Журнал «Золотой Лев» № 127-128 - издание русской
консервативной мысли
Ю.Ю. Болдырев
Анализ
текущих событий
Запад готовится к войне. А
мы?
Итак, свершилось. То, о чем догадывались, то, в чем
подозревали, то, чему имелись косвенные доказательства, то, в чем прямо
обвиняли нынешнюю администрацию США, нашло подтверждение. Подтверждение в чрезвычайно
ценных для истории свидетельских показаниях фактического участника событий, в
прошлом одного из самых влиятельных людей в американской
государственно-политической и финансовой системе - отставного главы Федеральной
резервной системы США.
Что из этого следует для нас?
Итак, Алан Гринспен, экс-глава Федеральной резервной системы США, в своих
мемуарах утверждает, что вторжение в Ирак было осуществлено администрацией США
преимущественно по экономическим соображениям. Главный вопрос – нефть, контроль
за ее добычей и поставками. Пентагон, разумеется, опровергает эти обвинения, но
чего стоят такие опровержения?
Любопытно, что даже и после такой информации у нынешней
администрации США и у США как государства, проводящего, что очевидно на этом
примере, абсолютно эгоистическую и агрессивную политику, находятся защитники.
Их логика проста: даже если это и правда, и война действительно была начата
из-за нефти, это, тем не менее, было оправдано. Ведь не могли же США допустить,
чтобы какой-то ближневосточный диктатор срывал обеспечение великой державы
необходимыми ей для развития энергетическими ресурсами?
Здесь нам важно подчеркнуть, что "не могли же"
именно США, это государство и стоящее за ним общество в целом, а не их
конкретная, сколь угодно некомпетентная (в чем и внутри США Буша многие
обвиняют) администрация. Не могли потому, что на протяжении столетий защита
своих национальных интересов, невзирая ни на чьи интересы еще, невзирая ни на
какие международные нормы и правила – основа реальной политики этого
государства. Как это ни печально признавать таким людям, как я, испытывающим
искреннюю симпатию ко многим чертам и сторонам жизни (хотя, разумеется, не ко
всем) американского народа.
К общей картине глобального кризиса ранее сравнительно
устойчивой системы мирового порядка стоит добавить новые заявления высокопоставленных
официальных лиц, прозвучавшие уже из Германии и Франции – о необходимости
действовать в отношении Ирана (пока все еще не оккупированного западной цивилизацией)
в обход ООН, о необходимости выработать и применит свою систему санкций к
Ирану, в обход ООН, а также даже о необходимости готовиться к худшему, то есть
- к войне. Откуда такие воинственные заявления, и что за ними скрывается?
Действительно ли это страх перед непредсказуемостью иранского режима, будь он
вооружен ядерным арсеналом, или же в основе что-то иное?
Непредсказуемость иранского режима для западной цивилизации
и западных специалистов действительно налицо. И понятно - он имеет совершенно
иную основу и иной характер. И плюс - лишь минимально включен в систему
финансово-экономических связей, неоколониальных в
своей основе, которыми Запад опутал практически весь мир. Но после вторжения
США в Ирак, об истинной подоплеке которого свидетельствует теперь уже и Алан Гринспен, уместно ли утверждать, что именно иранский режим
агрессивен и несет опасность для всего мира?
Скорее, дело в другом. Начать стоит с того, что в обоих
ключевых европейских государствах на нынешнем этапе их развития к власти пришли
не просто правые, но фактически еще и проамериканские силы, о чем совершенно
открыто говорилось еще на этапе соответствующих избирательных кампаний.
Взаимная поддержка с США во всем, в том числе, в жестком отстаивании глобальных
интересов Запада – основа их нынешней политики.
В этих условиях нам рассчитывать на то, что удастся сыграть
в свою пользу на противоречиях в интересах между США и европейскими лидерами, а
также между европейскими лидерами и проамерикански
настроенными новыми членами Евросоюза – не приходится. Во всяком случае, пока у
власти в Германии и Франции правые. Еще точнее, пока там у власти именно проамерикански настроенные правые.
И вот здесь очень важна публично озвучиваемая философия
нашей позиции.
Являемся ли мы европейским государством, в том понимании,
что культура наша на протяжении веков формировалась именно как христианская,
как культура одной из, пусть самобытных, но все же ветвей европейского
христианства? Разумеется. Ценим ли мы свою связь с Европой, дорожим ли
европейскими ценностями? Разумеется, хотя и не принимаем их абсолютно, тем
более, если речь заходит о ценностях сомнительных или мнимых, типа агрессивного
насаждения гомосексуальности (прикрываемой толерантностью) и тому подобного. Хотим
ли мы установления максимально тесных, взаимно открытых и доверительных отношений
с Евросоюзом, вплоть до долгосрочного экономического и военно-политического союзничества?
Скорее да, чем нет. Но только хочет ли того же Европа?
Аналогично и применительно к США. Считаем ли мы США в
культурном смысле европейским государством? Разумеется. Чувствуем ли мы в связи
с этим родственную связь с этим народом и государством и готовы ли к весьма
тесному взаимодействию и сотрудничеству, к высокой степени взаимопроникновения?
Да, причем неоднократно заявлявшаяся и демонстрировавшаяся ранее позиция
руководства нашего государства в этом вопросе, с моей точки зрения, даже и
заходила за грань здравого смысла. И что же, встречаем ли мы в ответ столь же
искреннюю готовность к равноправному сотрудничеству и взаимопроникновению?
Отнюдь. И нам всем важно понимать: не встречаем не потому, что мы какие-то
особенные, но потому, что равноправное сотрудничество с кем бы то ни было в
принципе не в традициях США. В качестве примера напомню: компетенция Гаагского
трибунала не распространяется на граждан США, но распространяется на граждан
тех же Германии и Франции. И великие европейские державы, извините, утираются и
помалкивают…
Но применительно к нам, действительно, общая, неизменная в
своей основе внешнеполитическая линия США приобретает особые черты. И понятно:
без малого полувековое ядерное противостояние из памяти не выбросишь. Но если
бы только это – еще полбеды.
Еще важнее другое: столько природных ресурсов пропадает -
то есть, находится не под контролем и управлением США, жизненно нуждающихся в
этих ресурсах! И добро, если Россия формально считается суверенной, но все свои
ресурсы послушно отправляет на Запад. А если она всерьез их перенаправит на Восток
и Юго-Восток? А, еще хуже, если сама начнет
развиваться и использовать свои ресурсы для собственного развития? И тогда
вроде и близок локоток, да не укусишь. Вроде и есть на Земле ресурсы, но не для
развития США или, как минимум, не прежде всего для развития США. Как с такой
перспективой смириться? Тем более, пока ты еще единственная в мире
сверхдержава, пока ты еще сильнее всех, при тенденции стремительного нарастания
мощи соседей и конкурентов, прежде всего, Китая? Выход для США, в рамках их традиционной
и ныне реализуемой парадигмы развития, один – действовать стремительно, здесь и
сейчас. Завтра – будет поздно.
Но можем ли что-то противопоставить этому мы, и если можем,
то что именно?
