Журнал «Золотой Лев» № 138-139 - издание русской
консервативной мысли
Н.Е. Тихонова,
заместитель директора Института
социологии РАН,
доктор социологических наук
Русская ментальность
2007 года[1]
— Объясните,
что такое “идентичность”?
— Это “общественное я” коллектива, народа. То, что
позволяет разным индивидуумам осознать и ощутить свою общность и те особенности
отношения к себе и миру, которые отличают один народ от другого — словом, то,
что мы чаще привыкли обозначать словом “менталитет”. Первой попыткой понять,
что происходит с русской[2]
идентичностью под воздействием трансформационных процессов, стал общероссийский
опрос 1998 года. Оказалось, что после семи лет радикальных реформ структура русского
социума продолжала обеспечивать достаточно надежную трансляцию базовых
жизненных ценностей, мотиваций и способов восприятия действительности. Средний
россиянин (русский) свое призвание видел не столько в приумножении благ,
сколько в стремлении жить как хочется, получая от этого моральное
удовлетворение. Преимущественно “неэкономический” характер положительных
качеств русского человека — смелость, изобретательность, приспособляемость и
терпеливость — помог ему устоять и выжить в условиях глубочайшего кризиса. Бесспорной
доминантой массового сознания являлось представление о государстве не только
как о политико-правовом, но и социальном институте[3]
и непосредственном участнике экономических отношений.
|
|
— Власть отреагировала на посыл выстраивать стратегию
государственного курса на базе разделяемых большинством населения
фундаментальных ценностей?
— Вопрос не ко мне. Задача науки — получать знание об
обществе, в котором мы живем. А задача политиков, — опираясь на него, принимать
оптимальные решения. В 2004 году, уже после дефолта, двух парламентских и двух
президентских кампаний, атак международного терроризма, состоялось второе
аналогичное исследование. Оно выявило, что советская парадигма, слегка
пошатнувшись под натиском “разоблачений” и “отмывания белых пятен” истории в
первой половине 90-х годов, продолжала демонстрировать удивительную устойчивость.
Подавляющее большинство наших сограждан, независимо от возраста, пола, образования,
профессии и места жительства, общенациональную гордость подкрепляли событиями и
достижениями советской истории. Но теперь перейдем к последнему замеру
общественного мнения.
— Такие абстрактные понятия, как идентичность, предполагают
изучение только духовных составляющих личности?
— Почему? Один из основных параметров, ее определяющих, —
материальное положение человека и самооценка им своей жизни. Тут мы имеем
следующие результаты. Три года назад 35 процентов считали, что их жизнь в целом
складывается хорошо, сегодня — только 26. Большинство (63 процента) оценило ее
на “троечку”. Удовлетворенность людей своим бытием снизилась равномерно по всем
возрастным когортам. Не улучшились их питание, возможности одеваться и
отдыхать, жилищная ситуация. Видимо, совокупный 50-процентный рост
среднедушевых доходов нейтрализован накопленной за этот период 40-процентной, если
верить Росстату, инфляцией. Среди граждан с
ежемесячными доходами на душу до 2500 рублей свое материальное положение как
плохое оценили 43 процента. Дождь нефтедолларов и провозглашенный политический
курс страны на социальную ориентацию развития не отразились на уменьшении доли
малоимущего и бедного населения. Не выросли и среднедоходные
группы. Положительная динамика начала 2000-х годов, несмотря на огромный профицит госбюджета, не набрала должного ускорения.
— Мы говорим о стабильности развития, а тут неожиданные
результаты...
— Парадоксально, что полученная картина мало отличается от
ситуации накануне кризиса 1998 года. Доля бедных во всех возрастных группах
колеблется в диапазоне 11—15 процентов, достигая максимума в старшей, где
значительна доля пенсионеров. Также стабильна доля мало- и среднеобеспеченных
(в старшей возрастной группе бедняков и малообеспеченных свыше 2/3). Резко, в
2,5 раза, выросло число бедных 56—65 лет, что свидетельствует о порочности
нынешней пенсионной политики. Относительно ухудшилось положение молодежи.
Причина — насыщение рынка труда, где возраст теряет значимое конкурентное преимущество.
“Негативная стабильность” создает соответствующий фон и неудовлетворенность общества,
что сказывается на оценке жителями РФ своего социального статуса, явлений окружающей
жизни, их настроениях и мировоззрении.
— С какого уровня благосостояние конвертируется в оптимизм?
