Журнал «Золотой Лев» № 135-136 - издание русской
консервативной мысли
П. Фёдоров
Европа:
разноликая общность[1]
Русские или россияне? Вопрос очень простой и очень сложный.
Простой, потому что его не существует для мира, начинающегося за границами
нашей страны. В нем нет иного наименования для граждан России, кроме «русский».
Там свои тонкости.
В перечислении национальностей, живущих в Австралии,
фундаментальный труд «The People
of Australia» использует
такую орфографию: «…Italians, Greeks,
Spaniards, Russians, Serbs, gypsies…». Почему цыгане с
маленькой буквы, спросил я у ныне покойного австралийского историка Мэннига Кларка? Ну, как же, потому что у них нет своей
земли, своей страны, был ответ. Спросите любого живущего гражданина Франции, Испании
или Великобритании, независимо от цвета кожи, какова его nationality,
и вы получите ответ: француз, испанец, британец. Вопрос можно продолжить: а кто
вы по корням? Кроме ответов типа: мои родители из Алжира, Ямайки, Нигерии,
Марокко и так далее, вы можете услышать: я из Нормандии, Эльзаса, Баварии,
Швабии, Лигурии, Сицилии, Астурии, Каталонии, Страны Басков, Уэльса, я ирландец
или шотландец, наконец. Итак, в понимании европейской цивилизации нация по
традиции, перенятой у старейшей западноевропейской державы Франции, получает
имя по названию своей страны и национальность (в нашем понимании) совпадает у
них с гражданством.
Но не надо думать, что этот вопрос в Западной Европе решен
раз и навсегда и потерял актуальность.
Нация по-европейски. Два подхода.
26 января 2006 года Парламентская Ассамблея Совета Европы
(ПАСЕ) на пленарном заседании в Страсбурге рассмотрела и приняла «Рекомендацию
о понятии нация». Комитет по правовым вопросам и правам человека, на который
была возложена ответственность по подготовке проекта Рекомендации, провел ряд
экспертных мероприятий для наиболее полного рассмотрения указанной
проблематики. В дополнение к этому были получены данные от 35 государств-членов
Совета Европы по вопросу юридического определения понятия «нация». В докладе
напоминается, что понятие «нация» восходит к Средневековью и обозначает происхождение,
принадлежность к общности, родственные связи с общиной. Политическое прочтение
термина «нация» появилось в XIV веке. Тогда «нация» объединяла тех, кому принадлежность
к привилегированному сословию позволяла участвовать в управлении делами государства.
Французское понимание слова «нация» - ключевым признаком которого является
«национальный» (при новом политическом устройстве принадлежащий всем гражданам)
суверенитет - выросло именно на этой основе.
Параллельно с французской концепцией нации появилась
концепция немецкая, которая подразумевала, прежде всего, общность языка и
культурных традиций. Разумеется, границы применения последней не совпадали с
государственными границами и не опирались на институт гражданства. Обе эти
концепции, возникшие в определенном историческом контексте, не раз были
использованы в политических целях, и до сих пор не лишены актуальности. В
докладе ПАСЕ подчеркивается, что международной правосубъектностью
обладают лишь нации, сформировавшие государства, построенные на основе
гражданства, которое не обязательно увязано с этнической принадлежностью.
Вопрос о признании международной правосубъектности за
народами и нациями, реализующими свое право на самоопределение, остается в
Докладе открытым.
Правовые системы государств - членов Совета Европы зачастую
сочетают в себе элементы обеих концепций в разном соотношении. В проекте
рекомендации сказано, что ПАСЕ признает, что понятие «нации», основанное на
гражданстве, подразумевает правовую связь между физическим лицом и
государством, тогда как «нация» в значении этнокультурной общности значит
свободное и одностороннее отнесение физического лица к такой общности и
касается отношений внутри нее.
Более того, хотя в некоторых правовых системах государств -
членов Совета Европы сохраняются эти концепции «нации», существует тенденция
отказа как от чисто этнокультурного, так и от чисто гражданского понимания
«нации». Границы государств Европы, неоднократно менявшиеся в XX веке,
стимулируют эту тенденцию. Появление в результате этого национальных меньшинств
во многих государствах Европы делает бессмысленным отрицать их связи с
государствами их этнической принадлежности. Автор доклада исходит из того, что
«каждый обладает правом принадлежать к той
нации, принадлежность к которой он ощущает на основе гражданства или же на основе
языка, культуры и традиций».