Прежде всего, есть такое понятие, как волшебная сила слова:
необходимо называть в этом мире все как оно есть, без излишней дипломатичности.
И для внутреннего потребления и прояснения в собственных мозгах, и для
потребления внешнего – на международной арене. И важные шаги в этом отношении
сделаны, начиная, как минимум, с известной мюнхенской речи нашего президента.
Преступления надо называть именно преступлениями. И
организационные усилия необходимо прикладывать, в том числе, для создания
международных судов по осуждению, пусть пока и заочному, военных преступников,
неспровоцированно совершивших агрессию против Ирака, а ныне готовящих ее против
Ирана.
И надо трезво понимать, с кем в этом мире в реально
сложившейся ситуации мы в одной лодке. Как бы нам ни нравились и ни казались
симпатичными, передовыми и продвинутыми и даже исторически и родственно
близкими те, кто на самом деле в лодках других. Мы – вместе с теми, кого хотят,
извините, скушать. Мы – те, в чьих руках нефтегазовые и иные природные ресурсы,
включая пресную воду, леса и пашни. И как ты ни пытайся прыгнуть выше головы, в
другую лодку не перепрыгнуть. И судьба у нас в этом смысле с тем же Ираном либо
общая (в том смысле, что будем вместе защищаться от ныне уже неприкрыто демонстрирующего
свою агрессивность Запада), либо своя, но тогда - крайне печальная…
Конечно, америк я не открываю, и
у многих в нашей власти в той или иной степени осознание тяжелых реалий
современного мира есть. И создание в свое время Шанхайской организации сотрудничества,
демонстрирующей свою привлекательность – шаг глубоко верный. Но недостаточный.
На очереди и принятие в эту организацию Ирана, тем более что сам Иран всячески
демонстрирует свою заинтересованность в этом. Что нам мешает это сделать? Запад
отговаривает, Вашингтон не разрешает? И мы их будем слушать именно по тем вопросам,
где наши интересы вступают в прямое противоречие?
Но внешняя политика, как известно, продолжение внутренней.
У нас же – парадокс: внешняя политика все более здравая и национально
ориентированная, политика же внутренняя и экономическая (вся экономическая,
включая и внутреннюю, и внешнюю) – все еще в основном в фарватере наших
фактических противников.
И речь не только о продолжении абсурдной игры в не в меру
раздутые золотовалютные резервы и о связанных с этим потерях, и не только о
продолжении, без преувеличения, преступной мыльной оперы нашего столь
настойчивого стремления вступить ВТО. Есть в нашем обществе и стремительно
разрастается глобальная социальная трещина. А в братство и сплочение грабителей
и ограбленных я не слишком верю.
Да, нам не до революций, и не надо нам их. Но только если у
верхов тоже достанет здравого смысла понять, что революций и им не надо, а за
мирное эволюционное развитие придется заплатить. И, в отличие от всей нашей
новейшей предыстории, заплатить за мир и возможность сплочения общества перед
лицом стремительно нарастающих внешних угроз должны не низы, а верхи. И, по
возможности, добровольно.
Достанет ли у наших верхов здравого смысла, осознания
масштаба нарастающих внешних угроз и ответственности, чтобы это понять?
Запад готовится к войне. А мы готовимся? Мы готовимся к
тому, чтобы не стать легкой добычей, и тем самым войны не допустить?
Специально для Столетия
17 сентября 2007
Проблемы и
программы
Политический сезон только открыт, но события
развиваются стремительно: партии ещё готовятся к предстоящей критике
правительства, но этого правительства уже нет – и тогда кому предъявлять претензии?
Естественно было бы предъявить их президенту – не только
главе государства, но и фактически высшему руководителю исполнительной власти.
Но президент у нас – фигура в народе популярная. Плюс все помнят про силу
«административного ресурса». Для партий в такой ситуации разворачивать пафос
предвыборной критики против президента – себе дороже. Да и поздновато это
делать: срок президентских полномочий истекает, а на новый срок глава
государства баллотироваться (с корректировками Конституции) вроде не собирается.
Можно повернуть огонь критики на конкурентов – на другие
партии, и прежде всего на нынешнюю партию власти. Но партии у нас, как
известно, отвечают только за законы – не спорить же им со всемогущим и
популярным президентом по поводу правительства. А объяснять народу в ходе ограниченной
по времени предвыборной кампании такую тонкую материю, как недостатки законов,
практически нереально. Тем более что партии власти у нас теперь вообще взялись
отвечать лишь за поддержку линии высшего руководства. И тогда какие к ним
претензии? Линию поддерживали? Безусловно…
Можно заявить, что и линия была неправильная, и вся система
власти и механизм её формирования неадекватны масштабу стоящих перед страной
проблем. Что ж, это в значительной степени верно, но эквивалентно
вышеупомянутому переводу огня на президента. И воспринимается высшей властью
(от которой, как все понимают, многое зависит) как личное оскорбление.
Но ещё более важен фактор другой: после нашего действительного
выпадения из цивилизации в 90-е годы, при даже минимальном «очеловечивании»
режима (или видимости очеловечивания на основе роста нефтегазовых доходов),
само общество отнюдь не демонстрирует стремления к радикальным переменам. А
значит, радикальные лозунги, включая вполне обоснованные, гарантируют поражение
не только из-за механизма «управляемой демократии», но и в силу общественных
настроений.
В этих условиях есть опасность скатывания предвыборных
баталий к двум основным составляющим.
Первая: кто, какая партия, лучше понимает, ныне претворяет
в жизнь и в будущем способна в полной мере реализовать линию хотя и уходящего,
но всё ещё популярного президента? Понятно, что эта дискуссия, зачатки которой
мы уже наблюдаем, может свести выборы к абсолютному фарсу. Хотя и здесь
возможны нюансы – линия-то у нас хотя и единая, но весьма противоречивая. И у
каждой партии есть возможность выбрать, что именно она поддерживает. Например:
фетиш «макроэкономической стабилизации», доведённый до уровня одного из
ключевых тормозов развития экономики, или же не всегда последовательное, зачастую
осуществляемое не лучшими методами, но тем не менее взятие под национальный
контроль стратегических секторов нашей экономики. И то и другое – вроде как
одна и та же линия…
Вторая составляющая будущих предвыборных баталий: кто
больше пообещает избирателю того, что для него актуально. Что ж, при всей
критике со стороны продвинутых политологов подобного «популизма» в этом как раз
ничего плохого нет. Точнее, не было бы, если бы был хоть какой-то механизм
привлечения к ответственности за неисполнение предвыборных обещаний. А ещё
важнее, если бы в сознании общества имелась такая ценность, такое моральное
требование – безусловно исполнять свои обязательства. Но этой ценности у нашего
общества не замечено. Именно это и позволяет партиям раздавать обещания, не
заботясь затем об их исполнении, и потому превращает естественное соревнование
предвыборных обязательств в заурядное мошенничество на уровне былых «МММов» и нынешних строительных пирамид…
Кстати, в одной из предыдущих статей я обращал внимание
читателей на эту ключевую составляющую нашей «демократии». Напомню: при
организации недавней забастовки на ВАЗе речь шла о
прямом невыполнении победившей на выборах партией и её представителями
(руководителями предприятия) их предвыборного обещания повысить зарплату рабочих
до 25 тыс. руб. в месяц…
Но что может провозгласить партия применительно к этому
ключевому дефекту нашей системы – общую формулировку об ответственности «всех
сверху донизу»? Это дело немудрёное, но пока никого ни к чему не обязывающее.
