевистской власти. Тогда же стали насильно прививать и снесённую на пару польско-католической и униатской наседками в долгих сидениях в кабинетах Львовского университета украинскую письменность. Сделало это большевистское еврейское правительство Малороссии, возглавлявшееся в начале 20-х годов евреями Скрыпником и Гунько, а позже новым Председателем СНК УСССР - главным организатором голодомора и активным украинизатором Чубарём. Между прочим, президентом Академии Наук УССР, созданной большевиками, был назначен в этот период упомянутый выше коллаборационист и полуполяк М. Грушевский.

 

"Полемика и дискуссии"29.01.2007