Журнал «Золотой Лев» № 135-136 - издание русской
консервативной мысли
М. Грачёв
Мы
живем на лингвистической свалке
В России сегодня три вида речи: речь СМИ и политиков, речь улицы и
та, которой обучают в школе и вузе. Между ними — пропасть.
Усваивая конкретное слово, мы привносим в себя его
энергетику. Агрессивная лексика наносит непоправимый ущерб нашему сознанию.
Нельзя говорить о хорошем плохими словами, как это
делают журналисты и некоторые политики. В последнее время мы стали грубее,
циничнее, жаднее. И часть вины в этом падает на агрессивную лексику. Нам
навязывается определенное речевое поведение, а от него — и поведение реальное.
Нормированный литературный язык объединяет общество, ненормированная лексика —
разъединяет.
Слово священно и обладает способностью не только влиять на
тех, на кого оно направлено, но и на тех, кто им пользуется. То есть
журналисты, залихватски описывая события блатными словами, употребляя их всуе,
невольно поддаются романтике блатной лексемы и уже невольно начинают
симпатизировать уголовному миру, его морали, законам и субкультуре. Язык “дна”
начинает управлять журналистским стилем.
Причин проникновения арготических слов в язык прессы много,
приведем наиболее важные:
а) криминализация
общественного сознания, начавшаяся со времен перестройки, когда было дозволено
делать все, что не запрещено Уголовным кодексом (нравственная сторона при этом
была забыта);
б) усиление позиций
преступного мира (трансформация уголовных сообществ, возрождение старых и
появление новых воровских профессий; увеличение количества деклассированных
элементов (нищих, беспризорников, проституток и проч.);
в) снятие табу с арго;
г) свобода (воля)
слова;
д) отсутствие
эквивалента в нормированном языке;
е) экспрессивность
арготизмов.
На наших глазах идет процесс привыкания к использованию
тюремных слов в СМИ. Если в 60—70-е годы ХХ века употребление хотя бы
нескольких воровских слов в газете вызывало среди читателей (особенно среди
лингвистов и педагогов) шок, то сейчас они воспринимаются как вполне
адаптированные общенародные слова. Вот некоторые из них, ставшие символами
нашего времени и перешедшие уже в нормированный язык, в его разговорную форму: беспредел — “высшее беззаконие”, заказать — “подготовить
заказное убийство”, отморозок — “преступник, не соблюдающий элементарных
воровских правил”, разборка — “разбор отношений между враждующими криминальными
группировками; разбирательство”, крыша — “защита от кого-либо”.
Известно, что профессиональные преступники при
рекрутировании молодежи в свои ряды используют воровские слова. Сейчас же в
этом уголовному “братству” вольно или невольно помогают журналисты. Свобода
Добра превращается в свободу Зла. Вместе с лексемами подонков
общества в наше сознание передается и уголовная мораль.
Еще одна беда — неоправданные заимствования. Нередко
английские слова без надобности употребляются в СМИ. Их
засилье засоряет речь и затрудняет общение (см. примеры: пролонгировать —
продлить, превалировать — преобладать, плюрализм — множество, множественность).
Мне лично не нравится слово “спикер”, потому что это одно из значений английского
слова “болтун”...
Многие новоявленные бизнесмены (“новые русские”) “блистают
знанием” английского языка. Это видно по их неграмотным рекламам, неуместному
написанию слов на английском языке.
Неоправданные заимствования, жаргоны города уже создали
речевой барьер между городом и деревней. Конечно, мы не исключаем и
экономическую, и педагогическую стороны: сельский житель получает информации
намного меньше, чем городской: на селе, в деревне меньше компьютеров, а следовательно, и выход в Интернет для многих заказан,
меньше газет (из экономии сельский житель их и не читает), не хватает
квалифицированных учителей. Все это влияет и на словарный запас жителя глубинки.
Некоторые лингвисты, правда, говорят о наступившей
стабильности в языке. Да, стабильность наступает, но стабильность в
использовании непотребной лексики, а не нормативной! И если кто-либо из
языковедов начинает критиковать журналистов за их вопиющую неграмотность и
употребление грубых слов, то он сразу записывается работниками СМИ в “душителя
свободы слова”. Между тем настоящими душителями свободы нормативного слова являются
неграмотные журналисты. Проведем аналогию. В 20-х годах ХХ века русский язык
исказили настолько, что даже некоторые ученые-лингвисты объявили о появлении
нового литературного языка. Сейчас похожая языковая картина. “Новые русские”
хотят говорить лучше “старых русских”. В итоге получается хуже. Их речь
заполонили блатные словечки, мат и обрывки английских фраз.