— По меньшей мере 300 долларов в месяц на душу. Доход в 100
долларов — критическая точка возникновения острого недовольства своим
материальным положением. Последнее, однако, не измеряется только уровнем
благосостояния, а включает в себя и престиж профессии, и уровень образования, и
пр. По данным позициям преобладает оценка “удовлетворительно”. Более высокие
баллы получили такие показатели, как отношения в семье, возможность общения с
друзьями (для 16—25-летних) и место (регион) проживания. Можно сказать, россияне
ищут защиты от судеб в микромире — семье и друзьях. До 45 лет они более или
менее удовлетворены состоянием своего здоровья и проявляют осторожные надежды в
отношении работы. Беспокоит их ситуация в сфере личной безопасности и
недоступность необходимого образования для уже работающих (как следствие четко
выраженного социального неравенства). Как же мы тогда будем создавать
современную наукоемкую экономику?
— Интернет не изменил ситуацию к лучшему?
— Процесс информатизации России, бурно начавшись во второй
половине 90-х годов, сейчас “захлебнулся” так же, как и рост уровня
благосостояния населения. Половина молодежи до 25 лет живет фактически в доинформационную эпоху.
— Что происходит с настроением жителей РФ?
— Динамика социально-психологического самочувствия общества
противоречива. Довольных своим положением почти вчетверо больше, чем
недовольных. Меньше стало тех, кто испытывает чувство “так дальше жить нельзя”,
зато больше тех, кто утратил ощущение надежной поддержки со стороны близких и
коллег. Свыше трети жителей РФ 16—65 лет по-прежнему видят несправедливость в
происходящем вокруг, страдают от невозможности повлиять на ход событий,
стыдятся за состояние страны. Увеличение числа людей, отрицательно
воспринимающих окружающий мир, свидетельствует о закреплении негативных чувств
в обыденной жизни и их превращении в “норму”. В таком эмоциональном “котле”
выросло практически целое поколение жителей РФ.
Низок уровень социального капитала общества, то есть
степень доверия между людьми. 37 процентов считают, что до них никому нет дела.
Каждый третий уверен в непорядочности людей (как в США, тогда как в
Скандинавских странах подавляющее большинство полагают обратное).
— Жители РФ довольны своим социальным статусом?
|
|
— Человек им доволен, когда находится в верхней трети
социальной “лестницы” из десяти ступенек. Основная масса опрошенных поставила
себя на 5-ю снизу. На удовлетворенность статусом влияет профессиональная
позиция, властный ресурс и общая ситуация на работе, возраст и включенность в
информационные сети (активное использование компьютера и Интернета). По мере
роста благосостояния значение данных факторов возрастает, а материального
падает. Более 4/5 респондентов, оценивших свое материальное положение как
плохое, занимают четыре нижние ступени. А наиболее желанна 3-я сверху позиция:
сегодня там находится менее 3 процентов, а хотели бы ее достичь вдесятеро
больше. Разрыв между реальностью и амбициями в 4 ступеньки огромен и абсолютно
непреодолим, так как обычно мобильность осуществляется в пределах одной-двух смежных позиций. И он увеличивается, ибо еще несколько
лет назад составлял 3 ступени.
— Социальные лифты не работают… Наталья Евгеньевна, в наш
обиход уже широко проникло понятие “россиянин”. Ваш опрос это подтверждает?
— Самоотождествление с ролью
гражданина России — очень распространенная “я-идентификация”.
Она говорит о весьма высокой степени внутренней интегрированности
общества и возможности формирования в обозримой перспективе гражданской нации.
Хотя не все так просто с коллективной идентичностью. Ведь жителей РФ мало что
объединяет. Нет общей идеологии, целей и интересов. Общество “зависло” между распадающейся
советской и еще не сложившейся национально-государственной идентичностью.
Символы величия жители в основном черпают в советском прошлом — в Победе в
Великой Отечественной войне (67 процентов), послевоенном восстановлении страны,
успехах космонавтики и полете Юрия Гагарина. Гордятся русскими[4]
поэтами, писателями, композиторами. Современную эпоху воспринимают без
энтузиазма.
— То есть сначала идет самоидентификация по гражданству, а
уже потом — по позициям “красавица”, “спортсменка”, “комсомолка”?
— Нет, с товарищами по работе или учебе, единомышленниками
во взглядах на жизнь, представителями того же поколения, той же профессии и
рода занятий, той же национальности. Далее — с гражданами сходного
материального достатка, с земляками. И уж потом — с русскими. Для большинства
сейчас важны не макротерриториальные общности, но макрообщности, отражающие многообразную духовную близость.