Однако это создает определенные сложности для государств,
которые, разумеется, заинтересованы в упорядочении отношений своих граждан с
иностранным государством, «национальную» принадлежность к которому они ощущают.
Поэтому принятая ПАСЕ Рекомендация указывает на необходимость разработки процедур,
регулирующих такие взаимоотношения. Вместе с тем участие государств в защите
«своих» национальных меньшинств за рубежом изначально рассматривается с
позитивной точки зрения. С другой стороны, в Рекомендации содержится призыв к
интеграции всех граждан в рамках поликультурного образования безотносительно к
их этническому и культурному происхождению. Государствам следует отказаться от
позиционирования себя как исключительно этнических, так и исключительно гражданских
образований.
Интересной видится попытка установить различие между
«традиционными» и «новыми» национальными меньшинствами. К «новым» меньшинствам
отнесены меньшинства, возникшие в результате миграции, предоставления
политического убежища или статуса беженцев. В отсутствие общепринятого
определения не только «новых» национальных меньшинств, но и национальных
меньшинств вообще, автор доклада относит к «новым» меньшинствам русские общины
в Латвии и Эстонии[2].
По мнению докладчика, разработки общеприменимого
определения понятия «нация» не требуется. Достигнуть согласия по этому вопросу
практически невозможно. Для обеспечения прав национальных меньшинств достаточно
присоединения к соответствующим международно-правовым документам, прежде всего
к Рамочной конвенции о защите национальных меньшинств, Европейской хартии
местного самоуправления, Европейской хартии о региональных языках и языках
меньшинств. Кроме того, необходимо следовать призыву о добросовестном отношении
к национальным меньшинствам и применять «позитивную дискриминацию» к
представителям большинства.
Таким образом, учитывая разнообразие законодательных
практик в государствах - членах Совета Европы, Доклад предлагает функциональный
подход к защите национальных меньшинств, не увязываемый с единообразным
пониманием понятия «нация».
Важным представляется и следующий вывод: неоправданное
преобладание одного из подходов при государственном строительстве (и
международных отношениях) может привести к негативным последствиям. С одной
стороны, унификационные процессы как внутри
государства, так и на международной арене, доведенные до абсурда, могут
привести к потере национальной самобытности, к обезличиванию народов. С другой
стороны, апелляция к национальной принадлежности, основанная на идее
превосходства и забвении прав иных народов, легко становится предметом спекуляций
и двигателем насилия.
Итак, население старых стран Европы так же неоднородно, как
и население России и память об этом живет. Более того, похоже, в XXI веке эта
неоднородность в Европе начнет заново проявляться, самосознание своей более
точной идентичности, чем просто гражданство усиливается. Во многом это связано
с появлением, расширением и постоянным ростом Европейского союза. Власть
брюссельского чиновничества все шире распространяется на повседневные заботы и
проблемы граждан Европы, внедряется в самые разные сферы жизни.
Регламентируются многие традиционные отрасли и ремесла. Брюссель устанавливает
стандарты на валку леса, выращивание домашней птицы, консервную промышленность,
градоустройство, торговлю, искусство и многое другое.
Этот по определению М.Е Салтыкова-Щедрина «административный восторг» Еврокомиссии
и Европарламента вызывает иронию уже в самой среде высшего европейского
чиновничества. Так, придя к руководству Еврокомиссией, Жозе
Мануэл Дуран Баррозу поручил создать комитет по сокращению числа директив
(общеевропейских законов) и исключению из свода наиболее одиозных или просто
идиотских, как например, «Закон, регламентирующий метод подсчета числа сучков
на пиломатериалах».
Результаты работы комиссии по упрощению законодательства
пока не обнародованы. Пока же из-за того, что национальные правительства не
ограждают рядовых граждан от власти брюссельского чиновничества, когда тревогу
в связи с унификацией жизни европейцев усиливает всеобщая глобализация,
некоторые регионы европейских стран выказывают повышенную чувствительность в
вопросах самоидентификации.