Альтернатива – постановка вопроса о провоцировании и
попустительстве неисполнению обязательств как о проблеме ключевой для нашего
общества, для нашей экономики и нашей государственно-политической системы.
Вообще – для будущего нашей страны. И вопрос это комплексный, включающий в
себя, например применительно к денежно-кредитному сектору, не столько вопрос невозврата кредитов, но прежде всего вопрос противоположный
– о мошенническом втягивании людей банковской системой в обременение себя
кабальными обязательствами, которые они выполнить заведомо неспособны. Вещь не
безобидная и никак не оправдываемая спекуляциями на темы о «свободе воли».
Массовое втягивание людей практически обманом в подобные отношения –
мошенничество не чисто имущественное, но влекущее за собой далеко идущие общественно-политические
последствия. Ведь если мы сами сплошь и рядом не можем выполнить принятые на
себя обязательства – станем ли мы строго спрашивать с тех, кто не выполняет
свои обязательства перед нами после очередных выборов?
Таким образом, задача не только в том, чтобы требовать
исполнения обязательств и обеспечить ответственность за противное, в частности,
в сфере гражданских отношений. Задача ещё и в жёстком пресечении любых форм
провоцирования и втягивания людей в принятие на себя кабальных обязательств.
Будет в этом смысле порядок в сфере гражданских, в том числе экономических
отношений, – будет он востребован обществом и в сфере государственно-политической.
Но откуда взяться первичной воле? Рискнёт ли какая-то
партия провозгласить решение такой фундаментальной проблемы, как свой базовый
программный приоритет? И сумеем ли мы затем добиться выполнения этого
обязательства?
ЛГ, 19.09.07
В чем особенность и характерная черта нынешнего периода и
конкретно данного проживаемого нами момента? С моей точки зрения, прежде всего,
в прояснении того, что было в некотором тумане, в проявлении истинной сущности
многого жизненно важного, от чего зависит наше будущее, и в соответствии с чем
нам надлежит самим на это будущее воздействовать, это будущее строить.
Напомню предысторию. Россия в 1990-е годы с увлечением
занималась самореформированием (не без самообворовывания, конечно, но это, понятно, издержки нашей
недостаточной цивилизованности) с опорой на искреннюю и братскую помощь
западных друзей. И все бы ничего, если бы постепенно не становилось все более
очевидно, как минимум, для тех, кто имел доступ к реальной информации об
экономических процессах, что сутью братской помощи в ряде случаев, во всяком
случае там, где помощь была наиболее масштабной, являлось не столько содействие
самореформированию, сколько содействие опережающему
процессу вышеупомянутого попутного саморазворовывания.
Дальше – больше. Взаимное разоружение постепенно превратилось в систему
разоружения одностороннего, а координация партнерских действий по поддержанию
мира и стабильности превратилась в циничный односторонний диктат и
последовательное унижение и даже уничтожение (яркий пример - Сербия) одной
стороной всех возможных союзников стороны другой.
За последние семь лет здравого смысла и понимания жестоких
мировых реалий у нашей высшей власти чуть-чуть прибавилось. Не исключено даже,
что если бы сейчас встал вопрос о затоплении орбитальной станции
"Мир", отказе от военных баз во Вьетнаме и на Кубе, может быть, наша
власть уже и не стала бы так торопиться. Не исключено.
Но одна священная корова у нас так и остается
неприкосновенной. причем несмотря ни на что. Это - святая вера в благо
глобальной либерализации мировых финансово-экономических и торговых отношений.
Что бы ни происходило за окном, как бы ни растаптывал сам Запад это свое
любимое дитя, как только оно становится ему почему-либо не мило, самыми искренними
и последовательными проводниками идей полной и ничем не ограниченной свободы
мировой торговли остаемся мы. Без преувеличения, святее Папы Римского. Неужто
на роду нам написано быть такими идиотами?
Конечно, и здесь не все так уж совсем безнадежно. Когда нам
дают в лоб со всего размаху, мы все-таки возвышаем свой голос до постановки
вопроса о теоретической возможности ответных мер.
Так, США приняли закон о жестком контроле за иностранными
инвестициями в своей стране. Мы в ответ предупреждаем на форуме стран АТЭС о
возможности ответных аналогичных мер. Что ж, уже что-то. Но почему только о
возможности? И главное, как мы понимаем мир: это мы – такие хорошие, открытые,
а они – отступники? Или же дело в другом – в том, что вся их идеология
открытости ни в коем случае изначально не была ориентирована на действительно
взаимную открытость?
Попробую объяснить это на совсем простом примере. Когда
проходят теорию вероятностей, ученикам для понимания сути некоторых
основополагающих вещей предлагают простую задачу. Если двое играют в "пьяницу"
до полного проигрыша одного из игроков, какова вероятность проигрыша
конкретного игрока? 50 процентов, но только если денег у них исходно одинаковое
количество. А если у одного денег существенно больше? Тогда и вероятность его
проигрыша при таких правилах (то есть при игре до тех пор, пока у кого-то
одного не закончатся деньги) становится существенно меньше. Хотя, казалось бы,
играют по единым правилам в игру, предполагающую равные возможности выигрыша.
А если стороны в этой игре не знают, у кого сколько денег
исходно? Тогда вопрос в правильной оценке ресурсов своих и противника.
В целом же игра имеет смысл только в двух случаях. А
именно:
- когда у Вас больше денег, чем у партнера (или есть
обоснованная уверенность, что у Вас больше денег, или, во всяком случае, не
меньше – если вы склонны рисковать и полагаться на волю случая);
- когда Вы плохо разбираетесь в основах подобной игры и
искренне верите, что партнер предложил Вам игру, в которой вероятность выигрыша
для обеих сторон равна.
Очевидно, что в любом ином случае игра либо заведомо
проигрышна (наиболее вероятно), либо, не исключено, что Вам так разово повезет,
что вопреки всем теориям вероятностей Вы выиграете, и на это можно надеяться
(если у Вас нет другого выхода), но рассчитывать на это категорически
недопустимо.
Аналогично и практически с большинством правил, введенных в
общемировой оборот нынешними лидерами. Эти правила издали выглядят
замечательно, кажутся вполне разумными и равными для всех. Но на деле, при
ближайшем рассмотрении, как правило, выясняется, что во всех них обязательно
припрятан какой-либо механизм, аналогичный практически гарантированному
выигрышу при игре до победного конца в "пьяницу" для того, у кого
просто изначально больше денег.
И тогда возникает вопрос: зачем же все остальные, те, у
кого ресурса для обеспечения возможности победы меньше, садятся за игровой
стол? Зачем они соглашаются на игру, в которой заведомо проиграют?
Ответ известен: садятся играть либо те, кто не очень хорошо
понимает правила игры, либо заведомо готов проиграть. Последнее требует
пояснения.
