В.Л. Махнач

 

Портреты русских государей[1]

 

Павел I - Царь и солдат

 

Я снова обращаюсь к трагической дате марта месяца. Это цареубийство 11, то есть по новому стилю 24 марта императора Павла Петровича в цепи трагических цареубийств. Задумайтесь, шесть последних императоров от Павла до Николая. Трое из них были убиты на своем посту. Если к этому прибавить, что императора Александра Первого, придерживавшегося европейской и в силу этого нерусской, иногда не православной политики, похвалить трудно, а об императорах Николае Первом и с большей степенью вероятности Александре Третьем существует версия о их убиении, то можно сказать, что русскую династию и русскую монархию просто-таки истребляли.

Началось все как раз с императора Павла Петровича. Он первым из русских царей на уровне современной науки, современного знания, современного образования кто готовился к занятию трона. Пока он был ребенок, пока он был отрок, пока он был юн, императрица Екатерина Вторая относилась к воспитанию сына очень серьезно. Он получил авторитетного воспитателя, и авторитетного руководителя его занятий Парошина, о чем можно прочитать и в шельдеровской официальной биографии императора Павла и у Ключевского. Его готовили очень всерьез. Его вводили в курс государственных дел с юности, его приглашали в коллегии, приглашали в сенат. Современники отмечают, что вопросы, которые задавал юный великий князь, были всегда четкими и деловыми. Его даже сделали сделали генерал-адмиралом флота российского. И, кстати сказать, флот он любил всю жизнь. Именно Павел Первый наладил дело качественного строительства русских кораблей. У нас весь ХVIII век хорошие по конструкции корабли строили зачастую, но то частично, то полностью из невыдержанного леса, поэтому они мало служили.

Павел был очень русским человеком. В интернациональном ХVIII веке, кроме слова "революционер", безусловно, грязного, должно стать для нас неприемлемым еще одно слово — "интернационалист". Потому что под ним скрывается не имеющий Отечества космополит. Никто никогда еще не сумел доказать существенную разницу между космополитом и интернационалистом.

С Павлом Первым был один очаровательный эпизод. Он был еще совсем молодой наследный великий князь и, желая сделать ему, вероятно, комплимент, какой-то из германских посланников сказал:

— Ах, Ваше Высочество, вы настоящий немецкий принц.

Павел Петрович владел основными европейскими языками и, конечно же, был прекрасно воспитан. Так вот юный великий князь топнул ногой так, что посланник подпрыгнул, и оборвал его:

— Какой я вам немецкий принц, я великий князь российский!

Было бы неплохо, ели бы что-нибудь такое, пусть даже и в десять раз менее убедительно, говорили наши современные политиканы. Нет ведь, не говорят. Все — глобализм — мировое сообщество, прогрессивное человечество, человеческое измерение. А русским все хуже и хуже. А вот Павел Петрович старался всю свою недолгую жизнь, чтобы русским было все лучше и лучше.

Жизнь его была тяжелой. Отчуждение с матерью, объяснимо — гамлетовская ситуация — мать императора Павла убила его отца. Но не только это. Павел Петрович был человеком наступающего романтизма. А императрица Екатерина Вторая, хотя и очень разумная дама и прекрасный государственный деятель, была все-таки еще человеком эпохи интернационализма, так называемой "эпохи просвещения". Следовательно, и масонства тоже. Правда сама она, вроде, этим не грешила и даже масонские ложи запретить ухитрилась. Она была твердой государыней, которая тоже России принесла немалую пользу.

Но всё-таки у Павла было иное мировоззрение. Он был не просто монарх, он еще был и настоящий монархист. Он твердо считал, что каждый монарх таковым является по воле Всевышнего Творца и Всевышнему творцу даст на Страшном суде ответ за все, что произошло во время его царствования. Он предельно сознавал себя ответственным.