Такое проявляется, скажем, в Каталонии. Эта испанская земля
обладает очень широкой автономией. Сепаратистские настроения там всегда были
сильны. Но все же раньше обычная линейка самоидентификации там была такой: «я
испанец, но не простой, а каталонец, и страна моя расположена в Европе». Сейчас
все отчетливее формируется иная линейка: «я европеец, каталонец и земля моя
находится в Испании».
Сказанное не касается каждого испанского региона, каждой
европейской страны. У них была очень разная история. И именно эти различия было
бы интересно проследить для поиска ответа, на поставленный в номере вопрос и
вычленить важные моменты при формировании самоидентификации граждан Франции и
Германии, стран, представивших две модели современного европейского понимания
нации. Для этого вычленим для каждой из стран следующие этапы:
1. Возникновение государства, давшего название нации.
2. Принятие общенационального языка.
3. Момент объявления единства наций сакральной ценностью.
Самая старая нация Европы
1. Первым королем Франции считается внук Карла Великого,
сын Людовика Благочестивого Карл II Лысый. В борьбе с братьями за наследство в
843 г. Карл II Лысый в придачу к Аквитании получил Септиманию,
Испанскую марку, часть Бургундии на юг и запад от Соны,
всю Нейстрию, Францию (так назывались тогда исконные
франкские области на севере Галлии), Бретань и Фландрию. Все эти земли, кроме
Фландрии, были романскими и в дальнейшем стали ядром Франции. С этого времени
Карл был почти исключительно занят укреплением королевской власти внутри своего
королевства. Собирателем земель вокруг ядра Иль-де-Франс стал Людовик XI
Благоразумный (или Паук) в середине-конце XV века. К концу XV века Людовик XI
оружием и подкупом основал абсолютную монархию на развалинах феодализма и
расширил пределы Франции до Юры, Альп и Пиренеев. Государство было единым, но
французской нации еще не существовало. Еще в XVI веке хроники писали о войне
«французов с бургундами».
2. Французский язык образовался из латинского народного
языка, когда территория, заселенная ещё в середине первого тысячелетия до н.э..
кельтскими племенами (галлами), была завоевана римлянами. Родные языки галлов
были вытеснены общеимперским языком - латынью, точнее это была «вульгарная
латынь». На следующем этапе своего развития язык галло-романской народности
оказался под влиянием франкского. Германские племена вестготов, бургундов,
франков в V веке начали завоевание провинций ослабевающего Рима. К VI веку
франки подчинили всю Галлию, а также вестготов и бургундов и создали Франкское
государство, превратившееся к началу IX столетия, при Карле Великом, в огромную
империю.
Германские завоевания способствовали формированию новых
народностей - северофранцузской и провансальской. Стали формироваться два
диалекта - южно-французский и северно-французский. Оба диалекта активно
развивались и уже к концу XI века и северные, и южные французы начали создавать
собственную литературу, в XII веке французский язык обретает право на
письменность. В средние века оба диалекта существовали рядом как литературные
языки, но с течением времени северно-французский диалект стал вытеснять провансальский.
Развитию общефранцузского разговорного и литературного
языка способствовало политическое и экономическое объединение французских
земель вокруг Иль-де-Франса с центром в Париже. Этническая и языковая
консолидация в Северной Франции в XII-XIV вв. проходила значительно быстрее и
глубже, чем в Южной Франции, и в XVI веке северно-французский сделался единым
книжным, деловым и судебным языком.
3. Во время Великой французской революции французские
простолюдины осознали себя гражданами и единой нацией. Однако личностью,
которая во Франции впервые провозгласила: «Одна страна, одна нация, один язык»
был Наполеон Бонапарт. Никаких больше пикардийцев, бургунцев, бретонцев, савойцев –
все французы. Именно в этот период сформировалась приведенное выше определение
нации как гражданской принадлежности. После окончания правления Наполеона и
реставрации Бурбонов эта политика не менялась. Что сейчас? Рудименты
национального разнообразия Франции остались. На юге дорожные указатели и
таблички с названиями улиц написаны на двух языках: французском и лангедокском. То же самое относится и к баскским провинциям
Франции. Бретонский язык тоже не исчез бесследно, и в
некоторых муниципалитетах Бретани решено тоже писать названия улиц на двух
языках. Эти вопросы не регулирует центральная власть – они находятся в ведении
местных советов. В Эльзасе люди все еще разговаривают на своем диалекте
немецкого языка, Названия улиц в Страсбурге на двух языках. На хайвэях все
указатели только по-французски, как бы по-немецки они ни звучали. Окончательно
территорией Франции Эльзас и Лотарингия стали в 1945 году и для них действуют
особые нормы. Но единственным официальным языком Франции является французский,
никаких национальных паспортов в исторически особых землях Франции не существует.