Дурачков, не понимающих правил игры, остается лишь
пожалеть. Но может ли существовать целая страна, в которой этих правил никто не
понимает? Вряд ли. Но зачем же тогда проигрывать, если можно не играть – не
соглашаться на навязываемые правила, например, правила "абсолютной
открытости"? Зачем начинать игру, зная заранее, что заведомо проиграешь?
Как говорится, дурачков во власти нет, но вполне достаточно
тех, кому порой выгодно прикидываться дурачками. И до поры до времени можно
делать это со вполне приличным выражением лица.
Но когда истина становится явью? Когда Вы вконец
проиграетесь? К сожалению, даже и в этом случае можно найти массу объяснений и
отговорок: от того, что Вы недостаточно тщательно играли и до элементарного
"не повезло – что поделаешь?"… То есть, даже и по естественному и
единственно возможному результату игры в голове проигравшего может оставаться
полный туман.
Проявляется же реальная картина мира и фактическая схема
игры только в одном случае: если вдруг, вопреки всему, у Вас неожиданно
появляется ресурс для игры, позволяющий Вам реально рассчитывать на выигрыш.
Что происходит в этом случае дальше? Известно: Ваш партнер, он же и организатор
игры, который еще совсем недавно Вас убеждал, что именно эти правила абсолютно
идеальны и способствуют всеобщему процветанию (чуть ли не всеобщему выигрышу),
теперь вдруг в одностороннем порядке либо заявляет об изменении правил игры,
либо вообще далее играть отказывается. Картина классическая и хорошо известная.
Так не ее ли мы сейчас наблюдаем, когда США, так убеждавшие
нас в необходимости и пользе для здоровья нашей экономики полной открытости
чужим инвестициям и чужим товарам, вдруг вводят механизмы контроля и
ограничений на иностранные инвестиции в своей стране?
Аналогично немедленно ведут себя и европейцы – вводят
ограничения на иностранные (практически - российские) инвестиции в свой
энергетический сектор. Почему, зачем? Только что ведь сами нас убеждали, что
иностранные инвестиции несут исключительно благо? Почему же тогда не ограничиваются
и в отношении иностранного капитала (в данном случае, российского
полугосударственного Газпрома) лишь антимонопольным контролем, присуждением
крупных штрафов за злоупотребление монопольным положением (если таковое
злоупотребление будет выявлено), как это делается в отношении Майкрософт? Может
быть, потому, что не опасность злоупотребления монопольным положением их в этой
ситуации на самом деле волнует, есть вещи более важные. А именно – возможность
участия зарубежной полугосударственной компании в получении крупных доходов и
прибылей на европейском рынке и, соответственно, перераспределение богатства, а
в будущем, возможно, и экономической мощи не в свою пользу. Что ж, надо
признать: по мере нарастания общемирового энергодефицита,
эти опасения европейцев становятся все более и более обоснованными и
оправданными.
Вновь и вновь приходится напоминать, что ни к США, ни к ЕС
никаких претензий в этой связи у нас быть не должно – они действуют в своих
интересах и эти интересы защищают всеми возможными способами. И я бы на их
месте, наверное, в данной ситуации действовал бы примерно так же. Но коль уж в
связи с действиями США и ЕС проясняется нечто важное в глобальных основах
нынешнего мирового порядка, до того тщательно ретушировавшееся, нам стоит к
этому присмотреться и сделать выводы, выходящие далеко за рамки частного
вопроса о контроле за иностранными инвестициями в энергетический сектор.
Казалось бы, теперь все прояснилось и уже для совсем тупых:
все призывы Запада к открытости экономик носят характер исключительно
требований открытости чужих экономик для западной экспансии. Но как только
возникает обратное движение, немедленно приводятся в действие механизмы
самозащиты. Так всегда было, есть и будет. И никакие наши угрозы прибегнуть к
ответным аналогичным шагам, разумеется, не возымеют действия – и США, и Европа
хорошо знают и понимают, что и зачем делают. Значит, надо не угрожать ответными
действиями (что абсолютно бесполезно и бесплодно), но действовать. Но как
действовать – только "ответными мерами"?
Но возникает естественный вопрос: почему же меры должны
быть только ответными? Почему мы и здесь норовим плестись в хвосте чужой
тактической игры, а никоим образом не выстраиваем игру свою? Почему мы лишь
говорим о возможности относительного закрытия своей экономики для тех же
американских и европейских инвестиций в свои стратегические сектора, но не
осуществляем решительных действий? И главное: те ли сектора экономики мы
защищаем, которые, с точки зрения стратегических интересов государства, в этом
в наибольшей степени нуждаются?
Напомню: с учетом косвенных эффектов (воздействие на
сопутствующие сектора экономики, а также вытягивание дальнейшей цепочки через
возникающий платежеспособный спрос), более чем двумя третями нашего нынешнего
благосостояния мы обязаны топливно-энергетическому сектору, а точнее,
использованию своего природно-ресурсного потенциала. Но ведь производят весь
это продукт не владельцы нефтегазовых компаний, а, прежде всего, сотрудники
обеспечивающих секторов, в частности, нефтегазового сервиса (геофизика, бурение
и т.п.). Казалось бы, применительно к особенностям нашей страны и нашей экономики,
это – самая стратегическая отрасль. Но что на деле? На деле геофизические
кампании исключены из списка стратегических. И, естественно, успешно скупаются
зарубежным капиталом. И каким? Ведь не случайным же.
Приведу цифры, которые невредно знать всем, кто живет в
России, которую недавно нам было предложено понимать как "энергетическую
державу": в мире более 80% нефтегазового сервиса контролируют американские
компании, прежде всего, "Халибертон",
"Шлюмберже", "Бэйкер
и Хьюз". Во времена СССР весь нефтегазовый сервис обеспечивался у нас
исключительно собственными силами. Сейчас по ряду позиций мы уступили свой
рынок мировым монополистам – прямым представителям глобального потребителя чужих
природных ресурсов - примерно на треть, а по ряду позиций, в частности, по
бурению – до 48 процентов. Для сравнения: Китай в этой безусловно
стратегической сфере допускает на свой рынок иностранный капитал в пределах
единиц процентов, причем, как в целом, так и по любой конкретной позиции.
Более того, при вступлении в ВТО Китай, уже более десяти
лет не являющийся экспортером энергоресурсов, тем не менее, оговорил защиту
своего нефтегазового сервиса. Мы же на переговорах с ВТО этот вопрос даже и
вообще не поднимали!
И вот теперь, внимание, вопрос: предположим, раньше мы были
дурачками и не понимали суть глобальной мировой игры. Раньше нам приходилось
терпеть тех во власти, кто, наверняка, все знал и понимал, но упорно изображал
из себя дурачков, толком ничего не понимающих и искренне заблуждающихся. Но
теперь-то туман рассеялся, и все стало очевидным. Неужто мы и теперь будем
продолжать ломиться в ВТО – на условиях, уже очевидно преступно невыгодных для
страны?
