Журнал «Золотой Лев» № 117-118 - издание русской
консервативной мысли
М.В. Демурин
Прибалтика
и европейская политика России
Доклад в Экспертном Клубе мировой политической экономики.
Характерная черта сегодняшней политической жизни России -
отсутствие ясного общегосударственного самоопределения и целеполагания по
ключевым для нашей страны проблемам, угрозам и вызовам. Есть интересные
авторские коллективы, они работают, производят интересный интеллектуальный
продукт, порой этот продукт озвучивается властью на достаточно высоком уровне,
но все это не имеет практически никакой связи с реальной жизнью, с
практическими делами. К числу таких ключевых проблем, угроз и вызовов относится
и формулирование политики в отношении прибалтийских стран - Латвии, Литвы и
Эстонии. И здесь также налицо отсутствие ясного общенационального
целеполагания. Между тем, отношения с Прибалтикой, наши позиции в регионе,
взаимопонимание и взаимодействие с проживающими в Латвии, Литве и Эстонии
соотечественниками - все это серьезнейший комплекс вопросов самоопределения
России как государства, одновременно нового, постсоветского, и старого -
продолжателя СССР, хранителя традиций и наследия Исторической России. Это
важнейшая составляющая комплексного ответа на такие вызовы, как трансформация
постсоветского пространства и отношения Москвы с США и Евросоюзом.
Предлагаю начать разговор о наших интересах в Прибалтике с
истории. Потом поговорить о характерных чертах современной политики Риги, Вильнюса
и Таллина по отношению к России. Далее обозначить главные задачи российской
политики на прибалтийском направлении. При этом, с учетом аудитории, думаю,
будет небезынтересно обсудить, как можно активнее задействовать в нашей
прибалтийской политике российское предпринимательское сообщество. Общие
политологические рассуждения лучше всего воспринимаются в увязке с конкретными
политическими сюжетами, поэтому предлагаю в случае с Латвией сделать акцент на
теме заключения договора о границе, в случае с Литвой - о выдвинутых в адрес России
претензиях о возмещении ущерба от «оккупации», и в случае с Эстонией – на
драматических событиях апреля-мая этого года, начавшихся с демонтажа
«Бронзового солдата», но имеющих продолжение и сегодня.
История вопроса
Известно, что проблемам нашей совместной истории прибалты
придают гипертрофированное значение, целенаправленно актуализируют их в
контексте современных взаимоотношений наших стран; активно используют в целях
усиления совместного с западноевропейцами политического давления на Москву.
Отмечу в этой связи несколько принципиально важных моментов.
Первое. До 1918 года на территории сегодняшних Латвии и Эстонии
самостоятельных государств не существовало. Орден меченосцев, Тевтонский и
Ливонский ордены, Ганзейский союз, Датское королевство, Королевство Швеция,
Российская империя - вот основные, как сегодня говорят, международные факторы,
которые либо осуществляли непосредственную юрисдикцию над этим районом или над
его частями, либо держали его (их) в сфере своего влияния. Добавим к этому
Пруссию и позже - Германскую империю и Третий рейх. Другая история - с Литвой,
где самостоятельная государственность просуществовала до конца XVI, а в союзе с
Польшей - до конца XVIII века.
Второе. Для России ее интересы в Прибалтике всегда были связаны
главным образом с обеспечением свободного торгового транзита и безопасности
западных рубежей страны. Так было в XVI веке, когда причиной Ливонской войны
послужила блокада Ливонским орденом поставок оружия и стратегического сырья в
Россию, а также транзита в Москву мастеровых людей для военного дела, так было
и позже - в XIX и в XX веках.
Третье. Латышская и эстонская нации сформировались в рамках
Российской империи. Тогда же были созданы латышский и эстонский литературные
языки, оформились национальные литература, изобразительные искусства, наука и
т.д. Формирование литовской нации шло более самостоятельно, но не без сильного
влияния западно-русских княжеств.
