Журнал «Золотой Лев» № 135-136 - издание русской консервативной мысли

(www.zlev.ru)

 

Ю.Ю. Болдырев

 

Анализ текущих событий

 

Скандал в Минфине и будущее российского либерализма

 

Одним из самых значимых событий последнего времени, правда, несколько приглушенным избирательной кампанией по выборам Государственной Думы, а теперь еще и кампанией президентской, явился арест заместителя министра финансов, ведавшего урегулированием внешнего долга страны. И здесь важен не только сам арест и его подоплека, но и реакция общественного мнения. В данном случае – «либеральной» общественности.

Прежде всего, обращает на себя внимание готовность многих комментаторов списать событие исключительно на некую войну между «силовиками» и «либералами». В том смысле, что было там на самом деле что-то или не было – это не так важно. Но ведь просто за преступления у нас высокопоставленных должностных лиц не арестовывают? Если же арестовали, да еще и не выпустили под гарантии большого начальника, да еще и не давали встретиться с арестованным этому самому его начальнику – министру финансов в ранге вице-премьера, - значит, точно «война».

В связи с этим естественна показательная реакция многих «либеральных» средств массовой информации: «Да, это же такая профессиональная сфера! Да куда там этим следователям в такие сложные вещи соваться! Да разве можно поднимать на свет такие сложные и тонкие вопросы, как урегулирование госдолга?». Вплоть до известного: «Деньги любят тишину»… И тут же заявления представителей Минфина: «Из-за ареста Сторчака страна начинает нести убытки, так как срывается целый ряд важных переговоров»…

Дальше – больше. Во всяких теле- и радиопередачах нам на полном серьезе начинают внушать, что подобные переговоры – это исключительно вопрос «доверия», причем не государств друг другу, а именно «личностей переговорщиков». И если даже все изъятые документы срочно вернуть, но вместо Сторчака на переговоры направить кого-то другого, то мол «доверия уже не будет», и вопрос, может быть, и будет решен, но якобы на условиях, уже существенно худших, нежели это было бы при арестованном замминистра финансов…

В общем, полное ощущение, что живешь в неком дурдоме, в котором на полном серьезе тебе внушают, что ни в коем случае в твоих же собственных интересах тебе нельзя знать, что повара положили в суп – это же такая тонкая и сложная, высокопрофессиональная сфера!

Но попробуем разобраться в ситуации спокойно.

Предположим, мы не знаем ничего, кроме того, что прошло в официальных сообщениях. И что – о каких «срочных» переговорах в этих условиях может идти речь? Если ключевой переговорщик подозревается в действиях не в интересах страны, а вопреки этим интересам – разве можно до детального прояснения ситуации какие-либо переговоры продолжать?

Да, бывают ситуации, когда мы просрочиваем долг, и если мы вовремя его не погасим, то на нас наложат санкции. Да, такие ситуации бывают, но у нас-то сейчас – явно не то положение. В условиях, когда наши золотовалютные резервы и стабфонды просто ломятся от «лишних» денег, нет никаких оснований для того, чтобы мы что-то просрочили или даже просто дотянули до самого последнего момента. Да еще и так, чтобы все вдруг зависело от личного присутствия одного конкретного (напомню, просто смертного) человека. Если же такую экстренную ситуацию, в условиях полного отсутствия объективных оснований для аврала, кто-то (в данном случае, очевидно, уже не этот замминистра, а его руководитель) допустил, то, действительно, нужно срочно принимать меры – по отношению к допустившему подобное руководителю.

Если же речь о другом, о том, что, по независящим от нас причинам, аврал у кого-то другого, кто должен нам, но просрочил эту задолженность, то, понятно, что для любого уважающего себя государства решение подобной ситуации и любая «игра» на этом чужом аврале - ни в коем случае не может и не должно быть делом конкретного нашего «переговорщика». Это – дело государственной политики, а значит, и принятия решения никак не на уровне заместителя министра финансов.

Дальше – опять больше. О чем речь? Откуда срочность? Если по результатам переговоров (на которых без арестованного замминистра, ну, просто никак) нужно срочно спасти жизни бедных, условно, папуасов, то об этом надо сказать громко и столь же громко принять соответствующие решения. Если же речь о возникшей возможности нашему государству чуть-чуть «нагнуть» этих самых бедных должников и получить от этого какие-то дополнительные средства, чуть лучшие условия дальнейшего погашения ими долга нам, то, в условиях возникшего у следствия недоверия к главному «переговорщику», тем более уместно не торопиться. Может быть, без него получим условия еще лучше? В общем, как ни крути, но версии о катастрофических для страны последствиях удержания под арестом ключевого минфиновского «переговорщика» убедительности как-то не хватает.

Теперь, по существу дела. Из того, что было объяснено сторонниками арестованного замминистра по одному из обвинений, следует, что некий долг третьей страны нам (безнадежный) был в свое время уступлен нами коммерческой фирме за долю от его номинальной стоимости. Получить или как-то выгодно использовать этот, полученный на льготных условиях, долг коммерческая фирма не смогла. После чего Россия простила долги этой третьей стране, после чего третья страна окончательно отказала в выплате долга и коммерческой фирме. И далее фирма решила вернуть (продать обратно) этот уже не признаваемый долг обратно России, на что Минфин, вроде как, согласился его обратно выкупить за ту же долю от номинальной стоимости - за несколько десятков миллионов долларов. И подавалась эта история так, как будто бы никакого состава преступления в действиях должностных лиц, согласившихся на обратный выкуп за государственный счет у коммерческой фирмы этого долга, вроде как и нет.

