Журнал «Золотой Лев» № 111-112 - издание русской
консервативной мысли
Ю.Ю. Болдырев
Политические
размышления
Так что же мы предложим Украине?
Неделя прошла под знаком заинтересованного наблюдения за
событиями за рубежом: на близкой нам Украине и в сравнительно далеком Иране. И
как только кризис с британскими моряками, арестованными иранцами, усиленный
сообщениями о готовящемся ракетном ударе США, завершился, все внимание уже
почти без остатка оказалось переключено на ближайшего соседа. На какие же
аспекты украинского кризиса нам стоит обратить внимание?
Прежде всего, конфликт на Украине является не столько
политическим по какому-либо идеологическому признаку, сколько региональным и этно-конфессиональным. Про эту последнюю сторону конфликта
(этно-конфессиональную) говорится достаточно: и о
положении русского языка, и о межцерковном конфликте.
Экономическому же аспекту, связанному с различиями в структуре экономики
"запада" и "востока" Украины, характером производства,
источником и содержанием производимого продукта и вытекающим из этого интересам
капитала и трудоспособного населения, внимание уделяется меньшее.
При этом есть вещи сравнительно очевидные. В частности,
известно, что "восток", исторически завязан на тяжелую
промышленность, машиностроение, оборонку и ориентирован на сохранение тесных
связей с Россией[1].
Объясняется это в том числе и тем, что он нуждается в кооперации, в рамках
которой он раньше получал сравнительно дешевые энергоресурсы для своего
производства, а также и тем, что нигде, кроме РФ (или возможного единого экономического
пространства вокруг РФ), значительная часть его продукции неконкурентоспособна.
Эта объективно обусловленная и экономически оправданная ориентация дает основания
прозападно ориентированным силам (и на Украине, и у
нас) обвинять "восток" Украины и сторонников интеграции с РФ в том,
что они просто отсталые, тянут всю страну назад, не дают влиться в семью цивилизованных
западных народов и тормозят развитие.
Сторонникам такого взгляда можно в тысячный раз объяснять
рациональную основу совместной жизни единого восточнославянского народа и
совместного же нашего движения к конкурентоспособности на мировом уровне, но
подобные аргументы не принимаются. Значит, уместны аргументы иные – из истории
вожделенного Запада.
Приходится напомнить, что полуторавековой
давности трагедия гражданской войны в США имела корни и экономические. А
именно: промышленный Север, развитый на тот момент еще недостаточно, отстававший
в чем-то от Англии, а в чем-то и от Германии, был заинтересован не просто в
едином северо-американском государстве, но и:
а) в масштабном едином внутреннем экономическом
пространстве – как рынке потребления производимой в США машиностроительной
продукции;
б) в единой протекционистской таможенной политике,
ограждавшей от бесконтрольного ввоза европейских промышленных товаров, без
которой североамериканским промышленникам на этапе становления выйти на уровень
конкурентоспособности просто не удалось бы.
Напомню: Адам Смит считал, что в рамках естественного
рыночного (как сказали бы ныне, либерального, современного,
западно-ориентированного) варианта экономического развития США была уготована
роль страны лишь сельскохозяйственной или, как это называл западный же
известный экономист Фридрих Лист, "однорукой". Южане, судя по проводившейся
ими политике отказа от таможенных пошлин, не возражали. Но северяне, как известно,
в ходе кровавой гражданской войны сумели настоять на своем, в результате чего с
США сегодня вынуждены в этом мире считаться все, независимо от того, нравится
это кому-то или нет.
Но ведь содержательная сторона украинского кризиса во
многом аналогична: путь "на Запад" - это отказ от единого
экономического пространства (рынка сбыта своей промышленной продукции) и отказ
от заградительных таможенных барьеров, защищающих своего производителя (того,
без чего украинское машиностроение не сможет встать на ноги и постепенно выйти
на уровень конкурентоспособности).
К счастью, до кровавой гражданской войны на Украине не
дошло и, надо надеяться, не дойдет. Но вопрос о том, какая из двух
противоборствующих на Украине сил олицетворяет собой прогресс, а какая
отставание, через призму американского опыта имеет явно иной ответ, нежели это
навязывается с Запада.
Второй аспект, на который стоит обратить внимание, это
аспект институциональный: демократические (или антидемократические) институты и
организации, их роль в кризисе.
Казалось бы, с демократическими институтами и организациями
на Украине все нормально: есть Конституция, президент и парламент, суды,
политические партии и свобода слова. Вроде все, как везде в Европе. Но за одним
существенным исключением, а именно: в Европе-то везде, на самом деле, все
по-разному. Причем, по-разному не как-то случайно, а в тесной привязке к
конкретной местной предыстории и проблематике. Насколько же украинская государственно-политическая
система привязана к украинской специфике, нацелена на решение украинских
проблем и, главное, позволяет эти проблемы мирно и успешно разрешать?
Окончательный ответ на этот вопрос мы дать пока не можем, в
том числе потому, что еще не знаем, как народ Украины[2],
с помощью своей государственно-политической системы или вопреки ей,
окончательно разрешит кризис. Но нельзя не заметить, что если Украина является
государством реально двуязычным и фактически расколотым по
национально-региональному признаку, то и ее политическая система должна иметь
специальные механизмы, соответствующие сути этой проблемы. Какие это могут быть
механизмы? Различные, включая, как вариант, двухпалатный парламент, а также
специальные нормы, требующие для принятия наиболее принципиальных решений
согласия не только численного большинства населения (его представителей в
парламенте), но и каждой из национальных общин. К числу же требующих
специальной процедуры могут относиться, как минимум, вопросы о государственном
языке и программах обучения в школах и ВУЗах, а также о вступлении в те или
иные экономические и военные союзы. Если, конечно, считать, что целью
государственно-политической системы современного европейского государства, к
числу которых стремится отнести себя и Украина, является обеспечение
согласования интересов и возможности мирного решения возникающих вопросов
максимально в интересах большинства граждан, а не подавление какой-либо одной
победившей стороной всех вокруг...
Аспект третий: а кто здесь, собственно, субъект интересов и
принятия решений, а кто – лишь объект? То есть насколько во главе угла во всем
этом кризисе находятся интересы собственно украинские, населения страны и ее
элит, а насколько - интересы сил внешних, сражающихся за Украину как объект
своих интересов?
Понятно, что в современном мире все мы взаимосвязаны, и
давление внешних сил ощущается всегда и во всем. Но также понятно и то, что все
те государства, которые смогли завоевать себе приличное место под солнцем,
создают специальные формализованные и скрытые механизмы ограничения воздействия
внешних сил на свою внутреннюю политическую и экономическую ситуацию.