Четвертое. Не известны исторические документы, свидетельствующие, что
провозглашение независимости Латвии, Литвы и Эстонии в 1918 году явилось
демократическим отражением воли большинства населения этих территорий. Органы
власти, заявившие о создании новых государств, были сформированы в
сотрудничестве с немецкой оккупационной администрацией и действовали в условиях
присутствия иностранных войск.
Пятое. Период развития Латвии, Литвы и Эстонии после 1918 года
увенчался в 1930-е годы установлением в них ультранационалистических
диктаторских режимов. В 1939-1940 годах эти страны имели возможность либо пойти
на заключение многостороннего пакта о гарантиях безопасности с западными
державами и СССР, или – при всей их объективной и субъективной зависимости от
Москвы – противостоять ее политическому давлению, но этого не сделали. Значимым
фактором, предопределившим пассивность режимов К.Ульманиса, А.Сметоны и
К.Пятса, стала боязнь реакции широких масс населения, доведенных их правлением
до грани общественно-политического взрыва и испытывавших сильные симпатии к
Советскому Союзу.
Шестое. События июня 1940 года в Прибалтике согласно
действовавшему в тот момент международному праву под определение оккупации не
подпадают (угроза применения силы была приравнена к ее фактическому применению
лишь после Второй мировой войны). Давать оценку выборам июля 1940 года (до
этого, как мы помним, выборы там долгие годы вообще не проводилось), следует на
основе единой методологии, соотнося с трактовкой прибалтами их собственного
обретения независимости и с их же позицией, например, по сегодняшнему Ираку.
Уместно задать и такой ворпрос: известен ли еще где-нибудь в мире пример
«оккупации», при которой в высшие органы власти (руководство КПСС, Верховный Совет
СССР и пр.) избираются представители от «оккупированных территорий», а на самих
этих территориях существуют национальные органы власти, провозглашающие, как
это сделали Верховные Советы Латвийской, Литовской и Эстонской ССР,
независимость этих бывших частей общего союза?
Седьмое. Критикуя Ригу и Таллин за восхваление памяти тех, кто
служил в частях «Ваффен-СС», мы не должны забывать, что сегодняшние
правительства Латвии и Эстонии предают тем самым, прежде всего, историческую
память самих латышей и эстонцев. Не фашистские коллаборационисты, а бойцы
Латышского и Эстонского корпусов Красной
Армии спасали честь этих народов в годы Второй мировой войны.
Восьмое. Все вышесказанное отнюдь не отменяет другого факта:
присутствия в сознании многих латышей, литовцев и эстонцев неприязни к
известным аспектам советского периода своей истории. При том, однако,
понимании, что эти аспекты были целенаправленно акцентированы и
гипертрофированны националистической пропагандой в конкретных политических
целях. Искажению подвергалось всё: и
цифры, касавшиеся числа репрессированных, и данные об их судьбе, в том числе
после 1956 года, и характер внутренней политики советского строя в Латвии,
Литве и Эстонии. Чего стоят хотя бы утверждения о «насильственной» русификации:
если бы русским в этих странах сегодня были даны те же права, что и, например,
латышам, литовцам и эстонцам в СССР, в том числе и лингвистические права,
никаких проблем межнационального и межобщинного плана просто не существовало
бы.
Как бы то ни было, на территории Латвии и Эстонии сегодня
живут по две (в Литве – три, включая польскую) общины с различными взглядами на
историю. Найти взаимопонимание с теми, кто проповедует реваншистские взгляды,
ни мы в России, ни русские в этих странах не сможем никогда, но их ведь далеко
не большинство, даже среди этнических латышей, литовцев и эстонцев. А с
большинством общий знаменатель надо искать.
