Журнал «Золотой Лев» № 140-141 - издание русской консервативной мысли

(www.zlev.ru)

 

С. Земляной

 

«Час Пик», или Превратности преемства

Картины сегодняшней России.

 

Незабываемый «матрос Железняк» (Анатолий Григорьевич Железняков, 1895-1919 – балтийский матрос-дезертир, впоследствии альбатрос революции), который, как Веничка к Кремлю, неизменно выходил к Херсону, сегодня, неблагосклонно глядя на текущую политическую жизнь, наверняка произнес бы свои знаменитые слова, каковыми сопровождался роспуск Учредительного собрания: «Караул устал». В самом деле, общественность преувентивно притомилась, страдает от приступов электоральной оскомы. Только самый ленивый из политаналитиков не рассуждает сегодня с полной выкладкой о преемственности во власти и (потенциальных) преемниках президента РФ Владимира Путина. В этой ситуации скромному автору до неимоверности трудно не повторить уже многократно сказанное другими. Всплывают в памяти слова поэта: «Все наклоненья и залоги // Изжеваны до одного // Хватить бы соды от изжоги». И все же, и все же.

Как бы ни относиться к публикациям в СМИ по этой волнительной для элит теме, очевидно одно: они, как правило, не затрагивают подлинной проблематики преемственности, которая как бы за кадром публичной дискуссии придает ей судьбоносный для России характер. Безо всяких претензий на исчерпание сюжета о «сокрытом боге» нашей политической современности, помечу три существенных момента данной проблематики: неотвратимое приближение «Часа Пик» в текущей истории России; хронический дефицит социокультурной и политической среды («гражданской религии»), которая нейтрализовала бы спазматическую чрезвычайность всякой передачи высшей власти в Государстве Российском и придала бы ей, такой передаче, хотя бы минимальную органичность; контрпродуктивность наличных механизмов формирования «правящего отбора», которая делает отечественный политический класс во многом непригодным для решения общенациональных задач и обременяет действующего Суверена кошмаром судьбоносного предательства со стороны Ближнего Круга.

 

«Час Пик» в российской политической жизни

 

Основополагающая предпосылка того, что «Час Пик» скорее рано, чем поздно, пробьет в неровном течении нашей политической жизни, как ни странно, заложена самим российским законодательством. В Федеральном законе о выборах Президента России установлено, что вновь избранный глава государства вступает в должность на 30-й день со дня официального объявления Центральной избирательной комиссией результатов выборов. Фактически целый месяц огромная, фрагментированная и плохо управляемая страна силою этого ФЗ вынуждается жить в состоянии шизофренического раздвоения верховной власти в президентской – по Конституции РФ – республике. Не стану ломать голову, кем и почему пролоббирована и введена в оборот такая взрывчатая законодательная норма. Важнее подумать о другом.

Виталий Третьяков в концептуальной статье «Сценарий запущен: дублёр-чистильщик найден и назначен на нужный пост» (МН, №36, 14.09 – 20.09.2007) проницательно отмечал в качестве одного из резонов назначения Виктора Зубкова на пост премьера необходимость

 

«иметь на случай каких-либо непредвиденных обстоятельств, которые могут неожиданно возникнуть в самый проблемный период перехода власти, а именно в марте-апреле, то есть в промежутке между днём голосования и инаугурацией нового президента, в качестве дублёра сразу двух президентов - уже уходящего второго и ещё формально не вступившего в должность третьего - надёжную и способную на решительные действия политическую фигуру, располагающую соответствующими властными полномочиями».

 

Но под эвфемистической формулой относительно «непредвиденных обстоятельств, которые могут возникнуть в самый проблемный период перехода власти», то есть в те самые 30 решающих дней ее раздвоения, скрывается колоссальное метафизическое содержание. И при его раскрытии я не стал бы зацикливаться на имеющих отношение к делу, но все-таки слишком ироничных словах Тацита: «Лучший день после ухода государя есть первый день». (Тем более, что Тацит говорил о «дурном государе».)