Кстати, небольшое отступление. В той или иной степени,
может быть даже слишком демонстративно, в чем-то даже и зашкаливая, но все же
из "оранжевой" революции на Украине мы свой урок извлекли. Роль прямо
финансируемых из-за рубежа общественных организаций у нас явно уменьшилась.
Ограничена и роль зарубежного капитала в стратегических отраслях нашей
экономики, что с этой точки зрения, безусловно, позитивно. Но этого еще мало:
роль политических и экономических сил, ориентированных на интересы Запада и
даже прямо зависимых от Запада, у нас все еще непозволительно для суверенного
государства велика, без учета чего в принципе невозможно объяснить нашу
экономическую и, в частности, денежно-кредитную политику.
Возвращаясь к Украине, стоит заметить, что, как это не
парадоксально, но в этой стране, с численностью населения в три раза меньшей,
чем у нас (то есть, казалось бы, более слабой), и территориально даже еще более
"западной", тем не менее, столь однозначной и прямой зависимости всей
господствующей национальной политической и экономической элиты от Запада все же
не наблюдается. Насколько об этом можно судить со стороны, создается впечатление,
что элита на Украине расколота на явно прозападную и, условно скажем, "не
прозападную". Первая, очевидно, в весьма значительной степени является
инструментом в руках Запада, ибо никакой иной стратегии развития, кроме слияния
с Западом на его условиях, она своей стране даже и не предлагает.
Соответственно, понятно, что здесь основной "игрок", недвусмысленно
использующий Украину для ослабления России, для ограничения ее потенциальных
возможностей в будущем, находится вовне Украины. А что же "не
прозападные" силы – насколько они самостоятельны?
Похоже, правы те наши политики и политологи, в том числе
либерально ориентированные, которые, убеждая нас в том, что на Украине
"нам ловить нечего", утверждают, что пророссийских
сил в украинской элите нет. Только следует ли из этого, что там нет и нашего
интереса? Вовсе не следует. Ведь истинно национальный интерес украинского
народа и той части его элиты, которая связана с национальным производством,
интерес самостоятельного высокотехнологичного развития, защиты своего рынка и отвоевывания для себя места на рынках внешних, вполне
совпадает с интересом нашим – тем самым интересом собственного технологического
развития, который и взял верх в свое время в кровавом конфликте между Севером и
Югом США.
И, наконец, четвертый аспект – что могут предложить Украине
ее потенциальные союзники, а пока союзники противоборствующих сторон. При этом
сразу отложим то, что является явно и недвусмысленно нашим действительно слабым
местом – катастрофический уровень коррумпированности и неуправляемости. Предположим,
это лишь временная болезнь, которую, опять же предположим, мы собираемся
преодолеть.
Как это не покажется парадоксальным, но реально пока
заинтересованные стороны предлагают в точности противоположное тому, что,
казалось бы, они должны предлагать, если исходить из публично декларируемых
идей и целей.
Запад, декларативно ставящий во главу угла общие ценности
демократии и прав человека, заботы о согласовании интересов и уважения прав
меньшинств, казалось бы, должен настаивать на тех механизмах согласования
интересов и компромиссного принятия решений в стране, разделенной по этно-конфессиональному и региональному признаку, о которых
я говорил выше. Но ни малейших признаков давления Запада в этом направлении, в
том числе, в части обеспечения прав русскоязычных граждан, обнаружить не
удается.
Более того, даже и когда конфликт обратился уже в
полноценный государственно-политический кризис, ни одна известная западная
модель разрешения этого конфликта почему-то не предлагается. А ведь, казалось
бы, что проще? Почему не начать с введения в государстве официального многоязычия, как, например, в Швейцарии, Бельгии и Канаде,
а также предложить высокую степень самоуправления регионов вплоть до автономизации, как, например, в кантонах Швейцарии? Чем
плоха федерализация, как минимум, по типу США или Германии? И почему Запад не
предлагает Украине вообще мирное разделение на два государства, как разделились
Чехия и Словакия (не говоря уже о том, как теперь Запад пытается фактически
отделить Косово от Сербии)? Подчеркиваю, это не я предлагаю, но почему же
ничего подобного не предлагает Запад? Может быть, потому, что не общие
декларируемые ценности, а стратегические интересы здесь на самом деле во главе
всего?
Но не лучше в этом смысле и мы. Казалось бы, Россия должна
недвусмысленно провозгласить и начать реализовывать экономическую альтернативу
сдаче национальных интересов более технологически развитому на данном
историческом этапе Западу. То есть, даже не изобретая ничего сверхнового,
начать просто проводить ту экономическую политику собственного развития,
которую, повторюсь, демонстрировали США еще полтора века назад – после победы
Севера над Югом. Или, что практически то же самое, политику, которую проводила
несколько ранее Великобритания до тех пор, пока не получила приоритета в ряде
ключевых отраслей экономики, и, соответственно, политику, которую проводили
после этого континентальные державы, защищаясь от экспансии более развитой
Британии. И, проводя такую политику, создавая условия для завтрашнего выхода на
мировые рынки, но уже в ином состоянии, нежели сейчас, мы бы стали действительно
притягательны для Украины, мы были бы и примером, и союзником в этой
действительно непростой борьбе за место под солнцем.
Но вместо концентрации всех сил и ресурсов на воссоздании
защищенного внутреннего экономического пространства, направления средств от
продажи энергоносителей на перевооружение и модернизацию своей промышленности,
вместо создания притягательного для дружественных нам государств и
производителей товаров относительно закрытого рынка вокруг РФ, допуск на
который был бы привилегией, мы абсурдно соревнуемся с бывшими братскими
республиками СССР в том, кто быстрее, а значит, со сдачей всего и вся, вступит
в ВТО, и плюс питаем своими кровно заработанными деньгами американскую
экономику. А значит, финансируем не только американскую оборонку, но и разведку
и дипломатию, в том числе, надо понимать, и в части их работы на Украине -
против истинно украинских и наших интересов...
Вот в этом как раз и есть главная нынешняя проблема
Украины. Несмотря на все наши (российские) правильные декларации, тем не менее,
на самом деле, кроме как на Запад, никакого другого реального пути именно мы
Украине не оставляем. Во всяком случае, пока все еще не оставляем.
Столетие, 9 апреля 2007
Ежегодный доклад Госдепартамента США о ситуации в РФ вызвал
множество откликов в российских СМИ, в том числе возмущенных, на уровне:
"Как они смеют вмешиваться в наши дела!" и "На себя бы посмотрели!".