Девятое. Прибалтийские националисты пытаются навязать США и Западной
Европе, с одной стороны, и России, с другой, тезис о том, что найди мы
взаимопонимание с ними по конфликтным моментам совместной истории (другими
словами, признай Россия обоснованность концепции «оккупации», прибалтийского
коллаборационизма с Гитлером, сегодняшних попыток добиться исторического
реванша, в том числе проводимой политики ассимиляции русских, попроси извинения
за прошлое и выплати компенсации), и все будет в порядке. На самом деле эффект
окажется противоположным: ультранационалистические антироссийские силы наберут
в этих странах еще большую силу, положение наших соотечественников еще более
ухудшится, сами Латвия, Литва и Эстония станут еще более агрессивными проводниками
недружественных России интересов внутри ЕС, НАТО и на постсоветском пространстве.
Характерные черты
политики стран Прибалтики по отношению к России сводятся к тому, чтобы удержать Россию в сетях транзитной
зависимости от своей портово-транспортной инфраструктуры, создать
неблагоприятную для нее военно-стратегическую ситуацию в Балтийском регионе,
максимально ослабить позиции России на постсоветском пространстве, в негативную
сторону повлиять на отношения Москвы с ЕС, США, НАТО. Возьмем только по одному
примеру на каждый тезис: это негативная позиция Таллина по Североевропейскому
газопроводу, это уже прозвучавшие из Риги и Вильнюса заявления о готовности
разместить на своей территории элементы американской ПРО (это при том, что
натовской инфраструктуры, в том числе радаров, там уже предостаточно); это
участие в осуществлении «оранжевых» сценариев в большинстве стран СНГ (на
Украине – готовность Таллина «делиться опытом» сокращения сферы применения
русского языка); это, наконец, требования «нажима» и санкций в отношении Москвы
практически перед каждой российско-есовской встречей.
Главные задачи
российской политики на прибалтийском направлении
На мой взгляд, если говорить не практически, а
методологически, это, прежде всего, противодействие всеми возможными
способами и по всем направлениям прибалтийскому радикальному национализму
как абсолютному злу - во всех его проявлениях и по отношению к России, и по
отношению к собственным жителям нетитульной национальности. История последних
лет показывает, что, даже в первом приближении решая эту ключевую задачу, мы
открывали путь для достижения и тактических, и долгосрочных целей. И наоборот,
когда мы уходили от реализации этой модели поведения, интересы нашей страны
серьезно страдали.
Примером первого образа действий можно считать отрезок
времени между 1997 и 2002 годами. Результатами тогда стали четверть мест в
Сейме Латвии, полученных в 2002 году политическим объединением
"ЗаПЧЕЛ", общий подъем самосознания русской общины, срыв планов
ужесточения латвийского законодательства в области гражданства, языка и
трудовых отношений, постановка вопроса о правах национальных меньшинств в этой
стране в повестку дня международных организаций, практическое воплощение линии
на создание нами собственной транзитной альтернативы на Балтике (в 1997 году
речь шла, как это ни странно звучит сегодня, о возможности строительства не
БТС, а второго нефтепровода на латвийский порт Вентспилс).
Другой пример - наши отношения с Литвой, где в 2000 году
был принят закон "О возмещении ущерба от оккупации Союзом ССР". Тогда
жесткой политической реакцией и угрозой в случае его применения заморозить
деятельность межправительственной комиссии России удалось добиться того, что
этот закон был положен "под сукно", а его инициаторы потеряли доверие
части электората и бизнеса. Сегодня в Вильнюсе вновь возвращаются к этой теме,
и делается это, заметьте, на фоне активного развития двусторонних
торгово-экономических связей.