Любопытно, что подано это было так складно, что многие мои знакомые «купились» и на полном серьезе меня спрашивали: «Действительно, если Россией долг прощен, значит - Россия и должна его ранее уступленные кому-либо части выкупить обратно?».

Что ж, не будучи знаком с деталями именно этой конкретной операции, должен внести некоторую ясность по подобным делам в целом.

Чем занималась компания, покупавшая за доли от номинальной стоимости чужие долги? Она занималась бизнесом, причем заведомо рискованным. Но рисковала она, понятно, не просто так, не из любви к искусству. В бизнесе, как известно, разумеется, если это честный бизнес, чем больше риск, тем больше и возможная прибыль. Если же прибыль по тем или иным причинам не получена, никто компенсировать бизнесу потери не обязан – на то это и высокорискованныйвысокоприбыльный) бизнес. Во всяком случае, по такой схеме это работает в более или менее цивилизованном мире.

В мире менее цивилизованном возможна специфика. А именно: покупают долги фирмы не случайные, а приближенные к тем, кто «сидит» на долгах, а значит, и на объективной и субъективной (инсайдерской) информации о них. И покупают долги не любые, а только наименее рискованные. И за деньги не любые, а лишь за самые минимальные. А если дело не «выгорит», и выбить долги не удастся? Тогда, понятно, в нецивилизованном мире будет найдена возможность продать уже не имеющие никакой ценности бумаги обратно государству. Такой специфический, хорошо нам знакомый бизнес по-русски: прибыли – сектору частному, долги и убытки – обратно государству.

При этом я не утверждаю, что в данном случае мы имеем дело именно с этой схемой. Тайной следствия я не владею. Но что именно эта схема в данном случае наиболее вероятна – безусловно.

Но меняет ли что-то особое обстоятельство этой конкретной ситуации, а именно, что не просто коммерческая фирма не смогла получить долг, но что Россия долг себе соответствующей страны простила? Получается, мы «подставили» честную коммерческую фирму?

Нет, прощение Россией задолженности какой-либо страны абсолютно никак не меняет ситуацию. Причем, что важно заметить, абсолютно вне зависимости от того, по каким мотивам Россия этот долг простила – по коммерческим (все равно получить невозможно) или политическим (финансовый долг простим, но получим какие-либо военно-политические дивиденды). Здесь существенно главное: Россия простила долг себе, но не прощала и не могла простить переуступленные долговые обязательства, ставшие к этому моменту уже собственностью каких-либо иных государств или компаний. Если же страна-должник отказывается что-либо платить компании – держателю долговых обязательств, со ссылкой на то, что Россия долги простила (а раньше просто не платила – без всяких ссылок) – это, во-первых, не основание для невыплаты, и, во-вторых, абсолютно уже не наше дело. Но это только при условии, если переуступка Россией долга третьим лицам была своевременно и правильно оформлена, с соответствующим официальным уведомлением и страны-должника.

А была ли переуступка своевременно и правильно оформлена? Этого я, разумеется, не знаю. Но даже если переуступка своевременно и правильно оформлена не была, но права на взыскание долга (а значит и на возможное получение сверхприбыли) коммерческая компания получила, так или иначе, преступление и в этом случае налицо, только тогда «копать» его надо начиная еще с вопроса правильности оформления (или, напротив, адекватного своевременного и полного неоформления) переуступки прав.

Таким образом, для человека более или менее сведущего в вопросах внешнего долга, аргументация сторонников арестованного замминистра финансов выглядит скорее обвинительной в отношении арестованного, нежели его защищающей.

Как бывший заместитель председателя Счетной палаты России, которому пришлось в свое время заниматься и проблемами адекватного оформления, учета и обслуживания госдолга, я мог бы рассказать подробнее о том, насколько эта сфера в целом у нас не чиста и не прозрачна. Но об этом как-нибудь в другой раз.

Сейчас же важно заметить, что столь дружный хор представителей именно «либеральных» СМИ в априорную поддержку арестованного замминистра и, шире, в поддержку финансово-экономического блока нашего правительства, что бы этот «блок» ни делал, какую бы финансово-экономическую политику ни проводил, мне представляется дискредитирующим, прежде всего, сами эти «либеральные» СМИ и стоящие за ними «либеральные» общественно-политические силы. По результатам парламентских выборов у нас вновь возник вопрос «о будущем российского либерализма». Все с удовольствием обсуждают, как должны «право-либеральные» силы перегруппироваться, чтобы к следующим выборам… Но главное-то в другом. Начать стоит, наверное, с того, чтобы изменить свое отношение к государству и к тем, кто это государство грабит и обманывает. Если, конечно, эти силы на такой гражданский подвиг способны.

 

Столетие. 11.12.07

 

Как выбраться из западни?[1]

Если нынешние выборы – парламентские – были бурными, громкими, то весьма вероятно, что следующие – президентские – могут пройти и вовсе не замеченными.

