Журнал «Золотой Лев» № 107-108 - издание русской консервативной мысли

(www.zlev.ru)

 

А.И. Владимиров

 

К вопросу о новой военной доктрине России

Философские, политические и стратегические параметры документа

 

Тематика и проблема военной доктрины в России - вопрос не новый. Он возникает именно тогда, когда Россия переходит в свое новое качество и пребывает в поиске новой национальной стратегии, а армия - в поисках адекватного складывающейся ситуации предназначения, а значит, другой структуры, численности и в целом своего иного качества и соответствующей ему эффективности.

К сожалению, необходимо сознаться, что до сих пор эта важнейшая общероссийская задача не находила ни необходимого содержания, ни надлежащего оформления. Следовательно, и не реализовывалась в практике государственного и национального военного строительства.

То есть мы должны констатировать, что у России (ни дореволюционной, ни советской, ни современной) никогда не было своей национальной военной доктрины, способной стать важнейшим импульсом развития военной организации государства, основой военной реформы, модернизации Вооруженных сил и всей военной организации государства.

Все наши национальные документы военно-доктринального характера имеют непродолжительную историю - они начали появляться с 1993 года. Среди них: 'Основы военной доктрины РФ' (1993); 'Военная доктрина РФ' (2000); 'Концепция национальной безопасности РФ' (2001); Указ президента РФ 'Основы государственной политики Российской Федерации по военному строительству на период до 2010 года' (2002); доклад министра обороны РФ 'Актуальные задачи развития Вооруженных сил Российской Федерации' (2003); изданная Генеральным штабом ВС РФ в 2006 году 'Белая книга по обороне РФ'; а также несколько закрытых документов Министерства обороны России.

Тем не менее надо признать, что у России до сих пор нет ни одного государственного документа, адекватно отражающего весь необходимый спектр проблем в военно-политической сфере и варианты их решения. Именно по этой причине наша страна и ее армия до сих пор не имеют базовых концептуальных основ своего существования и развития, а поэтому и не могут развиваться успешно и формировать свое новое победительное качество.

Важнейшие аспекты теории вопроса

К важнейшим положениям теории вопроса относятся некоторые базовые положения понятийного аппарата национальной стратегии1.

 

'Национальная стратегия' и 'стратегические отношения'

 

Великий русский военный философ генерал Александр Свечин дал классическое толкование понятия 'стратегия'. Он писал: 'Боремся ли мы со стихией, боремся ли за достижение высшего уровня экономического благосостояния или за распространение наших политических убеждений, вынуждены ли мы взять в руки оружие, чтобы отразить врагов внешних, всюду перед нами возникают вопросы, как и куда ориентировать эту борьбу и какова должна быть техника этой борьбы. Отсюда, естественно, родится деление искусства борьбы на его стратегию и тактику. Стратегия - это самое определение результата, которого надо добиваться. Тогда как стратегия - преследует цели, тактика - разрешает задачи'2.

Национальная стратегия есть целенаправленная деятельность государства по управлению бытием нации в соответствии с осознанным и избранным нацией путем, обеспечивающим безусловное сохранение, развитие, историческую успешность и вечность России как государства, суперэтноса и особой цивилизации.

Национальная стратегия определяет и реализует совокупность стратегических (базовых) целей, направлений существования и действий государства, обеспечивающих его цивилизационное выживание и развитие, а также безопасность, развитие и благополучие населения страны.

Национальная стратегия определяется философией бытия нации (ее национальной государственной идеей), оперирует крупными политическими, экономическими и социальными смысловыми блоками, проводится во внутренней и внешней сферах существования государства и проявляется (в том числе) в области и через систему стратегических отношений государств.

Стратегическая цель государства есть намечаемый результат действий государства стратегического масштаба. Достижение такого результата приводит к коренным позитивным изменениям качества (и международного статуса) самого государства и создает предпосылки успешного (безопасного) национального развития. Стратегическая цель достигается проведением системы внутренних и внешних стратегических действий.

Стратегические отношения (враждебные или позитивные) возникают между их субъектами по поводу достижения (единых или национальных) стратегических целей. Они подразумевают активное (а иногда и пассивное, сдержанное) соприкосновение государств, выражающееся в прямых или непрямых взаимных действиях, имеющих стратегический характер и проводящихся ради достижения их стратегических целей. Стратегические отношения могут иметь много ипостасей, лежащих как в собственно военной сфере, так и в сфере гражданских отношений. Они выходят за рамки обычных межгосударственных (международных) контактов и должны иметь вид (и статус) 'особых отношений' их субъектов.

Субъектом стратегических отношений могут выступать субъекты международного права масштаба и уровня государств, их коалиций, глобальных (транснациональных) международных организаций разного толка. Объектом стратегических отношений могут выступать те же образования и их собственные основные внутренние структуры и отношения. Средством стратегических отношений способны являться государственные, экономические и социальные структуры и взаимосвязи (политика, армия, население, экономика, наука, культура и т.д.) объектов и субъектов стратегических отношений.

Главным в стратегических отношениях и действиях является сам факт их наличия и осуществления, при том что их пространственная масштабность или количество задействованных в них сил и средств являются важными, но второстепенными показателями, тогда как определяющим является наличие у государства стратегической цели, а также воли к стратегическим действиям во имя ее достижения.

Стратегические действия - некая совокупность согласованных и взаимосвязанных по цели, задачам, месту и времени внутренних и внешних действий (усилий и акций) государства, проводимых по единому замыслу и плану для достижения стратегических целей государства. Они обеспечиваются его совокупной мощью.

 

'Партнеры' и 'союзники', 'противники', 'оппоненты' и 'враги'

 

'Стратегическое партнерство' как вид стратегических отношений есть сотрудничество их субъектов (государств) по достижению стратегических целей. Оно может изначально определяться договорами и (или) формироваться успешной 'чередой партнерств' и перерастать в свою высшую форму - в отношения 'стратегических союзников'.