Едва вступив на престол, император Павел избавил Россию тремя ударами от последствий, чудовищного последствия (простите тавтологию) Указа императора Петра Первого, который повелел, чтобы все дворяне начинали службу рядовыми солдатами гвардии. То есть создавал касту, создавал янычар, преторианцев. Павел Петрович это отменил. Он разбавил гвардию лично преданными ему солдатами и офицерами Гатчинских войск. Он мог не бояться прямого гвардейского бунта и, наконец, издал Указ о престолонаследии. Этот Указ действовал всю дальнейшую историю России. Император Александр Третий — славный потомок Павла Первого — лишь расширил его, потому что членов династии Романовых стало достаточно много и надо было установить абсолютно четкую, только на основании закона действующую систему престолонаследия.

Вообще же Указ о престолонаследии Павла Первого действует в настоящий момент. Ни февральский, ни большевистский, ни странный постбольшевистский режимы не упразднили Указа о престолонаследии, следовательно, он и действует. Как, между прочим, никто не упразднил монархического образа правления в России. Поэтому те, кто симпатизирует искренне России или даже, кто верен идее православной монархии, вправе считать, что мы и сейчас православная монархическая держава, временно пребывающая под республиканским правлением. Не то, что как некоторые говорят, надо восстановить монархию, воссоздать монархию. Ее никто юридически не упразднял и любой, кто возьмет власть и скажет, что он восстанавливает монархию, будет легитимен[2].

Что еще Павел успел сделать. Меньше пяти лет у него было. Вот у нас сейчас говорят: «ну где ж ему все исправить, у него лет-то было всего семь или восемь, как же он мог-то успеть-то о ком-нибудь». Не важно. Гитлер всё, что обещал нации, успел за четыре года.

Давайте посмотрим, что успел, в сущности, тоже за четыре года император Павел? О законе престолонаследия мы уже говорили. Теперь он начинает крестьянское законодательство. Следы его уничтожены, но один Указ — "О предельности трехдневной барщины" — он провёл. Как измываются над памятью императора Павла, мол, не соблюдался Указ! А Указ-то о том, что каждую отдельно взятую неделю больше трёх дней на помещика работать крестьянин не имеет права быть заставлен. А перестали его выполнять, когда убили императора Павла.

Судя по косвенным данным, император Павел не готовил отмены крепостного права полностью. Он делал другое — законно регламентировал обязанности крестьянина по отношению к помещику-землевладельцу и помещика-землевладельца по отношению к крестьянину. Это не освободило бы крестьян, но ограничило бы возможности помещика и, главное, ввело бы это отношение вообще в законное русло, то есть в силу государственных обязанностей. Крестьянин работает на помещика, как, кстати, и было до Петра, а не принадлежит помещику.

Павел Петрович вёл к тому, чтобы восстановились нормы ХVII века. Крестьянин не имеет права покинуть свою землю, но и никто не может его лишить этой земли. Тогда. следовательно, встал бы вопрос о том, что и торговать крестьянами нельзя. Потому что крестьянина нельзя лишать земли. Я уверен, что если бы крестьянина утвердили в качестве хозяина своей земли, предпринимателя, если хотите, дельца на своей земле, то мы бы не проиграли уже Крымскую войну. Следовательно, скорее всего, у нас бы не было и той войны, которая называется революцией.

Затем император реформировал армию. Там были ошибки, у всех были ошибки. В частности, конечно, после удобного потёмкинского мундира затягивать русских солдат, 25 лет служащих, в неудобную, хотя красивую, прусского образца форму, было не очень хорошо. Но почему же мы всё на Павла-то валим? Отменили павловскую форму при Александре Первом, да неудобно было солдату воевать в шляпе, она должна была во время боя падать, а он за неё отвечал. Но ведь и в кожаном высоком горшке, именуемом кивер, было не удобнее воевать. У павловского мундира был отложной воротник, у александровского — стоячий. Зато каждый солдат и офицер глядел соколом, он иначе глядеть-то не мог, потому что подбородок у него подпирал воротник. Давайте согласимся с правдой. Начиная с Петра и до вступления на престол Александра Третьего у нас мундиры были более красивы, чем удобны. Но так было во всех армиях мира. Мы ничем в худшую сторону не отличались. Что же так придираться к павловским мундирам?

