Журнал «Золотой Лев» № 123-124 - издание русской
консервативной мысли
И. Вотанин
Либеральный
РФ-лагерь[1]
Сурков и вокруг
Восьмого июня заместитель главы Администрации Президента
Владислав Сурков выступил перед учеными РАН с очередным идеологическим "месседжем" власти — "ненаучной лекцией" о
русской культуре и о будущем России. Последствия его выступления были вполне
предсказуемы: сразу же оживилась и разродилась толкованиями смыслов
"либеральная общественность".
Но если сравнить лекцию Суркова с комментариями россиянских либеральных толкователей, то Владислав Юрьевич,
безусловно, покажется Барухом Спинозой, Томасом Мором и Теодором Момзеном в одном лице. Прошу читателя иметь в виду, что
данная статья является не попыткой "защитить Суркова", а
мини-исследованием того клинического состояния, в которое все больше сползает
"либеральный лагерь" Эрэфии. В наше мутное
время Владислав Юрьевич интересен как своеобразное зеркало, в котором
отражаются весь идиотизм и интеллектуальная деградация россиянской
либеральной тусовки. Неужели эти люди (то бишь, "либералы") когда-то
смогли купить "массы" своими посулами? Неужели под воздействием их
заклинаний господа углекопы когда-то в экстазе бились своими мощными
металлическими лбами о мостовую? Просто не верится.
Интересной чертой россиянских
либералов является то, что, будучи до предела идеологизированными
людьми, они критикуют Владислава Юрьевича не с позиций здравого смысла и
наличных фактов, а за несоответствие его мыслеформ
каким-то их оторванным от жизни талмудическим постулатам, которые они вынесли
за пазухой из пыльного чулана горбачевской "перестройки" и ельцинской
"демократической революции". Жизнь идет своим чередом, расставляет
все по своим местам, а господа либералы продолжают бережно взращивать свои
обанкротившиеся идеи в горшочках и предлагать публике их кислые галлюциногенные
плоды.
Спасибо г-ну Суркову за то, что он пробудил в господах
либералах стремление в очередной раз расставить все точки над "i" и выплеснуть рефлексы, сидящие в них на физиологическом
уровне.
КРУГ ПЕРВЫЙ: БОВТ
Вот Георгий Бовт, например,
комментируя апологию власти и централизации в "лекциях" Суркова,
заявляет: "Однако тут, кажется, есть натяжка. Ведь создание русского
централизованного государства во многом было предопределено существованием в
условиях враждебного окружения, сейчас мир все же изменился, условия далеко не
тождественны временам соседства с Диким Полем, агрессивной Речью Посполитой и пр., сколь бы ни пыталась внушить иное нынешняя
официальная пропаганда". Казалось бы, в этом предложении немало верных
мыслей — и по поводу "предопределения", и по поводу нетождественности эпохи половецких набегов временам
баллистических ракет. Но центральная мысль совершенно неадекватна реальности.
Ведь Бовт критикует саму идею централизованного
государства (оставим в стороне Путина с его "вертикалью" — речь идет
о централизованном государстве вообще). И вот, по мысли Бовта,
надобность в централизованном государстве на Руси отпала, ибо времена "не
тождественны".
Действительно, нет сегодня "агрессивной" Речи Посполитой, но ее заменили, по крайней мере, не менее
агрессивное НАТО и куда более экспансионистский Европейский Союз. Вместо
"Дикого Поля" с юга к России подступает мусульманский пояс, который
обладает куда более высокой степенью единства и большими ресурсами, чем
степняки былинных времен. А на востоке под незаселенными пространствами Эрэфии, под спивающимися, деморализованными и
криминализованными городами и поселками Сибири "висит" полуторамиллиардный Китай. Примыкающие к нему с севера
пространства фактически почти пусты. В южной Сибири и на Дальнем Востоке
обитает всего порядка пятнадцати миллионов русских. Легально и нелегально сюда
с каждым годом приезжают все больше китайцев. А тут еще г-н Киссинджер
подмигивает китайцам: дескать, мы с вами можем вполне мирно и спокойно поделить
мир. Вы — "фабрика", а мы — "кузница" технологий и научных
разработок. Так что расширяйтесь, берите в оборот этих "северных
варваров", которые несправедливо (тут уже прорезается голосок
соотечественницы Киссинджера, г-жи Олбрайт) отхватили себе огромные территории,
кои они даже не в состоянии освоить. Спиваются, воруют, режут и стреляют друг
друга.
Сегодня россиянская демократия —
это зажатая между центрами силы (Штаты, ЕС, КНР, мусульманский мир) сумеречная
зона трубы со ста сорока миллионами деградирующего (и при этом сокращающегося)
населения, умирающей наукой, деморализованной армией и ржавеющими советскими
ракетами. Уже сейчас регионы РФ "плывут" в разные стороны,
притягиваются к разным центрам силы, обрастают "сепаратными"
экономическими связями. А что будет здесь через десять лет, если мы не сумеем
переломить ситуацию? Не надо быть гением, чтобы "визуализировать"
продолжение уже имеющих место тенденций: процесс военного давления, миграции и
экономического разбегания будет лишь усиливаться, а Эрэфия
— деградировать, терять население и слабеть. И вот в этой ситуации г-н Бовт говорит нам о "натяжке" в связи с
"упованием" на централизованное государство. Оно, видите ли,
устарело. Конечно, не факт, что централизованное (а тем более "путинское") государство нам поможет, но как Бовт собирается иметь дело с наличными тенденциями в
децентрализованном государстве? Нелады с реальностью г-н Бовта,
по-видимому, имеют очень глубокий, почти клинический характер (одно дело —
писать о "натяжках" в 1987 г., совсем другое — через 20 лет, когда
масса тенденций уже "материализовалась").
Дальше — больше. "Всякий раз, — пишет Бовт, — российская насильственная модернизация сверху,
обеспечивая скачок в краткосрочном развитии, мобилизуя ресурсы для решения
текущих задач, обрекала страну на отставание в будущем, стратегически". А
разве была какая-то альтернатива? Неужели в начале XVIII и XX вв. в стране
проглядывала хоть какая-то возможность "добровольной модернизации
снизу"? В каких странах такая модернизация вообще имела место — может
быть, в Великобритании, которая потеряла порядка трети своего населения в эпоху
огораживаний, и где в массовом порядке вешали потерявших землю пауперов и бродяг?
Внеисторичность мышления россиянских либералов
просто поражает. Такое впечатление, что г-н Бовт
рассуждает о какой-то абстрактной России, выделенной "в чистом виде"
и находящейся вне реальных исторических обстоятельств. Возможно, такая Россия
покоится у нашего автора на письменном столе в пробирке — ведь только там, в
этой пробирке, в стерильной среде, избавленная от соприкосновения и конкуренции
с другими странами и цивилизационными системами, она
только и может десятилетиями ожидать вызревания неких сил, способных, в конце
концов, взять на себя "ненасильственную модернизацию снизу".