Что ж, последнее, то есть полезность и для США более критичного отношения к
себе, прежде всего к своей внешней политике, а также к политике в области прав
человека в условиях "войны с международным терроризмом", отрицать
невозможно. В то же время, ряд аспектов доклада, с моей точки зрения, и нам
стоит рассмотреть более спокойно, взвешенно и самокритично.
Прежде всего, обращает на себя внимание наименование
организации, подготовившей доклад.
Госдепартамент – ведомство, ответственное за внешнюю
политику государства. Таким образом, факт подготовки и опубликования такого ежегодного
доклада есть не что иное, как один из способов декларирования и реализации
внешней политики США, а сам доклад – один из инструментов проведения этой
политики. Допустим ли подобный метод и инструмент проведения своей внешней
политики? Разумеется, допустим, и ничего криминального в нем самом по себе нет.
Тем более, что в докладе освещается положение во всех странах. Правда, за
исключением самих США.
Почему же нет США? Формальное объяснение – потому что
доклад готовится ведомством внешнеполитическим. Но из этого никак не следует,
что никто не вправе этот недостаток компенсировать, например, изданием своего в
той или иной степени аналогичного доклада. При этом никто не требует точного
копирования структуры и содержания доклада – здесь свобода творчества для
государств и независимых международных организаций воистину безгранична.
Другое дело, как сделать альтернативный или дополняющий
доклад столь же громко звучащим? Для этого силам, выпускающим альтернативный
(или дополняющий) доклад надо, всего-навсего, иметь сопоставимый международный
авторитет. Вопрос, как и чем достигается этот авторитет, уведет нас далеко в
сторону, но стоит заметить, что в современном мире авторитет основывается как
на ценностях, так и, если речь идет о докладе внешнеполитического ведомства
того или иного государства, еще и не в малой степени на элементарной силе: и
экономической, и военной. От этого никуда не деться. Соответственно, выводы
очевидны: хочешь иметь голос и быть услышанным – будь внутренне собранным,
хорошо организованным и во всех отношениях сильным.
А какова же внешняя политика государства США, инструментом
которой являются подобные доклады, в чем ее суть? Делать выводы об этом из
подобных докладов, разумеется, ни в коем случае нельзя. Ровно настолько же,
насколько не стоит делать выводы о качестве какого-либо товара по его
телевизионной рекламе. Выводы об этой политике надо делать на основании
совершенно иной информации, в том числе поступающей из источников, никак не
зависящих от правительства США. Есть ли у нас такая информация и достаточно ли
ее? С моей точки зрения, есть, и ее более чем достаточно. Об этом мне
приходилось писать неоднократно, в том числе, в ряде последних статей,
посвященных угрозе новой ядерной войны, ситуации вокруг Ирана и т.п. Здесь же
важно подчеркнуть один важный аспект этой внешней политики, который практически
и не скрывается – нацеленность на всемерное удержание "глобального
лидерства", то есть на то, чтобы никто и никогда не смог стать столь же
сильным и "бросить вызов". А чтобы никто не стал столь же сильным,
надо не допускать, чтобы кто-то из потенциальных конкурентов стал столь же
внутренне собранным и хорошо организованным.
Соответственно, следуя этой логике, задаемся вопросом: если
там у них, в Госдепартаменте, левая рука хоть в какой-то степени координируется
с правой, можно ли странам-конкурентам ожидать от подобных докладов (равно как
и от любых иных инструментов реализации внешней политики нынешнего глобального
лидера) реальной помощи в решении проблем собственной внутренней самоорганизации?
Ответ очевиден.
Но следует ли из этого, что доклад вообще для нас не имеет
никакого смысла, что читать его незачем или, тем более, что не стоит допускать,
чтобы с ним знакомились наши граждане?
Читать доклад стоит, хотя это и займет весьма много
времени. Зачем? Как минимум, для того, чтобы лучше видеть свои слабые места,
подчеркиваю, реальные слабые места, а также и учиться – учиться искусству
грамотно играть на чужих слабостях. Во внешней политике это все еще далеко не
последнее дело.
При этом невредно обратить внимание и на то, кем, то есть
каким структурным подразделением, подготовлен доклад. Подразделение называется
"Бюро по вопросам демократии, прав человека и труда". На последнее
слово из этой триады у нас, похоже, вообще никто не обратил внимание.
Соответственно, и обсуждают доклад все, кроме тех, кто за состояние дел с
трудом, но, вроде как, ответственен. Представителей профсоюзов ни на одном из
многочисленных шоу, посвященных обсуждению доклада и нашему отпору их
посягательствам, я не обнаружил. А жаль, ведь здесь есть о чем говорить – и
потому, что воистину бедственное состояние этого вопроса у нас того стоит, и
для того, чтобы давать нашим конкурентам-противникам в будущем меньше
возможностей вполне обоснованно нас критиковать.
Но парадокс заключается еще и в том, что при внимательном
прочтении раздела, посвященного правам рабочих в нашей с вами стране, трудно
избавиться от ощущения, что раздел написан весьма поверхностно, без вникания в
проблемы на уровне, хотя бы приближающемся к уровню вникания авторами доклада в
вопросы защиты прав, например, журналистов. Почему? Может быть, в том числе,
потому, что рабочие и их профсоюзы в нашей стране на деле не являются сегодня
достаточно мощной лоббистской группой. А может быть и потому, что интересы
этого слоя на деле никак не противоречат российским стратегическим национальным
интересам, а, напротив, с ними совпадают. А коли так, содействовать реальному
усилению конструктивного рабочего движения, которое могло бы привести и к
корректировке всей экономической политики страны и к тем последовательным
реформам дикого капитализма, которые в свое время прошли и в самих США, и во
всей Европе, и даже в удаленной Австралии, вряд ли в интересах
внешнеполитического ведомства США, во всяком случае, с точки зрения удержания
глобального лидерства.
Аналогично трудно избавиться от ощущения, что и раздел о
коррупции написан столь же поверхностно, без вникания в суть и глубину реальной
проблемы. И это легко объяснимо, если держать в голове, чей это доклад, и ради
чего подобные доклады подготавливаются и озвучиваются. Поясню на примере.
По данным Всемирного экономического форума на первые места
в мире по внедрению в жизнь высоких технологий, включая информационные
технологии, вышли такие, казалось бы, разные страны, как Дания, Швеция и…
Сингапур. А США оказались оттеснены на седьмое место (про наше семидесятое
место деликатно умолчим). Если первые две страны – общепризнанные социальные
демократии с высочайшим уровнем подлинного народного самоуправления на всех
уровнях, то Сингапур – практически диктатура. Что же их роднит? Прежде всего,
последовательность в бескомпромиссном выкорчевывании коррупции как главного
препятствия развитию и процветанию. Соответственно, граждане этих стран могут
предъявлять своей власти множество разнообразных претензий, но то, что власть в
целом действует однозначно в национальных интересах – это не вызывает сомнения.