И вопрос, актуальный в период частичной смены кабинета
министров: неужто мы и дальше будем терпеть министров – проводников идей нашей
безропотной игры по навязанным извне правилам – игры, очевидно, до полного
нашего поражения? И если будем терпеть, то сколь долго – в условиях столь
очевидно - после шагов наших "стратегических партнеров" -
прояснившейся ситуации?
Специально для Столетия
24 сентября 2007
Наследие Ельцина живет и
побеждает?
К четырнадцатой годовщине переворота 1993 года нам
преподнесен подарок – новое правительство. Это – первое правительство,
формируемое не просто в "эпоху Путина", но еще и в эпоху уже
окончательно и бесповоротно "после Ельцина".
Ельцин ушел, попросив прощения лишь однажды, передавая
власть. Попросив прощения лишь в общем - понимай это каждый, как знаешь. Но
есть вещи глобальные и одновременно абсолютно конкретные, не умещающиеся ни в
каком общем "за все"... За кровавые события четырнадцатилетней
давности, а также за последовавшую массированную сдачу Западу самых ключевых,
стратегических интересов страны – как плату за поддержку Западом его единовластия
- он так и не покаялся.
Казалось бы, с тех пор минуло много не только времени, но и
таких событий, которые должны были бы привести и власть и общество в чувство,
которые должны были заставить нас всех осознать, что все наши возможные
внутренние трещины и конфликты – относительная мелочь по сравнению с глобальным
мировым противостоянием, в котором добреньких нет, и в методах достижения
стратегических целей никто не стесняется. И цели все очевидны. И столь же
очевидно, что одна из целей – мы, наша страна, наша территория и ее природные
ресурсы.
Но обновленный состав правительства оптимизма не внушает. С
точки зрения глобальной мировой игры мы все-таки, похоже, продолжаем жить в
эпоху Ельцина. Судите сами.
Только успел я в прошлой статье поставить вопрос о том,
долго ли еще в этой, уже очевидно прояснившейся общемировой ситуации, мы будем
продолжать проситься в ВТО – на условиях преступно невыгодных для страны, а
также терпеть министров – проводников идей нашей безропотной игры по навязанным
извне правилам – игры до полного нашего поражения. И вот, объявлен новый состав
правительства…
Так это за какие же такие великие достижения в бюджетном
процессе и, шире, в организации и использовании финансово-кредитной системы
страны в интересах ее развития повышен Кудрин - наш лучший министр финансов
всех времен и народов? Напомню, какое-то подобное звание ему как-то присвоила
некая международная организация, как мы все понимаем, чрезвычайно
заинтересованная в ускоренном научном и технологическом развитии России. А до
того, если не ошибаюсь, у этих же непредвзятых доброхотов аналогичного звания
удостаивался и Чубайс…
Так за что же поощрен Кудрин – за то, что сумел
организовать изъятие из бюджета (за который отвечает именно министерство
финансов) средств, в сумме равных трем федеральным бюджетам (один бюджет – Стабфонд плюс два бюджета – золотовалютные резервы)?
Мне скажут, что не надо передергивать – эти три ныне не
используемых федеральных бюджета все-таки накоплены не за один нынешний, а за
несколько предыдущих лет. Верно, но только почему мы тогда рассматриваем
ситуацию лишь в статике, а не в динамике, почему не учитываем потери от неиспользования уже имеющихся, но лежащих мертвым грузом
ресурсов?
Помните, в начале наших реформ - сколько было разговоров о
"новом плане Маршалла" - теперь уже для России? Так я напомню: в
Германии после войны и разрухи (а мы сейчас тоже после страшной, невиданной
разрухи – только вернулись на уровень 1990 года, семнадцатилетней давности),
при проведении Людвигом Эрхардом ответственной и
национально ориентированной политики ускоренного технологического развития, на
каждый доллар помощи, полученной по плану Маршалла, создавалось ценностей на
сумму от десяти до двадцати долларов (Людвиг Эрхард,
"Благосостояние для всех", М., Начала-пресс,
1991, стр. 264). Представьте себе, что подобную политику развития проводило бы
наше правительство – так это означало бы, что в невиданно раздутых фондах и
резервах у нас потенциально уже пропало не полтриллиона долларов, а, как
минимум (если отталкиваться от еще прошлогодних резервов), пять, а то и десять
триллионов – суммы даже для самого развитого воображения совершенно
фантастические, в двадцать пять - пятьдесят раз превышающие весь объем нашего
нынешнего федерального бюджета и в пять-десять раз – весь нынешний объем ВВП…
Мне скажут: ну, не надо все валить на Минфин; это же нужна
соответствующая стратегия и инфраструктура развития, а это – работа не только
министерства финансов, но всего правительства, включая министерство
экономического развития…
Верно, но разве прежнего министра экономического развития и
торговли изгнали с позором? Разве вместо него, наконец, поставили человека с
альтернативным видением мира и глобальной мировой экономики, того же Сергея
Глазьева, например, или крупного промышленника-практика – директора авиа- или
судостроительного предприятия, или руководителя крупного промышленного региона?
Нет, на место Грефа пришел его соратник и бывший заместитель,
помиловиднее, но носитель все тех же самых вульгарно-либеральных идей. И чем же
для страны "Греф в юбке" лучше Грефа в брюках? Какой для нас всех смысл в этой замене?
И, наконец, подарок всему народу – убрали так долго искусно
выращивавшееся "средоточие всех зол" в глазах населения. Убрали Зурабова. Ура, но что дальше?
Казалось бы, сколько всего мы пережили с монетизацией льгот и бесконечными махинациями с лекарствами.
Казалось бы, налицо полное и окончательное поражение "менеджерского",
а еще точнее - финансово-спекулятивного подхода к здравоохранению и социальной
сфере. Так, может быть, стоило пригласить на пост министра здравоохранения и
социального развития специалиста в этих сферах – человека, потратившего
какой-то значительный период предшествовавшей жизни на изучение сложнейших
проблем обеспечения здоровья нации, активной и эффективной социальной политики?
Нет, полная аналогия с заменой в Минэконоразвития: и
на Минздравсоцразвития опять ставится очередной
чистый финансист. И чем же теперь уже "Зурабов в юбке" будет лучше Зурабова в брюках?
А ведь по логике так разрекламированной
"административной реформы" (тихо увеличившей количество чиновников в
полтора раза), финансисту во главе министерства здравоохранения вообще делать
абсолютно нечего. Ведь, в соответствии с этой реформой, министерства у нас
занимаются выработкой идеологии управления той или иной сферой, в данном
случае, сферой социальных отношений и охраны здоровья населения. Это требует не
абстрактно менеджерских и не узко финансовых, а сугубо специальных интересов, познаний
и навыков. Финансами же и с их помощью реализацией этой идеологии занимаются
другие структуры – федеральные агентства…
Чем же, с учетом последнего пояснения, объяснить подобное
абсурдное назначение? Единственный вывод напрашивается сам собой: видимо, среди
ближайших родственников наиболее влиятельных министров просто не нашлось ни
одного специалиста в сфере здравоохранения и социальной политики – одни чистые
финансисты…
Конечно, как гражданину своей страны, мне искренне хочется
пожелать успехов нынешнему нашему новому правительству – мне и моей семье ведь
здесь жить. Мне, как и большинству жителей нашей огромной страны, хочется
пожелать успехов председателю правительства. Он тоже отработал много лет в
финансовых учреждениях, но это были учреждения не финансово-распределительные.
