Журнал «Золотой Лев» № 140-141 - издание русской консервативной мысли

(www.zlev.ru)

 

А.Н. Савельев

 

Косовский прецедент и стратегия России

 

«Косовский прецедент» для России – повод для принципиального изменения своей международной политики и переориентации ее на ясную цель воссоединения страны перед которой все прочие цели во внешних делах должны быть признаны второстепенными.

В международных отношениях, где Россия пытается играть роль великой державы, наступает момент истины. «Косовский прецедент» - признание независимости Косово от Сербии – предполагает окончательный слом международного права, который уже состоялся в начале 90-х годов, когда ведущие державы стремительно поддержали разрушение СССР и Югославии, мотивируя эту поддержку внутренним решением и выбором народа. Сейчас, когда народ предпочитает иной выбор, и нет никаких обстоятельств, которыми бы попрание международных норм можно было бы оправдать, главной нормой становится двойной стандарт.

России давно следовало бы вести не реактивную, а превентивную политику, наблюдая за действиями международных партнеров, и ставить во главу угла свои стратегические интересы и принципы. Но мы ждем «Косовского прецедента», вслед за которым российское руководство еще будет решать, прецедент ли это или можно вместе со всеми прикинуться, что ничего значимого не произошло и успокоить себя тем, что жертва Сербии нас не очень-то касается.

В действительности, нас касается не только судьба Сербии, которую российские лидеры столько раз предавали, но и судьба международных институтов, сохраняющих хотя бы какие-то признаки мирового порядка и минимальные нормы приличия в отношениях между государствами. «Косовский прецедент» ставит перед Россией принципиальный вопрос: будем ли мы вместе с другими странами впредь пользоваться двойными стандартами и позволять оценивать нашу политику теми же оценками, которые повсеместно даются в адрес США, или предпримем действия, которые покажут, что Россия сохраняет признаки суверенитета.

У суверенного государства должна быть суверенная внешняя политика. Не стоит и говорить, что суверенности наша дипломатия почти никогда не демонстрирует. Мюнхенская речь Путина, казалось, может что-то изменить. Назначение Дмитрия Рогозина спецпредставителем в НАТО также является серьезным ходом власти с претензией на суверенность. Но будут ли дальнейшие шаги, которые превратят отдельные демарши в систему?

Россия не может формулировать системные принципы своей внешней политики, просто повторяя звучные формулы вроде английской: у нас нет постоянных союзников, у нас есть постоянные интересы. Мы и сами не верим, что следовать такой формуле возможно, хотя молчаливо признаем, что интерес позволяет ведущим державам переступать через любые международные договоры и статусы международных организаций.

Может ли Россия сформулировать цели своей внешней политики, получив вместе со всем остальным миром «Косовский прецедент»? Что мы вообще ищем за рубежами нашей страны? Если рынки сбыта, то это все тот же интерес, да еще отягощенный частными целями, которые могут идти (и зачастую идут) вразрез с национальными интересами. Может быть нашей целью является безопасность, гарантии от агрессии? Но тогда вся наша политика сводится к переговорам парламентеров с позиции «не трогайте нас». Для великой державы это мелкая цель.

Настоящая цель может быть только мироустроительной, демонстрирующей реализацию принципа, а не меркантильного интереса. Исторически и политически оправданным для России является заявление своей целью и постановка во главу угла своей международной деятельности воссоединения страны, возвращения ее к прежним геополитическим позициям. Преследование этой цели требует долговременного изменения внешнеполитических приоритетов и внутренней политики, которая должна сделать Россию привлекательной для народов отпавших территорий. А для этого она должна быть привлекательной для русского большинства, которое нынешней власти и нынешней политике власти не может быть лояльным, а также для интеллектуальной элиты, которая покинула страну и нашла себе занятие за ее пределами.

Когда же начнется воссоединение страны, разрушенной в 1991 году в результате антигосударственного мятежа во главе с Ельциным? На этот вопрос есть три принципиально разных варианта ответов.

Вариант 1. Никогда. Нам не нужны бывшие союзные республики, они были для России только тяжкой ношей.

Вариант 2. Никогда. Потерянного не вернуть, как ни жаль. Лучше заняться укреплением того, что осталось – Российской Федерации.

Вариант 3. Когда Россия на это решится. Все правовые и политические основания для этого есть.

Доля истины есть в каждом из ответов.

Союзные республики, действительно, были для России бременем. Но они же давали нам и геополитическое могущество и богатства, заключенные в пространствах и недрах этих республик. Имперский принцип позволял управлять этими территориями так, чтобы они приносили пользу метрополии, а провинции приводили бы к мировой цивилизации через русскую культуры. Бремя империи, если бы оно было верно распределено, никогда бы не стало нестерпимой ношей для России.