Метафизичность указанного чрезвычайного «состояния 30 дней» заключается в том, что с его наступлением отменяется евклидовская геометрия политического пространства и приостанавливается линейное движение «стрелы времени», которым в обыкновенных условиях подчиняется функционирование власти. Выражаясь приземленнее, в юридическом плане данное состояние является крайне сложной, сублимированной разновидностью «исключительного случая», который имплицирует «исключительное публичное право». Суть последнего в том, что

 

«его обладатель в случае необходимости и в интересах сохранения государства, поддержания общественного спокойствия и безопасности» имеет возможность «отступать от обычного права. Война и мятеж – вот два важнейших (исключительных – С.З.) случая, когда это право должно быть применено». Долженствование здесь означает «в принципе никак в правовом отношении не ограниченное властное полномочие», коему дозволяется «вмешиваться в существующий правопорядок, в деятельность существующих учреждений. Полномочие это представляет собой власть, возвышающуюся над ординарными учреждаемыми инстанциями и заключающую в себе инстанцию учредительную. То обстоятельство, что оно бывает ограничено исключительным случаем, позитивного значения не имеет, ведь ограничение, о котором тут идет речь, понимается только как выводимое из принципов справедливости. В юридическом же отношении учитывается лишь то, что решение, имеет или не имеет место исключительный случай, всегда принимает сам обладатель полноты власти» (Карл Шмитт. Диктатура. От истоков современной идеи суверенитета до пролетарской классовой борьбы. СПб: 2005).

 

Приведенные положения Карла Шмитта, сделавшие эпоху в философии права, позволяют понять расположение силовых линий в условиях «состояния 30 дней», по которым так или иначе будут вынуждены сознательно либо бессознательно ориентироваться его главные действующие лица – прежний и вновь избранный Президенты РФ, Владимир Путин и его Преемник. И для понимания возникающей тут критической температуры, испытание каковой предстоит пройти любому Преемнику, кем бы он ни был, равно как и «уходящей натуре», не нужно никакого психологизма, например, апелляции к их личным достоинствам или их биографии. На мой взгляд, в этом и заключается, прежде всего, истинная проблематика преемственности: кому будет принадлежать полнота власти? Кто будет определять, имеет или не имеет место исключительный случай? Пожелает ли «обладатель полноты власти» воспользоваться ее фактически учредительным в эти 30 дней характером и нарушить status quo, сиречь стабильность? Всевозрастающая острота данных вопросов, между тем, обусловливается действиями самого Путина.

Об отстроенной президентом и его командой властной констелляции в преддверии «Часа Пик» с чарующей откровенностью сказал Глеб Павловский в статье «Роль Путина и дальше будет играть Путин» (МН, №36, 14.09 – 20.09.2007):

 

«Путин готовится к инаугурации нового президента 7 мая 2008 года. Но до этого дня он не только не ищет способа «передать власть», напротив, он ее накапливает и сосредоточивает в Кремле. Кремлевская власть образца осени 2007 года по масштабам превышает не только ельцинскую власть. Россию буквально распирает финансовой, политической мощью, собранной в ее центре, в Кремле; и мощь продолжает прибывать. Власть возрастает в размерах, неподъемных уже для одного человека. Она уже превышает и власть самого Путина начала второго президентства. Такую власть не передают в одни руки, и нет таких рук - во всяком случае нет среди тех, кого Путин мысленно «пробует». Путин не может этого не понимать».

 

Но по такой логике никакой передачи власти не произойдет: произойдет чисто формальная «передача места». Преемственность с Путиным станет осуществлять не кто иной, как сам Путин:

 

«Одна из задач Путина - формализовать собственный режим». И он тут еще раз выступит в амплуа Демиурга позднеантичного стиля (Прокл и гностики): «Путин решает задачу конструктора-проектировщика - правильного распределения колоссальной нагрузки между людьми и институтами».

 

А что вновь избранного президента РФ, он, согласно автору, предстанет в качестве самого типичного местоблюстителя старого русского стиля.