 

Свою последнюю, перед уходом в предвыборный отпуск, статью в «ЛГ» я закончил так:

 

«Но власть сама себя загнала в западню, а вместе с собой – и нас. Власть поставила на кон слишком многое, и теперь ей никак нельзя проиграть. Она поставила на игру не только социально-экономический курс, смена которого в конце концов для неё не смертельна, но и саму себя целиком. А значит, будут приложены любые (а мы, как известно, за ценой не постоим) усилия к тому, чтобы проигрыша не допустить. Какие это будут усилия? Хорошо, если обойдётся…

В общем, с учётом полного контроля за электронными СМИ и искусства подсчёта голосов победа в этом раунде, похоже, будет за властью. Но и тогда важно, с каким счётом будет эта победа: позволит ли счёт уверенно продолжать самоубийственную социально-экономическую политику или же вынудит её менять…».

 

И вот прошло два месяца – выбор сделан. Каковы же его результаты?

На революцию в сознании масс и соответствующий результат на выборах – получение левыми силами большинства – рассчитывать было невозможно. И чуда не случилось. Тем не менее всё равно начнём с хорошего.

Компромиссная (с нынешней властью) левая оппозиция – «Справедливая Россия» – у левой оппозиции радикальной – КПРФ – голоса никоим образом не отняла. Там, где «СР» получила значительное количество голосов, в том числе в моём родном Петербурге, это достигнуто отнюдь не за счёт отбора голосов у КПРФ (это хорошо видно на цифрах), а отбором голосов у нынешней партии власти – путём убеждения избирателей в том, что в их интересах голосовать за более социальную альтернативу нынешнему курсу. За какую именно (более радикальную или компромиссную) – выбор есть. И в совокупности в Питере левые получили около четверти голосов – по нынешним временам, с учётом масштабов зомбирования через все основные СМИ, это всё-таки результат[2].

Второй результат – прояснение политического поля. Напомню: нас убеждали, что есть партия власти – «центристы», и есть оппозиция: левая и правая. И самые страшные у власти в ходе этой кампании «враги», с которыми «боролись» так, что это больше напоминало их раскручивание, это были правые, по всем опросам изначально не имевшие никаких шансов. Результат выборов в этом смысле очевиден: никого правоолигархичнее нынешней партии власти на реальном политическом поле не было и нет. И неслучайны первые же назначения после выборов: на стратегический госконцерн «Росатом» поставили… того же Кириенко, а это ведь один из символов «проклятых 90-х» и один из основателей «вражеской» для власти СПС.

Таким образом, какое-то прояснение в мозгах граждан возможно. Хотя, понятно, затуманивать массовое сознание целенаправленно будут и дальше.

Общий же результат выборов закономерен: с момента, когда президент связал себя и своё имя с одной противоборствующей силой, в рамках наших традиций угодничества перед начальством, беззакония и безнаказанности, ни о каких честных выборах уже не могло быть и речи. Выдать партии власти заранее заданный (спущенный сверху) результат стало делом не только чести[3], но и дальнейшей служебной карьеры всех звеньев «вертикали», включая электронные СМИ.

С точки зрения формирования парламента партия власти, безусловно, победила, хотя и методами не вполне достойными. Но ведь самой же партией власти эта кампания позиционировалась не как обычные парламентские выборы, а как «референдум о поддержке». Что ж, если бы это был официальный референдум с чётко и ясно сформулированным вопросом, например, строить ли какой-либо газопровод или переносить ли Конституционный суд в Питер и т.п., то по нашему законодательству 64% поддержки при 62% явки – тоже более чем достаточный результат.

Но референдум-то в нашем случае не юридический. Если референдум был, то моральный, и без ясно и однозначно сформулированного вопроса. О поддержке в чём и о мандате на какие действия просил президент? Это ясно сформулировано так и не было.

И вот для такого морального референдума – с не вполне определённым вопросом – поддержки сорока процентов от всех граждан (перемножьте поддержку на явку) явно маловато. И мандат на некие неопределённые, заранее незаявленные действия наш президент, очевидно, не получил.

Таким образом, власть зачем-то сама себя загнала в угол, и куда она теперь из этого угла двинется? Какой будет её тактика на следующем этапе – на президентских выборах?

Налицо один результат парламентской кампании (и ряда предшествовавших ей манипуляций): контрольный пакет голосов для импичмента любому будущему президенту – в одних руках.

Соответственно выбор в этой президентской кампании будет не просто между правым и левым, не между ставленником-преемником и кем-либо независимым, а между кандидатом заведомо слабым как будущий президент, зависимым от держателей «контрольного пакета» удавки через импичмент, и кандидатом хотя бы теоретически возможно сильным, способным этой удавке противостоять, в том числе апеллируя и к воле общества. И существенная часть этого выбора будет происходить в кулуарах, скрытно от наших глаз.

С учётом же того, что потенциал стремления к самостоятельности и апеллирования к народу может проснуться и в любом самом, казалось бы, послушном кандидате от власти, держателю удавки импичментом выгодно снизить интерес к президентским выборам, превратить их в затрапезное, чисто техническое действие, занизить явку на эти выборы и таким образом сделать всё для того, чтобы результат будущих президентских выборов был слабым по сравнению с нынешней «безусловной» победой партии власти.