Совершенно иную по сравнению с 2002 годом ситуацию мы
наблюдали в ходе муниципальных выборов в Латвии в марте 2005 года и
парламентских выборов осенью 2006 года, когда русскоязычный электорат был
деморализован продемонстрированной Россией непоследовательностью в диалоге с
Ригой, а правый, националистический, наоборот, воодушевлен. Я имею в виду
прежде всего отказ от «пакетного» подхода к вопросу о развитии отношений,
подразумевавшего тесную взаимосвязь между продвижением на политическом и
экономическом направлениях сотрудничества, заявления некоторых российских
представителей о готовности «начать отношения с чистого листа», «отделить
экономику от политики», «протянуть Риге руку дружбы». Понятно, что если
ультранационалистический политик перед выборами может обоснованно сказать:
«Смотрите, мы выступаем с жестко антироссийских позиций в ЕС и НАТО, игнорируем
все рекомендации международных организаций по улучшению прав нацменьшинств,
проводим недружественную России линию на постсоветском пространстве, оскорбляем
их самый святой праздник - 9 Мая, но пользуемся поддержкой США и Москва сама
идет нам навстречу», то эффект будет не в пользу партий, выступающих за единый
стандарт в правозащитной сфере, уважительный диалог с Россией.
Вторую задачу нашей политики в Прибалтике можно определить
следующим образом: российские интересы в этом регионе следует не просто
разъяснять, а реально демонстрировать, к чему ведет их игнорирование.
Другими словами, необходимо выстраивать нашу политику так, чтобы Запад понимал:
если он берется осуществлять экспансию в жизненно важных для России регионах,
он должен быть готовым испытать все негативные последствия такого решения.
Хотите держать у власти ультранационалистов - не надейтесь, что мы признаем их
демократами и приемлемыми партнерами по переговорам; ставите территорию новых
союзников под свой контроль, в том числе и с точки зрения регулирования
транзита, - не обижайтесь, что мы делаем выбор в пользу альтернативных
транзитных маршрутов; осваиваете имеющуюся и создаете новую военную
инфраструктуру - мы можем пересмотреть принятые в конце 1990-х односторонние
меры по сокращению вооруженных сил и вооружений на Северо-Западе России; не
готовы серьезно содействовать исправлению ситуации с правами человека и
национальных меньшинств - готовьтесь к серьезной критике этих явлений в
международных организациях с акцентом на то, что речь идет о нарушениях, допущенных
уже на территории ЕС.
Третья задача – активнее задействовать в нашей
прибалтийской политике российское предпринимательское сообщество. В
бизнесе, как правило, принято руководствоваться интересами прибыли. Но это не
обязательно должна быть сиюминутная прибыль. Стоит ведь иногда заглядывать и в
будущее. Продемонстрировать деловым людям практическую пользу жесткой
наступательной линии в отношении стран Прибалтики несложно. Любому предпринимателю
понятно, что после начала строительства Россией новых портов в Финском заливе и
в контексте наращивания объемов перевалки грузов в традиционных портах -
Санкт-Петербурге и Калининграде - условия для наших экспортных компаний в
прибалтийских портах только улучшились. Надо сказать, что в Латвии, например,
они стали меняться к лучшему еще раньше - как только Россия в 1998 году дала
понять, что продолжение игнорирования ее интересов и дискриминация
соотечественников с торговыми и тарифно-транспортными преференциями
несовместимы. В Литве критика на политическом уровне положений местного
законодательства, ущемляющего интересы инвесторов из России (закон 'Об основах
безопасности' от 1996 года обязывает предоставлять преференции инвестициям из
стран, «соответствующих критериям европейской и трансатлантической
интеграции»), хотя и не дала прямого результата в виде отмены этой
дискриминационной и антирыночной статьи, тем не менее создала более
благоприятную обстановку для переговоров по ряду важных для российских фирм
инвестиционных проектов.
Естественно, ответственный российский бизнес, работающий на
прибалтийском рынке, будет заинтересован в том, чтобы в целом политическое
влияние России в этом регионе усиливалось. Уверен, что можно и нужно заручиться
его поддержкой в осуществлении ориентированных на это конкретных проектов. В
конце концов лучше открыто вести дела в той или иной стране, пользуясь
поддержкой и защитой своего государства, чем работать «под прикрытием»
зарубежных партнеров, будучи уязвимым для давления и политического манипулирования
со стороны местных властей.