Французом является каждый, имеющий гражданство Франции.
Читатель может усмотреть немало общего в последовательности
исторического развития Франции и России, собирательство земель вокруг
исторического центра, распространении языка по контролируемой территории.
Однако у Франции и России были радикально разные стартовые условия. Франция
прорастала из наследия Рима с памятью о Великой Римской империи Карла Великого,
а историческое ядро России – Княжество Московское пробивалось сквозь путы
Ордынского ига.
Младшая соседка Франции
1. С огромной натяжкой можно согласиться, что первую
попытку объединить германские земли предпринял Фридрих Барбаросса. Фридрих был
сыном Фридриха Одноглазого, герцога Швабского, и приходился племянником
императору Конраду III. В 1147 году, после смерти отца, он стал герцогом
Швабским. Заболев, император рекомендовал князьям избрать Фридриха своим
преемником. Конрад III умер в феврале 1152 года, а уже 4 марта Фридрих занял
опустевший престол. Новый король был молодой и физически очень крепкий человек,
обладавший живым умом, приятный и даже очаровательный собеседник, превосходный
рыцарь, жадный до трудных предприятий и славы, честный и щедрый государь,
добрый и твердый в вере христианин. Однако главная мечта его жизни возродить
прежнее могущество империи Карла Великого осталась неосуществленной, хоть он
очень много сделал на этом пути. Главное для нас в том, что Барбаросса думал не
об объединении Германии, да и понятия такого Deutschland
тогда не существовало.
В отличие от государства западных франков, превратившегося
во Францию, восточные франки, и Барбаросса был ближе всех к недостижимой цели,
пытались возродить Священную Римскую империю. После Реформации XVI века и
Тридцатилетней войны власть императора оставалась номинальной. Такое положение
сохранялось до 1806, когда кайзер Священной Римской империи Франц II, который
как раз перед этим в 1804 стал также кайзером австрийского многонационального
государства, покинул престол под давлением французского императора Наполеона.
При Наполеоне Бонапарте количество немецких княжеств значительно сократилось за
счёт их объединения. Потеряли свою независимость и многие города, количество
которых во время их расцвета было свыше восьмидесяти. Венский конгресс 1815
года способствовал дальнейшему объединению Германии, в результате чего из 38 германских
государств образовался свободный Германский союз (Deutscher
bund) под главенством Австрии.
В скором времени, после революции 1848, стал назревать
конфликт между наращивающей свое влияние Пруссией и Австрией за главенствующее
положение как в Германском союзе, так и в Европе в целом. Это привело к войне
1866 года, в которой Пруссия одержала победу над Австрией, что ускорило распад
и упразднение Германского союза. Пруссия присоединила территории северных
княжеств, участвовавших в войне на стороне Австрии, – таким образом число
германских государств также сократилось. В 1871 прусский король Вильгельм
провозгласил себя императором новой Германской империи («второго рейха»), канцлером
которой был назначен Бисмарк. Из швабов, баварцев, саксонцев, баденцев и прочих под руководством пруссаков началось формирование
единой нации – немцев.
2. С возникновением немецкого языка все считается просто.
Он родился задолго до появления германского государства и немецкой нации. Точно
известен момент его возникновения - 1522 год. В этот год Мартин Лютер перевел
Библию на язык, которому его учила мать. С распространением сначала
протестантства, а после окончания религиозных войн грамотности, язык Библии
Лютера и стал общенемецким языком. Сегодня грамматика и синтаксис одинаковы для
всех земель Германии за очень незначительными исключениями. А вот произношение
в разных землях настолько разные, что чужое ухо воспринимает его как разные языки.
