Журнал «Золотой Лев» № 129-130 - издание русской консервативной мысли

(www.zlev.ru)

 

В. Шурыгин

 

Стратегия загрузки[1]

 

Сегодня ведётся оживлённая дискуссия о национальных программах модернизации ключевых наукоёмких отраслей промышленности — авиации, электроники, кораблестроения, космической техники. Называются суммы, которые должны будут быть вложены в ближайшие годы в эти отрасли и в науку в целом. И это можно только приветствовать. Государство, наконец, повернулось лицом к завтрашнему дню. В высшем руководстве, похоже, появилось наконец понимание, что удел сырьевого придатка не обеспечит России в будущем ни процветания, ни полноценной независимости. Но, говоря о впечатляющих планах на будущее, наши министры и чиновники почему-то стыдливо уходят от объективного анализа состояния существующих наукоёмких отраслей.

А ведь стоит серьёзно всмотреться в то, что, собственно, скоро должно стать объектом приложения усилий. "Монетаристская" эйфория, которая охватила многих чиновников, сегодня многим из них застит глаза. И начинает казаться, что соответствующее количество денег способно само по себе решить любые вопросы. Мол, закачаем с этой стороны нужное количество миллиардов рублей, а с той стороны тут же как из рога изобилия посыплются ожидаемые блага. Но в реальности всё совсем иначе. Громадные средства можно потратить впустую и получить на выходе ещё более углубившийся кризис.

Первостепенный вопрос: в каком состоянии находятся сегодня наши наукоёмкие отрасли, куда и как необходимо вкладывать деньги? Безусловно, что одним из таких объектов модернизации должен стать военно-промышленный комплекс России. И в нём как в зеркале отражены все характерные проблемы нашей промышленности.

 

ЗАБУДЕМ ИЛИ НАУЧИМСЯ?

 

Почти полное прекращение финансирования русского ВПК на протяжении последних пятнадцати лет, замораживание технического переоснащения производств, свёртывание научно-исследовательских работ вкупе с разорением и насильственной приватизацией сотен ключевых предприятий и НПО привело к тому, что сегодня по целому ряду ключевых научно-технических показателей Россия оказалась отброшенной почти на четверть века назад.

Так, согласно данным, приведённым в докладе директора департамента ОПК Минпромэнерго Ю.Н. Коптева, утеряны технологии производства 36 конструкционных материалов, использовавшихся еще в советское время, по многим другим полностью исчерпаны запасы, и возобновление их находится под большим вопросом. Причём речь идёт о таких важнейших материалах, как композитные углепластики, углеткани, специальные сплавы, которые сегодня являются основой авиационной, ракетной и космической отраслей.

Ещё более удручающая картина — в сфере специальной химии и разработки боеприпасов. Здесь наше технологическое отставание составляет уже целое поколение. Россией также утрачены ключевые технологии в производстве лазерной техники, кристаллографии, оптике и так далее.

Директор Московского института теплотехники Юрий Соломонов, ведущий разработчик баллистических ракет в России, утверждает, что за время реформирования оборонного сектора в РФ было утеряно более 200 ключевых производственных технологий. Но немногим лучше и состояние тех, которые ещё сохранились. Фактически "штучное" производство высокотехнологичных изделий в России сделало их попросту нерентабельными. Многие заводы и НПО предпочитают избавляться от чрезвычайно дорогого в обслуживании и содержании, но малоиспользуемого оборудования, демонтируя его, а производственные помещения сдавая в аренду. Поэтому список утрачиваемых технологий непрерывно пополняется, несмотря на все бодрые экономические и финансовые макропоказатели.

Особенно впечатляющ наш откат с передовых позиций в области микроэлектроники. "Электронной промышленностью России утеряна почти треть важнейших и критических технологий, — сообщил начальник управления радиоэлектронной промышленности и систем управления Федерального агентства по промышленности Юрий Борисов. — Утеряно значительное количество технологий, в том числе в результате утраты госконтроля за предприятиями, ставшими акционерными обществами, и отсутствием капитальных вложений из федерального бюджета". Десятая часть действующих в русской электронной промышленности технологий признана устаревшей.