Главенство внутриполитических задач бесспорно. Но и во внешней политике нужна наступательная стратегия. Кто сказал, что история закончилась, и Россия должна замкнуться в своих границах без надежды вернуть отторгнутые территории? Если Российская Империя могла приращивать свое пространство, то почему же Российскую Федерацию надо считать такой убогой и неспособной? Почему бы не подготовить реванш, ожидая условий для него, декларируя свою позицию через правовые основания и демонстрацию политической воли к воссоединению? Если история не закончилась, то и реванш России не является невозможным. Исторические примеры нам известны. Римская Империя не раз воссоединялась после череды переворотов и военных неудач. Наше государство тоже не раз переживало периоды смуты. Все в наших силах.

Если, учитывая рациональный моменты двух первых вариантов ответа на поставленный вопрос, все же остановиться на последнем, то с чего же начать? Как заявить свою позицию по поводу воссоединения, чтобы она не была пустыми мечтаниями?

Позиция России вполне может опереться на три ключевые принципа государственного строительства:

1. Право народа на самоопределение (выражение и реализация воли народа) может существовать только в том случае, если оно опирается на долговременно признанный автономный статус данного народа (суверенное государство в котором данный народ является госудаствообразующим), не имеет признаков этнической фобии и реализуется правовом путем.

2. Разрушение СССР не имело под собой никакой правовой основы, выход республик из состава СССР не был оформлен в соответствии с действующим на тот момент законодательством. При этом было нарушено волеизъявление народа на референдуме о сохранении СССР 17 марта  1991 года, а республиканские референдумы о государственном суверенитете республик проведены с грубым нарушением закона.

3.  При определении и изменении границ между государствами должны учитываться традиции государственных отношений и правовая преемственность России от СССР и Российской Империи.

Исходя из этих принципов, первое действие российских властей должно предусматривать немедленное признание так называемых «непризнанных государств», образовавшихся из бывших автономий на территории республик СССР. Таковыми являются Абхазия и Южная Осетия – автономии в составе Грузинской ССР. Вопрос об их признании обсуждается уже много лет и достаточно хорошо знаком и российским гражданам, и российской политической элите. Признание независимости позволит сразу же принять решение о присоединении к России Южной Осетии (и сделать это нужно стремительно), а с Абхазией заключить специальное соглашение, предусмотрев специальный союзный статус, своего рода «протекторат» России, обеспечивающий в обмен на особый правовой режим отношений гарантию безопасности Абхазии от внешних вторжений.

Разного рода международные соглашения (включая соглашение об образовании СНГ), многократно подтверждало уважение границ государств, образованных в пространстве бывшего СССР, нет ни одного международного документа, где бы Россия заявляла, что речь идет именно о границах Грузинской ССР. Это дает основание рассматривать вопрос о границах Грузии как проблематичный, требующий правовых аргументов, а также учета реальной ситуации: народы Абхазии и Южной Осетии не собираются возвращаться в состав Грузии, которая сама отторгла эти территории, объявив им войну.

По Конституции СССР 1977 года, автономные республики являлись государствами, имели свои конституции, высшие органы власти и обладали исключительным суверенитетом на свою территорию. В соответствии с Законом СССР от 1990 г. «О порядке выхода союзных республик из состава СССР» в случае выхода союзной республики из состава СССР, автономные республики определяют свой статус самостоятельно. Грузия как самостоятельное государство не может претендовать на включение в свой состав Южной Осетии и Абхазии, который, согласно советскому законодательству должны были самостоятельно на референдуме решить вопрос о своем выходе из СССР.

В начале 1991 года Грузия провела референдум (Абхазия в нем не участвовала), по результатам которого был принят «Акт о восстановлении государственной независимости Грузии», а все государственно-правовые акты, принятые после 1921 года, были объявлены нелегитимными и утратившими юридическую силу. Естественно, и решение правительства СССР от 1931 года о преобразовании Союзной Республики Абхазии в Автономную Республику в составе Грузии для грузинских властей также автоматически утратило силу.

Абхазия на референдуме 17 марта 1991 года проголосовала за нахождение в составе СССР. Южная Осетия на референдуме 1992 года подавляющим большинством своих жителей высказалась за воссоединение с Россией. Абхазия в 1999 году провела референдум, закрепивший действующую с 1994 года Конституцию республики и провозгласивший ее независимость. Большинство граждан Южной Осетии и Абхазии либо приобрело гражданство Российской Федерации, либо готово сделать это в любой момент.

Южная Осетия и Абхазия как не определившиеся со своей государственной принадлежностью территории стали объектом агрессии со стороны Грузии, отстояли свой суверенитет в кровопролитных конфликтах. Обе в прошлом автономные республики фактически добились независимости, признание которой полностью юридически обосновано. Напротив, признание Грузии в качестве суверенного государства было принято второпях и до проведения всех необходимых и установленных законом процедур. Если России делать выбор между признанием или непризнанием каких-то государств, то отказать в признании Грузии, с правовой точки зрения, гораздо проще, чем Абхазии и Южной Осетии.