Но здесь есть важное условие: бизнес должен быть уверен,
что у его государства есть ясное и долгосрочное целеполагание и что линия на
защиту интересов России, включая торгово-экономические, окажется
последовательной. Происходящее сейчас на прибалтийском направлении такой
уверенности, к сожалению, не добавляет.
В отношениях с Латвией и Эстонией мы подходим к важнейшему
рубежу - заключению договоров о границе.
Подходим далеко не во всеоружии. Россия вновь попалась на незамысловатую
уловку, применяемую нашими соседями уже десяток лет. Суть ее заключается в том,
чтобы максимально обострить ситуацию в каком-то вопросе, а затем мелкие
движения к компромиссу выдавать за нечто, требующее «встречных поощрительных
шагов» с нашей стороны.
На рубеже 2004-2005 годов прорабатывалась идея подписания
договоров о границе с Латвией и Эстонией в пакете с двусторонними декларациями
об основах отношений. Предполагалось зафиксировать в них отказ от исторических
претензий, экономическую и транзитную открытость для другой стороны, гарантии
неиспользования территорий в ущерб военной безопасности друг друга,
обязательства урегулировать проблему массового безгражданства, уважать права национальных
меньшинств. Добиться подписания этих документов в отвечающем интересам нашей
страны виде было реально, хотя и, конечно, непросто. Но вести такую работу
посчитали ненужным: сказалось давление Запада и наших собственных «улучшателей»
отношений с прибалтами.
Рига и Таллин ответили, как и предполагалось,
территориальными претензиями, и наш МИД начал бороться с мнимой угрозой,
отодвинув на второй план вопросы куда более существенные. Сегодня согласие Риги
подписать договор о границе с Россией подают как очевидный выигрыш Москвы, в то
время как это - проигрыш: в контексте подписания мы не решили ни одну из важных
для России и наших соотечественников задач, а Рига решила главную - добилась
окончательной легитимизации этнократического режима. Территориальные претензии
между тем – гипотетические - остаются в силе, просто ссылка на один документ
(договор 1920 года) в декларации бала заменена – теперь уже в законе, уполномочивающем
правительство подписать этот договор, - ссылкой на другой (постановление Верховного
совета Латвии о восстановлении независимости 1991 года), содержащее ссылку на
тот же договор. Остались в силе такие основополагающие в плане претензий к
России документы как решение Верховного Совета Латвии «О непризнании аннексии
города Абрене (Пыталово) и шести волостей Абренского (Пыталовского) уезда от 22
января 1992 года» и парламентская «Декларация об оккупации Латвии» от 22
августа 1996 года, в которой отмечается, что в 1944 году к территории России
«была незаконно присоединена часть Абренского (Пыталовского) уезда».
Показательна позиция, озвученная президентом Латвии Вайрой
Вике-Фрейбергой: я за договор и жду после его подписания «оттепели в
отношениях», а вот давать «негражданам» право голосовать хотя бы на местных
выборах ни к чему - иначе «политика интеграции» (читай - ассимиляции)
пострадает. В эйфории от успеха латвийской дипломатии точки над i расставил
латвийской посол Андрис Тейкманис: «То, что сейчас происходит, показывает, что
политики в России отделили политику от экономики и готовы продвигать в Латвии
свои экономические интересы».
К чему привела такая позиция? 6 июня в интервью латвийскому
телеканалу TV5 премьер-министр Латвии Айгарс Калвитис, заявил, что при
необходимости Латвия разрешила бы разместить на своей территории элементы
американской системы противоракетной обороны, назвав реакцию России на планы
развертывания элементов американской ПРО в Восточной Европе «агрессивной
позицией». В тот же день госсекретарь Министерства
иностранных дел Латвии Норманс Пенке в разговоре с послом
России в Латвии Виктором Калюжным
потребовал от России внести ясность в вопрос о визите в Москву президента Вайры
Вике-Фрейберги, полномочия которой завершаются 7 июля.