Поскольку объединение страны произошло меньше ста пятидесяти лет назад, немцы
различных земель ощущают значительные различия между собой. Но это не
отражается на ощущении себя единой нацией. Все они немцы.
Однако, в отличие от Франции, которую немцы считают
монокультурной и мононациональной, в Германии есть коренные нацменьшинства. К
признанным языкам национальных меньшинств относятся датский, фризский и
лужицкий (это коренное славянское население на востоке Германии). В местах их
компактного проживания можно встретить надписи на обоих языках. В качестве
регионального языка существует также нижнесаксонский (нижненемецкий) язык,
который с 1994 признан ЕС. Проживающие в стране граждане иностранного
происхождения, для которых немецкий язык не является родным, а также их дети
говорят на русском (около 3 млн.), турецком (около 3 млн.), польском (около 2
млн.), на языках народов бывшей Югославии, испанском, итальянском, а также на
языках ряда мусульманских стран. Принятая программа ассимиляции в немецкое
общество исходит из того, что эти языки со временем исчезнут, так как мигранты,
не способные овладеть немецким языком, а значит, сохраняющие свою
первоначальную культурную идентичность, оказываются в изоляции. На русском
языке пока говорят между собой этнические немцы и евреи, иммигранты из стран
СНГ (в основном из Казахстана, РФ и Украины).
3. «Один рейх, один народ, одна партия, один фюрер» - нет
нужды атрибутировать по времени этот лозунг нацистов.
Немцы до сих пор болезненно переживают чувство вины за преступление нацистов.
Даже после воссоединения Германии риторика о единстве нации воспринималась как
сомнительная. Теперь больше не стыдно говорить о возрождении немецкого духа, о
единстве, о любви к родине. Стоит отметить, что, несмотря на тяжелые и постыдные
страницы недавней истории, несмотря на сложности, которые переживают восточные
земли после воссоединения страны, немцы считают себя немцами и не скрывают своего
желания увидеть в обозримом будущем стопроцентными немцами новых граждан с
востока Европы и Азии.
Таково отношение к самоидентификации в двух крупнейших
странах континентальной Европы, которые представили две модели понимания нации.
Французская модель, исходящая из гражданской принадлежности, в силу
притягательности идей Великой французской революции о свободе, равенстве и
братстве получила наибольшее распространение в Старом Свете. Немецкая модель,
выдвигающая принцип общности языка и культуры, представляется вынужденной для
Германии, а возможно единственной рабочей для страны, которая прошла
значительно более короткий с момента своего объединения.
Некоторые краски к картине добавит обзор
национально-исторического разнообразия Италии и Испании.
Италию мы создали, теперь надо создавать итальянца!
История объединения современной Италии также относится к
середине девятнадцатого века. Ведя завоевательные походы, Наполеон Бонапарт
практически объединил Италию. Однако на уже упоминавшемся Венском Конгрессе
1815 года она была разделена на восемь королевств и герцогств. Понадобилось 45
лет, чтобы в борьбе с Австрией народное движение во главе с Джузеппе Гарибальди
объединили страну, пока без Венеции и Рима. По легенде, Джузеппе Гарибальди
сказал тогда: «Италию мы создали, теперь надо создавать итальянца!». О
реализации этой цели можно судить по такому наблюдению. Для двух итальянцев,
встретившихся за пределами родной страны, важно осознать, что оба они
итальянцы. Но если они встретились на родине, им так же важно выяснить, кто из
них, скажем тосканец, а кто сицилиец. Страна все еще
разделена на два основных региона: промышленный север и крестьянский юг.
Сепаратизм промышленного Севера, опору итальянских правых, несколько умерил за
время своего мандата премьер-министра Сильвио Берлускони. Однако фактом остается то, что по инициативе
«Лиги Севера» Умберто Босси в Ломбардии были выпущены
собственные банкноты и монеты сувенирного, разумеется, характера. Лиру сменил
евро, но в Ломбардии все еще можно купить эту сувенирную валюту.
Италия состоит из двадцати провинций, пятнадцать из них
обладают обычным статусом, пять особым. Из них две наделены правом, вне
официального общения и переписки, использовать местный язык – это регионы
Тоскана и Калабрия. Другим трем регионам Сицилии, Сардинии и Венеции-Джулии
такого права не дано. Не обладают таким правом и два других региона: Долина Аоста, где говорят, кроме итальянского, на ладино и французском, а также Трентино,
где наряду с общенациональным в ходу немецкий язык и местное альпийское наречие.