Необходимо напомнить, что Осетия и Абхазия входили в состав России самостоятельно, и лишь потом были включены в состав социалистической Грузии как квазигосударственного образования. Таким образом, никакой государственной традиции присутствия Южной Осетии и Абхазии в составе Грузии не существовало. Признание территориальной целостности Грузии не имеет ничего общего с вопросом о принадлежности Грузии территорий Южной Осетии и Абхазии.

Объявление режимов Цхинвали и Сухуми «сепаратистскими» является необоснованным, и получило хождение в так называемом мировом сообществе только в связи с эйфорией Запада в связи с крушением СССР. Мнимый сепаратизм стал аргументом Тбилиси в раскручивании нового витка насилия, как будто мятежные территории образовались в рамках давно сформировавшегося и легитимно признанного государства.

Недобросовестные скептики, которые годами повторяют нелепые аргументы против признания независимости Южной Осетии и Абхазии, и теперь повторяют, что правовая аналогия позволит Чечне выйти из состава РФ. Эти аналогии безосновательны. Чечня в прошлом – лишь часть автономии (Чечено-Ингушской АССР), которая (как часть) не имела никаких обособленных прав по части выхода из СССР. На этой территории никогда не проводилось референдума о выходе из состава Российской Федерации. Население Чечни постоянно участвует в общефедеральных выборах. Временный захват власти мятежниками поставил под вопрос суверенитет России над Чечней, но никогда не давал никаких правовых оснований для обособления Чечни в качестве суверенного государства.

Демонтаж СССР через законный выход из него республик был для Запада политически неприемлемым, поскольку в этом случае правовая процедура лишила бы Грузию, Молдову и Украину тех территорий, которые имеют стратегическое значение и были отведены соответствующим республикам только в результате коммунистических экспериментов. Законный роспуск СССР вообще вряд ли был бы возможен. Тем более, что международное право не предусматривало никакого передела границ в Европе. Торопливое признание Беловежских соглашений, оформивших антигосудаственный мятеж, для современной России является хорошим поводом, чтобы требовать от своих партнеров по международным отношениям приведения принятых в тот момент документов в соответствии с нормами международного права. Россия может и должна вести международный диалог, обеспечивающий будущее воссоединение страны и приучающий другие государства к тому, что Россия стремится к воссоединению и не забывает ни одного недружественного акта, который был принят в поддержку сепаратистских действий в республиках СССР.

Политическая поддержка сторонников воссоединения вполне может быть учтено в российском праве. При всем риске разнообразных недружественных интерпретаций, мы должны пойти на диск правовой декларации и даже определенной процедуры поддержки инициативы сепаратного воссоединения с Россией. Поскольку сепаратистами при распаде СССР были политические предшественники нынешних руководителей постсоветских государств.

С подобной инициативой в марте 2005 года выступила в российском парламенте фракция «Родина». Эта инициатива создавала возможность прямого присоединения к Российской Федерации части иностранного государства, которое тем или иным путем утратило контроль над частью своей территории, а население этой территории на референдуме выразило поддержку воссоединению. Конечно же имелись в виду именно Южная Осетия и Абхазия. Принятие этого закона продемонстрировало бы волю России к воссоединению и дало сигнал сторонникам такой стратегии в постсоветских государствах. Это был бы решительный шаг превентивной политики. Но «правящая партия» предпочла выжидание «Косовского прецедента», который для России вовсе не может быть каким-то прецедентом, если речь идет о воссоединении страны и статусе непризнанных государств. Жалкое поведение думской номенклатуры, ожидавшей инструкций «сверху» вылилось оправдание тунеядцев, которые пять лет готовили свой закон «О порядке принятия в Российскую Федерацию и образования в ее составе нового субъекта Российской Федерации» и приняли его в 2001 году в таком виде, в котором он мертвым грузом лег на полку и был забыт.

После «Косовского прецедента», который может для России стать лишь поводом к пересмотру приоритетов международной политики, данный закон может быть «разморожен» административными средствами. Но это не отменяет необходимости создания правовых механизмов воссоединения России, которых на сегодня нет. Это значит, что «кремлевская партия» (действительные хозяева страны, в отличие от думских марионеток) вновь вынуждена будет обратиться к идеям «Родины», которые уже не раз присваивались властью и вводились в жизнь в усеченной форме и в ослабленном виде.

Совсем недавно в риторику «кремлевской партии» вошло представление о Русском мире - пространстве, охваченном русской культурой и сохранившим историческую память о едином государстве с русским лидерством. Воссоединение страны нам нужно вовсе не для захвата территории. Это воссоединение Русского мира в одном государстве, где будут сняты границы между родственниками – людьми, причислявшими себя к народам исторической России и привыкшими не иметь препятствий для перемещений по огромной территории с единой властью и единым законом.

«Косовский прецедент» для России – повод для принципиального изменения своей международной политики и переориентации ее на ясную цель воссоединения страны перед которой все прочие цели во внешних делах должны быть признаны второстепенными.

 

Сайт автора, 05.02.2008


Реклама:
-