При этом важно подчеркнуть, что ни Дания, ни Швеция, ни Сингапур, разумеется,
глобальными конкурентами для США не являются и являться никогда не будут. Соответственно,
их сила, внутренняя собранность и эффективность серьезной угрозы для
глобального лидера с собой не несут.
Теперь представьте себе, что те или иные (демократические
или авторитарные) эффективные методы безусловного пресечения коррупции будут
реализованы у нас – насколько это в интересах США, как минимум, тех сил,
интересы которых отражает внешнеполитическое ведомство этого государства? Ведь
если это на самом деле случится, есть все основания полагать, что не
коррумпированная и не ангажированная заокеанскими доброхотами, на деле (а не на
словах) национально ориентированная российская власть, во-первых, не будет продавать
за рубеж своих природных ресурсов на суммы большие, чем нам необходимо валюты в
текущем режиме для закупок за рубежом самых современных технологий и новейшего
технологического оборудования для собственного ускоренного развития; и,
во-вторых, ни коим образом не позволит себе держать омертвленным (в стабфонде и плюс в золотовалютных резервах) уже произведенный
труд своих сограждан в объемах, примерно в двадцать раз (!) превышающих весь
годовой импорт страны. Зачем это США – понятно. Но зачем нам столько валюты в
резервах – чтобы двадцать лет ни о чем не думать? Так к тому времени эти деньги
обесценятся, даже если и не случится никаких глобальных катаклизмов. А если катаклизмы
случатся, и деньги, которые мы могли потратить, в том числе, на подготовку к
этим катаклизмам, попросту сгорят?
Некоррумпированная, а значит и подлинно национально ориентированная российская
власть будет и внешнюю политику проводить совершенно иную, нежели сегодня. В
частности, если основные мировые потребители природных ресурсов интенсивно
объединяются в блоки, включая блоки военные, то и среди производителей-поставщиков
природных ресурсов на внешние рынки России негоже быть слабым звеном.
Предлагают Иран и Венесуэла создать "газовый ОПЕК" - так нам надо
быть не с Египтом, абсолютно зависимым от США и потому саботирующим эти усилия,
а с теми, кто самостоятелен и потому готов решительно отстаивать свои жизненно
важные долгосрочные интересы. Более того, некоррумпированная
и сильная Россия вряд ли согласилась бы и с взятием под контроль США Ирака –
одного из крупнейших поставщиков природных ресурсов для развитых стран. А коли
уж такая ошибка (точнее, преступление – прежде всего, перед своим собственным
народом) нашей властью совершена, эта ошибка далее исправлялась бы. Как? Прежде
всего, инициированием глобального мирового консенсуса по вопросу непризнания
последствий этой оккупации – взятия под контроль США природных ресурсов Ирака -
как бы это юридически сейчас ни оформлялось. И плюс, что не менее важно и пока
еще не поздно, категорическим недопущением совместных действий развитых
государств по ослаблению Ирана и исключению его из числа государств, способных
проводить самостоятельную энергетическую политику, в том числе, политику,
согласованную с другими поставщиками энергоресурсов на мировой рынок.
И все это – в интересах США?
К сожалению, нет. Во всяком случае, в рамках понимания
своих национальных интересов нынешней экономической и политической элитой этой
страны.
Что ж, это то, главное, что надо постоянно иметь в виду и
держать в голове. И тогда от доклада Госдепартамента США, его прочтения, а еще
лучше, внимательного изучения, не будет никакого вреда, а будет одна большая
польза. Ведь подлинных недостатков у нас столько, что выдумывать (как было
выдумано оружие массового уничтожения у Хусейна) и клеветать на нас - нет
никакой необходимости. Этим мы работу нынешнему глобальному лидеру существенно
облегчаем. За что же мы ему делаем такие подарки? И за что же себя так не любим
и не уважаем?
Столетие, 16 апреля 2007
Ритуальные танцы
под чужую музыку
Кольцо вокруг нас сужается. И в
этом ничего неожиданного нет. Важно другое – как мы сами себя в этих условиях
ощущаем, насколько ведём себя адекватно нынешним вызовам?
Всё к месту, как будто срежиссировано.
Тут и предложения лидера прозападной украинской оппозиции перейти к политике
«сдерживания России», и вторящие этому инициативы кандидата в президенты США
учредить медаль за службу в период холодной войны, и заявления представителей
действующей их администрации о намерении напрямую вмешиваться в наши дела…
К месту и очередной доклад Госдепартамента США о ситуации в
РФ, вызвавший отклики в наших СМИ, в том числе возмущённые. Но чем мы
возмущены? Госдепартамент отвечает за внешнюю политику США. Доклад – один из
инструментов проведения этой политики. Одна из важнейших её составляющих – нацеленность
на всемерное удержание «глобального лидерства», то есть на то, чтобы никто
другой не смог стать столь же сильным.
Чем отвечать? Альтернативным докладом, но как его сделать
столь же громко звучащим? Для этого надо всего-навсего иметь сопоставимый
международный авторитет. Чем он достигается? В том числе силой: экономической и
военной. Хочешь иметь голос и быть услышанным – будь внутренне собранным и
хорошо организованным, то есть таким, каким тебя видеть ни в коем случае не
хотят.
Означает ли это, что доклад читать незачем? Или тем более,
что не стоит допускать, чтобы с ним знакомились наши граждане – так же как
сейчас ограничивается возможность наших граждан выражать своё несогласие с
политикой властей?
Читать доклад стоит. В отличие от ситуации с Ираком, когда
американцам пришлось выдумывать про оружие массового уничтожения, на нас
клеветать нет нужды – сами добровольно даём пищи достаточно…
Но начнём с того, кем доклад подготовлен. Подразделение
называется «Бюро по вопросам демократии, прав человека и труда». На последнее
слово из этой триады у нас никто не обратил внимание. И обсуждают доклад все,
кроме тех, кто за состояние дел с трудом ответствен. Представителей профсоюзов
ни на одном из шоу, посвящённых нашему отпору их посягательствам, я не
обнаружил. А ведь здесь есть о чём говорить – в силу воистину бедственного
состояния у нас этого вопроса.
Правда, при прочтении раздела доклада о правах трудящихся в
нашей стране остаётся ощущение поверхностности, без проникновения в проблемы на
уровне, хотя бы приближающемся к уровню, например, защиты прав журналистов.