Всё это привело к тому, что сегодня армия вынуждена принимать образцы оружейных систем, не соответствующие заявленным тактико-технических характеристикам. Самолёты, вертолёты, танки и корабли сплошь и рядом поступают в войска с пустыми коробками на месте некоторых блоков или систем, которые были заложены в проект, но так и не были созданы из-за проблем с элементной базой, отсутствия финансирования, а то и просто в связи с закрытием завода, который должен был их производить.

Так, например, на новейшем боевом вертолёте Ми-28Н фактически неизменным сохранился весь блок оружия с предыдущей модели Ми-24 — по той простой причине, что все разработки были прекращены в середине 90-х гг. из-за отсутствия финансирования. И таких примеров можно привести не один десяток.

Но даже то электронное оборудование, что установлено на новейших образцах вооружений, "отечественным" можно назвать весьма условно. Фактически вся наша новейшая военная электроника сегодня работает на элементной базе корейского, китайского или малазийского производства. И с каждым годом процент импортной начинки только растет. Если в 2000 году он составлял лишь 5-10%, и то лишь в некоторых системах, то сегодня — уже до 25-40% в большинстве серийных образцов, а в некоторых системах, например, радиостанциях — до 50% и даже 70%.

Понятное дело, всё это приводит к резкому удорожанию стоимости нашего оружия, но главное — ставит нашу обороноспособность в технологическую зависимость от передовых стран мира.

По словам специалистов, сегодня для обеспечения серийного производства и экспортных поставок военной техники требуется восстановить или воссоздать производство более 100 ранее производимых типов электронной компонентной базы, завершить ряд начатых опытно-конструкторских работ и организовать производство новых типов изделий электронной техники для импортозамещения". Но сделать это крайне непросто.

Как водится, одна проблема влечёт за собой другие, и распутать такой клубок очень трудно. Критическое положение в русской электронике не исправишь, просто купив завод по производству электрон- ной компонентной базы под технологии 0,18-0,1 микрон. Требуется полный пересмотр всех существующих стандартов и переоборудование целой линии заводов, так или иначе завязанных на электронику.

По словам заместителя директора департамента оборонно-промышленного комплекса Минпромэнерго России Александра Бриндикова, для освоения электронных технологий 0,18-0,1 мкм необходимо приобрести еще не менее порядка 70 типов нового оборудования для различных отраслей и производств, завязанных на микроэлектронику. Кроме того, в России пока просто нет рынка сбыта электроники стандарта 0,18-0,1 мкм. И продукция такого завода может оказаться просто невостребованной, а рассчитывать на то, что она займет нишу поставок аналогичной продукции за рубежом, бессмысленно — этот рынок уже давно и плотно занят производителями из Китая, Кореи и Малайзии.

Поэтому обеспечение технологической независимости требует политического решения на уровне президента и правительства. Причем срочной модернизации и обновления требует не одна только электронная промышленность.

В ОПК РФ сегодня занято более 1 миллиона 200 тыс. человек. При этом загрузка мощностей составляет всего 33%, основные фонды не обновлялись свыше 15 лет, износ станков и оборудования достиг 71%. Для сравнения — в высокотехнологичных отраслях на Западе срок полной амортизации оборудования не превышает 7 лет, а у нас оно и через 20 лет считается "современным". Нужно полное технологическое обновление русского ОПК. А это невозможно сделать без масштабной программы перевооружения, способной не только наполнить нищенские бюджеты оборонных предприятий и НИИ, но и "запустить" процесс производства и НИОКР, конкурентные процессы, борьбу за госзаказ, стимулировав тем самым их технологическое обновление.

