Слово “идеология” вновь становится популярным. После довольно долгого периода, когда это слово фигурировало в основном в качестве ругательства, теперь оно снова обретает притягательную силу. Все ищут идеологию. Но при этом, удивительно, что ее никогда не оказывается в наличии. “У России сегодня нет идеологии”, у партии “Единство” тоже “нет идеологии”… В этом принципиальное отличие современной ситуации от предшествующей эпохи. Раньше, плохая или хорошая, но какая-то вполне определенная идеология всегда была. Когда на политической сцене появлялась новая политическая сила – республиканцы, либеральные или революционные демократы, коммунисты или национал-социалисты – они всегда появлялись с уже готовой и привлекающей массы идеологией. Сейчас ситуация изменилась. Мощные движения, вроде “Единства”, не имеют четкой идеологии вовсе, а другие – коммунисты и либеральные демократы – которые такую идеологию вроде бы имеют, в действительности не верят в нее.

Мне думается, что такое положение не случайно. Многое указывает на то, что в идеологическом отношении мы незаметно вступили в новую эпоху. Предыдущая закончилась с падением коммунизма, а затем с провалом попытки внедрить в России как бы победившую западную либерально-демократическую идеологию.

В 1994 году в ФРГ вышла книга философа и политолога Гюнтера Рормозера “Кризис либерализма”, которая имела очень большой успех и была включена в десятку лучших книг года. Основная идея работы состояла в том, что крушение идеологии коммунизма в Восточной Европе означает также и близкое падение либерализма, поскольку западный либерализм и восточный коммунизм в действительности имели очень много общего, и конкурируя взаимно дополняли друг друга. Последующая неудача попытки внедрить победивший рыночный либерализм в России и странные процессы происходящие сейчас на Западе, кажется, во многом подтверждают предсказания немецкого мыслителя.

Если дело обстоит так и мы действительно находимся на пороге новой политической эпохи, ясное дело нужны и новые идеи, новое понимание ситуации. Но ужас нашего положения в том, что они-то как раз и не возникают. Ведущие политики, “аналитики” и “политологи” просто лихорадочно тасуют набор старых идей и слов (марксистских, либеральных, консервативных, фашистских) не предлагая никакого нового позитивного выхода и не пытаясь понять, в чем же состояла суть старых идеологий?

Великие идеологии последних двух столетий – либеральная и революционная демократия, коммунизм и фашизм – вместе укоренены в наследии великих революций (самой знаковой из которых была, конечно, Великая французская). Все эти революции были направлены против “старого режима”, а основным его элементом была личная монархическая власть и вообще имеющая личный характер общественная иерархия. Идеологии понадобились, когда была свергнута личная власть королей и царей. Вместо монархов стали править “идеи”. Причем сама идеология стала отчасти выполнять роль религии, которая до того через веру в личного Бога освящала и личную власть монархов. Сначала (после английских революций) такой идеологией был либерализм, связанный с идеей верховенства закона и прав человека, потом (после французской и американской революций) – демократия, связанная с обожествлением “народной воли”. Русский коммунизм и немецкий национал-социализм на самом деле были тоталитарными вариантами демократической идеологии. Для того чтобы это понять, не нужно вникать в хитросплетения идеологических построений Маркса, Ленина или Розенберга, а нужно просто вспомнить, какое почти мистическое значение придавалось в СССР волеизъявлению “советского народа” или перелистать подшивку центральной газеты НСДАП (“Народной газеты”) за 42-43 годы, периодически натыкаясь на воодушевляющие картинки типа: “Народ принял решение вести тотальную войну”. Американизм же в его современной форме уже почти стал тоталитарным вариантом идеологии либеральной.

Великие идеологии прошлого играли прежде всего разрушительную, революционную роль, им обязательно нужно было против чего-то бороться. Прежде всего – против “старого режима”, потом против феодализма и буржуазии, мирового еврейства, красной или коричневой угрозы, короля Георга, Садама Хусейна или Слободана Милошевича. Идеология выдыхается, когда становится не с чем бороться. Не случайно поэтому теперь, когда все мыслимые противники Запада, как кажется, повержены, единственной живучей формой идеологии в “свободном мире” оказывается феминизм, который борется не с внешним, а с внутренним врагом – мужским, отцовским принципом, как таковым.

Однако, только в тоталитарных государствах (причем в Третьем рейхе в меньшей степени, чем в СССР) была сделана попытка построения чисто идеологического государства, уничтожив все доидеологические политические формы. Именно поэтому, возможно, они оказались столь недолговечными.