Почему? Может быть, и потому, что интересы наёмного труда весьма совпадают с
нашими стратегическими национальными интересами. А значит, содействовать
конструктивному движению наёмных работников, которое могло бы привести к тем
реформам дикого капитализма, что в своё время прошли и в самих США, вряд ли в
интересах их внешнеполитического ведомства, во всяком случае, с точки зрения удержания
глобального лидерства.
Аналогично и раздел о коррупции написан столь же
поверхностно, не затрагивая глубины проблемы. И это легко объяснимо – поясню на
примере.
По данным Всемирного экономического форума, на первые места
в мире по внедрению высоких технологий вышли такие разные страны, как Дания,
Швеция и Сингапур. А США оттеснены на седьмое место. Мы – вне конкуренции, то
есть наше место – семидесятое... Если первые две страны – общепризнанные социальные
демократии, то сингапурский режим – весьма авторитарный. Что же их роднит?
Бескомпромиссное пресечение коррупции как главного препятствия развитию.
Соответственно граждане этих стран могут предъявлять своей власти множество
претензий, но то, что власть действует в национальных интересах, – не вызывает
сомнения. При этом ни Дания, ни Швеция, ни Сингапур глобальными конкурентами
для США не являются.
Теперь представьте, что те или иные (демократические или
авторитарные) эффективные методы пресечения коррупции будут реализованы у нас.
Не коррумпированная и не ангажированная заокеанскими доброхотами российская
власть не допустит, чтобы три наших известнейших технических вуза (два в Москве
и один в Питере) несли ущерб от того, что США наложили на них свои санкции и
как минимум будет компенсировать им ущерб. Не будет такая власть продавать за
рубеж свои природные ресурсы на суммы большие, чем нам нужно валюты в текущем
режиме для закупок самых современных технологий и новейшего оборудования для
собственного ускоренного развития. И не позволит себе держать омертвлённым (в Стабфонде и плюс в золотовалютных резервах) уже
произведённый труд своих сограждан в объёмах, в двадцать раз (!) превышающих
весь годовой импорт страны. Ведь не собираемся же мы всей страной разом уйти на
пенсию и двадцать лет ни о чём не думать?
Страшно представить, но в этом случае и последние, кто ещё
нас хвалит – международные финансовые круги, включая МВФ, – перестанут это
делать. Как же им, бедным, будет одиноко без нашей «команды мечты»…
Не коррумпированная, а значит, и подлинно национально
ориентированная власть и внешнюю политику будет проводить иную, нежели сегодня.
Если мировые потребители природных ресурсов объединяются в блоки, включая блоки
военные, то и среди поставщиков природных ресурсов России негоже быть слабым
звеном. Предлагают Иран и Венесуэла создать «газовый ОПЕК» – так нам надо быть
не с Египтом, зависимым от США, а с теми, кто самостоятелен и потому готов
отстаивать свои интересы. Более того, не коррумпированная и сильная Россия вряд
ли согласилась бы и с взятием под контроль США Ирака – одного из крупнейших
поставщиков нефти для развитых стран. А коли уж такая ошибка нашей властью
совершена, она должна исправляться. Как? Инициированием мирового консенсуса по
вопросу непризнания последствий оккупации – взятия под контроль США природных
ресурсов Ирака, – как бы это юридически ни оформлялось. И, пока не поздно,
недопущением действий развитых стран по ослаблению Ирана и исключению его из
числа способных проводить самостоятельную энергетическую политику.
Понятно, что без всего этого наши красивые протесты – не
более чем ритуальные танцы.
ЛГ 18.04.07
Трагедия в Вирджинском
технологическом университете потрясла мир. Первые реакции были, естественно, с
акцентом на бесконтрольном праве граждан США владеть оружием. Но единственный
ли это и, главное, самый ли существенный вопрос, который поставила перед нами
трагедия?
Студент расстрелял более тридцати своих коллег-студентов.
Предварительно он подготовил и разослал обращение, которое широко цитировалось
СМИ: "…Это ваша вина, вы меня сделали таким, это на вашей совести…".
Что имел в виду студент? Разврат, обжорство и презрение
более благополучных и удачливых к менее успешным? Детально никто обсуждать не
стал. Обратили внимание лишь на то, что кореец был не вполне нормален,
гипертрофированно жесток и даже психически болен, о чем было известно многим
окружающим и раньше. Далее все сводится уже к тому, почему информация о
состоянии здоровья и патологических проявлениях в поведении не становится в Вирджинии препятствием для получения права на оружие. Такая
у них гипертрофированная практика защиты прав личности…
Но не менее достойными внимания мне представляются два
других аспекта проблемы.
Первый аспект. Судя по реконструкции событий, студент не
просто умел стрелять, но был изрядно натренирован на последовательное массовое
уничтожение людей при помощи огнестрельного оружия, причем натренирован, в том
числе, и психологически. И это обстоятельство ни у кого не вызвало ни малейшего
удивления.
Где же убийца так натренировался? И много ли еще их таких,
натренированных?
Ответ известен: такая тренировка хорошо организована,
буквально поставлена на поток. Разработаны и широко распространены специальные
тренажеры, готовящие таких маньяков. Называются они вполне невинно –
компьютерные игры. Продаются широко, как с разного рода лотков, так и через
Интернет, и несут с собой колоссальный заряд подготовки игрока к тому, чтобы
когда-нибудь ему захотелось реализовать на практике все то, что ему так здорово
удавалось в виртуальном пространстве.
Из одной из вечерних дискуссий на нашем телевидении я с
большим интересом узнал, что, оказывается, корейского студента-убийцу
американские врачи просто неправильно лечили: вместо средств, подавляющих
агрессию, ему давали антидепрессанты, что и усугубило его состояние. Но о том,
что вместо футбола, хоккея, наконец, шахмат, больной студент получил легкий
доступ к виртуальным играм, которые не просто высвобождают агрессию, но
направляют ее; более того, не просто готовят человека к преодолению табу на убийство,
но целенаправленно приучают его к легкому и естественному убийству, даже и
совершенно немотивированному, – просто потому, что он пробегает (пролетает,
проезжает) мимо и хорошо вооружен, а там что-то шевелится, и надо успеть
расстрелять, иначе заработаешь меньше очков или вообще вылетишь из игры, - об
этом ни слова. Почему – неужто у нас вокруг одни сплошные лоббисты
распространения этих "невинных игрушек"?