 

«Сегодня, если только вообразить такое, преемник не должности, а всей роли Путина, вероятно, стал бы бедой для России, а то и для себя самого. Президент слишком трезв и разумен, чтобы искать судьбы Ленина».

 

Вот такая милая картинка преемственности набросана уверенной кистью Глеба Павловского. Вся тонкость в том, написана ли она с помянутой выше натуры или рождена его неуемным политическим воображением

 

Что такое гражданская религия

 

Из вышеизложенного видно, в какую гигантскую тему вырастает в России рутинная для бывалых демократий процедура передачи власти из одних выборных рук в другие выборные руки при сохранении преемственности в политике государства. Виталий Третьяков, что называется, ad hoc, создал целое учение о «передаче высшей власти в стране»: «Конечно, главное и лежащее на поверхности - преемственность курса через преемственность власти.

Но при этом и для этого нужно также обеспечить:

1) плавность перехода власти и политическую стабильность как в период перехода, так и сразу после него;

2) сохранение и даже расширение представительства сторонников Путина на командных политических (в бизнесе это уже сделано) высотах после официальной передачи власти новому лицу, очевидно - с уже полным отказом от кадрового наследия Ельцина;

3) гарантированную возможность возвращения лидера этой команды, то есть самого Владимира Путина, в случае возникновения каких-либо непредвиденных осложнений или кризисов, как внешних, так и внутренних».

Легко представить, сколько аналогичных сценариев передачи власти просчитывалось и просчитывается в Кремле. Но почему переход власти в России сегодня выливается в светскую имитацию Страшного суда?

Если быть максимально кратким, то суть ответа на этот «проклятый вопрос», в соответствии с предначертаниями Генриха Гейне («Брось свои иносказанья // И гипотезы пустые. // На проклятые вопросы // Ты ответы дай прямые») сводится к следующему: к содержанию российского «Часа Пик» принадлежит также то, что на его тридцатидневном протяжении власть окажется лицом к лицу с массовизированным и распыленным народом. А это довольно рискованная вещь – тет-а-тет власти с народом: это проигрывание на политической арене спектакля о Русской Смуте. Метафизичность «Часа Пик» состоит еще и в том, что западная свобода, ограниченная правовыми рамками, уступает на этот промежуток времени политическое пространство не признающей никаких пределов русской волюшке вольной, этому поразительному неэквивалетному эквиваленту кантовского Willkuеr, стало быть, произвола. Историк Владимир Булдаков в своей известной работе «Красная смута» (М.: 1997) отмечал, что кульминацией смуты является не политический переворот, а «то трудноуловимое состояние, когда на исторической сцене остаются только два действующих (и по-своему дезориентированных) субъекта – масса и власть». Соответственно, в «Час Пик» масса будет дезориентированной потому, что ей вообще непонятно, для чего Путину надо уходить; а власть – потому, потому что в острую форму перейдет ее шизофрения.

Не надо чрезмерного ума для уяснения того, что избежать подобного чреватого рисками противостояния массы и власти можно только одним путем – формированием полноценного гражданского общества. Но для России – это задача на десятилетия, если не на века. И, помимо всего прочего, препятствием на этом кремнистом пути является российская ментальность. Поэтому в связи с этим основополагающим сюжетом здесь будет сказано только об одном аспекте гражданского общества – о гражданской религии, которая только и может дать сверхэмпирическое светское обоснование горизонтальной солидарности в социуме, выступить в качестве ценностной составляющей общественной связи. И, что крайне важно в обсуждаемом контексте, - в качестве медиума, соединяющего распавшиеся сущности народа и власти. Это – лишь один из многочисленных расколов в российском мiре. Когда у публики создается впечатление, что политические партии и претенденты в президенты говорят на каких-то разных языках, то данное впечатление является правильным: они выступают глашатаями указанных расколов. Собственно, именно сюда, в эту почву уходит своими корнями мифологизация фигуры Преемника не только в общественном мнении, но и в сознании элит.