И первые шаги на этом пути уже сделаны: некоторые центральные телеканалы уже сообщили, что не будут выделять время на предвыборную рекламу в ходе предстоящих президентских выборов. Если так пойдёт, о результатах президентских выборов, а также о том, что они вообще всё-таки были, как говорят англичане, узнаем на следующий день из утренних газет…

 

ЛГ, 12.12.07

 

Приметы времени

 

«Как время мчится, и с ним не поспоришь…», - так пелось в песне. Что ж, со временем, действительно, не поспоришь, имея в виду ход времени, невозможность его остановить. Что же касается тенденций, развивающихся во времени, их, как минимум, стоит фиксировать, например, по каким-то замеченным приметам.

Итак, выборы закончились, ситуация прояснилась – расклад политических и общественных сил очевиден. Произошло выдвижение «преемника» - опять же дальнейшее прояснение ситуации. «Преемник» не замедлил заявить о механизме преемственности – предложил пост премьера в будущем правительстве нынешнему президенту. Казалось бы, все ясно, сюрпризов не ожидается?

Но обращает на себя внимание содержание основных теледискуссий на прошедшей неделе.

Нет, это не вопрос о том, в какой степени и в чем может отличаться будущая политика тандема «Медведев-Путин» от нынешней политики Путина. И, тем более, не вопрос об отличиях будущей политики этого тандема от политики других кандидатов на пост президента – Зюганова, Жириновского и других – нет, подобный вопрос даже и в принципе не рассматривается. Видимо, в силу абсолютной неуместности самого предположения о возможности победы на предстоящих выборах кого-либо еще, кроме тандема «Медведев-Путин». Нет, в качестве основного дискуссионного и вызывающего озабоченность политологической общественности выдвинут вопрос о том, как же нынешний президент станет не первым, а вторым человеком в государстве? Может быть, реальный центр власти автоматически переместится в правительство? Но тут же отмечается, что нынешний президент неоднократно выступал против подобного перераспределения полномочий.

Тем не менее, в целом, похоже - сторонники сохранения нынешнего курса государства[4], проголосовавшие за это на прошедших парламентских выборах, могут быть спокойны. Делается все для того, чтобы они были уверены в будущем и еще раз подтвердили свой выбор на предстоящих выборах президентских. Столь же спокойны могут быть и сторонники перемен радикальных – таковых, вроде бы, не ожидается, и потому нечего и суетиться. Расклад сил по результатам парламентских выборов таков, что трудно себе представить, что могло бы радикально изменить предпочтения избирателей за оставшиеся до выборов три месяца. И даже предстоящий дальнейший рост цен, прежде всего, тарифов на энергоносители и жилищно-коммунальное хозяйство, вряд ли что-то изменит. Уровень поддержки, конечно, может и снизиться, но действия оппозиции, как и в 2004-м, вполне похожи на, в принципе, вполне согласованные с властью, никоим образом на деле не направленные на завоевание победы. Во всяком случае, ни малейшей попытки радикальной оппозиции выдвинуть альтернативного кандидата не узко партийного и идеологически не для всех приемлемого, а хотя бы теоретически способного собрать широкое народное большинство, не замечено.

Несколько менее понятно, будут ли учтены интересы сторонников перемен не радикальных по методам, но существенных по содержанию. В частности, голосовавших за «Справедливую Россию» и Аграрную партию. Эти партии, как известно, поддержали выдвижение Дмитрия Медведева на пост президента. Но было ли оговорено это выдвижение какими-либо условиями в части корректировки социальной и экономической политики, не известно. Похоже, что не оговорено, во всяком случае, не оговорено публично.

Тому есть несколько объяснений. И первое среди них – слишком малое количество голосов, собранных этими партиями и, соответственно, количество мест, полученных «Справедливой Россией» в Думе (аграрники, как известно, в Думу не прошли). Эта позиция, видимо, не позволяет изначально выдвигать свои условия поддержки кандидата. Естественно, возникает вопрос, зачем же тогда спешить с заявлением такой поддержки, даже если кандидат и представляется адекватным? Почему не использовать, пусть слабую, но все же возможность последующей (уже в ходе кампании) поддержки условной, то есть, обусловленной обязательствами по, как минимум, смягчению социального курса? К сожалению, эта возможность уже не использована. Почему – нам не известно.

Оптимистическая версия: может быть, руководители этих партий, осознавая, что находятся в меньшинстве, не позволяющем оказывать влияние с позиции силы, предпочли обеспечить своим партиям, как минимум, доброжелательный контакт с будущим президентом. Что, в принципе, теоретически может позволить им в будущем пытаться убедить властителя в целесообразности и необходимости тех или иных действий в интересах их избирателей. Пессимистические (а кто-то сочтет, что и просто более реалистические) версии приводить не буду – в силу их очевидности.

Тем не менее, жизнь не стоит на месте, и те или иные тенденции дальнейшего движения проявляются и сейчас.

В частности, обращает на себя внимание недавнее заявление на форуме Global Investment and Finance Forum нашего министра финансов Кудрина о «безусловной» необходимости нашего скорейшего вступления в ВТО. И далее о том, что «эффективная ставка защиты рынка» в России будет около 10%, в то время как в США и ЕС этот показатель находится на уровне 3–4%...