А у той России, что имела неприятность обнаружить себя вне
пробирки г-на Бовта и бороться за выживание в режиме
реального исторического времени в окружении сильных враждебных держав, такой
опции никогда не было — ни в канун Северной войны, ни в канун Второй мировой
войны! Кроме того, как модернизация, пусть и "сверху", может обречь
страну на стратегическое отставание? Где тут логика? Если бы не было
"насильственной модернизации сверху", то не было бы вообще никакой
модернизации: страну бы смяли, а мы были бы лишены драгоценной возможности
заслушать утонченные историософские рассуждения г-на Бовта. Да, через некоторое время после петровской
модернизации страна опять начала "проседать", но виной тому была не
модернизация, а другие исторические обстоятельства, которых оная не коснулась.
Есть и фундаментальные факторы, которые веками удерживали Россию в положении
"догоняющего" — среди них геополитическое положение, физико-географические
условия и низкий совокупный общественный продукт. Как без учета этих
обстоятельств можно пенять на "модернизацию сверху"?
Что касается того краха, который пережила Россия на рубеже
1980-х и 1990-х годов прошлого века, то именно либералы (а среди них, надо
думать, было немало ближайших единомышленников г-на Бовта)
и были тем политическим отрядом, который насильственным образом уничтожил все
те модернизационные ростки и пути, что были заложены
советским строем. Кто в перестроечное и постперестроечное время своей
"реформой" подрубил потенциал отечественной науки и уничтожил массу
перспективных технологических разработок? Кто за бесценок, а то и вовсе по
бартеру, в обмен на дешевый ширпотреб продал их на Запад? Кто создал в стране
такие условия, что сотни тысяч ученых и исследователей уехали за рубеж? Кто
превратил РФ из страны второго мира в страну третьего мира? При чем тут "насильственная
модернизация сверху"? Да именно либеральная революция и уничтожила массу
наработок этой модернизации и превратила Россию из космической державы в
сырьевую.
"Нужно сломать слишком много закостеневших парадигм, —
пишет далее г-н Бовт — Совершить в будущее именно
интеллектуальный, духовный прорыв. Таковой невозможен на путях авторитарной
модернизации. И вообще невозможен в условиях несвободы общества… Как разбудить
этот народ так, чтобы он, вдруг проснувшись, не наломал дров и не вверг страну
в пучину охлократического мракобесия (эдакий "русский Талибан")?"
Да, "закостеневшие парадигмы", надо, конечно, ломать. Однако
"дорогой товарищ" к смене их, по всей видимости, не вполне готов. Эка
куда загнул — хочется ему "свободы общества". Песня-то старая.
Поставлю фундаментальный вопрос: что такое эта самая "свобода
общества"? В тексте нет определения, и я догадываюсь, почему. Думается,
что под "свободой общества" Бовт полагает
"свободу" в трактовке либерального фундаментализма: вся его риторика
говорит об этом.
Что это за "свобода"? Либерализм вообще — это
право "сильного" (в социально-политическом и экономическом смысле)
человека беспрепятственно использовать свою "силу" в желаемом
направлении. Иначе говоря, либерализм — это диктатура людей, находящихся в
выгодных сегментах социальной иерархии, диктатура тех, кто имеет связи и возможности.
Соответственно, либералы и их зазывалы пытаются под вывеской
"свободы" запродать нам свою диктатуру. Да, для них подобная
диктатура, конечно, будет свободой — свободой рук. Так что в известном смысле
они вполне искренни. Что касается реальной свободы общества (и абсолютного
большинства граждан), то степень ее зависит от того, насколько общество в
состоянии установить определенные рамки для "сильных людей".
Я, пожалуй, соглашусь с тем, что Западу в этом деле нужно
знать меру, ибо исторически сложилось так, что там "сильные люди" и
их ассоциации являются основными двигателями прогресса (по крайней мере, так
было исторически, сейчас ситуация стала сложнее). Кроме того, у западных элит
есть определенная культура, уважение к своим не столь "сильным", а то
и вовсе "слабым" соотечественникам. Но что говорить о России? Здесь в
состав "сильных" (своими связями и положением, но, естественно, не
человеческими качествами") входят в той или иной форме (в зависимости от
эпохи) чиновничество, "силовики", номенклатура, криминал. К чему
может привести либерализация и "капитализация" такого общества? Только
к либерализации и капитализации машины подавления!
Либерализация общества и не может привести ни к чему
другому, ибо она просто освобождает руки наличным "сильным". В
результате такой метаморфозы "машина контроля и подавления" перестает
выполнять свои полезные для общества функции, ее занимает теперь вопрос, как
при помощи служебных рычагов и связей добиться максимальной капитализации. И
вот тут-то начинается форменный беспредел. Суть ельцепутинского
проекта состоит в том, чтобы построить страну, где каждый чиновник и
"силовик" является при этом капиталистом, причем степень его
"капиталоемкости" возрастает в зависимости от "табели о рангах".
Разумеется, все нижестоящие по служебной лестнице рассматриваются каждым отдельно
взятым "начальником", как слуги его исполненного либеральным духом
величества, а "простые граждане" — это просто "подлый
народец", быдло, из которого надо "мыло варить". А то и вовсе
методично сживать со свету, чтобы не зарилось оно, быдло это, на ту часть
общественного богатства (в виде пенсий, пособий и разного рода бесплатных
услуг), что могла бы пойти на окормление господ
хороших.
Тем и купили Путин и его администрация постсоветских
бюрократов, потому и обеспечили себе их тотальную поддержку, что, после темного
периода ельцинской анархии и "беспонятки"
они, наконец, дали номенклатуре ознакомиться с контурами более-менее связного
проекта. Узрила номенклатура контуры этого проекта,
поняла основные "установки власти" и, забыв разделение на
"красных", "белых", "розовых" и голубых,
"пошла за Путиным".
В данном проекте действительно проглядывает
"свобода" — их, россиянская. Наши "господа-товарищи"
нашли свою "формулу счастья". Но нужна ли такая "свобода"
русским? У меня есть сомнения. Так что пусть уж г-н Бовт
не пеняет: если и дальше дела пойдут в подобном же духе, то в один прекрасный
момент будет ему "прорыв" — и духовный, и интеллектуальный, и, как
выражаются "истинные россияне", "быть" которыми нас
убеждает г-н Сурков, "чисто конкретно" физический.
В рассуждениях г-на Бовта,
конечно, есть "ньюансик". Он, с достойной
тех же "истинных россиян" осторожностью, в подтекстовой
форме бросает упрек нынешней системе. Трудно, мол, ждать "прорыва" (по-бовтски понимаемого) в условиях "несвободы" и
"авторитаризма". Наивный человек может даже подумать, что наш автор
готов грудью встать за права граждан. А дело в том, что реализация россиянского проекта выявила "небольшое
противоречие" между "свободными художниками" от бизнеса,
возомнившими себя "внесистемными игроками" (хотя большинство их было
просто "грубо" нанято реальными распорядителями жизни в качестве
"публичных олигархов"), и этими самыми "распорядителями"
(т.е. номенклатурой), стремящимися построить "стабильную" систему
"служебного капитализма" с выслугой лет и банковскими счетами.
"Свободные художники" (подобные Березовскому и Гусинскому) желают
выступать определяющей силой и свободно помыкать номенклатурой, видя ее в
качестве всего лишь "коррумпируемого сословия", а не распорядителей.