Понятие «гражданская религия» (civil religion) еще не привилось в нашем политическом обиходе, как это имеет место в США – депозитарии означающего и означаемого этого слова (см.: Елена Мирошникова. Гражданская религия: возможна ли она в России? // Религия и право. 2004. №1). Термин «гражданская религия» впервые использовал Жан-Жак Руссо в своем основном труде «Об общественном договоре» (1762).Он считал, что гражданская религия — это эффективное средство для решения проблемы религиозного разнообразия (в то время между католицизмом и протестантизмом), а также гражданской лояльности к обществу и государству. Согласно его концепции, граждане должны рассматривать свое служение обществу как религиозную заповедь в целях укрепления общего благоденствия, общественного спокойствия. Вероисповедные отличия при этом отходят на задний план. Гражданская религия становится «главной волей» верующих людей в общественной жизни, обеспечивая моральные основы государственной политики. Отсюда, между прочим, следует, что носители высшей власти в государстве являются проводниками этой «главной воли», обеспечивающей бесперебойную трансляцию власти.

Руссо не признавал некой трансцендентной силы над «главной волей». В этом, кстати, заключается существенное отличие концепции Руссо от американской гражданской религии, в которой признание служения государству высшей ответственностью человеческого существования предполагает, тем не менее, подчинение государства высшему закону — Богу. Религиозная вера и гражданская ответственность в концепции американской гражданской религии по существу являются зеркальным отражением друг друга. Декларация независимости и Конституция США стали своего рода Священным Писанием гражданской религии. Свое наибольшее распространение она получила в XX веке. Бог американской гражданской религии не является Богом какой-то конкретной религии. Молитвы гражданской религии не являются молитвами какой-то конкретной церкви. Собственно религиозная доктрина при этом отсутствует. Гражданская религия не имеет своей теологии, картины сотворения мира, эсхатологии, экклезиологии. Многое в гражданской религии заимствовано из христианства, но она не синонимична христианству. Бог гражданской религии — скорее Бог закона и порядка, нежели Бог любви и спасения. Гражданская религия способствует укреплению толерантности в поликонфессиональном обществе. Как совокупность явлений, ритуалов, символов, сфокусированных на границе между религией и политикой, она находит конкретное выражение в использовании религиозного языка в политическом контексте. Например, это молитвы во время президентских инаугураций, фраза «Мы верим в Бога» на денежных знаках, различные цитаты из Священного Писания, закрепленные на стенах правительственных зданий («Моисей — даритель закона»: такова надпись над местом судей в Верховном суде ) и ставшее ритуальным президентское благословение «Боже, благослови Америку».

Но если термин «гражданская религия» еще воспринимается в России как нечто чужое, заемное, то отнюдь не такова тема гражданской религии. Весьма пластично о ней еще в 1923 году писал Павел Новгородцев:

 

«Каждый народ, образовавший из себя духовное целое, имеющий свою историю, свою культуру, свое призвание, носит в себе живую силу, которая сплачивает воедино его отдельных членов, которая из этих атомов, из этой пыли людской делает живой организм и вдыхает в него единую душу. Это - та великая сила духовного сцепления, которая образуется около святынь народных; это - сила того Божьего дела, которое осуществляет в своей истории народ. Это - святыни религиозные, государственные и национальные не в смысле общеобязательных догматов и единообразных форм, вне которых все, принадлежащее к данному государству и данной нации, отметается и подавляется, а в общем значении руководящих объективных начал, пред которыми преклоняется индивидуальное сознание, которое оно признает над собою господствующими» (Восстановление святынь).