Что тут скажешь, спорить с Кудриным, обвинять вице-премьера и министра финансов в некомпетентности – объяснять ему, что здесь важно не только количество, но и качество (что именно и каким образом защищается, в частности, обеспечена ли надлежащая защита, прежде всего, отраслей, определяющих научно-технический прогресс и подлинный суверенитет государства) - бессмысленно. Во всяком случае, если это и некомпетентность, то не от стремления понять, найти истину, но неспособности это сделать, а, скажем так, «некомпетентность» вполне сознательная. Соответственно, вопрос не в Кудрине, а в тех, кто его продолжает держать на важнейшем государственном посту и, похоже (во всяком случае, у нас недостаточно оснований предполагать обратное) будет удерживать на ключевых госдолжностях и после выборов президента. Что ж, сторонников «стабильности» можно поздравить: проголосовали за «сохранение курса» - получите.

Другая зримая примета времени – появление отца-наставника нашего министра финансов (ныне – главного электроэнергетика) в эфире ТВЦентра. Причем, не по вопросу своей непосредственной компетенции, а по вопросу общечеловеческому и даже моральному. Чубайс у нас теперь, оказывается, авторитет еще и в вопросах борьбы с алкоголизацией населения.

В условиях свободы слова и независимости СМИ, конечно, каждый может выступать с чем хочет и когда ему заблагорассудится. Но в наших условиях представление по одному из центральных телеканалов недавнего главного «врага» власти (если не ошибаюсь, именно так подавались «реформаторы 90-х» в ходе недавней парламентской кампании) в качестве авторитета в моральной сфере – согласитесь, тоже немаловажная примета времени. О переназначении Кириенко – также одного из символов «проклятых девяностых» и одного из основателей СПС – я писал в прошлой колонке. Если это – уже выраженная тенденция, похоже, спокойнее всех могут быть сторонники СПС (не формальной партии, а идеи сохранения этих «реформаторов» во власти) – будем с неподдельным интересом наблюдать за дальнейшим развитием этой тенденции.

Любопытна также подача в наших СМИ реакции Запада на выдвижение «преемника». Авторитетом у нас теперь по этому вопросу является не кто иной, как госсекретарь США Кондолиза Райс. В том смысле, что ее позитивная оценка кандидата в президенты России, надо полагать, должна укрепить наш народ в готовности отдать свои голоса за сохранение курса. При этом, небывало за всю новейшую историю «прохладные» отношения между нашей страной и США, видимо, во внимание приниматься не должны. Хотя, казалось бы, в условиях последовательных и фактически неприкрыто враждебных действий США по отношению к нашей стране (от дальнейшего расширения НАТО и размещения противоракет вблизи наших границ до продавливания скорейшего объявления и признания «независимости» нового форпоста США в Европе - Косово), такая похвала могла бы вызвать у наших избирателей, как минимум, противоречивые чувства.

Вопрос здесь, понятно, не в личности и политической ориентации Медведева, но в очевидно наблюдаемом повороте в работе наших подконтрольных государству СМИ: от представления власти как способной жестко противостоять Западу в вопросах защиты наших жизненных интересов до представления этой же власти как мудро-компромиссной, способной с Западом «договориться»… Одновременно и смена акцентов в подаче последствия признания Западом независимости Косово. Если раньше, еще год-полтора назад, мы недвусмысленно давали понять, что Косово станет безусловным прецедентом и вызовет неминуемые адекватные действия России по отношению к Абхазии и Южной Осетии, то теперь говорим в основном более обтекаемо – лишь о недопустимости разрушения всей системы международного права и опасности дестабилизации на Балканах. К чему бы такой поворот?

Если это все тенденция, то чем обусловленная и, главное, к чему нас ведущая? Во всяком случае, если это «сохранение курса», то, скорее, курса, ассоциирующегося у нас с теми самыми, уже подвергнутыми всяческому остракизму 90-ми…

И единственная примета, которая могла бы обнадеживать – это сначала «утечки» (еще в ходе избирательной кампании) информации о предполагаемом в ближайшие дни подписании акта о создании с Белоруссией союзного государства уже всерьез, а затем и визит чуть ли не всей российской высшей власти одновременно в Белоруссию.

Формально такая представительность объяснима: это первый и единственный официальный государственный визит президента Путина в дружественную Белоруссию. Неформально же, конечно, хотелось бы ожидать от такого визита большего. В частности, решения, наконец, вопроса об объединении наших государств. Когда еще этот вопрос может быть решен, если не в период передачи власти от одного президента России другому? И какой пост «психологически» (а, напомню, именно этим аспектом процесса передачи власти вдруг сейчас все так озаботились) мог бы больше подойти уходящему президенту России, нежели пост лидера и объединителя земель русских (пусть даже и совместно, дуэтом с президентом Белоруссии)?

Предстоящая кампания по выборам президента России не обещает быть особенно бурной и интересной. И вся интрига, казалось бы, уже наперед известна, выдана заранее. Что не вполне типично. Так, может быть, основная интрига, все-таки, будет другая?

Напомню, президент Путин своего согласия на предложенный ему пост премьера в будущем правительстве пока не дал[5]. И, может быть, у нас еще есть шанс на то, что главной интригой будет все-таки разворачивающееся непосредственно в процессе президентской кампании объединение наших государств?