Номенклатура же видит "олигархов" исключительно в роли наемных "пиар-фигур" и "общаковых
кошельков". Вот и вся разница между двумя подходами. Бовт,
понятно, намекает на "желательность" развития событий по первому
сценарию, он ищет "немножко другой свободы", чем г-да
Христенко или Богданчиков. Но при чем тут "свобода общества"? И в
том, и в другом случае мы получаем Хазарский Каганат, повенчанный с Золотой
Ордой. Какая нам разница, какое начало возобладает?
КРУГ ВТОРОЙ. БАРЩЕВСКИЙ
Впрочем, что бы ни говорил г-н Бовт,
ему далеко до адвоката Барщевского. Вот где уж
"песня льется на просторе"! Г-н Барщевский
мне даже где-то симпатичен своей пещерной органичностью. Если г-н Бовт еще пытается мелкими шажочками семенить по лезвию бритвы,
отделяющей "системность" от "несистемности",
правду от вымысла и бред от здравого смысла, то г-н Барщевский
с простотой обитателя Верхнего Плейстоцена выплескивает на читателя всё свое
личное либеральное бессознательное.
"Неприятно, что автор готов смириться с
"особенностью" российского народа и менталитета… Мне обидно. Я не
хочу мириться с мыслью, что я мутант". Когда прочитаешь такое, аж слезы на
глаза накатываются, как будто съел пару луковиц. Г-н Барщевский
не желает смириться с такой фундаментальной данностью, как
"особенности" народа и менталитета. Видимо, он не ведает, что
либералы практически всех национальных "демократий" рулят народами с
"особенностями" — американским, итальянским, французским, немецким.
Еще сильнее пробирает чистосердечное признание адвоката,
что он является мутантом. Не знаю, кто тянул г-на Барщевского
за язык, но такое признание дорогого стоит, особенно от лица представителя
столь публичной и точной в формулировках профессии. Ладно бы перед нами заливал
журналист, которому слово брякнуть, — всё равно, что в воду камешек бросить. А
тут адвокат, да еще представляющий в суде интересы "дорогих россиян"!
Интересно, как это повлияет на его практику? Интересны и биологические аспекты
проблемы. В частности, под воздействием какого излучения "мутировал" г-н Барщевский?
А, может, адвокат намекает на свое смешанное (возможно, не вполне земное)
происхождение, или — на страшный "гоминоидный"
запах изо рта? Одно очевидно: видимо, нельзя быть "русским либералом",
не будучи при этом мутантом, — наверное, это и пытается донести до нас г-н Барщевский, но ему остро не хватает словарного запаса.
А вот еще один перл: "Так уж сложилось давно в веках,
что по причине огромных просторов, достатка лесов, пашни, зверья, рыбы в реках
россиянин мог не заботиться о пропитании. Нет, работать надо было, и много. …
Но вот бороться за выживание особой необходимости не было…" Да-с, г-н
"доктор юридических наук", если вы такой же юрист, как и историк, то,
наверное, в суде господа присяжные заседатели и граждане судьи от некоторых
ваших заявлений просто погружаются в транс, — и дальше "прокачать"
интересы клиента уже не составляет особого труда. Это в России-то, с ее
коротким вегетационным периодом, засухами, суглинками, ранними холодами и
поздними заморозками, периодическими недородами, убогой технической
оснащенностью сельского хозяйства и низким совокупным прибавочным продуктом, не
надо было "бороться за выживание" и можно было "не заботиться о
пропитании"!? "Россиянин" Барщевского
грыз себе древесную кору, жрал "зверье и рыбу в реках" и в ус не дул.
По-моему, у г-на адвоката все-таки имеются какие-то фундаментальные провалы в
образовании — неужели он ничего не слышал о голоде, который регулярно
обрушивался на страну и уносил десятки тысяч жизней? Уж не в переходе ли в
метро г-н Барщевский купил свои академические титулы?
Да-с, банальный "мелкий бес" сидит в г-не Барщевском. Либеральный бес. Он-то, видимо, и застилает ему
внутренности черепной коробки лиловым туманом. "Если ты сильный и сосед
сильный, не централизация власти нужна…". Это что-то из серии про жизнь Маугли. Закон джунглей, одним словом. Если на мой клык, да
твой коготь, то никакой царь зверей нам не нужен. Конечно, в чем-то г-н Барщевский прав. Разумеется, "централизации" в
джунглях нет. Там идет борьба за существование — сплошное взаимное поедание и
выделение экскрементов. И опять поедание — уже экскрементов и неутилизированных трупов, а также самих поедающих, кои
становятся жертвами более крупных хищников. Но мы-то живем в человеческом
обществе. Ведомы ли г-ну Барщевскому принципиальные
отличия оного от экосистемы влажного тропического леса или африканской саванны?
Или он воспитывался в логове гиеновидных собак?
Поставим другой вопрос: а если сосед "несильный"?
В том смысле, что не занимается он лоббированием "корпоративных
интересов". Что же тогда — соседа следует съесть? Напомню о некоторых
фундаментальных аспектах россиянской реформы, чтобы
читатели г-на Барщевского не витали в облаках. В
результате этой "реформы" значительная часть общественного
прибавочного продукта теперь стала "оттягиваться" ранее не существовавшим
классом "новых собственников" (которые, кстати, и получили-то эту
собственность практически задаром, без какой-либо даже частичной компенсации в
пользу общества и государства), а самого продукта при этом стало меньше, причем
существенно. В итоге толщина слоя масла на большей части "бутерброда"
значительно уменьшилась. Структура общества быстро изменилась: большая часть
оказалась в бедности, при этом среди бедных образовался слой, определяемый
социологами как "социальное дно", составляющее сейчас 10% городского
населения или 11 миллионов человек. Это — бомжи, нищие, беспризорники и
проститутки, при этом большая часть дна — это не "негры из Гарлема",
не "индейцы из джунглей" и не "собиратели кокосов" с Берега
Маклая, а люди, имеющие среднее и средне-специальное
образование. Еще 5% населения балансируют на грани "скатывания" на
"дно". Основное же богатство сосредоточено в руках тончайшего
верхнего слоя "дорогих россиян". "Средний класс" сократился
до 7-9% населения. При подобной структуре, как показывает опыт других стран,
общество деградирует и архаизуется, падает
"конкурентоспособность" страны, о которой так пекутся нынешние
власти.
Итак, в социальной пирамиде Эрэфии
подавляющее большинство составляют неимущие и малоимущие слои населения. Где в
таком случае тот "сильный сосед", о котором вопиет г-н Барщевский? Может быть, Барщевский
имеет в виду своего соседа по Рублевскому или какому-нибудь там еще шоссе? Но
централизованное государство нужно даже такому соседу — чтобы охранять его от
власть неимущих. По мере развития процесса социального расслоения определенная
часть неимущих все охотнее будет объединяться в криминально-солидарные
коллективы и шайки, чтобы сподручнее было иметь дело с новыми "хозяевами
жизни". Так что даже тут Барщевский неправ. Логика
развития событий говорит о том, что актуальность централизованного государства
для абсолютного большинства россиян будет только возрастать.