Тот факт, что единственным официальным языком страны
является итальянский не вызывает протеста у лингвистических меньшинств страны,
считающих себя такими же итальянцами, как и все прочие граждане страны.
Лидером, который в Италии произнес «Одна страна, один народ, один язык», был Бенито Муссолини. Запрещено было разговаривать на любом из
наречий, иностранные названия предметов заменялись собственными. Итальянское
звучание придавалось даже именам иностранных артистов. Тоталитаризм и карикатурный
патриотизм не только в Италии ходили в обнимку.
На каком языке говорит Испания?
Мавры захватили Пиренейский полуостров за восемь лет.
Реконкиста длилась 800 лет и завершилась в 1492 году взятием Гренады в
правление Изабеллы I Кастильской и Фердинанда Арагонского, её супруга. Подъем
Кастильского дома, руководившего Реконкистой на финальном этапе, привел к его
возвышению. Династия сменилась, но кастильское влияние на Испанию закрепилось
лингвистически.
Весь мир уверен, что в Испании говорят по-испански. Но
спросите об этом у каталонца или баска, и он ответит: «на кастильском». То, что
весь мир считает испанским языком, на самом деле является кастильским наречием.
В конституции Испании в качестве официального языка утвержден испанский
(кастильский) язык. Пять испанских регионов имеют второй официальный язык: это
Галисия, Страна Басков, Каталония, Валенсия и Балеарские
острова. Надписи на дорожных указателях, уличных табличках, вывесках учреждений
сделаны в этих регионах на двух языках. Каталония и Страна Басков обладают
широчайшими правами автономии. Тем не менее, сепаратистские настроения в
Каталонии находятся в постоянно подогретом состоянии, а сепаратистские группировки
басков лишь год назад отказались от вооруженной борьбы, которая за 30 лет
унесла жизни 800 человек.
Баски разрезаны испано-французской границей. От
соплеменников во Франции испанские баски черпают моральную, иногда материальную
поддержку, боевики находили там убежище. Но на французской стороне не гремели
взрывы, организованные баскскими сепаратистами, не гибли от их рук полицейские
и судьи. Некоторые испанские политики и журналисты считают, что все дело в
мягкости испанских властей, которая объясняется недавней историей Испании.
Лозунг «одна страна, один язык, одна нация» принадлежит в
Испании Франко. Во время его диктатуры все языки, кроме испанского
(кастильского), были запрещены не только для преподавания, но и в разговорной
речи. После смерти диктатора последовала демократизация и либерализация
общественной жизни. Людям было возвращено право общаться на их родных языках.
Историческим землям представлены расширенные права. Это естественный и
неизбежный перехлест свободы после зажима и тирании. В перебродившей,
перекипевшей и устоявшейся Франции баски не требуют отделения или повышенной
самостоятельности по сравнению с другими провинциями страны. Ну, а титульная
нация страны не поминает в школьных учебниках, что славного героя «Песни о
Роланде» убили не мавры, а именно баски.
Почему рассказ замыкает Франция, как будто мы завершаем
круг над Западной Европой? Потому что Франция демонстрирует, как время
сглаживает этнические зазубрины, как гражданские свободы лишают процесс
самоидентификации политической подоплеки, как культура и традиции растворяют этническую
спесь. Это не подарок, слетевший на Францию с небес. Франция пришла к своему
нынешнему состоянию сквозь череду кровавых революций, через Варфоломеевскую
ночь, Столетнюю войну, войны Карла Великого, через борьбу галлов с римлянами. И
сегодня, когда иммигрант во втором поколении, сын алжирцев или марокканцев
говорит: «я француз», он чувствует себя не обездоленным, а приобщенным.
Однако национальная самоидентификация не статичное
состояние, а процесс, и не всегда поступательный. Это во Франции осенью 2005
года полыхали пригороды, а осенью 2006 года страна с ужасом ждала повторения
беспорядков. Это Франции пришлось без особого энтузиазма голосовать во втором
туре предыдущих президентских выборов за Жака Ширака, чтобы остановить рывок во
власть ультраправого Ле Пена с лозунгом «Франция для
французов», белых, коренных французов имеет в виду бывший десантник. Так что
вопрос для Франции не закрыт, он никогда не будет закрыт ни для одной страны.