 

ПЕРСПЕКТИВЫ 2015 ГОДА

 

Можно ли принятую недавно программу перевооружения назвать "программой развития"? К сожалению, нет. Ни по одному из своих параметров этой цели программа не отвечает. В нынешнем своем виде она опоздала почти на десятилетие, и сегодня требуется её немедленная корректировка.

Задачей-минимум является сохранение существующего стратегического потенциала и обновление не менее 45% вооружения и боевой техники за следующие 9 лет. В рамках этой задачи Сухопутные войска должны получать не менее 600 новых и модернизированных танков в год и столько же БМП. А согласно программе, эта цифра колеблется в лучшем случае в районе 200-300 единиц…

ВВС РФ должны ежегодно пополняться не менее чем 100 новыми и прошедшими модернизацию боевыми самолётами, не менее чем 100 транспортными и боевыми вертолётами, не менее чем 30 военно-транспортными самолётами, не менее чем 5 дивизионами перспективных ЗРК. В принятой программе их количество ограничивается 70 самолётами и 70 вертолётами.

Боевые возможности РВСН необходимо удержать на уровне не менее чем 300 ракет и 1500 РГЧ. При этом наиболее адекватным и "асимметричным" ответом американской угрозе будет восстановление производства "тяжёлых" ракет и развёртывание их группировки в количестве не менее 100 ракет.

По планам же перевооружения в ближайшие 9 лет планируется поставить на боевое дежурство 34 шахтные пусковые установки и командных пункта, а также 66 грунтовых подвижных комплексов "Тополь-М". Итого — 100 ракет. Сегодня каждая ракета "Тополь-М" несёт один ядерный боезаряд. То есть за 9 лет группировка РВСН пополнится 100 ядерными боезарядами. В перспективе, по словам разработчиков, на "Тополя" могут быть установлены разделяющиеся головные части (РГЧ), и каждый из них сможет нести уже 3 боезаряда. Таким образом, число боевых блоков может вырасти до 300.

Между тем ещё 10 лет назад, на момент подписания Договора о СНП, у РФ было 726 наземных ракет, оснащенных 3150 ядерными боеголовками. Сегодня РВСН РФ имеют в своём составе 542 ракетных комплекса, которые могут нести около 1900 ядерных боезарядов.

В 2007-2008 годах будут сняты с боевого дежурства выслужившие все сроки эксплуатации (20 лет) первые "Тополя" (РС-12М) — 207 ракет. Сейчас на вооружении состоит 252 РС-12М. Кроме того, к 2015 году будут полностью сняты с вооружения 80 ракет шахтного базирования РС-36М УТТХ и Р-36М2 "Воевода" с 10 разделяющимися головными частями индивидуального наведения и 130 ракет шахтного базирования УР-100Н УТТХ "Стилет" с шестью РГЧ. Всего к 2016 году из боевого состава РВСН будет выведено порядка 90% состоящих сегодня на вооружении ракетных комплексов. И при самых оптимистичных прогнозах в 2015 году РВСН РФ будут иметь в своём составе 150-180 баллистических ракет, которые будут нести 450-800 РГЧ (800 в случае принятия на вооружение наземного шахтного варианта ракеты "Булава" и постановки его на боевое дежурство в 2010-2015 годах). То есть боевые возможности русских РВСН, по оптимистичным прогнозам, уменьшатся вдвое, а по более трезвым оценкам — втрое!

Морские стратегические ядерные силы должны сохраниться на уровне не менее 14 атомных подводных ракетоносцев, для чего программа строительства новых подводных лодок должна быть увеличена до 10 единиц за 10 лет и принята долгосрочная программа модернизации существующих проектов ПЛАРБ. Министр обороны пообещал, что к 2015 году в строю и на стапелях будет находиться не меньше 8 стратегических подводных ракетоносцев, но не уточнил, сколько их будет к этому времени в составе флота.