'Стратегическое союзничество' (высшая форма стратегических отношений держав) определяется по общей конечной стратегической цели и взаимодействию для ее достижения.

Стратегические союзнические отношения имеют, как правило, долговременный характер, предполагают объединение общенациональных потенциалов союзников, предопределяют алгоритм, уровень и масштабы конкретного проектного партнерства, затрагивают практически все стороны бытия государств-союзников и формируют качественно другой (более высокий) уровень их ролей, статусов и возможностей.

Следующим и более низким уровнем взаимоотношения государств является 'партнерство'. Оно вообще может выражаться только во взаимодействии в важных областях и сферах, имеющих взаимный, но достаточно узкий (утилитарный) интерес, например: освоение космоса, фундаментальная наука, экология, освоение ресурсов и т.д. 'Партнерство' представляет собой взаимовыгодное сотрудничество и имеет конкретно-проектный и в целом временный характер. 'Партнеры' объединяются целью проекта, соприкасаются и взаимодействуют в конкретных областях, преследуют совместные цели, по достижении которых они могут претендовать на совместную (и паритетную) эксплуатацию результатов партнерства (конкретного проекта) даже при условии несовпадения конечных стратегических целей его участников.

'Партнерство' не меняет установившихся статусов и ролей своих участников, но содействует их упрочению. 'Партнерские отношения', даже если они имеют 'особый' статус, могут и не перерастать в отношения 'стратегических союзников'.

'Позитивные' и 'негативные' стратегические отношения разделяются (хотя бы понятийно) 'стратегическим нейтралитетом'.

Государства (и территории) могут считаться стратегически нейтральными по их собственной заявке и международно признанному статусу, но, правда, быть такими реально они в силах только до тех пор, пока не попадут в сферы (зоны) заявленных интересов других (сильных) субъектов стратегических отношений. Примеров реального и действительного стратегического нейтралитета практически нет, так как даже классический пример Швейцарии в годы Второй мировой войны объяснялся необходимостью легального и выгодного нацистам, нашим западным союзникам и самой Швейцарии мирового места 'слива и отмыва'. Другими словами, сегодня стратегический нейтралитет зависит главным образом от невовлеченности государств в стратегии других, так что 'стратегический нейтралитет' - дело, скорее, умозрительное и всегда временное.

Рассматривая проблематику стратегических отношений, нельзя не коснуться проблем и понятий другой (негативной) части их спектра, таких как 'враг' и 'противник', поскольку эти категории исторически доказали свою соотносимость со стратегией.

Кроме того, в негативную часть спектра стратегических отношений следует ввести еще одну (как бы переходную от позитивной части) категорию - 'оппонент'.

Надо отметить, что эти категории относятся к разряду 'неприятных', так как, с одной стороны, в наше мирное и демократическое время никакая официальная государственная (и даже военная) власть не рискует назвать прямо 'имя' своего государственного и военного врага (например, чтобы 'не дразнить зверя' и внешне выглядеть лояльными, американцы называют своих врагов 'плохими парнями', 'странами-изгоями', 'проблемными режимами' и т.д., а российское Министерство обороны изощрилось еще более, доктринально установив, что у России вообще врагов нет). С другой стороны, все точно знают государственную принадлежность своих врагов.

Например, США и НАТО точно знают, что их враг - Россия (и готовят к войне с ней и 'за ее наследство' свои вооруженные силы) и в перспективе - Китай. А Россия точно знает, что ее враг - агрессивный ислам, а потенциальный противник - Китай, в то время как война против США и НАТО возможна, к несчастью, тоже - и главным образом из-за провокаций Запада, но не готовится ни к одной из них.

Исходя из имеющихся толкований понятий 'враг' и 'противник', а также из здравого смысла, можно предложить следующий вариант их трактовки.

Несмотря на то что понятия 'враг' и 'противник' в обиходе являются почти синонимами и внутренний смысл обоих слов так или иначе связан с понятиями вреда, противоборства, ущерба, делания зла, уничтожения и т.д., они разнятся несколькими важными нюансами, которые особенно значимы на уровне стратегических отношений, так как способны в целом определять их канву.

'Враг' - это всегда только враг, а 'противник' - это определенно и всегда 'оппонент', возможный (потенциальный) враг. 'Враг' почти всегда конкретен и узнаваем, а 'противник' чаще моделен, предполагаем, потенциален и виртуален, хотя, возможно, даже более (обиходно и в представлениях людей) масштабен.

'Оппонент' - это сегодняшний (по месту, времени и проблеме) оппозиционер, 'не друг и не враг', скорее недоброжелатель (по Владимиру Далю - 'злорадец', но пассивный 'зловредец'), снятое (невыявившееся) состояние противника.

В этом контексте достаточно часто встречается и такая категория, как 'соперник'.

На наш взгляд, 'соперник' - это 'соблюдающий правила игры противник'.

'Противник' (по Владимиру Далю - 'противоборец, противостоятель, мыслящий и действующий противу, противно, вопреки; соперник, состязатель, вредитель, зложелатель; неприятель и враг'), скорее, - активный, имеющий принципиально иную позицию неприятель, чем официальный враг, хотя мы знаем, что в военной терминологии 'противник' - это всегда 'предназначенный к уничтожению враг'.

'Враг' - это действующий враждебно (во зло нам) официальный и активный, непримиримый антагонист.

Цель 'врага' - уничтожение (устранение) врага (противника, то есть нас), это - уже открытая война.

Цель 'противника' - нанесение ущерба, снижающего статус противника, это - уже или еще - скрытая война.

Цель 'оппонента' - недоброжелательное соперничество, это - вообще не война.

У 'противников' и 'оппонентов' могут быть общие временные интересы и местные цели. Они в состоянии даже 'партнерствовать' во имя их достижения.

У 'врагов' общих интересов и целей нет и быть не может, так как ими уже принято соответствующее решение и совершаются действия, характерные для состояния войны.