И, тем более, не финансово-поглотительные, типа любимого детища нашей власти –
всяких, питающихся обильными грантами, приправительственных
"научных" центров и фондов. Наш новый премьер работал в органах
финансово-контрольных – должен видеть процессы с другой стороны баррикады. И
все обратили внимание, что новый глава правительства – изначально человек
"от земли" - в самом буквальном смысле этих слов. Но если так, может
ли он не понимать тех совсем элементарных вещей, о которых я написал выше?
Можно долго и со сладострастием обсмеивать манеру нового
премьера посылать куда подальше (на Сахалин) первого подвернувшегося под руку
чиновника, по своим должностным обязанностям не имеющего отношения к проблеме.
Можно веселиться в связи со специфической манерой премьера устраивать разносы
подчиненным - как это спародировал кто-то из радиокомментаторов: "Молчать,
я вас спрашиваю!"… Но можно задаться и более системным вопросом: почему
порядок в финансах и в их движении на Сахалин наводится путем направления
чиновника торжественно встречать деньги по месту их прибытия, а не путем выявления
сути механизма, по которому не существует автоматических гарантированных сроков
перечисления средств в соответствии с уже даже принятыми правительственными
решениями?
Главный же вопрос совсем другой: неужели новый глава
правительства, повторю, вроде, человек "от земли", не понимает, с кем
и с чем имеет дело?
Нынешний руководитель финансово-экономического блока
правительства, равно как и его бывший коллега по управлению экономическим
развитием и торговлей, лишь ставленники известной чубайсовской группировки.
Мало того, давно и хорошо известно, что без поддержки со стороны США эта
группировка не могла бы занимать в нашей стране господствующие позиции. При
таком высочайшем покровительстве "Вашингтонского обкома" (разумеется,
абсолютно альтруистическом), эта группировка еще с ельцинских времен недвусмысленно
распространила свое непосредственное влияние на все ключевые сферы управления нашим
государством, одновременно в последние годы умудряясь изображать из себя оппозицию.
И Минздравсоцразвития теперь, похоже, по логике
управления и кадровых назначений, становится не более чем филиалом Минфина, а
значит, очередной вотчиной этой группировки. И с теми руководителями
финансово-экономического блока правительства, которые и завели страну в тупик
ограничения инфляции путем радикального пресечения промышленно-технологического
развития, новый премьер собирается двигаться вперед, решать насущно стоящие
перед страной проблемы?
Мне скажут, не надо наивности, не премьер на самом деле все
это решает. Но это ничего не меняет, все те же вопросы тогда уместно задать и
президенту.
Так неужели даже в условиях, когда кольцо вокруг нас
очевидно сжимается с каждым днем все теснее и теснее, мы и теперь не способны
наконец решительно порвать с самой темной, постыдной и принципиально
препятствующей нашему развитию стороной ельцинского наследия?
Специально для Столетия
1 октября 2007
Время нелёгких
решений
Официально началась думская избирательная кампания.
Неофициально – и президентская. Когда же ещё разыгрывать карту борьбы с
коррупцией, как не сейчас?
Говорить об этом всерьёз стало даже как-то не вполне
прилично: такой размах и такой характер – как уже без преувеличения
естественный и единственно возможный образ жизни – приобрело это явление в
нашей стране.
Но элементарный стыд потерян абсолютно. Пишу сейчас,
субботним вечером, эту статью и параллельно слушаю телепередачу по ТВ Центру о
пенсионных проблемах. И именно те, кто 10–15 лет назад, находясь при власти,
заложил основы коррупции как основы всей системы управления государством, кто
сделал всё для того, чтобы пенсий у пенсионеров не было, более того, чьи
политические и деловые партнёры и сейчас занимают ключевые посты в управлении
государством, совсем не смущаясь, теперь кричат о разгуле коррупции, о бесконтрольности
власти и госкорпораций, о необходимости уменьшения
расходов власти на саму себя любимую и т.п. Эти будут кричать громче всех – им
трибуну для этого предоставят. И понятно: борьба нанайских мальчиков самих с
собой опасности для системы не представляет.
А что же на самом деле – есть ли у нас какая-то перспектива
начать жить более цивилизованно?
В конце 80-х – начале 90-х у общества было желание строить
жизнь на более честной основе. И был какой-то запал, стремление строить
отношения с властью как партнёрские, вера в свою способность на что-то влиять.
Естественно было тогда пытаться ограничивать коррупцию через механизмы
независимого контроля над властью, строить опирающиеся на парламентаризм
системы такого контроля. В этой работе принимал непосредственное участие и я, и
на том этапе небезуспешно.
Но, как это ни печально признавать, общество деградировало
быстрее, чем мы строили цивилизационные механизмы.
Оно согласилось и с разграблением федерального бюджета (напомню, в одном лишь
1995-м только через незаконные компенсации в связи с отменой изначально
незаконных льгот по ввозу спиртного и сигарет из бюджета была украдена его
треть), и с притворными залогово-кредитными
аукционами, и с пирамидой ГКО, обрушившейся дефолтом, и с расхищением кредитов
международных организаций, и с масштабными махинациями в Эрмитаже, и со многим
и многим ещё подобным, что Счётная палата выявила и о чём обществу она
сообщила… В итоге общество согласилось даже с юридическим закреплением
безнаказанности президентов и введением единственного ранее независимого органа
контроля над властью – Счётной палаты – в прямую зависимость от президента. Какая
ещё после этого возможна «борьба с коррупцией»?
Теперь возможна лишь борьба с непослушанием – с той
составляющей коррупции, которая является не системной, то есть обеспечивающей
функционирование нынешнего механизма власти, а либо антисистемной
(вот мы тоже украдём, а вырученные деньги направим на борьбу за власть…), либо
пусть даже и системной, но уж очень наглой, не по чину, не по отведённому месту
в нынешней неформальной иерархии.
Может ли такая борьба, управляемая сверху, быть
эффективной? Разумеется, даже показательно эффективной – со всеми видимыми
атрибутами локальных побед. Может ли в процессе этой показательной борьбы
кто-то заиграться и начать от несущего всю нашу государственно-политическую
систему дерева всеобъемлющей коррупции не только отрубать лишние ветки, но и
подрубать корни? Может, и иногда так бывает. Но сейчас мне представляется это
маловероятным – слишком тщателен отбор наверх, чтобы допустить к этому инструменту
людей для системы не своих, не проверенных.
А есть ли какой-то иной путь или же всё совсем безнадёжно?
Недавно в интервью мне задали вопрос: как же я выступаю за
использование в экономике наших золотовалютных резервов – неужели не понимаю,
что не менее трети просто разворуют?
Смотрите, какое, оказывается, универсальное оружие эта
коррупция. С её помощью можно не только решать личные и политические проблемы,
но её наличием можно ещё и обосновывать дальнейшее масштабное ограбление
страны, препятствование её развитию и фактическую неоколонизацию.