Сегодня в составе ВМС РФ находится 16 стратегических атомных ракетоносцев, на вооружении которых 208 баллистических ракет (3 РПКСН проекта 941 находятся на модернизации и ракет не имеют) и 2080 РГЧ. Специалисты считают, что при существующих темпах строительства флота к 2015 году РФ будет иметь не больше 10 атомных подводных ракетоносцев, из которых шесть будут новыми проекта 955 и 955А, а остальные дослуживающими свой срок лодками 667БДРМ. 154 баллистические ракеты и 1540 РГЧ на них, и то только в том случае, если на ракетах РС-56 "Булава" будет установлена боеголовка с 10 РГЧ. Сейчас ТТХ ракеты позволяют нести лишь шесть блоков.

При этом реально в море на боевом дежурстве постоянно будут находиться в лучшем случае три лодки.

Несложно посчитать, что и боевые возможности морских СЯС РФ не вырастут, а сократятся к 2015 году почти вдвое. Поэтому, оценивая перспективы русского ракетно-ядерного щита, можно говорить в лучшем случае о возможности сохранения у России в 2015 году сил для "удара возмездия", который, впрочем, к этому времени может оказаться вполне по зубам перспективной американской ПРО.

Так что программу, озвученную тогдашним министром обороны Сергеем Ивановым, нельзя назвать ни "избыточной", ни даже "масштабной" — ей больше подошло бы определение "минимально достаточная".

Эта программа лишь в некоторой степени "реанимирует" оборонную отрасль, но не позволит ей произвести полноценное технологическое обновление и уж тем более технологический рывок в будущее. Если конкретно "разбросать" программу по годам, то становится очевидным, что загрузка предприятий не превысит 30% от их мощности, что, конечно же, недостаточно для эффективной модернизации и технологического обновления русского ОПК.

 

КАДРЫ РЕШАЮТ ВСЁ

 

Однако к этой негативной тенденции последнего десятилетия добавляется и "научный барьер", когда расходы на научные исследования в соответствующих областях начинают не удовлетворять даже минимальным требованиям научных исследований (в СССР работа одного ученого обходилась в 18 раз дешевле, чем в США, в РФ — более чем в 100 раз).

Сейчас, по оценкам экспертов, Япония и Китай тратят на развитие науки и создание технологий примерно в 100 раз больше средств, чем РФ, а США — в 300. Развитие науки в СССР показало, что "научный паритет" во многих областях удавалось поддерживать при меньших в 10 раз затратах, но стократное уменьшение оказалось критическим. Поэтому русская наука в целом ряде областей откатывается назад.

Например, ещё совсем недавно Москва считалась одним из крупнейших мировых научных центров. В городе научными исследованиями занимались десятки академий, сотни НИИ, тысячи лабораторий.

В 1991 году в научной сфере работали больше полумиллиона москвичей. В Москве действовали крупнейшие мировые школы ядерной физики, математики, микробиологии. Велись исследования в области лазеров и новейшей ракетной техники. Москва была фактически "столицей" отечественного и мирового авиаконструирования. Здесь располагались КБ Микояна, Туполева, Сухого.

Всё это было совсем недавно. А сегодня? Достаточно пройти по любому ближайшему НИИ, чтобы понять, во что превратилась сегодня московская наука.

Бывшие КБ стали теперь офисными центрами, где за бесценок ютятся тысячи фирм, фирмочек, магазинов и контор.

Лабораторные корпуса переоборудованы в склады сантехники, плитки, мебели и продуктов.

Лабораторное оборудование вышвырнуто на задворки территорий и догнивает под открытым небом.

Ужавшиеся, как шагреневая кожа, НИИ теперь в лучшем случае скромно ютятся в бесперспективных с точки зрения сдачи в аренду углах и подвалах. Их научные коллективы давно распались, и лишь энтузиасты обычно предпенсионного и пенсионного возраста ещё ходят по полумёртвым лабораториям, пытаясь "на колене" вести какие-то исследования.