 

Но если вернуться в современность, то специфический поворот темы гражданской религии сегодня состоит в том, что она существует как факт – в виде официальной идеологии путинизма, в которой государственный патриотизм сочетается с православными ингредиентами. Однако, как показывает ход событий 2007 года, российское молчаливое большинство является иммунизированным ко всякой идеологии; интеллигенция, за исключением некоторой ее активистской и молодежной части, относится к путинизму настороженно; а элиты зачастую воспринимают ее как преходящий атрибут правления Путина. Второе, о чем необходимо упомянуть, - эта идеология чисто по-ленински «вносится» в общественное сознание сверху, всезнающим меньшинством: однако насаждение любой религии, в том числе и гражданской, властными средствами оборачивается для нее громадным уроном. В Америке же домовладельцев не надо заставлять вывешивать государственные флаги: они делают это по своей воле. А президенты, будь то от республиканской, будь то от демократической партий, не ведая о бремени преемственности, с одинаковым рвением отстаивают национальные интересы США и проводят – с определенными нюансами – одинаковую внешнюю политику. Ирак – не в счет, ибо, как сказал бы князь Талейран, это не преступление, хуже того – это ошибка.

Но почему это так в Америке? В декабре 2001 года Рудольф Джулиани[1], тогда мэр города, произнес свою последнюю речь в часовне Св. Павла, расположенной неподалеку от того места, где когда-то возвышались башни-близнецы.

 

«Все это означает, - сказал он тогда, - что вы выбираете Америку, разделяете ее идеалы и все, что с этим связано. Авраам Линкольн говорил, что мерилом принадлежности к американской нации может служить сила веры в Америку. Поскольку мы - как религия. Светская религия».

 

Часовня, в которой Джулиани довелось произнести последнюю мэрскую речь, священна не только потому, что здесь совершаются богослужения, но и благодаря тому факту, что однажды сам Джордж Вашингтон прочитал в ней проповедь. Теперь, сказал он, «это святая земля для тех, кто знает, что такое Америка». США больше не нужно взывать к Богу. Теперь Америка и есть Бог, а те, кто распространяют свет за ее пределами, делают это от имени царства Божьего. Флаг США приобрел святость, равную святости Библии, а имя нации столь же священно, как и имя Божье. Таким образом, пост президента превращается в духовный сан» (Джордж Монбиот. США - это религия // The Guardian, 31 июля 2003). Иными словами, как в католической церкви, плавность и беспроблемность передачи президентской власти в США обеспечивается традицией, в основе которой лежит гражданская религия. Разве что выборщиков президента не замуровывают на время выборов в здании, где осуществляются выборы, как это имеет место с кардиналами в Риме.

 

Лично известен

 

В «Заветах молодому поколению» Оскар Уайльд сформулировал краеугольный принцип демократии: «В делах незначительных важен стиль, а не искренность». Для стиля сегодняшней российской демократии отличительно то, что величайшую тайну предстоящих выборов президента РФ составляет имя претендента от Владимира Путина и партии власти, то есть «Единой России» (они теперь, по формуле Маяковского, «близнецы-братья»). Мало того. Своего рода сенсацией стало сообщение СМИ о том, на встрече с участниками дискуссионного клуба "Валдай" 17.09.2007 Владимир Путин заявил, что на пост президента РФ уже есть не менее пяти претендентов:

 

«Год-полтора назад говорили, что голое поле, некого выбирать. Сейчас минимум уже пять человек, которые могут претендовать на должность президента и могут быть выбраны. Хорошо, что появился еще один человек (Виктор Зубков), и у граждан России будет из кого выбирать».

 

Эксперты тут же принялись гадать, кого еще Путин считает кандидатами в президенты. Так, директор Института политических исследований Сергей Марков считает, что президент имел в виду Сергея Иванова, Дмитрия Медведева, руководителя аппарата правительства (ныне вице-премьера) Сергея Нарышкина и президента Российских железных дорог и футбольного клуба "Локомотив" (Москва) Владимира Якунина. Нормальным такое положение вещей не назовешь: анонимный кандидат/кандидаты в общенациональные лидеры – это абсолютная новелла в государственном строительстве современности. Оно, такое положение вещей, сложилось не случайно: оно является прямым следствием свойственной режиму Путина практики формирования кадрового резерва на замещение высших постов в Российской Федерации. Между тем, именно эта практика позволяет точнее охарактеризовать политическое устройство нашей страны и специфическую для нее проблему Преемника.