В системе стратегических отношений 'врагом' можно быть и стать; 'противником' можно являться; 'оппонентом' можно считаться.

Таким образом, 'стратегический противник' - это противник, преследующий враждебные нам (противоположные) стратегические цели и предпринимающий (сам или со своими союзниками) во имя их достижения действия стратегического масштаба, что предполагает безусловное обладание им соответствующим набором ресурсов, возможностей и решений.

'Стратегическим противником' России в современных условиях может быть (стать) только другая (враждебная) цивилизация или коалиция государств, которые при развязывании ими войны оказываются автоматически переведенными в статус ее 'стратегических врагов'.

Стратегический противник остается таковым даже и в том случае, если он официально (до поры) не признается в этом своем качестве и существует как бы в ипостаси 'стратегического оппонента' (то есть скрытого, несегодняшнего, возможно, будущего противника) в том случае, когда стратегические цели субъектов стратегических отношений ясны, но официально не антагонистичны.

В этом неофициальном статусе 'стратегический оппонент' может существовать вплоть до момента выбора им решения - или он наш открытый партнер (союзник), или наш откровенный противник, то есть враг.

Тем не менее очевидно, что 'партнерствовать' всегда лучше, чем 'враждовать'.

Для того чтобы 'партнерствовать стратегически', необходимо в первую очередь определиться с перспективой развития мира, с масштабом и перечнем совместно решаемых задач, с вопросами прямого взаимодействия, взаимной информированности, степенью открытости и т.д., а главное - с целью партнерства.

 

Военная доктрина

 

В Советском энциклопедическом словаре дается следующее определение военной доктрины: 'Военная доктрина - система официальных взглядов и положений, устанавливающая направления военного строительства, подготовки страны и вооруженных сил к войне, способы и формы ее ведения; вырабатывается политическим руководством государства. Основные положения военной доктрины связаны с характером общественного строя, политикой правящих классов, уровнем развития производительных сил, научными достижениями и представлениями о возможной войне'3.

Надо сказать, что приведенная формулировка в целом соответствует действительности и сегодня. Но только лишь в целом. Принято считать, что структура доктрины и сам ее категориальный аппарат уже давно устоялись и соответствуют 'потребностям повестки дня'. Но это - грубейшая ошибка.

Именно ведомственная зашоренность Генерального штаба, а также старые подходы к предназначению, форме, содержанию и структуре военной доктрины не позволили сделать ее современным и актуальным, концептуальным, стратегическим и дееспособным документом прямого исполнения, что самым негативным образом сказалось на качестве всей системы национальной обороны страны и 'тяготах' нашей государственной военной реформы

Данный вывод, в частности, касается основополагающих военных понятий, таких как, например, понятие 'война', которое в нашей политической и военной практике до сих пор толкуется исключительно как вооруженная борьба.

Это приводит к тому, что военная доктрина приобретает вид ведомственного документа, что не только обедняет ее значение и смысл, но и не дает стране возможности разумно решать стратегические проблемы военно-политической и национальной безопасности, вопросы выживания и развития державы.

 

Новое в теории войн и прочтении понятия 'война'4

 

Считается, что 'война' - это когда 'бомбят самолеты, стреляют танки, гремят взрывы, солдаты убивают друг друга, войска сторон, сея смерть и разрушение, двигают линию фронта' и т.д., но сегодня это все уже совсем не так.

Современная война - как радиация: о ней все знают и все боятся ее; но ее никто не чувствует, она не видна и неосязаема, ее как бы практически нет; но война идет, так как люди гибнут, государства рушатся и народы исчезают

Из истории человечества в первую очередь исчезают именно те государства и народы, которые, даже погибая, упорно не замечают или не хотят замечать ведущейся против них войны. Именно так погиб СССР. Именно такая угроза все еще нависает над Россией.

Война - это социальный процесс, характеризующийся целенаправленной борьбой субъектов геополитики за утверждение в новой роли и статусе (или за подтверждение старых) и за возможность формирования ими новой картины мира и последующего управления ею.

Собственно вооруженная борьба - только крайняя, насильственная форма войны.

Цель мировой войны - не уничтожение противника, а силовое перераспределение ролевых функций государств.

Масштабы войны (война тотальная или ограниченная) и ее ожесточенность зависят исключительно от решительности политических целей сторон.

Война всегда заканчивается не миром, а победой одной из сторон, в то время как военный конфликт может быть урегулирован, то есть 'снят', так как победа в нем необязательна.

В результате войны:

победители будут единолично управлять всем миром (регионом), то есть всеми его связями, ресурсами, и выстраивать по своему произволу нужную им мировую архитектуру, закрепляя на века собственную победу созданием соответствующей системы международного права;

побежденные станут частью обеспечивающей подсистемы нового глобального управления и будут расплачиваться своими национальными интересами, ресурсами, территорией, историческим прошлым, культурой и будущим.

Состояние современной войны - это состояние перманентной, непрекращающейся, управляемой 'смуты', навязываемой сильнейшими остальному миру и противной стороне.

Признаки войны - это постоянные и перманентные изменения состояния суверенитетов и потенциалов сторон, в ходе которых обнаруживается, что одна из них утрачивает национальный (государственный) суверенитет и теряет собственный (совокупный) потенциал (сдает свои позиции), а другая - напротив, наращивает свой потенциал.

Исходя из таких подходов к определению войны и анализа всей совокупности оценок стратегической обстановки можно сделать вывод о том, что сегодня в мире идет перманентная война, все более принимающая вид войны за выживание цивилизаций, и главным образом Христианской белой Западной цивилизации за свое собственное выживание в войне против всех остальных.