Эти высказывания Калвитиса и Пенке еще раз подтвердили, что
наши отношения с официальной Ригой приобрели за последнее время полностью
искаженный характер. Согласитесь, что в преддверии ратификации российским
парламентом Договора о границе с Латвией, призванного служить одной из основ
конструкции безопасности в двусторонних отношениях, странно начинают звучать с
территории сопредельного государства заявления о размещении у себя вооружений,
которые другая сторона договора рассматривает как представляющие угрозу.
Заявление Норманса Пенке еще более показательно: в беседе с
российским послом высказано твердое пожелание, чтобы визит Вике-Фрейберги в
Москву увенчал ее восьмилетнее пребывание на посту президента Латвии, а также
подчеркнуто, что в Риге ожидают не только ратификации Госдумой пограндоговора,
но скорейшего подписания договоров об избежании двойного налогообложения и
защите инвестиций, инициированных латвийской стороной. В ответ наш посол, судя
по сообщениям в СМИ, не ставит условием поездки президента Латвии в Москву
прогресс в тех вопросах, которые волнуют наших соотечественников и, судя по
прежним заявлениям, руководство России: о положении "неграждан", о
статусе русского языка, о реализации права получать образование на родном
языке.
Если должностные лица Латвии позволяют себе делать выпады в
адрес России до рассмотрения депутатами Госдумы Договора о границе, то уж после
- точно выдвинут финансовые и прочие претензии по советской «оккупации». Можно
представить, что будет после ратификации. Конечно, сегодня парламентское
большинство из «партии власти» способно проштамповать любое решение, но другим
партиям и фракциям имеет смысл подумать, стоит ли делить с ним ответственность
за поспешное решение.
Эстонский
инцидент
Серьезные изъяны нашей прибалтийской политики наглядно
проявились в драматических событиях
апреля-мая в Эстонии. Здесь возникает целый ряд сложных и тяжёлых вопросов.
Как мы допустили такое глумление над нашей исторической памятью? Почему правительством
России не были использованы реально имеющиеся рычаги для предотвращения
случившегося? Почему бывшие союзники по антигитлеровской коалиции не только не
поддержали нас в отстаивании доброго имени Победы, но встали на сторону тех,
кто реабилитирует нацистских пособников и оправдывает борьбу с СССР в 1941 –
1945 годах?
Начнем с последнего, поскольку зарубежная реакция на
действия эстонских властей весьма и весьма показательна. Напомню, что
эстонская сторона не просто в нарушении соответствующих международных
документов эксгумировала прах солдат и демонтировала символ победы над
фашизмом, но и применила предельно жестокие методы подавления акций протеста.
Из европейцев в этой связи, напомню, критически высказались
только политики из правящих коалиций Словакии и Бельгии, а также бывший канцлер
ФРГ Герхард Шредер. В свою очередь, поддержка Таллина его патронами -
Вашингтоном, ЕС и НАТО наглядно оттенила ряд существенных исторических и
текущих политических нюансов в их отношении к России. Можно говорить о том, что
«перехлесты» при проведении протестных акций у эстонского посольства в Москве и
консульства в Санкт-Петербурге подставили Россию под критику. Вместе с тем,
конечно, отнюдь не этим возмущались в своих заявлениях американцы и
западноевропейцы. Главное было для них закрепить в соответствующих официальных
и неофициальных комментариях тезис о том, что была «советская оккупация
Прибалтики», было «национальное унижение», что «эмоции» Эстонии понятны. К
российским властям Западом был обращён призыв и остановить дальнейшую эскалацию
конфликта. Закономерен вопрос, почему призывы к сдержанности не прозвучали
раньше, когда эстонцы готовили противоправную эксгумацию, на уровне премьера
оскорбляли Россию и русских или с особой жестокостью разгоняли манифестантов.