Зато артиллерия при Павле стала лучше. Она получила удобные стандарты своего веса заряда, а следовательно и метаемого снаряда, получила удобные, хорошие стандартные лафеты. Появились в большем количестве, причем при матушке-государыне Екатерине, егерята и стрелки, полевые стрелки, сражающиеся на пересеченной местности. А кавалерия, как раз получив прусские уставы, самые совершенные в мире, и сама стала, наконец, одной из лучших в мире. Она выдержала сражение с великолепнейшей французской кавалерией.

А ещё внешняя политика Павла Петровича. Он смело согласился на приглашение рыцарей Мальтийского ордена стать пожизненным гроссмейстером, то есть великим магистром этого ордена. Некоторые православные вскидываются: как же так православный государь соглашается стать гроссмейстером ордена, признающего главенство Папы Римского, то есть католического? Это что же измена православию! Простите, но ведь его избрал капитул рыцарей Мальтийского ордена. Может быть, юридически с этого момента Мальтийский орден перестал быть католическим? Об этом вслух не говорили, а мы получали Мальту. Конечно, если бы всё это удалось сохранить, разумно было бы не становиться владетелями Мальты как части Российской империи. Но если бы мы укрепили наследственное право государя быть гроссмейстером, то мы с вами получили бы базы на Мальте, а Мальта даже во Второй мировой войне была ключом к восточной части Средиземного моря. Следовательно, мы намного раньше освободили бы Балканы. Мы раньше бы получили Балканы, а может быть и проливы, и турок бы выгнали из Константинополя, не в ХVIII-м, но где-нибудь в начале ХIХ века. Вот, что значила Мальта, которая предательски отнята у нас прямой оккупацией Англией.

Затем, когда англичане предали союзнические соглашения с Павлом Петровичем, он понял, что англичане — наш главный враг. И самый опасный враг тогда, когда формально они были нам союзники. Так было, к сожалению, при Александре Первом, так было и во время Первой мировой войны. Павел Петрович своим проникновением в сущности делающейся политики нашёл истинное решение и помирился с Францией. Франция нам не естественный геополитический враг, у Франции нет территориальных претензий к России[3], наоборот, они просто находятся на разных концах Европы. А вот выключить из числа великих держав, сделать островной, провинциальной державой Англию — это была задача. И вот тут против поразительного возвышения России заработали английские связи, английские деньги, английская дипломатия. Английский посол Ритворд, вообще-то уже отпущенный в Англию, но не уезжающий, знал, что Павел Петрович — рыцарь и, к сожалению, не пришлёт полицейского, чтобы бывшего английского посла взяли за шиворот и проводили до границы. Он сидел и интриговал.

Конечно, Павла Петровича убили масоны, но они работали не на мифическое мировое масонское правительство, которого не было, да и сейчас нет. Они работали на Англию, ведь их масонской родиной была Англия. Эти, по сути дела, продавшиеся англичанам русские масонишки, убили незаурядного во внутренней и выдающегося во внешней политике государя. Россия же в результате смерти императора Павла была втянута в наполеоновские войны, где русские проливали не реки, а по тем временам — моря русской крови ради австрийских, а более всего — английских интересов.

Россия становится, возможно, могущественнейшей державой Европы. Этого нельзя допустить, убивают императора Павла. Россия вырывается из тисков крепостничества, восстанавливает многие национальные русские традиции. Опять-таки — прорыв к могуществу и благосостояние народа. Убивают императора Александра Второго. Россия стоит на пороге того, чтобы стать самой богатой, самой зажиточной, самой в экономическом смысле прогрессивной, независимой от Запада державой. Низлагают и убивают императора Николая Второго. Вот какие даже не тайны, а истины хранит страшный месяц март.

Поэтому давайте вспомним об императоре Павле Первом. Служили панихиды всем, это была народная канонизация его. В 1908 году почитание памяти и мощей императора Павла Первого в Петербурге, даже в Павловском соборе, почивающих под спудом, восстановилось. Была выпущена брошюра петербургскими священниками, где были описаны триста случаев чудесной помощи, в том числе и исцелений от служения панихид при гробе императора Павла. Вспомните и о том, что мы чтим, и правильно делаем, его потомка императора Николая Второго как святого страстотерпца, хотя он отрекся от престола, но пока не можем заказать молебен царственному страстотерпцу Павлу. Под прямой угрозой смерти император Павел от престола не отрекся. Он как истинный царь и солдат был верен Господу и Господом врученному ему долгу, врученной ему миссии до последнего вздоха, Когда мы не имеем права молиться на молебне, мы также молимся на панихиде. И я уверен, помощь убиенного царя Павла не оставит нас.