Примером умелого использование 'теории войны' как базовой стратегической методологии, а также успешным примером ее применения для перевода страны в новое качество и использования в национальных интересах нового качества 'состояния войны' являются США. После терактов 11 сентября 2001 года США официально объявили о том, что находятся в 'состоянии войны', и успешно пользуются возможностями, предоставляемыми государству этим состоянием. Именно с этого года Америка пребывает в состоянии непрерывной войны. 3 февраля 2005 года Пентагон направил в Конгресс доклад с закрепленным федеральным законом под названием 'Четырехгодичный обзор национальной обороны', в котором отмечается:

'Сегодня более 350 тысяч граждан США в униформе каждый день воюют или решают другие задачи в 130 странах мира'.

Как известно, состояние войны включает в себя: точное стратегическое планирование; все виды мобилизационных (экономическое, ресурсное и др.) напряжений; жесткое государственное управление, то есть особый режим функционирования государственной власти, что подразумевает жесткую исполнительную вертикаль, особое правовое поле деятельности всех субъектов государства и общества, а также персональную ответственность руководителей как государственных, так и общественных структур и граждан за их собственные действия; наличие внеэкономического принуждения, ограничение потребления и свобод и т.д. Очевидно, что в условиях необъявленной войны или войны 'вне вооруженной борьбы', как сейчас, эти аспекты также должны присутствовать в жизни страны, правда, в более скрытых формах.

В этом плане важнейшим фактором стратегического значения, дающим США с каждым днем все большие преимущества, является неготовность наших национальных политических элит понять (и нежелание признать), что США ведут войну и против них и что весь 'остальной' мир (а Россия - практически всегда) есть для них только противник. А 'если противник не сдается, то его уничтожают'.

Не следует забывать стратегическую аксиому: 'При прочих равных условиях государство, ведущее войну, всегда победит своего противника, который войны не ведет'.

Для того чтобы американоцентричный глобализм стал 'вечным', а также в целях подготовки мировой 'инфраструктуры' к захвату к миру и к России целенаправленно применяются геополитические стратегии и (информационные, политические, экономические, культурные и т.д.) технологии как новые операционные средства мировой войны.

Геополитическими технологиями5 являются системные средства глобального управления; совокупность согласованных прямых и непрямых действий различного масштаба, применяемых геополитическим агрессором к своему геополитическому противнику с целью его ликвидации в качестве соперника и равнопорядкового субъекта планетарных геополитических взаимодействий6 - вплоть до полной дезинтеграции его государственности.

Геополитические технологии применяются во всех сферах существования и функционирования противника как государства (цивилизации, суперэтноса, нации и т.д.) в качестве новых (избирательных и 'гуманных') операционных средств ведения войны.

К этим новым операционным средствам войны относятся: стратегия 'организованного хаоса'; технологии 'террора', 'свободы и прав человека', 'перманентных реформ' и 'конкуренции', 'формирование национального сознания' и др.

В результате их употребления происходит постепенное, но нарастающее (вплоть до лавинообразного) разрушение национальной самобытности и самодостаточности, изменение образа жизни, ментальности и ценностных ориентаций нации, утрата контроля над основными сферами, определяющими государственную (национальную) суверенность и способность принимать и реализовывать национально ориентированные (развивающие) решения. Получаемые стратегические эффекты однозначно снижают общенациональный (государственный) потенциал противника и его способность к сопротивлению. Противник-реципиент начинает безропотно воспринимать свой новый низкий статус, а также следовать выгодной агрессору модели поведения.

Таким образом, современная война может рассматриваться как война идеологий, агрессивно ведущаяся исповедующими их государствами посредством геополитических технологий с периодическим применением собственно военных (вооруженных) средств войны.

 

К современным войнам мы относим войны конца XX - начала

 

XXI века, перманентно ведущиеся за формирование новой картины мира. Это войны между цивилизациями и государствами, относящимися к разным типам цивилизаций и исповедующими или имеющими в основе своей национальной генетики разные шкалы базовых ценностей.

В этом смысле все угрозы национальной безопасности России, так или иначе влияющие на ее национальное бытие, место и роль в мире, являются военными.

Следовательно, только новое осмысление сути национальной стратегии как теории, практики и искусства управления государством, осознание нового содержания понятия 'война' способны придать импульс развитию национальной стратегической и военной мысли. А значит, помогут правильно и адекватно складывающейся сложной стратегической обстановке прописать в военной доктрине России необходимые алгоритмы ее военно-политической безопасности.

Не оценив современную стратегическую обстановку и не поняв существа современных тенденций развития мира, не разобравшись с целями и предназначением России и не сформулировав ответы на главные вопросы своего национального бытия, не разобравшись в том, что такое современная война, кто нам 'друг' и кто нам 'враг' и 'что нам делать', Россия не сможет выжить.

 

Почему России необходима новая военная доктрина

 

Каждый раз, когда изменения условий национального бытия радикальны и общая ситуация неясна, когда старые ориентиры и критерии не годны, а прежние решения скомпрометированы, другими словами, когда, куда, как и с кем идти, неизвестно, а идти необходимо, - нация и государство обязаны выработать новые решения, критерии их оценки и направление движения.

Именно для этого России и нужны ее национальная стратегия безопасности и развития и военная доктрина. Сегодня Россия вступает в качественно новый этап своей истории и вместе с миром претерпевает кардинальные изменения во внутренней и внешней сферах своего национального бытия.

 

Изменения во внутренней ситуации

 

Очевидно, что Россия наконец преодолела этап 'переходного периода', а ведь именно его реалиями и была продиктована все еще действующая военная доктрина.

Россия успешно 'переварила' рыночную демократию и приступила к восстановлению своего места и роли в мире, основываясь на свободе как новой базе развития, путем наращивания национальной мощи и неспешной, но настойчивой экспансии в мир собственных национальных ценностей и цивилизационных начал.

Сегодня народы России хотят не выживать, а жить достойной жизнью, что возможно лишь в состоянии безопасности. А именно этот стратегический продукт и вырабатывает военная организация государства.

Следовательно, надлежит развитие национальной обороны страны сделать разумно необходимым, а ее национальную безопасность - безусловно достаточной, сохраняя при этом возможности как для развития страны, так и для наращивания военных возможностей государства и немедленного маневра ими. Россия обязана стать сильной.