Большинство научных школ влачат нищенское существование. Средняя зарплата русского учёного сегодня оставляет около 5000 рублей.

Конструкторские бюро стоят на грани закрытия и распада. За 15 лет только из московской науки ушли более 300000 учёных, лаборантов, конструкторов. Больше 100000 учёных покинули Россию и работают теперь на Западе и в США[2].

Ассигнования на науку в РФ сейчас составляют лишь немногим более 5 миллиардов долларов в год.

Это почти в 40 раз меньше, чем в США, в 28 раз меньше, чем Японии, в 20 раз меньше, чем Китае, и в 10 раз меньше, чем, к примеру, во Франции.

За прошедшие с тех пор 15 лет наша наука медленно и неуклонно сдаёт свои позиции.

К огромному сожалению, нами уже утрачены целые направления, в которых когда-то мы лидировали.

Утеряны технологии, которыми мы раньше обладали. Мы медленно превращаемся в отсталую "банановую" республику.

При этом по планам "реформаторов"[3] в течение ближайших двух лет министерством Фурсенко планируется сократить число научных организаций с 1,5 тысячи до 250, а из 58 государственных научных центров организовать 5-7 "крупных национальных лабораторий".

Но, возможно, обывателю кажется, что не очень-то и нужна эта самая "наука". К чему заниматься космосом, если в домах полно тараканов и перегнили трубы? Может, действительно, лучше, чтобы лаборатории были складами для сантехники или импортной плитки? Зачем тратить деньги непонятно на что?

Но сегодня именно новейшие космические технологии и самые передовые технические решения всё активнее внедряются в повседневную жизнь. Сотовая связь и застёжки "липучки", термоизолирующие покрытия и новейшие экономичные котлы для городских котельных, упаковочные материалы и консервирующие добавки — всё это производные от научных исследований в области космоса.

Именно научные разработки в области энерго- и ресурсосбережения, коммуникаций и материаловедения способны реально снизить коммунальные расходы. И за примерами далеко ходить не надо: сегодня десять энергосберегающих ламп потребляют энергии столько же, сколько раньше её потребляла одна обычная лампочка.

Не менее драматично положение и с квалифицированными рабочими кадрами.

За эти годы не один и не два контракта были сорваны по срокам из-за отсутствия достаточного количества квалифицированных кадров. Ещё в середине 90-х первый "танковый контракт" с Индией был растянут почти на год из-за невозможности изготовить требуемое количество танков в оговоренный контрактом срок. После кризиса начала 90-х на заводе просто не осталось достаточного для такой нагрузки количества специалистов…

Сегодня на большинстве заводов ВПК средний возраст рабочих составляет 47-50 лет. Каждый год на пенсию уходят десятки тысяч опытнейших специалистов, мастеров, но на их место не приходит никто.

Всё это приводит к сокращению возможностей производств, падению мощностей и как следствие опять же к удорожанию конечной продукции. Которая к тому же всё чаще становится "штучной" и "единичной"…

Заводы попадают в ловушку. Для полноценной смены поколений и подготовки квалифицированных кадров необходимо платить людям достойную зарплату, чтобы платить её, завод должен быть обеспечен заказами. Но если заказов нет или они носят штучный характер, то вместо набора и обучения персонала приходится идти на дальнейшее сокращения, увольняя прежде всего наименее обученных и подготовленных рабочих — то есть молодёжь. И в итоге через несколько лет такие заводы и НИИ больше похожи на дома престарелых, где увидеть молодое лицо просто не реально.

Поэтому любая модернизация ВПК, любая масштабная технологическая революция отрасли бессмысленны без серьёзной программы восстановления и обучения высококвалифицированного рабочего класса, масштабных социальных преобразований, решения проблемы "смены поколений", привлечения в промышленность молодёжи, укрепления науки.

 

Завтра, 20.06.07; 27.06.07