И что же в итоге: россияне или русские?
Думаю, сегодня этот вопрос можно решить только в личностном
плане – каждый для себя. Я никогда не был и не буду россиянином. Я никогда не
принимал слова «дорогие россияне», как обращенные в том числе и мне. Я русский.
Хотя один мой прадед по матери, уфимский кузнец, был, судя по фамилии и
фотографиям, крещеный башкир или татарин. Другой мой прадед по отцу, волжанин,
был кучером императора Александра II, третий, протодьякон Ярославского
кафедрального собора, опять-таки судя по фамилии и фотографиям, еврей-выкрест.
Других прадедов не знаю. Один дед – вятич, рабочий Путиловского и комиссар дивизии
в годы Гражданской войны. Другой – воспитанный дядей-регентом церковного хора,
был, по всей видимости, мобилизован белыми. И когда лица этих известных мне
предков сливаются в круге, заверченном историей, я читаю в них мою русскую, а
не российскую принадлежность.
Мои внуки будут знать больше о своих предках. У них будет
больше привязок в прошлом России и больше оснований, чтобы считать себя русскими.
По моей глубокой уверенности. Нелепое и расхлябанное по звучанию слово
«россиянин» обречено на историческую смерть. Оно появилось после падения
коммунистической идеологии на начальном этапе становления современной России.
Родилось, как закономерное желание новой власти, персонально Бориса Ельцина,
дистанцироваться от практики КПСС, а до этого большевиков, использовавших
русское самосознание в достижении своих целей, практики, при которой диктат
КПСС, московских партократов, у других народов России
отождествлялся с диктатом русских[3].
Это заблуждение не развеять логическими аргументами о том,
что сами русские с перебором оплатили коммунистический эксперимент над Россией.
Что бы ни говорили историки и дипломаты прибалтийским республикам, там все
равно отождествляют Советы с русскими. Да и не только в советских республиках такое
отношение. «Россияне» были придуманы и для того, чтобы не оскорблять
национальные чувства не-русского населения новой России. Какие мы русские? Мы
татары, евреи, мордва и так далее. Не поспоришь после 70 лет национальной
политики большевиков[4].
Однако, как и пост-коммунистический травматизм, эти настроения
отомрут. За доказательством можно обратиться в прошлое самих русских. В описанных
первыми русскими летописями временах русских еще не было. Были поляне, древляне,
кривичи, и другие славянские племена, среди которых упоминалась и рось. Были ли последние варягами или славянами не так уж
важно.
Важно то, что другие, возможно самобытные славянские
племена составили вместе с росью русский этнос, в
котором для такого дробления не осталось больше места. Думаю, как и в старейшей
нации Европы, такие же процессы пойдут в нашем обществе. Но волевое решение не
заменит исторический процесс расширения гражданских прав, повышения общей национальной
самооценки, когда быть русским станет почетно не для избранной верхушки, для
всей нации. Самоидентификация - это не только гражданская принадлежность, это и
гордость за принадлежность к этносу.
В истории России такое было, но касалось оно лишь высшего
сословия – дворян. В царской России русским дворянином, независимо от этнического
происхождения был тот, кто служил престолу. Званием русских дворян гордились
датчане и немцы, сербы и прибалты, грузины и бухарцы.
Честь была высокой, империя сильной, и избранное меньшинство службой добывало
привилегию. Если мы хотим, чтобы слово русский зазвучало так же гордо, как
когда-то русский дворянин, привилегии должен ощущать каждый гражданин России.
Мысль можно доказать от обратного, если готовы принять допущение. Стань по
мановению злого рока Швейцария нищей и грязной, составляющие ее нации
устыдились бы своей швейцарскости и говорили бы о
себе: «я француз, или я итальянец, я немец» и тихонько добавляли «швейцарский».
Но пока Господь хранит трудолюбивую страну, в любом из ее углов на всех четырех
равноправных языках федерации граждане на вопрос национальности гордо и громко
ответят: «Я Швейцарец!».
Апология, №10, июль 2007