Гениальный Николай Трубецкой указывал в статье «О государственном строе и форме правления»:

 

«Взгляд на государственно организованное человеческое общество как на живое органическое единство предполагает существование в этом обществе особого правящего слоя, то есть совокупности людей, фактически определяющих и направляющих политическую, экономическую, социальную и культурную жизнь общественно-государственного целого. А в среде этого правящего слоя в свою очередь можно всегда ясно выделить некоторый государственный (правительственный) актив. Как правящий слой вообще, так и государственный актив отбираются из общей массы данной общественно-государственной среды по какому-нибудь определенному признаку, но признак этот не во всех государствах один и тот же; в одних этот признак – имущественный, в других – генеалогический и т.д. Именно типы отбора правящего слоя, а вовсе не типы формы правления существенно важны для характеристики государства».

 

В работе «Идеократия и армия» Трубецкой конкретизировал свой тезис о разных типах отбора. Тип отбора определяет собой не только тип государственного устройства, но и тип социального строения общества, тип народного хозяйства и культуры. При аристократическом типе отбора основным признаком отбора является знатность происхождения. При демократическом строе основным признаком отбора является популярность в безличных массах населения, измеряемая числом поданных на выборах избирательных бюллетеней, тиражом газет и т.д. Правящий слой, отобранный по этому признаку, состоит из людей, умеющих обращаться к настроениями известных групп населения (причем каждый «специализируется» только на одной такой группе), то есть, с одной стороны, высказывать и делать то, что в данный момент отвечает этим настроениям, а с другой стороны, создавать и внушать данной группе определенные настроения. Это — профессиональные политики разного масштаба, депутаты, ораторы, журналисты и пр. При идеократическом типе отбора члены правящего слоя, связанные друг с другом общностью миросозерцания, объединяются в особой государственно-идеологической организации. Организация эта является внеклассовой и надклассовой и вербует своих членов среди всех групп населения. Тип отбора, в терминах Трубецкого, государственного актива в сегодняшней России, совершенно не похож ни на один из указанных им типов отбора. Не точным было бы квалифицировать его как земляческо-корпоративный: Путин черпает свои кадры не просто из состава каких-то абстрактных «питерцев» и неопределенных «силовиков»: если повнимательнее присмотреться к расшифрованной Сергеем Марковым, близким к Кремлю и поющим с его голоса политологом, четверке кандидатов в Премники – Иванову, Медведеву, Нарышкину, Якунину и не названному Сергею Собянину вкупе с примыкающим к ним Зубковым, уже заявившим, в отличие от них, о своих президентских амбициях, то немедленно выяснится главное.

Признаком, в соответствии с которым они были отобраны, не являются ни происхождение, ни популярность у электората, ни приверженность какому-то идейному знамени; этим признаком выступает только и единственно близость к Владимиру Путину на определенных этапах его жизненного пути и его карьеры. Этот признак можно сформулировать двумя словами: «лично известен». Не исключением в этом плане является и Сергей Собянин, вот только он стал лично известен Путину уже на московском этапе его политической карьеры. Он 15 июля 1998 возглавил Комиссию при Президенте РФ по подготовке договоров о разграничении предметов ведения и полномочий между федеральными органами государственной власти и органами государственной власти субъектов Российской Федерации (вместо отправленного в отставку Сергея Шахрая). Собянин же в 1994 году и в 1996-м избирался депутатом Думы Ханты-Мансийского автономного округа, был председателем Ханты-Мансийской окружной Думы первого (1994-1996) и второго (1996-2000) созывов. С 1996 года он входил в состав Совета Федерации РФ по должности, был заместителем председателя Комитета по конституционному законодательству и судебно-правовым вопросам, с 1998- го - председателем этого комитета. Наверняка Путин и Собянин взаимодействовали по вопросам разграничения полномочий между ХМАО и федеральным Центром. Однако еще существенно то, что Собянин возглавлял комиссию Совета Федерации по делу Генерального прокурора РФ Ю.Скуратова. Point в том, что 25 июля 1998 года Путин был указом президента РФ назначен директором ФСБ и на него легла основная нагрузка при нейтрализации упрямого Скуратова. Тут он имел полную возможность теснее познакомиться с вовлеченным в данную операцию Собяниным. Так что признак отбора не дал сбоев и в этом выделенном случае.