Самая совершенная правовая машина, однако, не дает людям удовлетворения в потребности видеть смысл в их политической жизни. Поэтому американцам тоже нужна какая-то идеология, причем не тотальная идеология типа коммунизма или национал-социализма (иначе рухнет правовое государство). Разговоры о свободах, правах человека, демократии и выполняют роль такой идеологии. Сейчас, правда, они уже все меньше вдохновляют население и элиту. Как пишут многие американские авторы, идеи американизма обветшали, как обветшали идеи коммунизма в позднем СССР. Будущее этой страны поэтому тоже сейчас под вопросом… США, впрочем, далеко. Как же обстоит дело у нас?

Как кажется, в мире сегодняшнего политического хаоса, беззакония, псевдодемократии, коррупции и так далее, у нас тоже есть только два традиционных института, которые могут придать стабильность формирующемуся сейчас новому Российскому государству. Это институт единоличной власти (сегодня – президентской на федеральном уровне и губернаторской на местном) и Православная Церковь, точнее – церковная Иерархия. Именно Церковь и принцип Благодати должна придать устойчивость Русскому государству, как суд и принцип Закона придает устойчивость государству американскому. В сегодняшней ситуации только авторитет Церкви может стать высшим объединительным началом и инстанцией к которой возможна высшая нравственная апелляция.

Итак, в текущем хаосе неустойчивых общественных институтов и меняющихся ежегодно настроений только институт единоличной власти и Церковь стоят твердо. Они, поэтому – потенциальные основания будущей России. Других кандидатов не видно.

Впрочем, также как США президентской системы и суда недостаточно для полноценного политического устройства, также недостаточно и у нас существования построенной на принципе личной власти государственной системы и церковной иерархии. Должны появится посредующие общественно-государственные структуры. Партии нового типа. Они должны структурировать политическое пространство, создавать благоприятную информационную среду и поддерживать позитивные общественные инициативы (в частности в области массовой культуры и образования), выращивать и инкорпорировать в государственную систему новую политическую элиту. Они должны создавать политический ритуал.

Проблема партий типа “Единства”, “Нашего Дома”, “Отечества” и так дальше не в отсутствии идеологии, а в недостатке интеллектуальной и практической энергии, в отсутствии доверия и четкой духовной ориентации внутри самой организации и в обществе.

Сами же неидеологические партии вполне могут существовать, и в истории есть аналоги такого рода структур, в частности, византийские общественные организации и, между прочим, так называемые “партии цирка”.

Вообще, как это ни странно звучит, наиболее близким аналогом возникающей новой Российской государственности является Византийская империя, просуществовавшая тысячу лет в крайне неблагоприятном историческом окружении. Общим местом стало сравнение нынешней ситуации в России и в мире с тем, что происходило в Римской империи эпохи распада. То же разложение главных имперских народов (тогда греков и римлян, сегодня – русских), то же этническое смешение, демографическая катастрофа и вырождение культуры. Те же гонения на Церковь. Но тогда на развалинах ветхой империи Рима возникла новая империя, которая просуществовала тысячу лет и в конце породила преемника в виде России.

Византийская империя была очень поздним политическим образованием с исключительно сложным внутренним устройством, к уровню которого Запад приблизился может быть только с созданием Соединенных Штатов, а Россия приближается только сейчас.

Там, например, существовало очень сложно устроенное искусственное информационное пространство, во многом аналогичное современным СМИ. Подобную роль играли массовые действа, в частности, совершавшиеся на Ипподромах больших городов империи и прежде всего Константинополя, на которых присутствовало почти все сознательное население. Во время скачек и игр (привлекавших внимание публики аналогично современным спортивным зрелищам и развлекательным передачам), сообщались новости, формировалось общественное мнение, до народа доносилась точка зрения власти (подобно тому как это сейчас происходит во время информационных передач). В этом кардинальное отличие информационной ситуации в Византии и поздней Римской империи от того, что было в Древней Руси и даже в Российской империи вплоть до начала ХХ века, где большая часть населения почти не получала сведений о центральных событиях, по искусственно организованным каналам сигнализации (“СМИ”).

В отличии от теперешней ситуации, однако, информационное и общественное пространство Византии было четко организовано и вмещено в определенные духовные и нравственные рамки, которые неожиданно возникли на фоне вялости, хаоса и распада позднего языческого Рима. Существовала четкая, имеющая серьезное духовное обоснование, система власти, в том числе местной сложнейшая структура общественных организаций, своего рода клубов, профсоюзов и неидеологических партий. Этот новый порядок возник в значительной степени в результате политического творчества создателей Восточной империи.

Такие рамки, такое новое культурное, организационное и информационное строительство нужно сегодня и России, которая теперь-то как раз и может окончательно стать Новой Византией.