А вот еще одна "находка" "доктора
либеральных наук": "В XXI веке стоит попробовать пожить для себя,
заявляет г-н Барщевский. — За тысячелетнюю историю
России наш народ заслужил такое право". Попробовать-то, может, и стоит
(хотя есть существенные оговорки), но как же нам пробовать, если ваши клиенты,
г-н Барщевский, умыкнули весь наш коллективный
капитал и попутно разорили науку? Вам они выплачивают неплохую компенсацию, на
которую вы и "живете для себя", а нам не хотят. Не могут же все
вокруг лоббировать их интересы и качать нефть. И потом, о каком народе вы
ведете речь? За прошедшие шестнадцать лет вы и ваши единомышленники построили
социально-экономическую систему, в которой "живет для себя" только
какой-то очень маленький "народец". Вы его имеете в виду? Но мы-то
никаких прав за ним не признаем, ибо он живет за наш и наших родителей счет —
за счет тружеников ГУЛАГа и героев пятилеток, которые в адских условиях месили
грязь, создавая все эти флагманы народного хозяйства, вышки и трубопроводы.
Именно их ваши клиенты приватизируют, переприватизируют,
"переводят в оффшор" и продают и перепродают на аукционах.
"Нигде в других странах, которые сегодня являются
носителями "западной" демократии, никогда не было такого негатива в
отношении чужого богатства, как в России, — заявляет Барщевский".
Да где вы, господин хороший, увидели чужое (по отношению к нашему народу)
богатство? Это все наше богатство, созданное усилиями всей советской нации.
Вашим "народцем", в отличие от буржуазии "западных" стран,
не построено никаких производственных мощностей — он лишь "тупо"
"перевел на себя" то, что было построено до него усилиями всего
народа. Нигде, говорите, не было такого "негатива" — так нигде не
было и такого эпического беспредела. В других странах собственники сами
создавали свое богатство, а не крали коллективный капитал 270-миллионной нации.
Семейство Форда за более чем вековую историю американского автомобилестроения
сколотило состояние в 11 раз меньшее, чем Абрамович всего за несколько лет
своего "вдохновенного творческого труда". Так что "негатив"
уменьшится только в том случае, если мы увидим ваших клиентов, осужденных справедливым
судом, на лесоповалах и урановых рудниках.
"Нужен только закон и суд, — излагает далее адвокат Барщевский. — Все остальное мы можем сделать сами".
Как он только забыл при этом добавить сакраментальную аббревиацию ОМОН? Без
ОМОНА-то никуда! Ну как же — господа хорошие сначала украли чужие материальные
ценности и ресурсы, а потом состряпали свой "закон и суд", которые
задним числом и признали "легитимность" данной операции. Но вот чисто
логический вопрос: разве "закон и суд", пусть даже и созданные профессиональными
клептократами, могут существовать без
централизованного государства? Существуют ли такие государства в природе вообще?
Разве Америка, Франция, Швеция представляют собой децентрализованные государства?
Или наличие в Америке Штатов, а в Канаде провинций Барщевский
принимает за выражение децентрализации? Попробовал бы какой-нибудь коллега Б.
Ельцина в США одновременно с последним поднять вопрос о расчленении Соединенных
Штатов — костей бы не собрал!
Дальше — еще сильнее. "Так вот, — философствует г-н
адвокат, — в Белоруссии централизация власти максимальная из трех сравниваемых
(Барщевский берется сравнивать Украину, Белоруссию и Эрэфию. — авт.). А экономического роста… как-то не очень. В
Украине — наоборот: центральная власть ослаблена долгоиграющим конфликтом. А
экономический рост выше, чем у обоих соседей. Так что вывод напрашивается ровно
обратный утверждению Владислава Юрьевича. Увы!" Надо же — долгоиграющие
конфликты способствуют экономическому росту! За такое открытие не мешало бы
выдать и Нобелевскую премию... Интересно, Барщевский
вообще смотрел какие-нибудь справочники, знакомился со статистическими данными?
Возьмем столь любимый нашими либералами (уж больно
напоминает Ф.И.О президента) показатель ВВП. Этот макроэкономический показатель
не отражает той пропасти в социальном положении основной массы граждан, которая
пролегла между Белоруссией и Украиной. Но и по этому показателю положение
различается кардинально. С 1997 по 2006 гг. (время "централизованной
власти" А.Г.Лукашенко) ВВП Белоруссии вырос на 108,1%, а на либеральной
Украине — на 56,1%. Что, интересно, на это скажет г-н Барщевский?
А как обстоит дело с централизацией в коммунистическом
Китае? Там тоже экономический рост хромает? Г-н Барщевский,
похоже, даже не читал трудов своего единомышленника и классика либеральной
экономической мысли Владимира Мау, который был
вынужден признать, что нет никакой корреляции между степенью демократизации
страны и темпами экономического роста. Высочайшие темпы роста демонстрировали
отнюдь не демократические государства, а такие, как Чили при Пиночете, Южная
Корея при Ро Дэ У, не
говоря уже о темпах роста экономики СССР в 30-х и 50-х годах ХХ века. Как
можно, будучи "доктором юридических наук", быть таким пустозвоном? По
обилию слов и отсутствию в них содержания Барщевский
мне напомнил своего тезку и коллегу-юриста, единственного президента СССР
Горбачева.
КРУГ ТРЕТИЙ: СТРЕЛЯНЫЙ
Даже если либерал и начинает "во здравие", то
кончит обязательно "за упокой". Вот взять, например, загадочного
господина под многозначительной фамилией Стреляный. Кое с чем в его тексте,
написанном на злобу "академической лекции" Суркова, можно
согласиться. По крайней мере, четыре раздела в его статье вполне
"удобоваримы", хотя некоторые вопросы, конечно, возникают. Но последний,
носящий странное наименование "Без всячинки", носит явно клинический
оттенок. Как только либерал сползает на вопросы идеологические, он
"съезжает с катушек" и его начинает "нести". "Почему
Южная Корея — это Южная Корея, а Северная существует только потому, что ей не
дают погибнуть с голоду Китай и американцы? — философствует Стреляный. — Ведь и
там и там — корейцы, продукт одной истории. Почему Западная Германия — это
Западная Германия, а Восточная — отстойник испорченного человеческого материала,
как говорят сами немцы?"
Будь я восточным немцем, я бы набил г-ну Стреляному его
"журналистское лицо" за такую социал-расистскую
пропаганду. Или, на худой конец, вызвал бы его в суд. Но восточные немцы,
скорее всего, мысли Стреляного никогда не прочитают. Да и не в эмоциональной
оценке дело. Дело в логике нашего не то журналиста, не то
"политолога".
Как высказывания Стреляного соотносятся с реальностью — вот
вопрос. Кто именно утверждает, что Восточная Германия является
"отстойником испорченного человеческого материала"? Западные немцы? А
противоположную сторону г-н Стреляный заслушал? По мнению многих социологов, да
и по собственным наблюдениям, я знаю, что именно в Восточной Германии немецкие
национальные качества сохранились в наименее модифицированном виде. Советский
Союз Восточную Германию не русифицировал, в то время как Соединенные Штаты
Западную Германию усиленно американизировали. Западная Германия — это ассимилированная
эрзац-Германия.