Национально-этнический фактор в системе “мы-идентификаций”
доминирует над гражданским.
— Поясните, допустим, человек идентифицирует себя русским.
А кто в его представлении “русские”?
— Ну, 56 процентов жителей мегаполисов, например, считает
русскими тех, у кого “родители русские”. Это почти вдвое больше, чем в других
социальных группах. Для 38 процентов всех опрошенных “русский — тот, кто
воспитан на русской культуре”. Лозунг “Россия — многонациональная страна, но
русские, составляя большинство, должны иметь больше прав, ибо на них лежит
основная ответственность за ее судьбу” отражает нерадикальные, но в основе
своей все же националистические формы массового сознания, и его поддерживает 31
процент населения, тогда как в 1998-м — всего 20. Тревожит, что тезис “Россия
для русских” одобряет четверть молодежи до 25 лет (среди них жители мегаполисов
и граждане с хорошим материальным достатком)[5].
— Как тут сказались годы реформ?
— Внезапный слом прежней жизни поставил общество перед
идейно-мировоззренческим, ценностным и идентификационным вызовом. Жители РФ
преодолели его за счет “вписывания” себя в новые социальные роли и ранее
нехарактерные для них общности. Те, что были присущи Западной Европе сто лет
назад, в период жесткой вертикальной стратификации и острой классовой борьбы —
по имущественному цензу и по политическим взглядам. Оба эти вида идентичностей
“прибавили” за 15 лет свыше 20 процентов.
— Это называется “Время, назад!”. И теперь чувствуем себя
европейцами? Или “да, скифы мы!”?
— Никогда не ощущали себя европейцами 57—60 процентов жителей
РФ до 56 лет и 71 процент — среди лиц старше 60. Правда, в Санкт-Петербурге,
изначально прорубленном как “окно в Европу”, лишь 1/5 жителей никогда не
чувствовали себя европейцами, в Псковской области — 1/3, зато в Хабаровском
крае — свыше 4/5. “Внеевропейски” настроены и 8 из 10
москвичей.
— Общество достигло согласия относительно избранной модели
развития?
— В нем есть два полярных типа мировоззрения. Первый —
традиционалистский и патерналистский, второй — модернизированный,
представленный сторонниками индивидуальной свободы и личной ответственности.
Сегодня мы переживаем “ренессанс” традиционализма. Число
его приверженцев за прошедшие три года возросло, а модернистов — сократилось.
Во всех возрастных группах первые преобладают. Ядерный разлом их мировоззрений
— отношение к идее всевластия государства[6]
и свободы личности. Модернисты за правовое государство[7]
с ограничением власти последнего и за гарантии свободы личности. У
традиционалистов прямо обратная позиция, для них оптимальна этакратическая
модель развития. Но любопытно, что для всех жителей РФ социальная функция
государства[8] в
широком смысле слова, то есть необходимость выражать интересы общества, важнее
функции обеспечения государством условий для эффективной экономической
деятельности. Отсюда вытекает и особая роль активной социальной политики. Она
рассматривается как фундаментальное основание легитимности власти государства в
целом.
— Аксиома: что хорошо для бизнеса, то хорошо для России,
выходит, каждый раз нуждается в доказательствах.
— Вероятно. Более того, не укладывается в головах россиян и
приоритетность законов, как таковых. Посыл такой: при всевластии государства не
так важны законы, которые оно принимает и само же определяет степень их
соблюдения. Гораздо важнее личностный фактор. То есть хороший руководитель
лучше хороших законов. Оборотная сторона этого — пресловутый правовой нигилизм жителей
РФ.
— Но правовое государство — самый главный признак
демократии, которую мы выстраиваем. Или представление россиян о “демократии” не
совпадает с общепринятым?
— В целом совпадает. Жители РФ не имеют ничего против
рыночной экономики и связанных с ней понятий (прибыль, частная собственность,
конкуренция, эффективность). Впрочем, нашу готовность к принятию новых “правил
игры” не стоит абсолютизировать. Даже более половины модернистов, в том числе молодежь,
отрицательно относятся к термину “капитализм”. Интересно, что ведущую роль в
развитии страны большинство населения отводит... рабочим и крестьянам, что
многое говорит об особенностях национальной идентичности жителей РФ. И мнение
это — консенсусное! Оптимальной им представляется рыночная
модель развития со смешанной экономикой, сильной регулирующей ролью государства
и его доминированием в большинстве отраслей.
— Госкапитализм, короче. А экономическое неравенство не
пугает?