Обрисованный выше тип отбора чреват огромными политическими издержками. Прежде в всего, в результате его господства отобранный государственный актив формируется по модели клики – то есть группы людей, объединенных какой-то сугубо прагматической целью. В анализируемом казусе такой целью является удержание и стяжание власти с ее последующей конвертацией в собственность. Что ближайшее окружение Путина – это безыдейная клика (кстати, в оригинале clique – это банда, шайка, но одновременно и группа барабанщиков и трубачей в военном оркестре, а также малая группа в социологии), показала распря в стане российских силовиков, которых пришлось разводить самому президенту, причем на публике. Кроме того, именно в силу безыдейности своих сподвижников Путин, сдается, так боится их предательства и их сговора за своей спиной, из-за чего он намерен «держать вахту» до последней секунды своего президентства. Другое негативное последствие путинского типа отбора – ударная возгонка на руководящие посты в государстве лояльных непрофессионалов с их последующей непотопляемостью.

Еще один отрицательный момент состоит в подмене общегосударственного механизма ротации кадров персональным назначенчеством: так, руководителем воссозданного в структуре правительства РФ Государственного комитета по делам молодежи назначен федеральный комиссар (!) движения «Наши» Василий Якименко, 1971 г.р. Он ничем особым себя до поры до времени не проявлял: высшее образование с профсоюзным наклоном получил только в 2002 году, в армии подвигов не совершал, а служил телеграфистом; после армии усердно занимался мирной коммерцией – с 1994 года через ТОО «Акбарс» посредничал в торговле товарами массового спроса. Так бы жизнь его катилась и дальше по желобку, если бы его не приметил кто-то из администрации президента РФ и он в начале 2000 года не попал на три месяца на должность начальника отдела по связям с общественными организациям Управления внутренней политики указанной администрации. И уже в марте 2000-го он уже стал на крыло - устраивал демонстрацию проституток в защиту уволенного генпрокурора Скуратова, а в мае – учреждал организацию «Идущие вместе». Думается, что при таких данных Якеменко с ним могли бы посоперничать за пост руководителя госкомитета и другие лидеры молодежи, но такой возможности им предоставлено не было.

И последнее, о чем хотелось бы сказать здесь в связи с путинским типом отбора. Его ущербность состоит в том, что он неумолимо выталкивает наверх не политических лидеров, которых он скорее маргинализирует, а чиновников – не важно, государственных или партийных. Между тем, между политическим лидером и чиновником – пропасть. В своем замечательном докладе «Политика как призвание и профессия» Макс Вебер подчеркнул следующие качества, свойственные подлинному политическому лидеру:

 

«В основном три качества являются для политика решающими: страсть, чувство ответственности, глазомер. Страсть в смысле ориентации на существо дела: страстной самоотдачи «делу», тому богу или демону, который этим делом повелевает Одной только страсти, сколь бы подлинной она ни казалась, еще, конечно, недостаточно. Она не сделает вас политиком, если, являясь служением «делу», не сделает ответственность именно перед этим делом главной путеводной звездой вашей деятельности. А для этого требуется глазомер, способность с внутренней собранностью и спокойствием поддаться воздействию реальностей; иными словами, требуется дистанция по отношению к вещам и людям «Отсутствие дистанции» - один из смертных грехов всякого политика – и есть одно из тех качеств, которые воспитывают у нынешней интеллектуальной молодежи, обрекая ее тем самым на неспособность к политике».

 

Эти слова были бы крайне уместны в сегодняшней России. Путинский тип отбора не способен к селекции политиков подобного чекана. Вот почему для России проблема Преемника превратилась в политическую квадратуру круга.

 

www.intelros.ru



[1] Италозвучащая фамилия этого политического деятеля не должна вводить в заблуждение. Мэром Нью-Йорка не может быть итальянец по происхождению. (прим. ред. ЗЛ).


Реклама:
-