Конечно, современная массовая культура, включая культуру
виртуальных игр – не самый легкий объект для регулирования и ограничения,
исходя из моральных представлений, особенно, когда и сами эти моральные
представления постоянно подвергаются эрозии. Но ведь для общепризнанно наиболее
общественно опасных проявлений, таких, как, например, детская порнография,
какие-то способы контроля и пресечения все-таки находятся? Значит, дело не в
том, что слишком сложно ограничить распространение игр, несущих в себе немотивированную
агрессию и жестокость. Дело, прежде всего, в том, что до сих пор не признано,
что общественная опасность воздействия этих игр на людей, как минимум, на людей
определенного типа, слишком велика, чтобы с их массовым распространением можно
было мириться. К сожалению, трагедия в Вирджинском
технологическом университете, похоже, пока не рассматривается как
недвусмысленное предупреждение, как звоночек, который должен быть услышан
именно теми, от кого зависит, в какие игры играют наши дети.
Важно подчеркнуть, что вышеизложенное равно касается как
США, так и нашей страны – России. Ведь отсутствие у нас права на легальное
владение оружием по существу ничего не меняет. Я бы даже рискнул сказать
жестче: широкое распространение у нас оболванивающих своей бессмысленной
жестокостью компьютерных игр объединяет нас с США, ставит перед этой проблемой
на одну доску куда сильнее, нежели разделяет различный подход к праву граждан
на ношение оружия. Ведь исходным, базисным в вирджинской
трагедии, и это надо признать, является не вопрос доступа к стрелковому оружию,
но вопрос целенаправленного разжигания современной массовой культурой
необузданной агрессии, буквально страсти к убийству и снятия всех культурных и
религиозных табу. А коли стремление к массовому убийству возникает и культивируется,
найти подходящий инструмент и метод реализации идеи убийства – не так уж
сложно. И у нас, несмотря на отсутствие такой легальной возможности,
практически несложно приобрести огнестрельное оружие…
И аспект второй. Только в одном из многочисленных
комментариев я услышал наконец ту постановку вопроса, которая казалась мне
первоочередной и естественной, но подана она была чуть ли не как доведенный до
крайности цинизм лоббистов и торговцев стрелковым оружием. А сказано было
буквально следующее: "Почему же никто не оказал отпор, почему ни у кого
больше не оказалось оружия?"
Действительно, почему? Почему право на оружие у всех,
включая студентов, есть, но в нужный момент оружия ни у кого не оказалось?
Парадокс, но в стране, граждане которой уже более двух
веков относятся к своему праву на владение оружием как к святыне, в которой
само представление о свободе от тирании неразрывно связано с возможностью
защищать себя и свое имущество с помощью личного оружия, оказывается, право на
оружие перестало быть каждодневно востребуемым и
потому фактически реализуемым.
С одной стороны, казалось бы, хорошо. Значит, общество
посредством формируемой им демократическим путем своей власти обеспечивает
гражданам достаточно высокий уровень защиты, чтобы вопрос о необходимости им
самим ежедневно быть готовыми к самозащите в значительной степени перестал быть
актуальным.
Но, с другой стороны, оборотной стороной любого права
является обязанность. И право на ношение оружия у граждан США было эффективным
и остается таковым лишь до тех пор, пока оно в глазах самих американцев
неразрывно связано с обязанностью, как минимум, перед самим собой, всегда быть
готовым к защите. Если же право иметь оружие и с его помощью защищаться
перестает быть обязанностью, перестает восприниматься как обязанность всегда
быть готовым к защите и отразить нападение кого-либо другого, не забывшего о
своем праве на оружие, оно предстает в своей противоположности – в праве и
фактической возможности кого-то другого взять и начать методично расстреливать легкомысленных
носителей великого права, о его сути и смысле забывших.
Более того, можно предположить, что на территории
университета было не принято держать оружие, может быть, это всячески не
поощрялось или даже пресекалось. Но если и так (точно я этого не знаю, но допускаю,
что подобное возможно), то тогда возникает вопрос о другом – об ответственности
сообщества (не говоря уже об администрации университета), будь то студенческая
община или иная самоорганизующаяся единица, за обеспечение безопасности. Как
минимум, за то, чтобы тогда действительно никто не мог проникнуть на территорию
университета с оружием. Проводя же параллель с ситуацией в нашей стране, уместно
утверждать, что лишая российских граждан права на ношение оружия, наша власть
тем самым должна полностью принимать на себя ответственность за гарантирование
безопасности своих граждан. Надо ли далее пояснять, что никакой подобной
реальной ответственности наша власть на себя не принимает и принимать не
собирается?
Но вернемся к США. Можно ли говорить, что это страна, в
которой некоторые аспекты свободы доведены до своей крайности, может быть даже
и до абсурда? Наверное, можно. Как минимум, это выражается в возможности
беспрепятственно купить оружие даже и для очевидно психически нездорового
человека. Но вывод-то из этого только один: свобода, доведенная до крайности,
превращается в обязанность. Эта свобода уже обязывает всех к ее использованию,
в данном случае, к тому, чтобы не пренебрегать своим правом на оружие, если,
конечно, не хочешь стать легкой мишенью для кого-то другого.
По статистике ежегодно в США от огнестрельного оружия
погибает около 30 тысяч человек. Кажется, что много. Но, к сожалению, мне не
известно, сколько погибает от оружия легального, приобретенного законно, а
сколько – от нелегального. Не известно и то, сколько людей убито преступниками,
а сколько убито преступников, в том числе в результате реализации права граждан
на вооруженную самооборону. Допускаю, что такая статистика ведется, и ее можно
найти. Более того, не исключаю, что она как раз может быть в пользу права честного
гражданина на оружие. И, в любом случае, кто и как подсчитает, сколько людей
погибало бы, если бы легальное оружие было бы в США властью изъято, а на руках
у населения осталось бы только нелегальное? Вряд ли нелегального оружия
осталось бы меньше, чем, например, наркотиков, а последнего добра, как
известно, по этой стране гуляет более чем достаточно.
И есть еще один параметр, который статистикой охватить
точно невозможно – это количество преступлений, включая убийства,
предупрежденных самой возможностью наличия у потенциальной жертвы оружия. К
сожалению, предупреждение преступления самой возможностью нарваться на
вооруженное сопротивление в вирджинском случае,
очевидно, не сработало. Похоже, убийца хорошо знал, что оружия у его
коллег-студентов нет, и потому никакого сопротивления он не встретит.
Отцы-основатели США много думали о том, что приводило все
прежние (античные) республики к саморазложению и гибели. И они пытались
заложить в систему институциональные механизмы взаимоконтроля,
взаимозависимости и тем самым взаимного сдерживания.