Если это случится, хотя шансов на это и немного, личности обоих президентов – и России, и Белоруссии – станут действительно историческими. И совсем с иной оценкой потомками, нежели личности президентов Горбачева и Ельцина.

 

Столетие, 17.12.07

 

Символы имеют значение

 

Главное событие последних дней, в некотором символическом смысле подытоживающее год, безусловно, отказ Совета Безопасности ООН от принятия какого-либо решения по проблеме Косово. Не менее симптоматично, что на наших государственных телеканалах это событие трактовалось как фактическая передача вопроса о судьбе Косово в руки ЕС и НАТО…

Размывание международного права теми, чьи действия это право сковывает, - явление известное и естественное. Было бы странно, если бы в нынешней ситуации США и ЕС не пытались бы действовать подобным образом. Столь же естественны и попытки размывания и разрушения ключевых международных институтов теми, кому эти институты связывают руки. Вопрос лишь один: чем мы – постоянный член Совета Безопасности ООН - отвечаем на это? И почем столь послушно фактически соглашаемся с тем, что вопрос от органа полномочного передается тем, у кого никаких прав на решение подобных вопросов нет?

В целом на ситуацию мы, казалось бы, отвечаем решительно. Предупреждаем заранее, что наложим на решение о независимости Косово вето. И тем самым… провоцируем непринятие никакого решения. А раз нет решения – не на что и накладывать вето…

А ведь ООН и Совет Безопасности ООН, так или иначе, власть. Если это не так, то на каком же основании велась первая война против Ирака, на каком основании сейчас вновь и вновь рассматривается вопрос о санкциях в отношении Ирана и т.п.?

И если власть самоустраняется от принятия решения, кто и что заполнит вакуум? Ответ известен – грубая сила, хотя и прикрываемая, разумеется, теми или иными более или менее складными рассуждениями…

Но если лидеры современного мира вновь и вновь недвусмысленно демонстрируют нам, что международное право они намерены соблюдать лишь в той части, в которой оно не противоречит их интересам, то почему же мы вновь и вновь, с упорством, достойным лучшего применения, так рвемся во все новые и новые международные организации, созданные изначально без нашего участия и функционирующие по правилам, разработанным отнюдь не в наших интересах?

Мало того, что наши руководители Минфина и Минэкономразвития на днях вновь подтвердили незыблемость курса на скорейшее вступление в ВТО, так еще и рубильник всей государственной пропаганды как по мановению волшебной палочки вновь вдруг повернут на пропаганду «компромисса» с Западом (хотя в чем компромисс и ради чего и, главное, чем «компромисс» будет отличаться от прямой сдачи - умалчивается), а также на противопоставление нынешнего «рачительного» хозяйствования прежнему, но только теперь в годы не девяностые, а в… семидесятые.

Любопытно наблюдать, как это происходит. Сначала широковещательно заявляется, что мы теперь наши нефтегазовые доходы используем несопоставимо более разумно, нежели это делал Советский Союз. После чего все как по команде эти слова подхватывают: мол, Советский Союз чуть ли не все деньги потратил на закупки за рубежом ширпотреба... И ни капли сомнения!

Да, руководство СССР совершило много ошибок, в том числе, полагаясь на выгодную конъюнктуру мировых нефтяных цен. Но деньги (если говорить действительно о больших деньгах) тратились отнюдь не только и не столько на «зарубежный ширпотреб». Именно на зарубежного производства «потреб», хотя и не обязательно «шир-» (от почти всего, что одеваем до легковых автомобилей, стоимостью в десяток, а то и в пять десятков ВАЗ-овских «пятерок»…), астрономические суммы тратятся именно сейчас, а не тогда. Реально же большие деньги в семидесятые годы расходовались на жилищное строительство и медицину, образование и пенсионное обеспечение. А также на промышленную и транспортную инфраструктуру. Как смеялись над якобы не нужным БАМом, но прошло совсем немного времени и пришлось достраивать…

Да, немыслимо много денег ушло на поддержание военно-стратегического паритета с НАТО. Но какой был другой выход? И это – уж точно не зарубежный «ширпотреб». И на внешнюю политику (поддержку «братских» режимов), а затем на войну в Афганистане. Слишком много денег было потрачено в связи со втягиванием страны в «звездные войны». Но и последнее было потрачено отнюдь не напрасно – деньги вкладывались, прежде всего, в науку, а значит, в мозги наших ученых. А что теперь эти настоящие ученые (а не наши хваленые экономисты и финансисты), не будучи востребованы своей страной, в массе своей работают за рубежом – точно не вопрос «нерационального расходования» Советским Союзом нефтегазовых доходов…

Полагать же всерьез, что сверхмасштабное резервирование государственных средств в долларах США и ценных бумагах американских же корпораций чем-либо «рациональнее» вложений в собственное интенсивное развитие - большего абсурда и представить себе невозможно.

Кстати, завод по отверточной сборке автомобилей «Тойота-Кэмри» – это не по досборке зарубежного «потреба»? И только на таком научно-технологическом в буквальном смысле безрыбье, какое допущено у нас (из комплектующих производство хотя бы кресел, а затем и штамповки для этой машины - мы только еще лишь собираемся освоить в будущем), пуск такого досборочного завода может быть событием общенационального масштаба, требующим присутствия президента страны…

Но, ладно об экономической политике. Выборы прошли, народ свой выбор сделал – теперь будем кротко пожинать плоды.