Возможно, такая эрзац-Германия г-ну Стреляному нравится
больше, но тогда надо сказать прямо: я, г-н Стреляный, считаю немецкую
традиционную культуру "отстоем". При этом, правда, возни- кает вопрос: представителем какой культуры является сам г-н
Стреляный, если он осмеливается выносить такие оценки? Неужели она столь высока,
что дает возможность поплевывать на ритуально "опущенные" его
подельниками страны? А то, что Восточная Германия была сдана, ритуально
"опущена" и разорена "Горби", "Борисом" и их западными
"партнерами", — это факт. В бывшей ГДР — чудовищная безработица, она
переживает кризис идентичности и мотивации. Кризис Восточной Германии — это
отблеск русского кризиса, он вырос из "перестройки" и либеральной
"реформы".
"Почему Южная Корея — это Южная Корея", а
"Западная Германия — это Западная Германия"? Да, экзистенциальные
вопросы возникают у г-на Стреляного. А почему, интересно, коммунистический
Китай — это великая фабрика мира, а ельцинская и постельцинская
демократическая Эрэфия — деградирующий сырьевой
упырь? Почему США, производя 20% мирового валового продукта, потребляют при
этом 40%? Такими вопросами господин хороший не заморачивался?
Если нет, то очень жаль, ибо они гораздо экзистенциальнее
тех, что он задает читателям.
То, что происходит в Восточной Германии, абсолютного
большинства из нас вряд ли когда коснется, а вот массированная (и при этом
одобренная американскими "демократами") экспансия Китая коснется
обязательно — ждать недолго осталось. Да и американская экспансия коснется тоже
— и в смысле дальнейшей экспансии НАТО, и в смысле борьбы за российские
ресурсы, перспектива которой уже была озвучена г-жой Олбрайт. Любопытно будет
понаблюдать, как трусливое племя "суверенных либералов", держащее
свои "нетрудовые сбережения" в карманах "чужого дяди"
(конкретно, Дяди Сэма), будет тягаться с "мировым политбюро" за свою
газо-нефтяную кормушку…
Правда, главный перл г-н Стреляный оставил напоследок и
опять-таки облек в форму вопроса: "…почему при Ельцине русский человек
выглядел все-таки как свободный русский человек, пусть и со всячинкой, а
сегодня — как путинист без особой всячинки?" В
Восточной Германии отстойник, а в Ельцинляндии — швабода! О каком русском человеке и какой
"свободе" толкует г-н Стреляный, для меня есть большая загадка.
Может, автор имеет в виду тот факт, что в ельцинское время русского человека
освободили от части его национальной территории, от капитала, работы, зарплаты
и сбережений? Или же он имеет в виду то, что в это же время другие
"русские люди", — например, известный православный человек (без кавычек,
между прочим) Березовский и его в равной степени не православные соратники Каха Бендукидзе и Виктор Вексельберг обрели свободу распоряжаться нашей коллективной
собственностью и капиталами? И интересно, кем станет русский человек, когда
Путина на посту президента Эрэфии сменит какой-нибудь
Мутин — неужели он автоматически станет "мутинистом"?
КРУГ ЧЕТВЕРТЫЙ: РЕМЧУКОВ
У Ремчукова, который довольно
остроумно назвал доклад Владислава Юрьевича "Апологией сущего", как и
у Стреляного, есть вполне разумные аргументы. Но рецидивов "либерального бессознательного"
у него тоже хватает. Да и элементарных разрывов в логике, столь свойственных
либералам (но не обязательно либеральных по сути), — тоже.
Ремчуков видит в Суркове практика государственного строительства.
"Он и генератор идей, и их исполнитель, — пишет Ремчуков.
— Важнейшее условие эффективного управления преобразованием политического
пространства России". Но ведь Сурков смотрит на мир "из утопии"
— в этом он сам признался нам и всей честной ученой братии. Как же может он
облечь свой "плавающий дискурс" и
утопические образы в "эффективное управление преобразованием"?
Как и все прочие толкователи, Ремчуков
тоже периодически срывается в иррациональность, когда речь заходит о
"больных" для каждого уважающего себя либерала вопросах. Обсуждая
недостатки доклада, автор, например, рассуждает о "дурной
бесконечности", в которую якобы ввергает "модернизация
мобилизационного типа". Впрочем, лучше него никто не скажет: "Вопрос:
ну и что? То, что режим легитимизирован в глазах
большинства населения, так и хочется сказать, подавляющего? А потом? После
смерти вождя? Десталинизация, вынос тела,
переписывание учебников, демонтаж памятников и… ностальгия по сильной руке. То
есть соответствие параметрам матрицы — исторически краткий период (20-30 лет),
в ходе которого осуществляется модернизация мобилизационного типа с упором на
интересы государства в ущерб правам личности. И что это за матрица, требующая
"дурной бесконечности" возвышения диктаторов-реформаторов, после
которых надрываются сила и дух народа на долгие десятилетия?"
Да, вопрос, конечно, философский и, надо признаться,
довольно тяжелый. С наскоку его не решить. Но это не отменяет заведомой
иррациональности в суждениях автора. Во-первых, "модерниза-
ция мобилизационного типа" с упором на личность
"великого кормчего" была не результатом чьего-то каприза, а
следствием нехватки времени и ресурсов — в том числе и ресурса культурного
(отсюда — и "культ личности"). Стране малоземельного крестьянства,
которое составляло более 80% населения, за пару десятилетий предстояло
превратиться в страну индустриальную (чтобы выдержать натиск Запада в лице
Германии) и далее — в страну ядерную и ракетно-космическую (чтобы выдержать
натиск объединенного Запада во главе с Америкой). Способны ли либералы к
историческому мышлению? Способны ли они оценивать ситуацию прошлого в
обрамлении реальных (внутренних и внешних) обстоятельств того времени? Нехватка
ресурсов — это абсолютный лимитирующий фактор, а уж при нехватке времени
ситуация и вовсе становится почти безвыходной.
Да, период сталинского индустриального рывка может
показаться кому-то малоэстетичным, но какой еще путь
предлагает нам г-н Ремчуков? Путь постепенного
вызревания индустриального, а затем и высокотехнологического уклада, растянутый
на столетия? Да и не факт, что он и вызрел бы, даже если бы не пришлось России
погружаться в пучину Второй мировой и "холодной" войн.
Макс Вебер не без оснований писал, что Россия опоздала со
своей индустриальной революцией уже в начале века. Уже тогда, при наличных
темпах развития, России за своими основными конкурентами было не угнаться — ей
"светила" возможность превратиться в полуколонию, а то и вовсе
исчезнуть с карты мира. Ремчуков, Бовт
и другие либералы все время "забывают", что Россия развивается не в
стерильной колбе, а открытой системе, где доминируют сильные противники и
конкуренты. Сетовать на "модернизацию мобилизаци-
онного типа" в этих условиях — всё равно, что
сетовать на ранние морозы и поздние заморозки.
Но главное даже не в этом. Главное в том, что Россия,
собственно говоря, уже преодолела "дурную бесконечность", преодолела
ее к середине 1980-х годов прошлого века, став индустриальной ракетно-ядерной
сверхдержавой с одной из самых сильных в мире армий. Она стала страной, которой
уже никто не мог угрожать, и получила шанс догнать первый мир, сравняться с ним
в уровне развития. Г-ну Ремчукову и др. полезно было
бы ознакомиться с докладом М.Тэтчер "Советский Союз нужно было
разрушить", где она прямо говорит: "Благодаря плановой политике и
своеобразному сочетанию моральных и материальных стимулов Советскому Союзу
удалось достигнуть высоких экономических показателей. Процент прироста валового
национального продукта у него был примерно в два раза выше, чем в наших
странах. Если при этом учесть огромные природные ресурсы СССР, то при
рациональном ведении хозяйства у Советского Союза были вполне реальные
возможности вытеснить нас с мировых рынков. Поэтому мы всегда предпринимали
действия, направленные на ослабление экономики Советского Союза и создание у
него внутренних трудностей".