В последнее время американские специалисты много говорят и
пишут о формализации, потере сущности и подлинного смысла американской
демократии. Почему это происходит? В том числе, потому, что многие жизненно
важные вопросы уже давно, так или иначе, более или менее сносно, разрешены. А
дальше процесс понятный и естественный – формализуется, атрофируется и даже
дискредитируется то, что каждодневно не используется. Не это ли самое произошло
и с одной из святынь Америки – с правом на оружие?
Если предположение верно, то уместно припомнить знаменитую
американскую поговорку: "Господь даровал нам права, а г-н Кольт уравнял в
них". Если Господь останется, а г-н Кольт окончательно удалится, что на
деле останется от великих прав?
Столетие, 25 апреля 2007
День Победы – праздник для России святой, и отношение к
нему не меняется независимо от того, какие метаморфозы происходят с
общественным сознанием, как меняется общество и власть. Победа в Великой
Отечественной войне – чуть ли не единственная ценность, официально не
подвергаемая у нас сомнению. Можно даже сказать, что это единственное, что у
нас не отнять. Но так ли это на деле? Или эта победа на самом деле давно у нас
отнята, а мы лишь продолжаем делать вид, что этого не замечаем?
Преддверие нынешнего празднования оказалось ознаменовано
несколькими знаковыми событиями: как современными, так и являющимися эхом,
отражением нашей новейшей истории.
Первое событие – демонтаж памятника советскому
воину-освободителю в центре Таллина. Событие, безусловно, символическое,
сопровождавшееся трагедией – убийством русского гражданина, проживавшего в
Эстонии и принимавшего участие в протестах против демонтажа памятника. Как бы
кто к этому не относился, как бы не объяснял, что это суверенное право
эстонского народа – решать, где, кому и какие памятники ставить, тем не менее -
налицо акт не просто недружественный, но именно враждебный по отношению к нашей
стране, нашему народу, его памяти о своих предках. И всякая попытка представить
дело так, что худой мир всегда лучше доброй ссоры, что от ограничения или
радикального прекращения отношений с Эстонией проиграем лишь только мы сами –
это прямой обман, прикрывающий слабость общества и нерешительность власти,
граничащую в прямом смысле с недееспособностью. С недееспособностью в главном –
в отстаивании и защите наших самых стратегических интересов и ценностей,
включая память о павших воинах.
И здесь нельзя не затронуть другое событие,
предшествовавшее Дню Победы – попытку "обновления" Знамени Победы.
Причем попытка широкомасштабной корректировки нашей памяти о священном осуществлялась
не узкой группой каких-нибудь полусумасшедших, а на высшем государственном
уровне. Святотатству сразу свершиться не дали, сначала Совет Федерации, а затем
и президент наложили вето. Но странное остается ощущение. Ведь речь не о
провокаторе-одиночке, а о целой партии власти и даже конституционном
большинстве в нижней палате парламента! Неужто они так решительно перекрашивали
Знамя Победы по своему разумению, не посоветовавшись в верхах? Неужто и вето
Совета Федерации они преодолевали, не получив никакого указания сверху?
Так для чего перед самым праздником потребовался этот
очередной "розовый заяц", от чего он должен был отвлечь наше
внимание? И главное: если у нас на высшем государственном уровне такое
отношение к самым священным символам Победы, если даже и их можно запросто
использовать как разменную карту в какой-то сомнительной игре, то почему же
всем остальным вокруг нас не относиться к нам, как иванам,
не помнящим родства, не насмехаться и не издеваться над нами и нашей памятью?
Третье событие, частично уже затронутое выше – заявление
президента РФ о вынужденном моратории на соблюдение условий Договора об
ограничении обычных вооружений. Что тут скажешь, абсолютно верное и необходимое
заявление. Правда, своевременным его назвать сложно – эти слова должны были прозвучать
уже много лет назад. И соответствующие действия, хочешь или не хочешь, а
предпринимать тоже надо было давно. Но лучше поздно, чем никогда.
Другой вопрос, а какие действия должны из подобного
заявления вытекать? Достаточно ли действий исключительно в сфере
дипломатической и военной, или же что-то и в экономике, во всей системе экономического
и социального целеполагания должно быть приведено в
соответствие с совершенно точно поставленным и озвученным диагнозом
военно-стратегической ситуации, в которой оказалась наша страна?
Хотел бы ошибиться в своем прогнозе, но боюсь, что опять,
как это у нас уже неоднократно бывало, в том числе во время разрушения нашими
"партнерами" по НАТО Югославии, дипломатическая риторика (в основном,
для внутреннего употребления) у нас окажется одна, то есть абсолютно
правильная, национально ориентированная, отвечающая на складывающуюся в мире
ситуацию, но фактическая внешняя и внутренняя политика, организация и
нацеленность всей экономической системы – останутся столь же не связанными с
этой риторикой и даже прямо противоречащими ей.
И тому есть вполне понятное объяснение.
Патриотическая риторика – это то, что позволяет сплачивать
вокруг власти общество, заставляет его не слишком критично к этой власти
относиться. Таким образом, получается, что у этой патриотической риторики два
заказчика: и само общество, приветствующее заявление подобных позиций, и
власть, решающая таким образом некоторые проблемы.
А кто у нас заказчик экономической политики? Не секрет, что
сдача ключевых экономических позиций и стратегических интересов – это то, что
позволяет узкой группке присосавшихся к власти сверхобогащаться
и плюс надеяться на то, что перекачанные в западные банки награбленные капиталы
останутся в неприкосновенности. И что нам с этим делать?
Чтобы найти ответ, придется коснуться еще одного события –
как эха нашего недавнего прошлого – уже десятой годовщины печально знаменитых
кредитно-залоговых аукционов. Это событие было почти не замечено, практически
проигнорировано большинством СМИ. И понятно, все внимание было приковано к другому
(уже пятому событию) – к смерти Ельцина. И уж тут напомнили о себе все, кому
уже и самим должно было быть стыдно о себе напоминать.
Казалось бы, умер человек, бывший президент страны. Человек
для страны, мягко говоря, как минимум, неоднозначный. Хорошо, согласимся, пусть
о только что умерших - либо хорошее, либо ничего. Но ведь согласие сразу после
смерти не говорить о покойнике в жестких тонах то, чего он на самом деле
достоин – вовсе еще не основание для сплошного и наглого переписывания истории!