Но есть ведь еще и вопросы государственного строительства. В условиях, когда столь очевидно размывается вся система международного права и международных институтов, призванных стоять на страже этого права, мы-то у себя подобных ошибок, подрывающих основы государственности, совершать точно не должны?

И тут во вновь отреставрированном здании архитектора Росси в центре Петербурга презентуется будущая резиденция Конституционного Суда страны. Но зачем Конституционному Суду новое здание – чем плохо на Ильинке?

Слова председателя Конституционного Суда о невиданной красоте - что нигде в мире ничего подобного он не видел – конечно, вдохновляют. Но, согласитесь, редко где в мире можно увидеть и суды, аналогичные нашим районным, массово в столь неприлично убогом состоянии. А потому (не исключено ведь, что это – вещи как-то связанные) вряд ли и можно найти в мире и другую столь богатую страну, как наша, с такими колоссальными запасами не только природных ресурсов, но уже и денег, которая позволяла бы себе содержать не только периферийные, но даже и самые центральные детские клинические больницы в таком убогом и антисанитарном состоянии, как это до сих пор типично для нас…

Но если Конституционному Суду так нужна роскошь, то почему не в Москве, а в Петербурге?

Перенесение Суда за шестьсот километров от Москвы, якобы, теперь, наконец, обеспечит его подлинную независимость. Вот только куда, по этой логике, перенести наши Минфин и Минэкономразвития, если для независимости от Вашингтона даже и на порядок большего расстояния недостаточно – уж не на Луну ли?

Далее, это, оказывается, еще и элемент «укрепления Федерации». Но если Федерацию укреплять рассредоточением власти по всей стране, то, может быть, начать с власти финансово-экономической – с уплаты, наконец, налогов не в столице и приближенных крупных центрах, а по месту реальной производственной деятельности? Да и головной офис Газпрома совсем неплохо смотрелся бы на Ямале… И башня Газпромнефти в Питере (в просторечии «кукуруза») зачем? Зачем именно в Северной Пальмире – нефть же в ней не добывают? А даже если привязываться к нефтеналивным портам в Ленинградской области, так в области, поближе к портам, и «кукурузу» строить логичнее…

Если же рассредоточивать власть именно государственную (против чего я в принципе никак не возражаю), то зачем переводить Суд в и без того перегруженный Питер? В России столько депрессивных регионов и городов, абсолютно не знакомых с транспортными пробками и проблемами парковки…

И, наконец, оказывается, перевод Конституционного Суда - это воплощение идеи передачи Петербургу ряда «столичных функций».

Вот здесь желательно внимательнее. Если бы речь шла о функциях не «столичных», а, например, «управленческих», то ладно (хотя все высказанные выше замечания от этого своей актуальности не теряют). Или пусть хотя бы первой ласточкой в переводе «столичных функций» подальше от столицы был бы не Конституционный Суд, а, например, какое-нибудь ведомство, своей точки зрения по этому вопросу не полномочное иметь. Но когда в Конституции черным по белому недвусмысленно (статья 70 часть 2) сказано, что столица – город Москва, и лишь «статус столицы» определяется федеральным законом (но понятие «столица» при этом подразумевается совершенно ясным), и именно тот единственный орган, который вправе оценивать конституционность действий власти, из столицы не просто изгоняется, но еще и, как специально, с приговариванием, что это передача части именно «столичных» функций «второй столице», это, согласитесь, симптоматично.

Получается, у них международное право – ничего не значит. У нас же – мало что значит и своя же собственная Конституция…

Конечно, я далек от мысли, что все это делается намеренно - для разрушения нашего государства, размывания Конституции и так называемого «конституционного поля». Но, согласитесь, символы в нашей жизни тоже много что значат. С учетом же предыстории (стоит помнить, как исполнительная власть один раз уже ломала Конституционный Суд - в период сентябрьско-октябрьского переворота 1993 года), а также мелкого штриха – корреспондент нашего государственного Российского телевидения, перечисляя всех участников торжественной церемонии по фамилиям, просто забыл фамилию… председателя Конституционного Суда – перенос Конституционного Суда в Петербург трудно признать символом укрепления именно судебной ветви власти, а также усиления конституционных начал во всей организации нашей жизни.

И это все в условиях, когда осознание все более очевидной жесткости и даже враждебности по отношению к нам окружающего мира, казалось бы, наконец, приходит. Приходит, но пока, похоже, без надлежащих выводов.

Тем не менее, жизнь продолжается. Что-то мы уже начинаем понимать. Будем надеяться (и пожелаем себе) в будущем году понимать лучше и больше.

 

Столетие, 25.12.07

 

Чем будем крепить Федерацию?

 

Избирательная кампания (парламентская) закончилась, президентская, похоже, не предполагает серьезной борьбы. Тандем «преемника» и будущего премьера (нынешнего президента) с учётом результатов парламентских выборов обречён на победу. И не то что критика власти поутихла, но и дискуссии на какие-либо содержательные темы почти сошли на нет.

Но это не означает, что теледискуссии уж совсем прекратились. Напротив, в рамках «нового стиля» они только начинаются. О чём же дискуссии?