 

Изменения во внешней ситуации

 

Мир стремительно меняется. США по-прежнему пребывают в состоянии биполярности, которая сегодня имеет следующий вид: США (плюс их сателлиты) - главный полюс силы; другой полюс - остальной мир.

Растет потребность государств в национальной обороне, так как основная масса государств Евразии находится вне НАТО. Они не могут рассчитывать на защиту со стороны этого блока, да и не хотят такой защиты, считая НАТО потенциальным противником. В то же время постепенно утрачивается смысл и самого Североатлантического альянса.

Процесс формирования новой архитектуры мира протекает сегодня не только в геоэкономике и информационной сфере, но и главным образом (правда, пока еще не открыто) - в сфере глобальной безопасности. Это ощущается в практически перманентном изменении глобального стратегического пейзажа. Подобное изменение будет связано с переходом Евразии к своей континентальной экономической, информационной и силовой самодостаточности и превращением этого континента в собственный (отдельный) 'двигатель прогресса', которому все существующие американские и атлантические технологические и идеологические придатки уже не обязательны.

В сфере военно-политической безопасности идут собственные сложные процессы.

С одной стороны:

ООН пытается нащупать некую новую идею своей собственной дееспособности, но пока ее не находит;

старый Североатлантический альянс стремится найти свое новое предназначение и смысл и уже (правда, очень медленно) приходит к осознанию бесперспективности безудержного расширения на Восток, но, являясь надежным инструментом национальной безопасности США, все еще пытается использовать против России ее соседей, в том числе Польшу, Украину и Грузию, а возможно, скоро (при нашем бездействии) и Белоруссию.

США не хотят выбираться из стратегического тупика 'глобального силового лидерства', ухудшая свое и без того спорное лидерство в мире.

С другой стороны:

Шанхайская организация сотрудничества объединяет Евразию (то есть более половины человечества) на основе прагматического и взаимовыгодного участия, не обуславливаемого никакими идеологическими рамками или принадлежностью к очередному 'Священному союзу'; ШОС - единственная структура мирового уровня, в которой не присутствуют Соединенные Штаты и их сателлиты;

ОДКБ приобретает новый смысл в качестве пока еще единственной организации по безопасности евразийского масштаба, скрепляющей основную - уже 'наевшуюся демократии' - часть постсоветского пространства.

Именно эти организации и образующие их государства станут основой новой мировой архитектуры, которая:

сделает 'атлантизм' своего рода 'технологическим придатком' Евразии;

дезавуирует или заменит НАТО; здесь не исключена и конфронтация с Североатлантическим альянсом, правда, в таком случае НАТО может лишиться своих новых и значительной части старых членов;

вслед за созданием евразийского рынка, а также евразийских финансовой и правовой систем выработает собственную и самодостаточную систему военно-политической безопасности, имеющую первоначально континентальный характер, но с прицелом на лидирующие позиции в мире.

Ныне ни США, ни НАТО уже не в состоянии повлиять на начавшийся по инициативе России процесс евразийской интеграции. Подобное радикальное изменение внешней геостратегической ситуации требует формирования новых целей и задач России во внешней сфере, а также принципиально иного решения вопросов силового обеспечения ее внешнего суверенитета, геополитических и геоэкономических устремлений. Данные вопросы должны быть отражены в новой военной доктрине России.

 

О структуре и содержании новой военной доктрины России

 

Мне довелось участвовать в разработке практически всех действующих до сих пор основополагающих документов в области национальной безопасности России и ее военной сферы. Поэтому я четко представляю себе как несомненные достоинства, так и безусловные изъяны этих важнейших документов. И понимаю, что должно быть в новой военной доктрине и чего там быть не должно.

 

Чего в новой военной доктрине России не должно быть

 

Военная доктрина великой державы не может быть политкорректной, она должна отражать правду жизни и прямо говорить о наших национальных интересах и способах, которыми мы будем их достигать. Все, что действительно не обязательно говорить открыто, должно содержаться в специальных приложениях, имеющих соответствующий гриф секретности.

Военная доктрина России не должна иметь 'ответный характер' на аналогичные документы США и НАТО. Нам следует жить своим умом и решать задачи собственной безопасности применительно к нашим условиям, но их подходы и опыт мы использовать обязаны. Например, заслуживает внимания американская градация национальной, военно-политической и собственно военной безопасности. Стратегию национальной безопасности США утверждает президент; Национальную оборонную стратегию - министр обороны; Национальную военную стратегию подготавливает председатель Объединенного комитета начальников штабов вооруженных сил, но основную часть работы, кроме соответствующих ведомств, производят аппараты Совета национальной безопасности и Государственного департамента США, а также - по их заказу - независимые и корпоративные научно-экспертные структуры страны, которые ведут эту работу в постоянном и плановом режиме, получая за нее огромные деньги. К сожалению, в России эта огромная и важнейшая для судьбы нации работа по-прежнему является бесплатной, а значит, факультативной и безответственной.

Военная доктрина России не должна иметь явно выраженной 'антитеррористической' направленности, так как борьба с терроризмом - важная, но все-таки не стратегическая и, безусловно, не главная задача Вооруженных сил.

Военная доктрина России не должна содержать тех тем и аспектов теории и практики военного дела, которые уместны в документах, определяющих профессиональное существо вооруженной борьбы. Так, например, описание характера войн и военных конфликтов, развернутое определение 'подготовительного периода', существа 'воздушно-наземной операции', основ применения Вооруженных сил более уместны в Наставлении по подготовке и проведению операций или в приложениях к военной доктрине, но не в ее основном тексте.

Все собственно военные части документа можно свести в одну (не первую) главу, назвав ее, к примеру, 'Военные основы'. А, скажем, проблематике внутренних констант армии и военно-гражданских отношений в стране должна быть посвящена отдельная часть доктрины.

Необходимо отойти от некогда принятой трехчастной структуры документа.

