Журнал «Золотой Лев» № 129-130 - издание русской
консервативной мысли
Я. Бутаков
Раздавить гадину[1]
«ПРИВАТИЗАТОРЫ ГОСУДАРСТВА»
Продажность чиновников в России неуклонно и стремительно
растет. Последние годы если и изменили эту тенденцию, то только в сторону
усиления.
Согласно «рейтингу коррупции», ежегодно публикуемому
организацией Transparency International,
в 2004 году Россия занимала 90-е место в мире, в 2005-м – уже 126-е. В прошлом
году показатель ухудшился незначительно – Россия опустилась на 127-е место. Но
уже в нынешнем году Россия заняла 143-е место в списке из 159 государств, по «
соседству» с Индонезией и Гамбией.
Объем взяток, получаемых за год российскими чиновниками,
первый заместитель Генерального прокурора России Александр Буксман
определил в ноябре прошлого
года в $240 млрд. Эта цифра вполне сопоставима с федеральным
бюджетом. А согласно некоторым экспертным оценкам даже превышает
его, достигая $316 млрд.
Язва коррупции как никогда сильно разъедает российский
государственный аппарат, превратившись в угрозу №1 для национальной
безопасности. Между тем, реальных успехов в борьбе против коррупции пока не
видно. Да и откуда им взяться, если против взяточничества призвали бороться
представителей все того же насквозь коррумпированного класса бюрократии?
В современном российском чиновничестве укоренилась
психология «приватизаторов государства». Должностное
положение рассматривается как боярское « кормление», существующее исключительно
для извлечения личного доходами любыми доступными способами. Взгляд на взятки
как на почти законную оплату услуг чиновника стал общепринятым. Сложилась даже
своеобразная « этика», согласно которой не брать взятки – значит идти против
классовой солидарности чиновничества.
Совершенно очевидны две вещи:
1) Россия не сможет дальше существовать как суверенное
государство, не снизив в разы уровень коррупции;
2) современный государственный аппарат выполнить задачу
снижения коррупции не в состоянии. Класс российских бюрократов уже давно
руководствуется в своих действиях исключительно своими классовыми интересами,
приобретшими самодовлеющее значение. И этот класс не попрет против себя.
«РЕВОЛЮЦИЯ СВЕРХУ»
В истории России не один раз происходило, что
государственный аппарат оказывался не в состоянии выполнить возлагаемые на него
задачи. И тогда приходилось строить параллельный государственный аппарат,
альтернативный существующему и постепенно вытесняющий его. Инициаторами таких
преобразований были монархи, выступавшие в роли « революционеров на троне».
«Революция сверху» – очень распространенное явление в истории России. Кстати
сказать, только такие революции были способны принести позитивные плоды, хотя и
далеко не всегда.
Боярство Московского государства, разбогатевшее «
кормлениями» и государевыми пожалованиями вотчин, к середине XVI столетия
превратилось в сплоченную корпорацию, фактически узурпировавшую власть монарха.
Опричнина царя Ивана IV была попыткой сломать эту олигархическую систему[2].
Учреждая Опричнину, царь, во-первых, обращался напрямую к
народу, минуя олигархическое «средостение» (внезапный отъезд в Александрову
Слободу и две царские грамоты, объяснявшие причины этого шага); во-вторых,
создавал параллельный государственный аппарат. Старый аппарат (земщина) при
этом оставался. Иван Грозный не решился упразднить его до конца, как не решился
упразднить вотчинное боярство как класс и заменить его служилым дворянством.
Опричнина была во многом непоследовательной, спонтанной политикой, с не до
конца определенными целями. Скромные фактические результаты Опричнины представляют
собой резкий контраст с ее прямо-таки экстремистским осуществлением.
Как лихие наезды опричников на боярские родовые гнезда, так
и сама Опричнина была скорее кавалерийским наскоком, а не целенаправленной
системой мер. Опричнина не сложилась в государственный институт, живущий
самостоятельной жизнью. Она держалась исключительно на личности царя. Своего
предназначения в плане искоренения крамолы и обеспечения лояльности высшего
правительственного класса царю, она не выполнила. Смутного времени Опричнина
предотвратить не смогла.
Тем не менее, это не отменяет политтехнологической
важности двух фактов, лежавших в учреждении Опричнины: прямое обращение
верховной власти к нации и создание альтернативного аппарата управления.
Новая династия Романовых, избранная после Смутного времени,
унаследовала многие пороки старой династии (Рюриковичей) в плане организации
управления. И государственный аппарат, складывавшийся на протяжении XVII
столетия, оказался не в состоянии обеспечить уровень мобилизации сил страны,
необходимый для победы в Северной войне. Петру I пришлось создавать новый
аппарат.