А в результате выходит так, что молодые, не слишком искушенные и узнавшие о
Ельцине что-то более или менее подробно лишь в траурные дни, будут теперь
совершенно уверены, что не Ельцин в 1993-м совершил антиконституционный
переворот и тем поставил страну на грань гражданской войны, а наоборот, именно
Ельцин отстаивал Конституцию и боролся с какими-то озверелыми погромщиками. А
уж какой он был истинный демократ – это теперь легенды можно слагать. Надо так
понимать, что переворот он совершал не ради сохранения бесконтрольной личной
власти, продолжения разграбления страны и обогащения "семьи", но ради
чего-то иного, высокого и прекрасного. И тут уж шельмы не могли не выдать себя
сами: в заслугу Ельцину на полном серьезе поставили даже и то, что он не стал
снова совершать государственный переворот в 1996-м… В общем, охарактеризовать
происходившее в эти дни в большинстве наших СМИ трудно иначе, кроме как откровенный
шабаш, как наглую и пока, к сожалению, безнаказанную попытку переписывания истории.
Что ж, истинное наследие Ельцина для нашей страны – не тема
этой моей статьи. Но упомянутая мною выше десятая годовщина
"кредитно-залоговых аукционов" о многом заставляет задуматься. В том
числе применительно к основной теме этой статьи – что же произошло и продолжает
происходить с нашей Великой Победой.
Напомню. В 1995-м году по всей стране наблюдались
катастрофические задержки выплаты зарплат, пенсий и пособий, более половины
населения находилось практически на грани нищеты, не говоря уже о невозможности
купить лекарства или оплатить лечение, необходимое по жизненным показаниям. И в
это же время у правительства нашлись лишние семьсот миллионов долларов, которые
оно просто совершенно не представляло себе, на что потратить более важное, чем
положить эти деньги на депозиты в коммерческие банки, да еще и под буквально
смешные проценты, существенно меньшие, чем уровень инфляции. А денег стране все
не хватает. И тогда тут же (надо же, какие творческие "реформаторы"!)
нашли решение: взять деньги в долг у банков. Но банки-то ведь не такие добрые,
как наше правительство, они, в отличие от правительства, просто так денег не
дадут. И опять - творческое решение, демонстрирующее высоту профессионализма
нынешних плакальщиков по доброму и заботившемуся о народе "дедушке"
Ельцину (они же - тогдашние члены его правительства): заложить банкам
специально предварительно объединенные в корпорации самые ценные и заведомо
рентабельные предприятия сырьевого сектора страны.
Читатели, конечно, спросят: "А нельзя ли было сначала
снять свои деньги с депозитов в банках, а уж если и после этого не хватит,
тогда уже закладывать госсобственность?" Ответ известен: категорически
нельзя - это у вас какие-то антиреформаторские
вопросы.
Ну, хорошо, спросят читатели, заложили собственность, но
затем можно же было ее выкупить обратно по той же цене (а не более чем в сто
раз дороже, как это ловко организовали теперь с Сибнефтью)? И здесь ответ
известен: это у вас вопросы уже не просто антиреформаторские,
но прямо-таки прокоммунистические…
И действительно, без всяких шуток, сделка носила откровенно
и очевидно притворный характер: заложена эта стратегическая собственность была
по цене менее фактической ежегодной прибыли, плюс называлось все это
"залогом на один год", но в бюджете на следующий год никакие деньги
на выкуп "заложенной" (повторю, самой ценной, заведомо рентабельной)
собственности даже и изначально не предусматривались.
И как вы думаете, какую сумму получило правительство
страны, страшно нуждавшейся в деньгах, по результатам этих
"кредитно-залоговых аукционов"? Правильно, те самые примерно семьсот
миллионов долларов, которые правительство только что разместило в банках на
депозитах...
Если свести все вместе, то по степени цинизма власти эта
сделка точно достойна того, чтобы занять свое место в Книге рекордов Гиннеса.
Сами посудите: группка приближенных к власти "трудоголиков"
и "меценатов" получила самую ключевую, заведомо прибыльную
стратегическую госсобственность не просто за бесценок и даже не просто за наши,
то есть государственные, деньги, а фактически еще и с приплатой: оплата залога
осуществлялась путем перевода одолженных у правительства денег из коммерческого
банка в… родственный или даже тот же самый коммерческий банк, но только на так
называемые "бюджетные счета", предварительно открытые правительством
в "уполномоченных" банках…
Можно, конечно, сказать, что "задним умом" все
сильны, но тогда-то, двенадцать лет назад, куда смотрели?
Счетная палата, в которой я тогда работал, все это вскрыла
и всю информацию парламенту, СМИ и обществу предоставила. И какова была
реакция? У парламента, во всяком случае у тогдашнего его большинства –
нормальная и естественная. То есть - категорическое неприятие, вплоть до
(впоследствии и по совокупности) требования импичмента, на который, к
сожалению, сил тогда не хватило. У СМИ же, у тех, что называли себя
"демократическими" и "либеральными", реакция была
противоположной. Счетная палата представлялась не иначе, как "мрачная
прокоммунистическая контора", стоящая на пути прогресса…
Составители книги Гиннеса, конечно, рады каждому новому
рекорду. Но, представьте себе, что было бы сделано в любой западной стране не
только с президентом, допустившим подобное издевательство над своей страной и
над своим народом, но и со всеми этими нынешними "плакальщиками" и
"величальщиками", если они имели хоть
какое-то отношение к подобной грабительской операции? Безусловно, на волю они
не вышли бы уже никогда.
У нас же и те, в чью пользу осуществлялось явное сверхмасштабное мошенничество (а "кредитно-залоговые
аукционы" – самый известный, но далеко не единственный пример), и те, кто
для будущих "олигархов" таскали из огня каштаны – все не только на
свободе, но и при власти или руководстве стратегическими полугосударственными
корпорациями. Понятно, что нынешние и будущие попытки обеления и "канонизации"
Ельцина этими людьми – не ради него, но, прежде всего, для самооправдания. И
нетрудно догадаться, что именно эти люди до сих пор фактически определяют всю
ту реальную внутреннюю и внешнюю политику, которая несопоставимо важнее любой,
даже самой смелой патриотической риторики.
А теперь вернемся к Эстонии. Павшего солдата,
представляющего Великую державу, можно не любить, к нему можно иметь личные
счеты и обиды, но его точно нельзя безнаказанно снести с пьедестала. Но что такое
павший солдат страны - энергетического придатка Европы, вся реальная
экономическая политика которой определяется интересом защиты наворованного,
спрятанного в западных банках? Признают и уважают настоящих, а не сколь угодно
решительно симулирующих величие.
Итак, где наша Победа на самом деле, в чьих она руках, и
что эти руки с ней делают – очевидно. И до тех пор, пока все в нашей стране в
этих руках, рассчитывать на то, что в Эстонии или где бы то ни было еще нас
будут уважать, наше мнение ценить, а наших предков и нашу память о них
стараться ничем не обидеть – наивно.
Столетие, 2 мая 2007