Ныне действующая и предыдущая редакции доктрины структурно состоят из трех частей (военно-политические, военно-стратегические и военно-технические основы доктрины), то есть они построены так, как это было определено еще советской военной мыслью. Такой жесткий формат практически не позволяет раскрывать необходимые доктринальные вопросы, тем более создавать для этого в документе свои особые главы и разделы. В то же время в этом документе должно быть столько частей, глав, разделов и приложений, сколько необходимо для того, чтобы доктрина стала фундаментальной рабочей основой деятельности государства.

 

Что должно быть в новой военной доктрине России

 

Остановлюсь лишь на тех аспектах доктрины, которых в ней никогда не было, но их наличие в данном документе представляется обязательным.

Во-первых, военная доктрина России должна иметь точного адресата и главную задачу (сверхзадачу), сформулированную и заявленную уже в ее названии. Например, 'Военная доктрина обеспечения статуса России как великой державы', или 'Доктрина восстановления военного потенциала государства', или 'Доктрина новой военно-политической глобальной и национальной безопасности', или 'Доктрина обеспечения безопасности развития России в XXI веке', или как-нибудь еще, но в любом варианте в названии следует определить ее стратегическую направленность.

Во-вторых, в доктрине должен присутствовать честный анализ способности военной организации государства, и в первую очередь Вооруженных сил России, решать плановые и возникающие задачи, а также необходим их перечень во внутренней и внешней сфере бытия страны.

В-третьих, в доктрине должна быть стратегия, то есть стратегические цели нации как основа для формирования задач для армии, для других структур военной организации государства, для российской дипломатии, национальной экономики, СМИ и т.д.

В-четвертых, в доктрине надлежит четко прописать роль Вооруженных сил и военной организации России в государстве, обществе и системе глобальных взаимодействий. Такой подход сделает неизбежным рассмотрение и таких вопросов, как: роль военной силы в XXI веке; перспективы отношений России с НАТО, ЕС и другими международными структурами, с Западной и Восточной Европой, Америкой, Китаем, Индией, арабским миром и соседями; проблемы военного присутствия и силового сопровождения российских геоэкономических устремлений.

В-пятых, в доктрине необходим перечень противников, так как доктринальное сведение этой категории к категориям 'рисков', 'угроз', 'вызовов' и 'опасностей', а значит, и невозможность военной победы уже привели к концептуальному тупику, обессмысливающему военную деятельность.

В-шестых, доктрина должна содержать эталоны цели военных усилий - победы. Без определенности в этом вопросе нельзя сформулировать ответ на абсолютно доктринальный вопрос: 'Чего мы хотим от нашей армии как от боевой силы, если она будет применена?'

В-седьмых, отдельный раздел или даже специальную часть доктрины следует посвятить механизмам перехода от мирного к военному времени и мобилизационным практикам функционирования государства.

В-восьмых, отдельными и важнейшими направлениями военного строительства и самостоятельными разделами новой военной доктрины России должны стать внутренние константы армии, то есть факторы, определяющие ее генетику и существо как профессиональной специальной военной государственной корпорации, обеспечивающие ее высокое качество и общую боеспособность. К этим факторам мы относим такие проблемы, как:

состояние и качество национальной военной мысли;

наличие и эффективность государственной идеологии воинской службы;

состояние и качество корпоративной профессиональной этики армии;

состояние офицерского корпуса, особенно высшего командного состава армии;

состояние младшего командного состава;

состояние сферы профессионального военного образования;

состояние и качество военно-гражданских отношений в стране;

наличие и эффективность гражданского контроля над силовой сферой государства.

В-девятых, в новой военной доктрине России должны найти свое место все основные программные положения по вопросам модернизации армии и национальной обороны страны. В данном контексте необходимо раскрыть следующие темы:

содержание государственного военного строительства в России (общие положения и основные подходы);

философия предназначения армии; определение армии в качестве гаранта незыблемости конституционного строя России, ее внутреннего и внешнего суверенитетов;

базовые функции, задачи, модель и формула армии;

общая модель силовой сферы государства;

общая структура руководства Вооруженными силами;

состояние и качество системы управления армией и страной в мирное и военное время, алгоритмы и механизмы перехода страны к состоянию военного времени;

вопросы профессионализма, комплектования, боевой и мобилизационной готовности армии;

государственная кадровая политика в отношении силовой сферы государства, гарантированно исключающая возможность негативного кадрового отбора;

Вооруженные силы и экономика России, ресурсы войны;

управление процессом государственного военного строительства и модернизации Вооруженных сил;

информационное обеспечение усилий государства в сфере национальной обороны.

В-десятых, помимо специальной государственной профессиональной корпорации армия еще является и многоцелевым национальным институтом. То есть она ответственна не только за производство своего главного национального стратегического продукта - 'безопасности', - но и за социальную, моральную, культурную и другие гуманитарные сферы своей корпорации. Иными словами, современная армия становится ответственной также и за стратегические моральные стороны национального бытия.

Анализ опыта современных войн позволяет сформулировать ряд новых профессиональных требований к войскам. Среди них:

необходимость децентрализации действий войск и их способность самостоятельно решать широкий круг боевых задач;

боевая самодостаточность войск, их мобильность, устойчивость и способность к автономным и инициативным действиям в рамках общего замысла операции (войны).

Чтобы большие войсковые организмы оперативно-тактического и тактического звеньев имели структурные возможности для немедленной и гибкой реакции на изменения боевой обстановки, их общая организация должна обладать матричной структурой, то есть представлять собой набор отдельных и в целом самодостаточных войсковых организмов меньшего уровня.

В-одиннадцатых, новая военная доктрина должна устранить серьезную правовую неточность в статусе президента России. Согласно нынешнему законодательству 'деятельность по обеспечению военной безопасности Российской Федерации возглавляет президент Российской Федерации - Верховный главнокомандующий Вооруженными силами Российской Федерации'.