А ведь ответ известен: откуда идея, что в промышленности и
строительстве воруют больше, чем в чистеньком банковско-финансовом секторе?
Если сейчас вложить деньги в технологическое развитие, пусть даже треть и
украдут, но на две трети не только будет создано что-то материальное, но и руки
и мозги наших молодых ребят будут заняты чем-то достойным и интересным. И тогда
в следующий раз, может быть через десяток лет, уже эти ребята сами востребуют
больше порядка и дадут украсть уже не треть, а лишь 5–10%.
Скажете, путь долгий и негарантированный? Соглашусь. А
какой другой путь для нас более реален?
Но если мы так понимаем нынешний авторитарный режим и его
игры в «борьбу с коррупцией» – можно ли вообще с ним сотрудничать?
Этот вопрос, как и всегда бывает в жизни, каждый решает для
себя сам. И для многих это – нелёгкое решение. Но важно одно: в чём ты с ним
сотрудничаешь и ради чего. Если во введении общества в заблуждение, в его
оболванивании, а затем и духовном, и физическом уничтожении – это одно. Если
же, напротив, работаешь на создание условий для развития, хотя бы даже на
возвращение в страну наших денег и направление их на развитие, – совсем другое.
…Ещё буквально вчера писал, что кольцо вокруг нашей страны
сжимается и это вроде ведёт к какому-то просветлению в мозгах власти, но тут
объявляют состав нового правительства. И чем «Греф в
юбке» лучше Грефа в брюках? И какой же такой работой
на благо нашего развития заслужил повышение Кудрин? И во главе Минздравсоцразвития нам, разумеется, только очередного
чистого финансиста не хватало – и это после всей «административной реформы», по
логике которой министерства вырабатывают идеологию, а деньгами занимаются
агентства…
В общем, опять хочется их всех послать и уехать в любимую
деревню на Волгу… Но только после того, как ты их посылаешь, они никуда не
уходят, а продолжают управлять твоей страной…
ЛГ, 3.10.07
Неожиданностей, в частности, каких-то решительных действий
президента, можно и нужно было ожидать. Как минимум, их стоило ожидать после
отставки Зурабова. Именно это событие, а не
последующее возглавление президентом предвыборного
списка правящей партии, было наиболее показательным, демонстрирующим смену
приоритетов в предстоящей цепочке событий.
Действительно, так долго, явно в ущерб авторитету власти,
выращивался этот центр сосредоточения всей ненависти населения, этот, без
преувеличения, "козел отпущения" за все коллективные грехи нашей
власти. И если, несмотря на всю очевидную непопулярность этой фигуры, его, как
будущего "козла отпущения", все продолжали и продолжали выращивать,
значит, это было нужно.
Зачем? Понятно, готовили на убой – в переносном смысле,
разумеется.
"На убой" когда или, точнее, перед каким важным
событием? Очевидно – перед событием решающим, в данном случае – перед решающими
выборами. И если "козла забили" перед выборами парламентскими, не
дожидаясь предстоящих всего через полгода выборов президентских, значит, выборы
главные на этот раз какие? Более или менее понятно - парламентские.
Тем не менее, полный план кампании окончательно стал
понятен не в день торжества президентской партии в связи с согласием президента
возглавить ее список, а на следующий день – когда съезд сформировал федеральную
часть предвыборного списка. Федеральная часть списка правящей партии оказалась
состоящей не из трех, а лишь из одной фамилии – президента страны. Это
означает, как это и отметили сразу же многие комментаторы, что парламентские
выборы готовят как фактический референдум о "третьем сроке" - о
поддержке избирателями президента и его курса, о сохранении нынешнего
президента в качестве реального руководителя нашего государства.
Если внимательно слушать теле- и радиокомментаторов, то
сразу выявляется некоторое черно-белое противостояние позиций. На одном полюсе
– безусловная поддержка такого решения, исходящая из того, что это единственно
возможный и абсолютно корректный в рамках нынешней Конституции способ сохранить
в той или иной форме фактическую полноту власти (или лидерства) в руках
нынешнего президента. На другом полюсе – решительное осуждение, причем даже и
из-за рубежа, из Парламентской ассамблеи Совета Европы. За что? Во-первых, за
вытягивание своим авторитетом одной из партий, во-вторых, за сохранение в федеральной
части списка только одной фамилии, что трактуется как потакание архаическим, вождистским или даже тоталитарным тенденциям.
Что ж, в сложившейся ситуации стоит, наверное, попытаться
максимально объективно оценить все плюсы и минусы такого решения – как в
краткосрочной, так и в долгосрочной перспективе.
Начнем с очевидной банальности. Авторитет президента по
всем опросам выше авторитета возглавленной им партии, а значит, для всех
конкурентов, с точки зрения их планов попадания в парламент и завоевания в нем
каких-либо позиций, такое решение однозначно представляет собой весьма
неприятный сюрприз. Что ж, это дело их личных планов и карьер, в такой
постановке вопроса к судьбе страны это отношения не имеет.
Но совсем в другом свете это можно увидеть, если исходить
из того, что для общества и государства от попадания в парламент партий - иных,
нежели возглавленная президентом - могла быть какая-либо польза. Но какая? К
этому еще вернемся.
Аналитики сейчас более или менее безоценочно
стараются предугадать, в какой именно форме сохранится фактическое руководство
страной нынешним президентом. Рассматриваются три основных варианта:
- премьерство, с параллельным изменением значимости
ключевых должностей в руководстве государством в пользу повышения роли
председателя правительства по сравнению с ролью президента;
- руководство партией большинства и Думой, с
соответствующим повышением роли и статуса Думы как инструмента реального
влияния на формирование правительства и проводимую государственную политику;
- кратковременная передышка с промежуточным президентом на
незначительный срок, с последующим скорым возвращением нынешнего президента на
его нынешний пост на следующие два срока, да еще и, не исключено, увеличенные
по продолжительности.
Последний сценарий обсуждался как возможный и ранее, и
сейчас он рассматривается скорее как все еще возможный, но уже менее вероятный.
Что ж, техническая сторона будущего решения вопроса может
быть интересной для специалистов, но, согласитесь, вряд ли это для нас, для
нашей жизни и нашего будущего, действительно самый принципиальный вопрос.
Значительно важнее другое: и сторонники действующего президента, и его критики
и противники, все так или иначе признают, что нынешний президент в конце концов
останется при власти. Причем, останется на длительный срок, во всяком случае, в
пределах обозримого.
Естественно, возникает вопрос: почему останется? Потому ли,
что придуман хитрый ход? Или же потому, что будет однозначно в конце концов
поддержан населением?