Разумеется, в СССР были нерешенные проблемы, но при наличии
желания и воли из него можно было "вылепить" куда более совершенную
страну. Либералы Советский Союз сдали и уничтожили, а защиту его в значительной
степени демонтировали. Страну лишили независимости и обрекли на деградацию.
Деградирует здесь как население, так и научно-технологический потенциал. В
России создана ситуация рукотворной вялотекущей катастрофы. После
шестнадцатилетнего засилья либералов — Гайдара, Ясина, Грефа,
Кудрина, Чубайса (впрочем, это всё культовые фигуры, речь тут, конечно же, идет
о либералах, как господствующем политическом классе), после разгрома науки,
после эмиграции сотен тысяч ученых и специалистов, стране нужны новая
модернизация, новый ликбез, новая программа по борьбе с бедностью и
беспризорностью. Плюс к этому стоят задачи совершенно новые — задачи эпохи постмодерна. Среди них — реставрация и модернизация всей техносферы, то есть тех систем, которые не подвергались
ремонту в течение более чем 10 лет по причине того, что средства на их
содержание были разворованы ельцинской камарильей, а все технологические нормы
преданы забвению. Именно либералы, г-н Ремчуков, и
создали нам в конце ХХ века ситуацию "дурной бесконечности", да еще
украли 16 лет технологического развития.
Ремчуков вроде бы пеняет Суркову за попытку "деинституционализировать" российскую политическую
историю. Разумеется, мысль о том, что в России первую скрипку играют не
институты, а личности, есть мысль совершенно ложная, хотя и старая. Но
смотрите, в какую сторону Ремчуков поворачивает свою
"критику": оказывается, "личность не вытесняет, а заменяет собой
институты". Выкрутился. И "инновацию" предъявил, и лояльность
показал. Да как личность может заменить собой социальные институты? Неужели,
например, Путин заменил собой институт президентства? Именно определенные
социальные институты и занимаются "прокачиванием"
личности Владимира Владимировича, поддерживая его неопускающийся
"рейтинг". Вне отношения к президентскому титулу личность Путина мало
кому интересна, вне усилий определенных институтов на кремлевском табурете она
бы не оказалась и не удержалась бы. Понимает ли г-н Ремчуков
вообще, что он говорит? Или ему главное — словечко вставить?
Далее автор рассуждает об "институциональном вакууме,
который начинает давать о себе знать, когда заменившая институт личность
уходит. И ссылается на Гавриила Попова, который пришел в московскую мэрию и
обнаружил там "институциональный вакуум": "Умница Гавриил Попов,
сокрушитель-теоретик административно-командной системы, не смог работать мэром.
Потому что столкнулся с институциональным вакуумом, и его команды повисли на
нем, если в вакууме может что-то висеть. Пришел Лужков, который и стал главным
институтом новой системы". Эх, г-н Ремчуков… В
вакууме действительно не может ничего висеть — разве что макароны на чьих-то
ушах. По-русски это называется: человек не умел работать, вот и "повисли
на нем" его команды.
"Умница" Г.Попов, которому вы поете осанну,
ничего не сокрушал (а тем более АКС) — он был пустейшим демагогом, а в функциональном
смысле — полным нулем. Ваш "умница" остался в памяти перестроечных
поколений как человек, ратовавший за легитимацию взятки. Сменивший его
"человек в кепке" не является моим кумиром, но его отличие от г-на
Попова заключалось в том, что он умел работать и был в своей области
профессионалом. Ремчуков, видимо, не вполне четко
понимает различие между институтом и дееспособным должностным лицом. Услышал
какой-то звон в "лекции" Суркова и пошел его тиражировать с "ньюансиками". Обладающий талантом и связями
профессионал не "становится институтом" — он лишь заставляет
последний работать.
Лужков, оказывается, "не поддержал приватизацию по
Чубайсу, потому что понял: частный собственник без институтов
"отвяжется" и погрузит столицу в хаос и мрак. Лужков фактически
отменил приватизацию и заменил ее на аренду, что дало ему рычаги давления на
собственников, позволило заставить мыть витрины и укладывать тротуар вдоль
магазинов и зданий. Дикий, нерыночный способ, но Москва, первой из городов
России, вышла из мрака и запущенности перестройки и первых лет
либерализации". Вновь сталкиваемся мы с "синдромом Остапа",
которого периодически "несло". "Несет" и господина Ремчукова.
Начнем с мелочей: как Лужков обрел рычаги давления на
собственников, если он заменил приватизацию на аренду? Может, Ремчуков имеет в виду не собственников, а арендаторов? А
как это Лужков "фактически отменил приватизацию"? В Москве разве нет
"фактически" приватизированных предприятий, зданий и целых кварталов,
а также магазинов, разнообразных комплексов и прочих сооружений? Пусть
"несёт", но надо же и меру знать! В-третьих, даже приватизация еще не
означает, что появившийся в её результате собственник будет существовать
"без институтов".
Если Ремчуков полагает, что
"институты" существуют только в "административно-командной
системе", то он глубоко ошибается. "Институты" есть даже в самых
либеральных обществах "западного типа", и там они тоже контролируют и
собственника, и арендатора. Но самое "умильное" — это фразеология.
Она-то и доказывает, что у господ-либералов всё в голове с ног на голову
поставлено. Ремчуков в принципе согласен, что
"частный собственник без институтов "отвяжется" и погрузит
столицу в хаос и мрак", он признает, что Лужков заставил арендатора
"мыть витрины и укладывать тротуар", в результате чего Москва
"вышла из мрака и запущенности перестройки" (ну, положим, не только
поэтому, но нам интересна именно логика автора), однако всё это —
"дикий", "нерыночный" способ! Что и называется — "плюрализм
мнений" в одной отдельно взятой голове (люди в белых халатах называют такой
плюрализм шизофренией). Если подобной "дикостью" достигается
культурный прогресс, если она способствуют некоторому (хотя, конечно, чисто
внешнему) перевоспитанию наших либеральных троглодитов, то разве это уже не инструмент
цивилизации, причем инструмент, по сути, вполне "западный"?!
КРУГ ПЯТЫЙ: ГРЫЗЛОВ
Комментарий Бориса Грызлова в дискуссии, развернувшейся
вокруг лекции Суркова, стоит несколько особняком. Во-первых, сам он явно не
относит себя к либералам и даже спорит с ними по многим вопросам. Во-вторых, он
единственный из принявших участие в дискуссии, кто ни разу не обращается к
тексту Суркова и, собственно, даже не упоминает его имени, — что, кстати,
наводит на мысль: уж не испортились ли отношения лидера ЕдРа
со своим идеологическим наставником? Однако, обращаясь к теме либералов, нельзя
было обойти вниманием текст Бориса Вячеславовича.