Коллизии данной, повторяемой из документа в документ формулы заключаются в том, что Вооруженные силы РФ - это только силы Министерства обороны, то есть силы трех видов Вооруженных сил.

А это значит, что президент формально не 'главнокомандует' силами МВД, ФСБ, ФПС и всеми другими силовыми структурами ни в мирное, ни в военное время. Выходит, к примеру, министр внутренних дел должен подчиняться Владимиру Путину как президенту, но может игнорировать его как Верховного главнокомандующего. В приведенной формуле надо оставить только начальное определение: 'Президент Российской Федерации - Верховный главнокомандующий'. Или найти другую формулу.

В-двенадцатых, новая военная доктрина России должна содержать фундаментальную программу модернизации Вооруженных сил, определять приоритеты и алгоритмы их развития во всех аспектах существования и функционирования, а также намечать перечень приоритетных программ развития военной организации страны, выводя их на уровень национальных проектов.

В-тринадцатых, новая военная доктрина России должна закрепить периодичность отчетов правительства, министра обороны, начальника Генерального штаба и президента с исчерпывающим анализом стратегии национальной обороны, структуры Вооруженных сил и других войск, планов их модернизации, бюджета и других компонентов военного строительства, а также общей политики России.

В-четырнадцатых, доктрина должна постоянно уточняться сообразно с изменяющейся обстановкой и корректироваться в результате докладов о ее реализации высших должностных лиц государства.

Все перечисленные аспекты и проблемы до сих пор не имеют официальных ответов, а большинство из них практически не разработаны даже в теории. Они не отражены в других концептуальных документах национального масштаба, а значит, ими невозможно пользоваться ни при принятии стратегических решений, ни в практике военного строительства, ни в ходе совершенствования системы высшего военного образования. Отдельные инициативы и программы разных государственных ведомств с похожими словосочетаниями ничего не меняют по существу, так как само их существо никто и не разрабатывал и, более того, их никто не поставил в качестве проблем для разработки национальной наукой и военной мыслью.

 

Заключение

 

Сейчас самым радикальным образом изменились внутренняя и внешняя сферы бытия России как государства, суперэтноса и особой цивилизации, существенно поменялись подходы к современной войне, ее теория, практика ведения и способы подготовки к ней.

Данным обстоятельством обусловлен ряд аксиоматических утверждений.

Во-первых, потребность государства в разработке новой Национальной стратегии и военной доктрины актуализируется при смене господствующей парадигмы бытия и развития, связанной с достижением государством качественно нового состояния своего национального бытия.

Во-вторых, Национальная стратегия и военная доктрина государства являются концептуальными и идеологическими основами развития нации и ее военной организации, они должны определять фундаментальные цели, основные задачи и базовые алгоритмы национального развития на ближайшую историческую перспективу, например, до 2050 года. Без разработки и официального провозглашения Национальной стратегии и военной доктрины государства любые действия его руководства являются безосновательными.

В-третьих, военная доктрина России должна готовить ее армию, население и экономику к победе в войне, причем в самых сложных и неблагоприятных условиях стратегической обстановки.

В-четвертых, военная доктрина России является составной частью ее Национальной стратегии. Она определяет:

официальную точку зрения государства на существо базовых проблем войны и мира;

стратегическую оценку обстановки в военно-политической сфере в глобальном и региональном масштабах;

существо угроз, вызовов, опасностей военно-политической безопасности развития страны;

позицию России в отношении существующих военно-политических реалий современного мира;

прямых и потенциальных противников, а также союзников России;

содержание ответов государства на существующие и потенциальные угрозы, вызовы и опасности его военно-политической безопасности;

роль и место военной силы в мире, а армии - в государстве и обществе;

концептуальные основы и базовые направления военного строительства государства;

существо функций и собственно военных задач, решаемых военной организацией государства в мирное и военное время и в отдельности каждой силовой структурой;

структуру военной организации Союзного государства России и Беларуси, функции и задачи ОДКБ и ШОС, перспективы их развития;

основы миротворчества и военного присутствия России за рубежом;

общие подходы к задачам, структуре, организации, функционированию и модернизации всей системы национальной обороны страны;

общие подходы, алгоритмы развития и базовые задачи Вооруженных сил по гарантированному обеспечению внутреннего и внешнего суверенитета России;

стратегии видов и родов Вооруженных сил (ядерной, сдерживания, воздушной, морской, противоракетной, военно-космической, разведывательной, специальных операций, информационной и психологической войн, миротворческих операций);

общий порядок применения военной силы во внутренней и внешней сферах;

существо понятия 'агрессия' и его конкретный смысл применительно к современным условиям бытия России;

случаи, условия и порядок автоматического применения Вооруженных сил и средств вооруженной борьбы, в том числе варианты и порядок применения оружия массового поражения;

основы управления страной в мирное и военное время, в том числе и порядок взаимодействия всех структур силовой сферы государства;

зоны ответственности Министерства обороны, Генерального штаба, правительства и Совета безопасности России за состояние обороны страны;

существо государственной идеологии воинской службы;

общий порядок несения военной службы в государстве и систему прохождения службы офицерским составом, а также сам перечень государственных структур, служба в которых является воинской;

существо государственных социальных гарантий, обеспечивающих престижность действительной военной службы, службы в запасе и высокий социальный статус ветерана военной службы;

существо и общую структуру гражданского контроля над силовой сферой государства;

общие алгоритмы подготовки страны к войне;

существо функциональных обязанностей структур ветвей власти и государственных органов, осуществляемых в интересах обороны страны;

основные направления информационной политики в отношении военной организации государства, ее функций, задач и направлений развития;

основные направления развития систем вооружений и оборонно-промышленного комплекса страны, военно-технического сотрудничества, а также порядок перехода к комплектованию Вооруженных сил системами вооруженной борьбы новых поколений.