Всё больше на предмет того, сколь тяжела шапка президента, насколько рискованно нынешнему и будущему президентам возлагать на себя такую неподъёмную ответственность, какого мужества от обоих требует принятое ими решение, каким тяжёлым будет для обоих психологическое испытание – работа в новых ролях и, разумеется, сколь высокоэффективным будет этот тандем.

Понятно, политологи и иные допускаемые к телеэфиру эксперты могут искренне поддерживать власть, хотя вопрос о степени искренности здесь разрешается лишь спустя годы – после смены власти. Но хорошо бы во всём иметь хотя бы какую-то меру – если не с точки зрения предвыборного «равенства возможностей», то хотя бы с точки зрения эстетической…

…А в это время в Питере нам представили не просто новую «Тойоту-Камри», оказалось, что это будущая машина Грефа. И комментарий губернатора: теперь Греф может себе позволить купить эту машину на свою зарплату. А сколько стоит «Тойота-Камри»? Около 50 тысяч долларов. Что же такое волшебное приключилось с Грефом? Может быть, за выдающиеся успехи в развитии экономики России его повысили до министра экономики всего мира?

Нет, Грефа назначили руководить Сбербанком. Формально, конечно, не назначили, а избрали. Но надо ли пояснять, что означают подобные выборы?

Почему же Греф, назначенный руководить Сбербанком, вдруг стал получать на порядок больше, чем тот же Греф, руководивший до этого всей экономикой страны? А потому, что раньше он был на госслужбе, а теперь – в бизнесе. Ну в совершенно частном…

И как можно строить государство без малейшего намёка на здравый смысл?

И с новым зданием Конституционного суда в Петербурге: ну зачем это всё?

Перенос суда за 600 километров от Москвы якобы обеспечит его подлинную независимость. Вот только куда по этой логике перенести наши Минфин и Минэкономразвития, если для независимости от Вашингтона даже и на порядок большего расстояния недостаточно (курс на скорейшее вступление в ВТО оба министра подтвердили на днях)?

Это и элемент «укрепления Федерации». Но если Федерацию укреплять рассредоточением власти, то зачем же переводить суд в перегруженный Питер? В России столько депрессивных регионов и городов, абсолютно не знакомых с транспортными пробками и проблемами парковки…

И наконец, это воплощение идеи передачи Петербургу ряда «столичных функций».

Что ж, если бы речь шла не о «столичных», а, например, об «управленческих» функциях, – ладно. Или пусть хотя бы первой ласточкой в переводе «столичных функций» подальше от столицы был бы не Конституционный суд, а какое-нибудь ведомство, своей точки зрения по этому вопросу неполномочное иметь. Но когда в Конституции недвусмысленно (статья 70 часть 2) сказано, что столица – Москва и лишь «статус столицы» определяется федеральным законом (но понятие «столица» при этом подразумевается ясным), и именно тот единственный орган, который вправе оценить конституционность действий власти, из столицы не просто изгоняется, но ещё и, как специально, с приговариванием, что это именно передача части столичных функций «второй столице», это, согласитесь, симптоматично.

Зачем я об этом пишу? Неужто рассчитываю на то, что система оплаты труда государственных служащих и полностью подконтрольного тому же государству так называемого частного сектора будет приведена в норму, перевод Конституционного суда в Питер будет отменён или, что уж совсем фантастично, неконституционным это действие признает Конституционный суд?

Конечно, хотелось бы, чтобы власть прислушивалась. Но не приходится на это рассчитывать. Вообще ни на какой быстрый эффект не стоит надеяться. Но тогда зачем? Попробую объяснить…

…После 1 октября сразу стало ясно, во-первых, что правящая партия тем или иным способом возьмёт большинство; во-вторых, что, скорее всего, я не прохожу в Думу. И когда на встречах с питерцами заходила речь об этом, вопрос был даже не в том, что не удастся что-то реализовать во власти. Вопрос неоднократно задавался другой: «Значит, вы не получите трибуну?».

Но зачем людям трибуна для таких, как я? Ведь у всех своих дел и проблем невпроворот. Ответ прост: чтобы не чувствовать себя единственным сумасшедшим. Чтобы знать, что есть люди, видящие то же, что и они, так же понимающие происходящее, может быть, чуть лучше способные это выразить. Это ведь тоже вопрос единства страны – единства думающих о судьбе страны людей.

А если так, то что ж, будем и в новом году крепить Федерацию – тем, чем можем.

С Новым годом!

 

ЛГ, 26.12.07



[1] Заведомо неторопливый, даже заторможенный стиль настоящей статьи объясняется, видимо, тем, что реальным владельцем издания, в котором она была опубликована, является административная структура, непосредственно управляющая «партией власти» (прим. ред. ЗЛ).

[2] Деление в РФ партий на «левые» и «правые» ошибочно. Автор относит СР к «левой» партии, по-видимому, лишь из-за того, что в только что имитированной избирательной кампании он принимал участие в её списке. На самом деле СР  - одна из фракций «партии власти», сервильной псевдопартийной структуры бюрократического режима.

[3] Все-таки вернее сказать: бесчестия.

[4] Автор имеет в виду не государство, а государственную власть.

[5] Всё-таки дал, но через несколько дней.


Реклама:
-