— 49 процентов опрошенных выступают за сокращение
неравенства доходов. Это даже меньше, чем в Германии (59) и Великобритании
(51), где глубина экономического неравенства не столь катастрофична.
— Редкостная толерантность. Чем же она подкрепляется?
— Она компенсируется исключительной распространенностью
патерналистских настроений. 78 процентов убеждены, что государство[9]
должно нести больше ответственности за обеспечение своих граждан. Это
принципиальное отличие нашего “экономического менталитета”. Но если патернализм
является спонтанной реакцией населения на ситуацию в стране, то тезис о
доминировании государства[10]
в экономике можно считать константой национального самосознания. Судя по данным
всех исследований ИС, общество убеждено, что все стратегические отрасли и
социальная сфера, гарантирующая здоровье и благополучие нации, должны
находиться под безусловным контролем государства[11].
По сырьедобывающему сектору, энергетике, высшему
образованию, железнодорожному транспорту и пенсионному обеспечению этой позиции
придерживается 3/4 населения, а по электроэнергетике и добыче нефти — до 85 и
78% соответственно. Изменения во взглядах за последние 10 лет не произошло. И
даже 4/5 предпринимателей предпочитают видеть, например, электростанции в
управлении только у государства[12].
— Ясно, что жизнь в “эпоху бури и натиска” поменяла систему
ценностей и устремлений жителей РФ. Насколько?
— “Каркас” ценностного мира наших сограждан — семья,
работа, друзья. Не очень важна религия, еще менее — политика. Растет значимость
досуга. Здесь мы не сильно отличаемся от стран Европы и США. Специфика в
рейтинге качеств, которые россияне считают необходимым воспитывать в детях. В
странах Запада первое место занимают толерантность и уважение к другим людям, а
у жителей РФ — трудолюбие. Видимо, как условие не только жизненного успеха, но
и элементарного выживания. Далее следуют чувство ответственности, решительность
и настойчивость, а уж затем толерантность и уважение к другим, бережливость.
— Повысилось ли у жителей РФ чувство “хозяина” своей
судьбы?
— Представьте себе, нет. Мы заметно отличаемся от немцев,
британцев, японцев, американцев и даже китайцев в вопросе о возможности влиять
на свою судьбу. Если в 1990 году лишь 38 процентов граждан РФ[13]
полагали, что у них отсутствует жизненный выбор, то теперь таковых — 56. И не
столько особенности национального менталитета тому причиной, сколько тяжелая
жизнь последних 15 лет и структурные ограничения, с которыми люди сталкиваются
буквально на каждом шагу. Именно невозможностью изменить неприемлемые
обстоятельства бытия во многом объясняется и сохранение традиции патернализма в
массовом сознании. Поэтому, как и прежде, лишь четверть жителей РФ выбирает
“общество индивидуальной свободы”, а большинство (54 процента в 1998-м, 50 — в
2004-м и 55 процентов в 2007-м) — общество социального равенства.
— Что вкладывается в понятие “социальное равенство”?
— Не столько равенство доходов, положения и условий жизни,
сколько равенство возможностей[14].
Отсюда и главная претензия к реализуемой в стране модели демократии — низкий
уровень ее эффективности в реализации этого равенства. И прежде всего
институтов, призванных выражать и защищать интересы граждан. Отсюда минимальный
уровень доверия жителей РФ политическим партиям, судебной системе, милиции,
профсоюзам, парламенту, прессе, социальным службам и максимальный — вертикали
власти в лице Президента, Правительства, губернаторов, ФСБ и армии. Демократия
в понимании подавляющего большинства жителей РФ должна обеспечивать, во-первых,
законность и правопорядок, а во-вторых, реализацию социально-экономических прав
граждан, чего в реальности многие не ощущают.
— Например?
— К числу труднореализуемых прав жители РФ относят право на
жилище, социальное обеспечение, личную неприкосновенность и судебную защиту.
Комплекс гражданских и политических прав и свобод пока находится на периферии
интересов большинства. “Селекция” в массовом сознании отодвигает ценности демократии
и прав человека на второй и третий план. То есть российская демократия
реализуется на уровне нормативной модели, но не переросла еще в “демократию
участия”. Большинство граждан к ней относятся с благожелательным скептицизмом.
— В чем причина гражданской пассивности?
— В стране выросло целое поколение людей, которые уже
ничего не ждут ни от власти, ни от общественных институтов и действуют в
автономном режиме. С 32 до 17 процентов снизилась за 7 лет доля россиян,
активно интересующихся политикой. Дело лишь отчасти в усилении закрытости
власти, росте авторитарных тенденций в политике и сужении ее публичного
пространства. Другая причина — исчезновение “госзаказа” на участие народа в политике.
