Журнал «Золотой Лев» № 137 - издание русской консервативной мысли

(www.zlev.ru)

 

А.М. Юсуповский

 

Фугас лейтенанта Аракчеева

 

Знак параграфа всегда

казался мне орудием пытки.

С.Е. Лец

 

Если бы во Франции в 1894 году кто-нибудь сказал, что рядовое дело капитана Генерального штаба Альфреда Дрейфуса, обвинённого в государственной измене, быстренько признанного виновным, лишённого звания и наград, и сосланного на пожизненную каторгу в Гвиану, станет одним из важнейших политических событий последующего десятилетия, то этому бы никто не поверил.

Тем не менее, «дело Дрейфуса» стало практически идиомой, обозначающей «заведомо сфабрикованное дело», символом неправедного и пристрастного политически ангажированного суда, попыток политиков и «сильных мира сего» назначить «козлом отпущения» за чужие грехи рядового и заведомо невиновного гражданина. В конце концов, критики приговора, в числе которых был всемирно известный Э. Золя, добились пересмотра дела. А когда главный свидетель полковник Анри признал, что подделал документы, и покончил жизнь самоубийством, колесо покатилось вспять. Дрейфус был сначала помилован, потом в 1906 году оправдан, восстановлен на службе и даже награждён Орденом Почётного легиона.

27 декабря 2007 года оглашён приговор по делу офицеров внутренних войск С. Аракчеева и Е. Худякова, которые обвиняются в том, что якобы расстреляли трёх мирных жителей Чечни в 2003 году. Два раза суд присяжных уже оправдывал офицеров. Практически все, кто знакомится с материалами, хотя бы в их куцем отражении в СМИ, начинают, по меньшей мере, сомневаться в виновности офицеров. Создаётся такое впечатление, что кому-то очень нужно не правосудие, но обвинение.

Громкими или резонансными у нас называют дела, в которых фигурируют либо олигархи, недоплатившие в казну сотни миллионов долларов, либо банкиры, уведшие несколько десятков миллионов в неизвестном направлении, либо убийство политика, на худой конец, - известного журналиста, артиста, дело генерала-оборотня или иного высокого чина, слишком вольно и произвольно начавшего трактовать нормы закона… Судьба рядовых младших офицеров внутренних войск не укладывается в привычные схемы «громких дел», хотя бывают и исключения.

Но...

Рискну утверждать, что это рядовое дело политически и стратегически намного важнее многих скандальных т.н. элитных дел. Важнее не как информационный повод для СМИ, а именно как «меченый атом» для прояснения и понимания некоторых политических вопросов в широком диапазоне: от профессионализма суда до человеческой состоятельности и порядочности следователей и судей.

Попытаюсь аргументировать этот тезис и очертить «цену судебной ошибки» в данном вопросе.

Во-первых, это важно потому, что касается именно рядовых граждан, которые волей случая оказались жертвами неважно непрофессионализма ли, или карьерных устремлений конкретных госслужащих из соответствующих структур, желающих отчитаться или строить карьеру из чужих разрушенных судеб. Не будем забывать, что государство это не абстракция, а конкретные люди, равно как и политика складывается из действий конкретных людей. От их ошибочных действий, карьерных соображений, материальной заинтересованности или просто страха. Старая русская поговорка от «сумы и тюрьмы не зарекайся» в части тюрьмы стала особенно убедительной. Фактически на каждого невиновного лояльного и честно исполняющего свой долг человека может быть сфабриковано дело. Мне очень неприятно это констатировать, но теперь для этой констатации появились веские аргументы. Трещина между властью и гражданами стала шире. Доверие к суду как инструменту правосудия и поиску истины (и без того не то чтобы очень высокое, если верить опросам общественного мнения) опустилось еще на несколько пунктов. Эти соображения учитывались в процессе? А аналитиками и юристами, сидящими в Кремле? Уж они то должны были контролировать чистоту и безукоризненность этого дела. Повторю: не давить на суд, а именно проконтролировать.

Во-вторых, потому что обвиняемые - боевые офицеры. Не оппозиционеры, не враги государственности и власти, а именно лояльные власти обычные «рабочие войны». Казалось, что выдача Латвии в 90-х годах Рижского ОМОНовца Парфёнова останется непревзойдённой вершиной такого размена, покрывшего незабываемой славой отечественных правоохранителей. Оказалось, не так. Любое деяние можно если не превзойти, то переплюнуть. Или кому-то просто политически выгодно и дальше деморализовывать армию? А офицеры рассматриваются не как становой хребет государственности, а «расходный материал», который используется в мутных политических разменах? Прочность такой государственности я бы не стал переоценивать. Да и эффективность армии, которая постоянно ждёт политических приговоров, я бы оценивал не очень высоко. Попробуйте, повоюйте, когда Вам стреляют в спину свои же...

В-третьих: Есть и крайне важный национальный аспект проблемы. Обвиняемые - русские, жертвы – чеченцы. Ставка оказалась сделана на демонстрационный эффект. Совсем как в деле партизана времён войны Василия Кононова. Но там-то стратегический замысел латышских этнократов, пытающих пересмотреть итоги войны понятен. Теперь резонно возникает жесткий вопрос: отличима ли отечественная Фемида цвета хаки от латышской, которую российское общественное мнение законно считает политизированной, шовинистической и несправедливой? Суд в Страсбурге изменил приговор Кононову. Нам тоже надо обязательно доводить суд над Аракчеевым и Худяковым до Страсбурга? Издержки такого варианта для российского правосудия и государственности просчитывались анонимными инициаторами дела?