Спикер Госдумы прославился фразой: "парламент — это не
место для дискуссий". В свое время нечто подобное пытался вложить в уста
своих персонажей Салтыков-Щедрин. Но классику приходилось выдумывать, а
Грызлов, как в свое время великий оратор Черномырдин, выдает в эфир не просто
афоризмы, а "коллективное бессознательное" россиянской
власти. А нам с этой властью, со всей ее архетипической
иррациональностью, хотим мы того или нет, придется сосуществовать.
Семантический анализ текста Грызлова крайне сложен, ибо это
просто набор неких общих фраз, в чем-то похожий на доклад секретаря по
идеологии энского горкома КПСС в разгар "застоя". Приведу наиболее
характерные пассажи с небольшими комментариями в виде вопросов. "Мы —
консерваторы", — заявляет Грызлов. То есть либералом Грызлов себя явно не
считает. Но тогда кто из года в год продавливает сугубо либеральные законы в
Думе и клянется, что "курс реформ неизменен"?
А вот еще одна "глубокая" мысль: "Другая
возможная угроза — когда низкооплачиваемые чиновники поступают на содержание к
олигархам или живут взятками. Для экономии существуют определенные
пределы". Это г-н Грызлов философствует о размерах чиновничьих зарплат и
невозможности "экономить" на оных. Даже не знаю, что тут сказать. А
почему бы и сверхвысокооплачиваемым чиновникам не
поступать "на содержание олигархам" и не "зарабатывать"
таким образом еще больше денег? Ведь границ чиновничьей жадности и беспределу в
РФ как будто не наблюдается.
Некоторые выдержки из текста г-на Грызлова хорошо читаются
и в чистом виде, без каких-либо вопросов. "Кроме того, идет становление
общественного и партийного контроля. Наша партия как крупнейшая партия страны и
партия парламентского большинства во главе этого процесса". Или:
"Глобализация — это во многом естественный процесс" (что-то типа
таяния снега, движения облаков или отела коров).
А вот еще цитата: "В 80-х и 90-х годах был обозначен
определенный вариант развития — "Вашингтонский консенсус", при
котором предполагались минимальная роль государства, широкая либерализация и
приватизация. Государство должно было ограничиться лишь формированием
сбалансированного бюджета и борьбой с инфляцией. Наши либералы тоже успели
применить такой вариант". Вся надежда была на глобальный рынок, на его
невидимую руку. И эта система потерпела массовый неуспех в Южной Америке, в
Азии… И в России в 1998 году". Открою господину Грызлову маленький секрет:
1998 годом дело не кончилось. "Наши либералы" при вашем деятельном
участии(!), уважаемый председатель Госдумы, продолжают "применять этот
вариант" и сегодня.
"Еще несколько лет назад Россия оказалась перед
возможностью потери суверенитета и распада. Если бы не была проявлена
политическая воля, то ни мнение большинства (как в случае референдума 1991
года), ни благоприятные внешнеэкономические условия угрозу бы не отвели".
То есть иными словами, сегодня, по мнению Грызлова, нам уже не угрожают ни
потеря суверенитета, ни распад страны. Нет проблем с сепаратизмом, этнонационализмом, "интернационализацией" наших
природных ресурсов. Все проблемы решены, как по мановению волшебной палочки,
одной лишь политической волей "единороссов".
Видите, дорогой читатель, насколько печальное и
душераздирающее это занятие — чтение либеральных текстов и речей на исходе
первого десятилетия XXI века. Занявшая несколько столетий эволюция (вернее,
инволюция, или развитие по нисходящей) либерализма производит сильное
впечатление. Сначала — Локк и Адам Смит. Философия их где-то упрощенна, где-то
немножечко одиозна, но это именно философия! У Локка, например, есть проблема с
нравственностью и, скажем так, нравственной логикой, поскольку о либерализме и
свободе рассуждает человек, спокойно принимающий рабовладение и вложивший свои
деньги в работорговлю. Но всё же перед нами мыслители, старающиеся использовать
в своих построениях здравый смысл и рациональность. Свои философские построения
они возводят на наработках других эпох, их идеи вызревают на переднем срезе
доступного тогда знания. Потом возникает фигура Карла Поппера, который тоже
вроде философ, но уже ХХ века. И что мы узнаем? Поппер предлагает нам формулу
так называемого "открытого общества", которую потом, кстати,
популяризировал Джордж Сорос. Хотя уважаемый философ никогда на протяжении
своей жизни не был замечен в апологетике рабовладения, именно он опустил
либеральную идею на несколько нравственных и интеллектуальных порядков вниз.
Содержание социальной концепции Карла Поппера знаменует окончательный разрыв с
традицией европейского Просвещения и Рационализма. Да, у Локка были проблемы с
нравственной логикой, но ему никогда бы не пришло в голову создать концепцию
принципиально нежизнеспособного общества. А в текстах Поппера речь идет именно
об этом. Согласно Попперу, в обществе должна быть обеспечена свобода
самовыражения всем субкультурам. Должны звучать все голоса, "цвести все
цветы". Субкультуры будут конкурировать между собой, и результатом этой
конкуренции и будет искомый Поппером идеал — "открытое общество".
Итак, представьте поле, на котором "цветут все цветы" (напомню, что
общество — это именно "поле", а не джунгли). То есть поле, на котором
культурные растения (помидоры или пшеница) "свободно" конкурируют с
сорняками. Судьба культурных растений на таком поле незавидна — их быстро
забьют дикие и полудикие формы. Образно эту мысль выразил С.Кургинян,
который задавал вопрос, как вы представляете себе свободную конкуренцию между
законопослушным индивидуальным предпринимателем и организованным преступным
сообществом с финансовой мощью "общака". В
открытой конкуренции "экосистемного" типа,
за которую ратует Поппер, брутальность неизменно
побеждает культуру, и "цветение всех цветов" вырождается в диктатуру
брутальных форм. Культура способна восторжествовать над "плевлами" и "дикарями" лишь путем
привлечения на свою сторону аппарата подавления. Но именно от этого и
"предостерегает" нас Поппер — его "идеал" предусматривает
разъединение культуры и аппарата государственного подавления. Идея разъединения
культуры и государства была совершенно недоступна восприятию "белого
человека" XVI-XIX веков (да и начала XX века тоже). Суть и миссия Европы,
а также отдельно взятых европейских стран (а позже и Америки) в
"архаичном" либеральном сознании была синонимична с миссией культуры
и ее прогрессом. Пусть европейской культуры, но — культуры. Вне культурного
прогресса "белый мир" и его миссия были немыслимы. То, что Европа
"несет культуру в массы" черных, желтых и коричневых народов, и было
главным ее самооправданием. А Поппер говорит: дикарям, брутальным тварям и
извращенцам, всем субкультурам, работающим на деградацию и примитивизацию
культуры, должны быть предоставлены в самом же европейском обществе равные
права. Новый либерализм "попперовского
типа" знаменует собой смерть Европы и ее цивилизационной
миссии. Одновременно он знаменует и полный упадок европейской "цивилизационной" воли, ибо раньше Европа осмеливалась
по своему усмотрению проводить грань между культурой и варварством, а теперь
она уже и не ведает или не смеет гадать, где начинается одно и кончается
другое. Для нее всё — "цветы жизни" и "божья благодать".