Практические и пропагандистские акции правительства Андруса
Ансипа вокруг «Бронзового солдата» стали важнейшими составляющими исторического
мифотворчества, призванного оправдать дискриминацию значительной части
населения страны, а также политику ассимиляции, проводимую в Эстонии в
отношении всех неэстонцев, русских в первую очередь. Если не тезис об
«оккупации», то как «доказать» правомерность лишения сотен тысяч людей
гражданства, права получать образование на родном языке, многих других прав? До
этого, в течение нескольких последних месяцев, с теми же целями был принят
закон, приравнивающий советскую символику к нацистской и поправки к закону «О
праздничных датах», согласно которым 22 сентября в Эстонии запрещено
праздновать День освобождения Таллина от немецко-фашистских захватчиков, зато
предписано отмечать траурный день памяти «борцов за освобождение Эстонии» из
числа легионеров Ваффен СС.
Между тем, мотивы исторической обиды и национальной
неприязни явно были не единственными в действиях правительства Ансипа. Они
существовали и пять, и десять, и пятнадцать лет тому назад, но никто в те годы
не ставил вопроса ни о сносе, ни о переносе памятника. Что же принципиально
изменилось с тех пор? Главное, на мой взгляд, следующее: Эстония стала
членом ЕС и НАТО, эстонская политика «интеграции» провалилась, монумент,
вызывая общие исторические переживания, начал превращаться в фактор
консолидации русской общины.
К сожалению, реальных шагов со стороны России с целью
предотвратить перемещение монумента предпринято не было. В последние годы в
российско-эстонских отношениях вообще складывалась абсурдная ситуация: чем
больше политических провокаций и оскорблений в адрес нашей страны позволяли
правящие круги Эстонии, тем активнее развивались торгово-экономические связи.
Уверен, что, дай мы заблаговременно «по рукам» реформистам
и компании - заблокируй экономические проекты, за которыми в России и Эстонии
стоят спонсоры правонационалистических партий, сократи объем экспортного
транзита и инвестиций, закрой въезд в Россию тем эстонским политикам, кто
лоббировал вышеуказанные законы и сам снос памятника, выступал с русофобскими
заявлениями, проводил политику ассимиляции наших соотечественников, понизь
уровень дипломатических отношений с Эстонией до временного поверенного в делах,
- судьба антироссийских инициатив эстонского парламента и самого памятника могла
бы быть совсем другой. Трудно понять, почему этого и много другого не было
сделано.
Действовала же Россия полностью противоположным образом.
Напомню, что после принятия Госдумой заявления с указанием на возможность
применения в данном случае закона о специальных экономических мерах и министр
экономического развития Герман Греф, и глава внешнеполитического ведомства
Сергей Лавров поспешили заявить, что экономические санкции в отношении Эстонии
введены не будут. Зачем этот было сделано? Кто был адресатом таких
успокаивающих заявлений? На прибалтийских русских интернет-порталах позиция
нашей исполнительной власти была тогда воспринята с горечью как очередное свидетельство
неготовности действенно защищать интересы России и русских в Прибалтике.
Аморальное поведение эстонского правительства в те дни со
всей очевидностью исключало моральные основы для каких-либо договоренностей с
ними и поддерживающими его партиями. Тем не менее группа депутатов Госдумы
поехала в Таллин с намерением, как они это сформулировали, «протянуть руку
помощи». При этом было, с одной стороны, заявлено, что депутаты ценят «добрую
волю страны, согласившейся их принять», а с другой, было выдвинуто требование
отставки пригласившего их правительства (Эстония, между тем, - парламентская
республика). Думцы не смогли добиться ни одной из поставленных целей: ни
встретиться с арестованными гражданами России и лидерами «Ночного дозора», ни
даже прояснить их судьбу, ни установить все обстоятельства сноса памятника и
эксгумации останков советских воинов, ни побудить руководство Эстонии
прислушаться к позиции России. Поход делегации с цветами к новому месту
расположения «Бронзового солдата» на кладбище был воспринят русской
общественностью страны как свидетельство готовности России смириться с
переносом памятника и отказа от части требований в адрес официального Таллина.