Средства массовой информации и политики не только
распространяют ненужные иноязычные заимствования, арготизмы и жаргонизмы, но и
допускают многочисленные лексические ошибки. Например: “Горилла достигает двух
метров и больше” (если она достигает двух метров, то уже выше не может), “я не
в курсе этих дел” (вместо “я не знаю”), “у нас этот
момент не отражается”, “отрекламируйте” (вместо “прорекламируйте”) свою
продукцию”.
Неоправданные английские заимствования, канцеляризмы и
речевые ошибки — это лишь часть айсберга. Речь ряда политиков, журналистов,
телерадиокомментаторов является жалкой пародией на научность. Обеднение языка
наблюдается и в синтаксическом строе, то есть в СМИ и художественной литературе
используется упрощенный синтаксис.
Некоторые политики и государственные деятели, “стремясь
быть ближе к народу”, даже употребляют нецензурную брань. Неудивительно, что
речь части населения порой состоит из матерных лексем. Легализация мата,
блатных слов (к чему призывают некоторые журналисты и ученые-лингвисты!)
означает крах культуры русской речи и потерю многих духовных ценностей. Главный
козырь подобных “любителей русской словесности” — свобода слова. Свобода нужна,
но не своеволие. Если сравнить современное употребление нецензурной брани с
дореволюционным прошлым, то сейчас частотность ее использования намного выше.
Да, у неграмотного народа был меньший запас слов, но известно, что в ряде
деревень на крестьянских сходах принималось решение о запрете использования
мата. Потому что истинно верующий человек никогда не будет сквернословить,
употреблять в речи бранные слова, понимая, что при этом он оскорбляет Бога.
Сегодня криминальное меньшинство стремится привить
законопослушному большинству свою мораль, культуру, лексику. И, надо сказать,
многое ему удается. Но арготизмы — только часть агрессивной лексики. Нередко
наши правители и законодатели используют общенародные, грубо-просторечные слова
с отрицательной коннотацией, например, гаденыш, жулик, мерзавец, негодяй,
подлец, подонок, проститутка, сволочь, сука, шваль…
Особенно велика опасность непотребной лексики для
подростков, у которых еще не сформировалась психика. Употребление молодыми
людьми блатных словечек — своеобразный показатель того, что общество сильно болеет.
Агрессивные слова — порождения наших мыслей, и наоборот, мысли — порождения
наших агрессивных слов. В то же время воровское слово прививает нам
мизантропическую, человеконенавистническую мораль уголовников. Нельзя
агрессивным словом пробуждать добрые чувства.
Наблюдается “принцип пирамиды”: политики и журналисты,
вещая сверху и произнося непотребное слово, дают своеобразную индульгенцию на
его употребление рядовому читателю (слушателю, зрителю).
Общество деградирует. И язык — это тот индикатор, который
указывает на степень культурного распада. И если наш язык еще существует и до
сих пор является “могучим и великим”, то это заслуга предыдущих поколений, и
прежде всего писателей “золотого века” русской литературы.
Нам говорят, что язык сам справится с сорняками и
неоправданными заимствованиями, выйдет победителем из любой ситуации. Но
известны многочисленные примеры, когда языки ассимилировались. Сейчас эта
угроза (уже не отдаленная) существует и для русского языка. И потом, зачем же
тогда культура русской речи и российская культура вообще? Государственная Дума,
Правительство России, администрации городов и районов должны безотлагательно
обратить внимание на варварское отношение к русскому языку и принять соответствующие
меры. Сейчас еще негативные процессы можно замедлить, а то и пресечь, но потом
будет поздно: сегодня многие населенные пункты России уже превратились в
лингвистическую свалку.
Автор - заведующий кафедрой русского языка и общего
языкознания Нижегородского государственного лингвистического университета им.
Н. А. Добролюбова, доктор филологических наук, профессор
Рфс №23/2007