Так, с наступлением эпохи постмодерна
либерализм отходит от рационалистического и эмпирического подхода к миру. Он
отказывается принять реальность такой, какая она есть, и строить свои
философские конструкции, исходя из познаваемых в ходе ее изучения фактов,
тенденций и закономерностей. Он навязывает обществу фиктивную
"реальность" своего до предела заидеологизированного
"воображения". Впрочем, тут возникает и повисает в воздухе вопрос: а
насколько искренен тот же Поппер в своей апологии "цветущего
разнотравья"? Не является ли он сознательным "культурным
регентом" всевозможных "контркультур", гомосексуализма и
сатанизма одновременно? Или, быть может, он является в не меньшей степени
сознательным проводником интересов того теневого властного меньшинства,
которое, по определенным причинам, заинтересовано в "цветении" всех
этих "цветов жизни" и, соответственно, — в последовательном отказе от
принципов и установок "традиционной" (если ее, конечно, можно назвать
традиционной) европейской культуры и цивилизации? Для развития этой мысли здесь
явно не хватает места, но я хочу ее обозначить, ибо мне кажется очевидным, что
правящий ныне бал евро-американский неолиберализм уже
не есть Европа, не есть Америка и не есть Запад в традиционном смысле слова.
Этот вирус развился "на почве" западной цивилизации, на ее культурном
"субстрате", на "идеологическом материале" ее изначальных
установок, но в ходе своей эволюции он планомерно "изживает" Запад,
превращая Европу в "анти-Европу" и Америку
— в "контр-Америку". Современный Запад уже
не является выразителем воли пресловутого "белого человека",
"Большого Белого Брата", на которого еще надеются некоторые чрезмерно
идеалистически настроенные русские националисты западнической ориентации.
Никакого "братского белого Запада", которым грезят наши начитавшиеся
Киплинга мечтатели, уже нет. Нет и того "буки-Запада", которым
стращает на ночь своих детишек г-н Дугин, ни той "многомудрой
Европы", к граалевым таинствам которой так хотят
приобщиться философы и политологи россиянского
разлива. Поборникам славянофильства, византийства, евразийства и прочих экзотических "как бы
патриотических" доктрин, вызревающих в головах нашей многомудрой
интеллигенции, уже не вполне уместно рассуждать о цивилизационном
противостоянии России и Запада. Нынешней РФ уже давно противостоит не западная
цивилизация в понимании Н.Трубецкого (см. его работу "Европа и
человечество"), а нечто ей противоположное — или, скажем так, почти
противоположное. Причем "трансмутация
элементов" продолжается, в этом алхимическом действе активно сотрудничают
игроки, заседающие в Белом Доме и пещерах Тора Бора, в Букингемском дворце и
пакистанских кварталах Лондона, в резиденции Саркози
и афро-арабских гетто Парижа, в фамильных владениях Ротшильдов и Solomon Brothers. Европа галантно
раскланивается с косовскими террористами и помогает им обустраивать и
наращивать систему паневропейского наркотраффика, Франция с решимостью одержимого превращает
себя в придаток Магриба и своих западноафриканских колоний, а Германия
"чистит себя" под турецкий люля-кебаб. "Война цивилизаций"
действительно идет — но совсем не по Сэмюэлю Хантингтону.
Но Поппер — это все-таки еще философия. Рассуждения этого
автора настояны на смеси фантасмагории и апокалипсиса, но они подаются в
интеллектуально-академической форме. Однако уже в шаге от Поппера мы попадаем в
царство барщевских, где наблюдаем полное
выхолащивание не только философской, но и идеологической сущности либерализма.
В то время как "добрый старичок" Поппер был настолько сердоболен, что
дал нам всем равные шансы в своем "открытом обществе", г-да барщевские уже открыто
провозглашают право "сильных" (и — добавлю от себя, — по существу, дочеловеческих антропологических форм) на диктатуру.
Почувствуйте, как говорится, разницу. Это веха. Но одновременно в столь характерном
"обострении" проглядывает и нечто комическое. Условно взятый россиянский неолиберал
представляет собой брутальную карикатуру на неолиберала
западного. То, что у западного неолиберала сидит
глубоко в подсознании и "канализируется" в более поверхностные пласты
сознания в форме политкорректных обтекаемостей и
благоглупостей, его россиянский коллега транслирует в
эфир открытым текстом. Классический россиянский либерал
превращает либеральную идею в полный нонсенс, утрируя и гиперболизируя уже и
без того явно не вписывающуюся в рамки реальности схему. Там, где западный
либерал всплакнет о проблемах неимущих и предложит организовать фонд помощи голодающим
генералам песчаных карьеров, россиянский либерал
отчебучит нечто скандально-трагикомическое: вскроет какие-нибудь
"отстойники испорченного человеческого материала", всплакнет вам в
жилетку по поводу своей принадлежности к расе мутантов, бросит перчатку
"национальным особенностям и менталитету" или восславит генерала
Пиночета. Потому-то, несмотря на свою ничтожную значимость, россиянские
либералы так привлекают к себе публичное внимание: у клетки с этими существами
всегда толпится народ. Они — большие затейники и уморительные кривляки, эти
"мутанты" эпохи Горбачева—Ельцина. За ними интересно наблюдать, как
за курящим сигару шимпанзе или смакующим виски орангутаном.
"Совсем как люди!" — умиляется публика. Впрочем, не совсем. Россиянский "неолиберализм"
— это вовсе не либерализм и даже не общепринятый неолиберализм.
Это совершенно новое явление, возникшее на брутальной периферии мира, где вдруг
внезапно резко ослабли путы цивилизации, и на свободу вырвалось какое-то
гримасничающее обезьяноподобное существо, некое альтер-эго
Гомо сапиенса — наш предок-каннибал, о котором писал профессор Поршнев. Россиянский неолиберал изо всех
сил пытается имитировать "Большого Брата", но получается неизменно
потешно и с большим перебором — получается именно господин Бандерлогин:
"мартышка в цилиндре" или "мишка на велосипеде". И его
эскапады очень полезны для поддер- жания баланса "властной вертикали". Посмотрите,
мол, как г-н Грызлов и его славная партия "серых пиджаков", преданных
любой власти молчаливых приспособленцев и конформистов, выигрышно смотрятся на
фоне какого-нибудь шизоидного либерала! Так дешево и разводят "дорогих
россиян", и будут так разводить еще не один год.
Я надеюсь, читатель понимает: и г-н Грызлов, и г-да бандерлогины являются двумя
сторонами одного явления — периферийного "имитационного" неолиберализма эпохи постмодерна.
Г-н Грызлов именует себя "консерватором" и, раздувая щеки, важно
рассуждает о несостоятелности "Вашингтонского
консенсуса". А бандерлогины, желая подчеркнуть
свою связь с родоначальниками западного либерализма (точь-в-точь по Курту Воннегуту — см. "Колыбель для кошки"),
выбивают чечетку и разбрызгивают токсины.
Итак, эволюция либерализма сделала "полный круг",
эволюцию на 360 градусов — от родоначальника либерализма Локка до "консерватора"
Грызлова. Короче говоря, читайте своих либералов, господа "дешевые
россияне", пока они не требуют за это денег. Это те, за кого вы голосовали
и стучали касками в 1990, 1991 и 1996 годах. Да и в первом десятилетии XXI века
тоже.
Завтра, 8.08.07