Но эффект бумеранга, похоже, не просчитывает ни чеченская общественность, ни власть. Пока на улицах той же Москвы посередь бела дня устраиваются показательные казни (того же Байсарова, офицера ФСБ, вроде как) общественность Чечни, включая московскую диаспору и высокопоставленных функционеров. А зря. Уверяю, что любви к чеченцам расправа над офицерами, вина которых основана на выбитых угрозами запутанных и малоубедительных оговорах «свидетелей» не прибавит. А ведь справедливый суд мог бы стать шагом к залечиванию болезненных военных рубцов, возникших в отношении между двумя народами. Жаль, что эту возможность не увидели в деле, и что она не была использована ни власть, ни чеченцы.

Речь, конечно, не идёт о заведомом оправдании обвиняемых офицеров. А о проведении образцового прозрачного процесса, чтобы каждый желающий и заинтересованный чеченец или русский мог бы убедиться: суд руководствуется только поиском истины, взвешивает все «за» и «против» и выполняет свой гражданский профессиональный и человеческий долг.

Дело Дрейфуса стало в своё время тестом на демократичность и жизнеспособность республиканской Франции, экзаменом на порядочность для сотен и тысяч людей. Дело Аракчеева – Худякова такой же лакмус, выявляющий «Who is who». Who is суд, мы, кажется, уже выяснили 27 декабря.

Но теперь мы посмотрим на наших «Эмилей Золя», выясним, сколько на деле стоят наши депутаты и политики, так любящие клясться в защите наших с вами интересов во время предвыборной кампании. Заодно определим профессиональную человеческую, а не рыночную цену нашему журналистскому сообществу. Узнаем, на своём ли месте сидит омбудсмен В. Лукин, способна ли оправдать название своего совета председатель Совета по развитию гражданского общества и правам человека Памфилова. Нет, я не жду громких заявлений от «Amnesty International». Вряд ли судьба русских офицеров будет им интересна. Это же не чеченцы, не журналисты, не ярая антипутинская фронда... Я даже допускаю, хотя хотелось бы ошибиться, что промолчит и Общественная палата. Но интересно посмотреть: будут ли пикетировать здание суда в Ростове, сжигать чучела и флаги активисты движения «Наши»? Тут ведь не «Бронзовый солдат» из Таллина, а реальные живые русские солдаты, которые в защите нуждаются не меньше, а больше чем тот памятник. А как поведут себя отечественные правозащитники? Какой редкий шанс дал им (военный) ростовский суд. Ведь суд, не выполнивший своих правозащитных функций, и умывший руки автоматом усиливает и легитимизирует деятельность правозащитников самого разного толка.

В-четвёртых: у дела Аракчеева-Худякова есть одна особенность. Оно сплотило на неполитической основе людей самых разных убеждений и политических пристрастий: от отмороженных либералов до консервативнейших патриотов-государственников. Меня это, честно говоря, удивило. Общим у этих не переваривающих друг друга обычно людей было только то, что они были не равнодушными андроидами, но людьми. Русскими, заинтересованными в беспристрастном и справедливом суде, убеждёнными в своём праве на такой суд.

Впрочем, неправый суд всегда сплачивал в России таких антагонистов как Горький и Сологуб, Короленко и Мережковский, Шульгин и Блок, Андреев и Гиппиус, как это было в предреволюционной России во время дела Бейлиса - другого заведомо обвинительного и символического дела, возмутившего всю честную Россию начала ХХ века[1].

Жаль, если этого мощного, созидательного, объединительного и конструктивного ресурса не заметят высокопоставленные чиновники, так любящие говорить о пользе диалога и партнёрства государства и гражданского общества, их советники и аналитики.

В-пятых: может показаться, что скудно рассматриваемое в СМИ дело русских офицеров не приобретёт того звучания и резонанса, не будучи распиарено. Что не значимо в СМИ то не значимо вообще? Но независимо от пиара, суд - индикатор фатальной трещины в инструментах российского правосудия. А инструменты с трещиной лучше менять, они не выполняют своего предназначения и обязательно рано или поздно подведут, даже если кому то кажется, что «сойдёт и так».

Если общество останется равнодушным и спокойным, подтвердив свой диагноз: аномия, тем хуже для общества[2]. Но и во Франции рубежа ХIХ-ХХ веков не было радио, телевизора и Инета. Просто умным людям стало понятно, что правосудие, осудившее Дрейфуса, опасно для самого существования республики Франция, и они преодолели свои лень, равнодушие и, говоря современным языком, «пофигизм». И исправили совершённую ранее чудовищную ошибку. Правосудие, вышедшее из шинелей и мантий Вышинского и Ульриха, не менее опасно для российского государства…[3]

Мораль?

Фемиду обычно изображают с повязкой на глазах, ибо повязка - символ справедливого беспристрастия. Она обязательно должна быть с повязкой на глазах. Даже российская. Но сдаётся мне, что если какой-нибудь скульптор-реалист будет ваять ростовскую военную Фемиду, то изобразит ее без повязки и с мобильным телефоном в руке вместо весов…

 

P.S. Образ фугаса в названии текста родился у меня до того, как стало известно решение суда. Оправдательный приговор ассоциировался у меня с деятельностью сапёра Аракчеева, которому удалось разминировать и эту мину замедленного действия, заложенную в здание российского правосудия и государственности. Не удалось, как видим. Часовой механизм продолжает тикать...

 

Русский проект, 27.12.07



[1] Скорее глупую Россию. Бейлиса, заподозренного в ритуальном иудейском убийстве ребёнка, в отличие от Дрейфуса, обвинённого в шпионаже, не приговорили, а оправдали (прим. ред. ЗЛ).

[2] По мнению редакции «Золотого льва», общества в России пока что нет.

[3] С юридической точки зрения, упомянутые государственные чиновники безупречны. Для Российского государства опасно правосудие, вышедшее из горбачёвской перестройки и ельцинских заговора и переворота.


Реклама:
-