Советская система[15]
наряду с иерархическим механизмом социальной мобильности для политической элиты
имела одновременно своеобразный “государственный заказ” на общественную
самодеятельность, участие в жизни социума как дополнительное, но существенное
условие профессиональной самореализации. Сегодня этого не требуется. Сказываются
и трудности адаптации к новым условиям жизни.
— Можно ли сказать, что массовое сознание просветляется?
Например, как оно воспринимает реалии современной картины мира?
— На протяжении второй половины 90-х годов в обществе шел
процесс смены подходов, ценностей и ориентиров, в ходе которого менялся образ
самой России и эмоциональное восприятие других стран и народов. Отношение
практически ко всем государствам претерпело заметное охлаждение, но особенно
резко и быстро — к Западу. В массовом сознании утверждается мнение, что
западный путь развития нам не подходит. А культурно-историческая самобытность
России интерпретируется уже не как “проклятие”, а как непреходящая базовая
ценность.
Россию частью Европы считают 35 процентов опрошенных, но
примерно столько же уверены, что мы представляем собой совершенно особую
евразийскую цивилизацию.
— А есть подвижки в образе России?
— Он улучшается. Сегодня в ее характеристиках лидируют
“патриотизм”, “духовный мир”, “кризис”, “культура”, “взаимопомощь”. Более
высокие “баллы” страна получила практически по всему спектру положительных
духовных качеств. У жителей РФ появилось ощущение выхода страны из затяжного
кризиса. Большинство желает повышения роли России в мире: 35 процентов — до
статуса сверхдержавы, 45 — считают достаточным войти в число 10—15 ведущих
государств мира. Вместе с тем общество критически оценивается по параметрам
“демократия”, “свобода”, “угроза”, “скука”, “моральный упадок”.
— Наталья Евгеньевна, какие выводы можно сделать?
— Первое. Доля
относительно благополучного населения страны вот уже целое десятилетие
составляет 28 процентов, а самым распространенным и типичным для России
является состояние малообеспеченности (40—41 процент).
Второе. Общество в
массе своей живет фактически еще в доинформационную
эпоху (на уровне развитых стран 50—60-х годов ХХ века).
Третье. Впервые за
период реформ в середине 2000-х годов средние слои населения, по самооценкам,
стали составлять большинство общества, что говорит о повышении социальной
стабильности.
Четвертое. В жизни
населения РФ играют большую роль абстрактные, символические общности. Рост
политической и имущественной идентификаций свидетельствует о наличии в обществе
значимых мировоззренческих и ценностных расхождений.
Пятое. Устойчивость
традиционных ценностей под воздействием трансформационных процессов — доказательство
того, что общенациональный менталитет нельзя изменить по заказу, но нужно
учитывать в государственной политике.
Шестое. Жители РФ
легитимируют и одобряют только такое государство[16],
которое на первое место ставит не интересы аппарата, бюрократии, а народа.
Седьмое.
Склонность жителей РФ считать себя “игрушкой в руках судьбы” объясняется
наличием значительной доли населения, чьи доходы прямо зависят от государства[17]
(госслужащие, бюджетники, пенсионеры составляют около половины взрослого населения),
и сохранением многочисленных “социально слабых” групп, неконкурентоспособных на
рынке труда.
Восьмое. Понятие
демократии, в отличие от общепринятой трактовки в западных странах, русское[18]
самосознание трактует не через политическое, а через социально-экономическое
содержание. Это логично в условиях, когда 60 процентов населения живет “за
чертой бедности”, “у черты бедности”, “малообеспеченно”.
Отсюда и мнение о несовершенстве русской версии демократии и рынка. Общество
подошло к рубежу, когда оно либо окончательно согласится с тем, что его мнение
для властных структур ничего не означает, либо люди начнут искать свои пути и
способы более активного влияния на окружающую их жизнь. Как показывают
исследования ИС РАН последних лет, в России уже есть слои и группы, способные
стать носителями новой “культуры общественного участия”.
— Но все-таки сдвиг к более оптимистическому взгляду на
жизнь произошел?
— Несомненно. Несмотря на противоречивость национального
самосознания, современная Россия самоопределяется, постепенно встает на ноги.
Она обрела собственную субъектность, причем не только
на внешнеполитической сцене, но и как страна с самостоятельной судьбой,
собственными планами на завтра. Подавляющее большинство жителей РФ видит
будущую Россию в числе ведущих держав мира.
РФС, 2008, № 1