Можно ли считать, что произошедшее - фиаско российской
политики в отношении Эстонии? Вне всякого сомнения. Причем об этом
свидетельствовал не факт уничтожения монумента, а уже подготовка и
положительное рассмотрение в парламенте Эстонии законов, которые дали основания
для таких действий.
Сегодня, после того, что случилось, мы просто обязаны
прочертить «красную черту», через которую в отношениях с нами и с местными
русскими эстонские шовинисты не смогут переступить даже при самом активном
покровительстве США и Европейского союза. Для этого, на мой взгляд, кроме
политической воли, нам нужны два закона: первый – о русском народе как
разделенной нации, которая берёт на себя обязательство не только обеспечивать
всеми доступными ей средствами права для всех русских, но и ставит цель их
воссоединения; второй – о санкциях в отношении всех стран, политика которых
направлена на пересмотр решений Нюрнбергского трибунала. Что же касается
международной сферы, то надо вернуться к незаслуженно отброшенной два года тому
назад идее подписания договора о границе с Эстонией только в пакете с политической
декларацией об основах отношений, которая обезопасила бы нас от всяких
«сюрпризов». Этого не было сделано в случае с Латвией, - так хоть с Эстонией
будем более предусмотрительны.
Что касается мер воздействия на Эстонию, которые,
как мы видим, начали осуществляться, то они не должны сводиться только к
ограничениям в торгово-экономическом сотрудничестве и двусторонних политических
и других контактах. Им следовало бы придать комплексный характер, ориентировать
в том числе и на то, чтобы сделать Эстонию политически, экономически,
информационно неудобным партнером для Европейского союза и НАТО. Надо понимать,
что если сейчас просто отмахнуться оттого, что творит Таллин, то завтра нам на
голову обрушатся новые, ещё более изощренные и опасные выпады, причём не только
со стороны Эстонии.
Как и всякое поражение, наше фиаско в истории с
«Бронзовым солдатом» содержало и положительные результаты. Первое: гораздо
больше людей, причем не только в России, но и в Западной Европе осознали, к
чему ведут шовинизм и реваншизм, тем более пользующиеся прикрытием «сильных
мира сего» - США, ЕС, НАТО. Второе: были окончательно дискредитированы
аргументы по поводу «чувств маленькой нации», и
сделал это сам Таллин – своей ложью, дубинками и ковшом экскаватора.
Третье: всё больше людей задумалось об адекватности нашей политики в
Прибалтике. И четвертое: все-таки некоторое национальное сплочение по этому
поводу имело место, в том числе – что немаловажно – в среде российского бизнеса.
Политика в отношении прибалтийских стран - один из
ключевых вопросов самоопределения России как восстанавливающей свое влияние
мировой державы. В этом качестве наша страна не может не ставить перед собой
задачи сохранения влияния в Эстонии, Латвии и Литве. В чем здесь видятся главные
интересы на среднесрочную перспективу: России важно иметь на нашей западной
границе дружественные государства, максимально транспарентные в военной сфере,
ориентированные на тесные политические и развитые экономические отношения с
восточном соседом, обеспечивающие российскому бизнесу благоприятные, без угрозы
политических ограничений условия для транзитных операций и для деятельности на
своей территории, уважительно относящиеся к нашим интересам на постсоветском пространстве,
преодолевшие в своих политических элитах болезнь национализма и русофобии,
обеспечивающие на этой основе равные права всем своим постоянным жителям и национально-языковым
общинам. Перечисленное достижимо, надо только ясно поставить задачи и под них,
последовательно, с применением всего арсенала средств, выстраивать политику
«оптимизации окружающего пространства» во всех областях - политической,
военной, экономической, информационной, культурной, других. Ну и, конечно,
непременным условием является более высокая степень сплоченности нации,
эффективная координация действий всех участников внешней политики, отказ от
корпоративных интересов в пользу интересов общенациональных.
19 июня