Как и Иван Грозный до него, Петр I физически (а не только
институционально) отделил новый государственный аппарат от старого – вплоть до
переноса столицы. Как и Иван Грозный, Петр I сделал опору на личную преданность
новой правящей элиты царю. Как и Иван Грозный, Петр I не заменил
господствующего класса. Он лишь видоизменял его организацию и те отношения, в
которых этот класс находился к государству.
В чем-то петровские реформы государственного аппарата
оказались удачными. Во всяком случае, система ротации чиновничества,
обусловленная «Табелью о рангах», выгодно отличала российскую бюрократию от
бюрократии большинства абсолютных монархий XVIII – начала XIX вв. Россия не
была такой застойной сословной монархией, как Франция перед революцией, и
талантливый человек (такой, например, как М.М.Сперанский) мог возвыситься из
низов, даже не из дворянского состояния, до самых верхних ступеней
государственной лестницы.
Но в том, что касалось мздоимства – этой прямо-таки
извечной российской беды, то государственный аппарат, созданный Петром,
оказался несравненно более коррумпирован, чем аппарат Московского царства.
Любимец Петра, Меньшиков, наворовал, по некоторым сведениям, 5 миллионов рублей
– несколько годовых бюджетов тогдашней России! Справедливости ради скажем, что
Петром и не ставилась такая задача – искоренить взяточничество.
С течением времени относительные масштабы коррупции
несколько уменьшились, откровенное воровство, особенно с развитием капитализма,
прекратилось. В ход пошли более изощренные способы – скрытое участие чиновников
в доходах банков и компаний. Тем не менее, не следует приукрашивать
нравственный облик бюрократов Империи начала ХХ века. Одно размещение
российских военных заказов в 1914-1915 гг. на американских предприятиях,
которые заведомо не могли эти заказы выполнить, в достаточной степени
характеризует продажность российских должностных лиц даже во времена, не самые
худшие для морального облика этого класса.
Пожалуй, наиболее успешным антикоррупционным
революционером в истории государства Российского оказался… Сталин. Предпринятые
им чистки имели, среди прочего, и такую цель, как искоренение коррупции в
органах власти. Историками уже достаточно написано о том, насколько сильно
большевицкая система управления, сложившаяся к середине 30-х годов, была
пронизана кланово-земляческими отношениями, насколько была укоренена в ней
психология всесильных временщиков регионального масштаба, плевать хотевших на
«указания из центра».
Сталинские репрессии, обеспечивая лояльность вождю со
стороны новых выдвиженцев, имели также целью усиление централизации
партийно-государственного аппарата. Этой второй цели добиться удалось, а вот с
лояльностью оказалось хуже. Однако страх суровых репрессий позволил, по крайней
мере, резко снизить уровень коррупции. По сути дела, в сталинское время
мздоимство практически полностью исчезло из органов власти и управления[3].
Рецидив старой болезни начался в хрущевское время, хотя
инерция страха оказалась такой сильной, что по-настоящему коррупция начинает
заново расцветать только уже при Брежневе.
НОВАЯ ОПРИЧНИНА
Но неужели коррупцию в условиях России можно победить
только постоянной суровой репрессивной политикой? Такая радикальная постановка
вопроса, как и утвердительный ответ на него, не должны смущать. Взяточничество
чиновника сродни государственной измене. В обществе должно культивироваться
именно такое отношение, только тогда можно сдвинуть это дело с мертвой точки,
добиться перелома, как в народном сознании, так и в политике власти. И
необходимость самых жестких мер в отношении «приватизаторов
государства» не должна приводить в отчаяние. Это не признак антидемократичности,
а совсем наоборот. Высокопоставленные мздоимцы не просто вымогают деньги у
населения. Они крадут его права и свободы. А демократия – не отсутствие власти.
Это должна быть власть жесткая и эффективная. Как говорят на Кубе, «власть
народа – это действительно власть».
Названные правители, особенно Петр I и Сталин, были одними
из тех, кто формировал государственную идентичность России. Их «революции сверху» оборачивались
ростом государственного могущества нашей страны. В этом качестве их (особенно
революцию Сталина) правомерно противопоставлять « революциям снизу», которые в
России приводили к временному ослаблению государственного начала. Поэтому их и
можно назвать «консервативными революциями» – национальными и созидательными. В
этом плане антикоррупционная революция, если таковая
произойдет в России, тоже стояла бы в ряду мер консервативного, охранительного
характера. А раз так, то и в своем осуществлении она неизбежно приобретет
консервативные черты.
Современный государственный аппарат РФ, унаследовавший все
пороки бюрократии времен «застоя» и добавивший к ним новые, вряд ли уже
способен к самооздоровлению. Будущий правитель,
желающий победить коррупционное зло, окажется перед необходимостью выстроить
альтернативный государственный аппарат. А тут не обойтись без прямого обращения
к народу, минуя бюрократическое «средостение». По целям и осуществлению это будет
революционным актом, но – со стороны власти. Настоятельно необходима новая Опричнина,
но – продуманная и целенаправленная.