В-пятых, разработка военной доктрины есть личное дело и прямая обязанность президента России. Она должна вестись Советом безопасности под его личным руководством, с широким привлечением структур Министерства обороны (но ни в коем случае не им самим), необходимого научного и экспертного обеспечения.

В-шестых, военная доктрина России может вводиться в действие указом президента, а ее декларативная открытая часть подлежит обязательному обсуждению в структурах государственного управления и национального экспертного сообщества.

В-седьмых, военная доктрина России после ее утверждения и принятия является основой разработки (переработки) всех государственных документов и планов стратегического уровня всех структур государственной власти во всех сферах своего применения. Таким образом, военная доктрина становится одной из сущностных основ текущей политики государства, важнейшим фактором стратегического планирования и ежегодного бюджетного процесса.

В-восьмых, военная доктрина определяет сферы ответственности президента, Совета безопасности и правительства, а также Министерства обороны, Генерального штаба, МИДа и всех государственных структур силового блока за состояние обороны страны и их прямые обязанности по обеспечению военно-политической и военно-технической безопасности России.

В-девятых, для Министерства обороны, МИДа и других ведомств, непосредственно относящихся к сфере национальной обороны, военная доктрина России является основой планирования их деятельности, фундаментом оперативной подготовки штабов и боевой подготовки войск, базой развития научного и военно-технического обеспечения военно-политической безопасности страны, а также планирования и реализации внешней политики России.

В-десятых, для правительства, министерств и других государственных структур, относящихся к сферам национальной обороны непосредственно (например, занимающихся экономикой, финансами, энергетикой, транспортом, связью и коммуникациями), военная доктрина должна стать основой национального стратегического планирования, целевого проектирования и ежедневной ответственной работы.

В-одиннадцатых, для государственных структур, относящихся к сфере национальной обороны косвенно (например, ответственных за образование, социальную защиту, здравоохранение, культуру, СМИ), военная доктрина государства должна стать основой определения масштабов и уровней государственного заказа на подготовку соответствующих специалистов и инфраструктуры, разработку образовательных и профессиональных стандартов, а также культурных и информационных программ.

В-двенадцатых, для структур и органов представительной власти военная доктрина России должна стать основой законодательного процесса во всех областях ее применения с задачей опережающего формирования необходимого правового поля ее реализации.

В-тринадцатых, исполнение военной доктрины контролируется президентом, Советом безопасности и правительством, что отражается в ежегодном президентском послании.

В-четырнадцатых, ответственность за ход реализации военной доктрины лежит непосредственно на президенте, правительстве и министрах, исполняющих доктрину в рамках своей компетенции.

В-пятнадцатых, работа над военной доктриной России не может завершиться исключительно созданием ее текста. Она должна повлечь за собой создание новых законопроектов, подготовку поправок в старые законы, новые расчеты экономического обеспечения, разработку новых положений, например о прохождении службы офицерским составом, о контрактной воинской службе, о социальном обеспечении военнослужащих и т.д.

В-шестнадцатых, новая военная доктрина - корректный повод для разработки новых комплектов всех руководящих документов по строительству и функционированию военной организации страны, для введения в политический обиход новых подходов и понятий и формирования адекватной теоретической базы военно-политической безопасности России.

В-семнадцатых, военная доктрина России не может разрабатываться кулуарно и самим Министерством обороны. Этим должна заниматься полномочная структура, возглавляемая президентом, состоящая и работающая под эгидой Совета безопасности, может быть, в качестве его специальной межведомственной комиссии. Важно, чтобы Министерство обороны, Генеральный штаб, правительство и все другие структуры, привлекаемые к разработке военной доктрины, не писали 'сочинение на свободную тему', а излагали свои идеи, отвечая на конкретные поставленные вопросы. Поэтому необходимо сначала разработать и утвердить общую концепцию, структуру и формат документа.

В-восемнадцатых, для качественной разработки проблем, затрагиваемых в военной доктрине, Совет безопасности должен обладать всеми правами на получение необходимых ответов от структур любой подчиненности и предназначения, а также возможностью направлять бюджетные средства на научную экспертную работу по проблематике доктрины в государственных и негосударственных учреждениях страны.

В-девятнадцатых, военная доктрина должна быть документом ответственным, то есть определять сферы полномочий органов и структур государственной власти и содержать требования к личной ответственности высших должностных лиц государства за качество и последствия принимаемых решений.

В-двадцатых, военная доктрина России - документ политический и общенациональный, предназначенный главным образом не только 'вовне' - для системы национальной обороны, - но и для российского общества.

В-двадцать первых, несмотря на всю важность военной доктрины России как основного документа, определяющего дееспособность всей силовой сферы государства, она не может быть абсолютно автономным произведением национального стратегического искусства и разрабатываться в отрыве от Национальной стратегии безопасности и развития России. Она должна стать ее важнейшей составной частью.

 

***

 

Мы хотим, чтобы российский политический класс знал как можно больше о профессиональной оценке и существе современной военной доктрины государства и мог самостоятельно оценивать предлагаемый ему продукт.

Мы не должны допустить, чтобы гора опять родила мышь.

 

Примечания.

1 Владимиров А.И. Тезисы к стратегии России. М., 2004. С. 152-167.

2 Свечин А.А. Стратегия в трудах военных классиков. М., 2003. С. 18.

3 Советский энциклопедический словарь. М., 1983. С. 234.

4 Владимиров А.И. О войне и философии войны. М., 2004. С. 205-214.

5 См.: Владимиров А.И. Россия в условиях Четвертой мировой войны. Технологии войны мирного времени. М., 2003.

6 Иллюстрацией правоты тезиса может служить Доктрина национальной безопасности США 1992 года, в которой утверждалось: '<...> нашей стратегией должно быть предотвращение возникновения любого потенциального будущего глобального соперника'. Нью-Йорк таймс, 8 марта 1992 г. Этот базовый тезис проводится во всех стратегических документах последнего времени и прямо воплощается в реальной политической практике руководства США.

 

Политический класс, март 2007


Реклама:
-