В парадоксальной стране мы живем. Никто ведь не сомневается
в том, что система управления у нас абсолютно централизованная, в конечном
счете замыкающаяся на первом лице – на президенте. И точно так же никто не
сомневался и раньше в том, что решения, принимаемые правительством и
президентской партией в Думе, есть ни что иное, как решения фактически принятые
или санкционированные главой государства. Тем не менее, социологические опросы
на протяжении ряда лет упорно фиксировали различие в отношении к президенту и к
его правительству, а также к его же правящей партии. Чем это объяснить? Исключительно
пропагандой, целенаправленно разделявшей главу государства, с одной стороны,
как заботливого отца нации, и правительство и Думу, с другой стороны, как
исполнителей воли отца нации, но недостаточно усердных и старательных? Или же
дело еще и в отсутствии какой-либо логики в политических предпочтениях
населения в связи с давней традицией самоутешительных
представлений о добром царе и злых боярах?
Наверное, все эти факторы присутствуют. Но нельзя не отдать
должное и другому: по умолчанию, а может быть и не без воздействия пропаганды,
роль президента в общественном сознании больше ассоциируется с решением проблем
глобальных: обеспечения единства страны и положения страны в мире, а также
обеспечения обороноспособности и защиты от внешних угроз. Роль правительства же
и даже парламента, получается, куда скромнее: решение жилищно-коммунальных и
прочих насущных внутренних, социальных проблем. В этой последней части
достижения у нас известно какие. Плюс информацию о положении дел в этих сферах
граждане черпают не из телевидения, а из собственного каждодневного опыта.
Соответственно, если такое восприятие населением ролевых
функций основных институтов власти в нашей стране имеет место, то поддержка
населением президента должна означать не что иное, как поддержка проявившихся в
последние годы зачатков национально ориентированного внешнеполитического курса
страны. Существенно меньший уровень поддержки населением правительства и
парламента (в котором совершенно недвусмысленно господствует одна партия) по
этой логике должен бы расшифровываться как гораздо более критическое отношение
к социально-экономическому курсу.
Но парадокс еще и в том, что курс у нас, как известно,
один. И он даже имеет четкое название – курс нынешнего президента…
В рамках парадигмы сформировавшегося демократического
государства, в котором основные вопросы выживания нации уже по большому счету
решены, несогласные с социально-экономическим курсом могли бы делать
однозначный вывод: раз не нравится одна из составляющих курса – отвергаем курс
в целом, ищем иного кандидата, иную партию, курс которых будет соответствовать
нашим запросам и ожиданиям целиком, а не в одной лишь своей части. Но разве мы
живем в демократическом государстве?
В рамках парадигмы решительного отрицания и отвержения
авторитаризма естественно находиться в жесткой непримиримой оппозиции ко всей
нынешней системе власти и вообще отказываться от парламентских методов борьбы,
так как в рамках нынешней управляемой демократии, при использовании лишь парламентских
методов, непримиримая оппозиция заведомо обречена на поражение.
Но в чем в наших условиях трудность самоидентификации для
граждан, сколь угодно негативно оценивающих социально-экономический курс, а
может быть, скажем мягко, и выраженные авторитарные тенденции, но являющихся
патриотами своей страны и рассматривающих проявившиеся в последнее время
зачатки национально ориентированного курса как самые главные и определяющие?
Прежде всего, в том, что они не могут себе позволить сказать что-нибудь типа:
"Раз нам не нравится нынешний социально-экономический курс, мы требуем
смены власти". Не могут по той простой причине, что в нынешних условиях у
них нет серьезных оснований предполагать, что они способны обеспечить приход на
смену нынешнему властителю другого, более или, как минимум, не менее
национально ориентированного. Но разве из этого непременно должно следовать
покорное смирение с нашим социально-экономическим варварством?
Вот здесь мы и возвращаемся к вопросу о том, в чем мог быть
смысл прихода в Думу иных партий или усиления их позиций, а значит и в чем
вообще до последних событий мог быть смысл этих парламентских выборов.
Мне уже неоднократно приходилось обращать внимание
читателей на парадоксальность нашей государственно-политической системы: правые
партии[1],
более или менее публично представляющие интересы самых богатых, регулярно
получают на выборах минимум голосов и не попадают в парламент. Но, в то же
время, все эти годы они продолжают находиться на самой вершине власти в стране
и фактически продолжают проводить свой социально-экономический курс.
Другой парадокс в том, что формально правящая партия
считается центристской (вроде как, есть и еще правее нее), но фактически
принимаемые законы, нормы распределения расходов бюджета по направлениям и ряд
других критериев позволяют отнести ее к числу существенно более правых, нежели,
например, даже самые правые партии, реально периодически приходящие к власти в
странах Европы и Северной Америки.
С учетом этих двух парадоксов нашей системы, а также если
вспомнить, что абсолютное большинство избирателей в стране – не олигархи, не
члены их семей и даже не их лакеи, уместно предположить, что для этого
большинства естественно желать какого-то поворота к более левому, более социально
ориентированному курсу. И естественно было бы за такой поворот голосовать.
Но что же мешало делать это до сих пор? Факторов много,
включая и полное затуманивание мозгов пропагандой. Но, мне представляется, не
последним фактором, как минимум, на последних выборах, было недвусмысленное
противопоставление предлагавшейся социально-экономической альтернативы
популярному президенту. А также весьма четкое ассоциирование этой альтернативы
с нашей советской предысторией, имевшей выраженные как позитивные, так и
негативные, очень жестокие черты, и подаваемой пропагандой, разумеется, исключительно
с акцентом на негативе.
И вот, наконец, казалось, наступил момент, когда более
широкая социально-экономическая альтернатива нынешнему курсу появилась. Возник
целый спектр более социальных альтернатив, из которого можно выбрать как
приемлемое для сторонников прежнего, советского социализма, так и приемлемое
для его критиков. И точно так же левый выбор появился как у противников
нынешнего президента, так и у его сторонников (во всяком случае, сторонников
попытки строить более независимую и взвешенную внешнюю политику). Был выбор, и,
при трезвой оценке своих собственных интересов, избиратель имел возможность
сформировать существенно более левую Думу, ориентированную, как минимум, если
судить по предвыборным обязательствам, на значительную социализацию нашего
государства. И для нынешней авторитарной власти это был бы недвусмысленный
сигнал – указание на явно выраженные ожидания общества.
Такая возможность, такой шанс у нас были, но, похоже, их
больше нет. И зампред правительства Александр Жуков в субботней телепередаче
"Времена" вполне уверенно на всю страну заявил: "После выборов
не произойдет никаких изменений в экономической политике". Значит, надо
понимать, 555 миллиардов долларов так и останутся изъятыми из нашей экономики и
социальной сферы, а по телевизору вновь и вновь нам будут рассказывать о
бедственном положении науки, образования, здравоохранения, пенсионеров и т.п.,
готовя к очередным выборам на заклание очередного козла отпущения...
Референдум по социально-экономическому курсу власти, что и
есть основное содержание выборов в развитых демократических странах, заменен на
другой референдум – о тотальном доверии нынешнему лидеру страны.
Ну, хорошо, этот вопрос, о тотальном доверии, решим сейчас,
и, похоже, уже ясно как. Но вопрос о социально-экономической составляющей курса
когда будем решать? Неужто на выборах президента? Но именно там-то как раз
этому места и не будет.
Значит, жить в нынешнем варварстве еще четыре года. А там
на повестку поставят еще какой-то новый, более глобальный вопрос…
Специально для Столетия
8 октября 2007