СЕТЕВАЯ САМООРГАНИЗАЦИЯ РУССКОГО «MIPA»
Что же делать нам, пока нет в стране такого правителя
(помимо того, естественно, чтобы всеми силами способствовать выявлению и
приходу к власти такого человека или таких людей)? И здесь метод действия будет
только внешне революционным, но, по сути – глубоко консервативным и
охранительным. Самоорганизация гражданского общества – то же общинное
самоуправление, только перенесенное в наш высокотехнологичный век. Как раз самоорганизации
и самоуправления нам сейчас очень не хватает.
Да, право народа влиять на политику власти теперь очень
ограниченно. Последние изменения в избирательном законодательстве практически
лишают народ возможности заниматься политической деятельностью вне партийных
структур. А партии по природе своей предрасположены к укоренению в них коррупции.
Неудивительно, что в народе, разочарованном практически всеми без исключения
публичными политиками современной России, растет безразличие к самой политике.
Но ведь равнодушие к политике – по сути своей равнодушие к собственной стране,
к тому, что в ней творится. Как ни прискорбно, но такой апатией в наибольшей
степени заражена у нас именно молодежь, о чем регулярно свидетельствуют данные
соцопросов.
Что же, ожидание мудрого и энергичного царя, который явится
чудесным образом и наведет порядок, тоже вполне в российских традициях. Правда,
далеко не самых лучших. Мы не просто можем – мы обязаны сделать все, чтобы
ускорить приход такого правителя. Ведь не к пассивной массе, лежащей на печи и
ждущей « сильной руки», но ничего не желающей делать самой, обращаться будущему
вождю новой Опричнины!
Да, мы отвыкли от общинного самоуправления и сплоченности «мiра». Ну что же, значит, пора меняться. Иначе мы потеряем
Россию.
С чего начать? Еще один вечный сакраментальный вопрос
российской действительности. Да хотя бы с формирования соответствующей
общественной атмосферы, неблагоприятной для власть имущих мздоимцев. И далеко
не последнюю роль здесь может играть Интернет. Создание и поддержание сообществ
в блогах, имеющих целью разоблачение фактов коррупции
– уже немалое и полезное дело. Но за этим должны следовать и более конкретные
дела: возбуждение исков, заброс информации в печатные СМИ и т.п.
Есть и реальные примеры сетевой самоорганизации. Например,
не так давно в одном подмосковном городе граждане через форумы в локальной сети
организовались для контроля за подсчетом голосов на выборах в городской орган
самоуправления с целью не дать пройти туда тем лицам, криминальное прошлое которых
было заведомо известно. Конечно, городские власти тоже не были очень уж
заинтересованы в такой самодискредитации. Однако у
местных «авторитетов», пытавшихся нагло влезть во власть, было «многое схвачено»
в избирательных комиссиях. И если бы не граждане, проявившие (увы, редкую пока)
гражданскую активность, неизвестно, как бы еще все обернулось в данном
конкретном случае.
Никто не говорит, что будет легко. Наоборот, слишком смелые
активисты антикоррупционной борьбы неизбежно
подвергнутся преследованиям со стороны врагов государства, угнездившихся на
разных ступенях административной лестницы и имитирующих «государственное дело».
Что же, право жить в свободной стране не даруется свыше. Его необходимо
завоевать. Мы должны доказать в первую очередь самим себе, что достойны жить в
такой стране.
ОТ РЕДАКЦИИ РП-МОНИТОРА:
А пока коррупция в стране растет
угрожающими темпами. Идет практически открытое разворовывание бюджетных
средств. Махровые махинаторы проникают в механизмы «приоритетных национальных
проектов» и в формируемые госкорпорации. Укрепление
власти государственного аппарата, сложившегося в 1990-е годы, вылилось в дикий
разгул мздоимства. Власть все никак не решится на новую Опричнину. Но чем
дольше оттягивается радикальное решение – тем поспешнее и кровавее придется
действовать в критический момент, когда коррупция превратится в угрозу существованию
РФ.
Для того, чтобы спасти Росфедерацию от физического развала, в ее инфраструктуру,
промышленность, энергетику, науку, образование придется инвестировать 4
триллиона долларов в ближайшие десять лет. Но если оставить в
неприкосновенности нынешний госаппарат, он разворует или растранжирит от 20 до
50 процентов этих вложений. То есть – от 800 миллиардов « у. е.» до 2
триллионов.
Вопрос стоит так: либо РФ
поборет коррупцию и вычистит зло из государства. Либо – повторит судьбу
позднего СССР. С гораздо большими людскими потерями.
РПМонитор, 24.10.2007