 

Александр Второй - восстановитель традиции

 

1 марта по нашему православному календарю, весьма значительно открывая этот месяц, произошло цареубийство Александра Второго. На следующий день произошли два трагических и героических события, учитывая, какие пласты русской истории они сдвигают. Злополучное и даже злокозненное отречение императора Николая Второго. А 13-го, то есть 24-го по западному календарю марта — память цареубийства императора Павла Первого.

Итак, 1 марта 1881 года император Александр ездил из Зимнего дворца в Казанский собор на освящение гвардейских знамен. Его уговаривали не ехать, уговаривали приближенные, они знали, что это опасно. Революционеры, преступная шайка «Народной воли» устроили постыдную охоту на русского императора.

Шесть покушений, это много. Его пытались взорвать бомбой. Погибли невинные люди, в том числе рабочие, ремонтировавшие некоторые помещения Зимнего дворца. Император не пострадал. На вооруженного только саблей императора набросился стрелок с револьвером и преследовал его по Дворцовой площади. Не попал.

И вот церемония освящения гвардейских знамен. Вторая супруга императора, морганатическая супруга, но обвенчанная, то есть, как женщина вполне законная, светлейшая княгиня Юрьевская умоляла мужа не ездить на эту церемонию. Пытался отговорить и министр-председатель и министр внутренних дел граф Лорис-Меликов. Он знал, что полиция и жандармы уже ведут аресты народовольцев и в считанные дни революционной шайки больше не будет. В эти бы дни поберечься. Но император Александр был рыцарь. Он не мог не поехать на богослужение воинской чести, церковное освящение знамён.

Скажем несколько слов об императоре. Он был великим сыном великого отца. И великий отец его, безусловно великий, император Николай Первый очень серьёзно готовил своего сына к занятию престола. Так воспитывали, так образовывали только будущего Павла Первого. Больше настолько образованных императоров не было.

С младенчества Александра Николаевича готовили к занятию престола. Но Павел Первый — это XVIII век. Тогда ещё нормальных принципов образования Нового времени как бы не установилось. А воспитателем будущего Александра Второго был Жуковский, избранный, конечно же, его родителями. Замечательный поэт и великий человек. И он воспитывал не просто настоящего наследника престола, он воспитывал человека, который понимал, любил свою страну, любил и жалел в определенных условиях её народ, и искренне всю жизнь старался, чтобы народу было лучше. Даже за злодеев заступался, при жизни отца ещё, будучи наследным великим князем, например, неоднократно просил смягчить участь сосланных декабристов.

Однажды император Николай грозил при свидетелях Жуковскому: «Я знаю, Василий Андреевич, чьё это влияние». Однако Василия Андреевича не казнили, не посадили, не выпороли и даже не устранили от наследника. Так воспитателем и остался. По нормам университетов и училищ того времени Александр Второй имел высшее юридическое и высшее военное образование. И соответствующий практический опыт. Потом такое же образование, только, может быть, ещё более качественное, учитывая развитие педагогики и наук, получит наш пока еще последний император, внук его, страстотерпец Николай Второй.

Страстотерпцем станет и Александр Второй, хотя мы пока медлим с его прославлением. Но его не только учили, будущий император совершил длительную поездку по европейским столицам, он был принят в ведущих королевских домах Европы. Но это делали все, это было принято, чтобы наследный принц совершал поездку, пока он ещё не монарх. Однако именно Александр Второй совершил длительное путешествие по всей России, включая ещё диковатую тогда Сибирь. Маршрут с ним, невзирая на занятость главы государства, готовил, помимо, естественно, Жуковского, и царствующий император Николай Первый. Еженедельно великий князь писал своему отцу письмо-отчет о проделанной работе. Между прочим, тем самым наследник доставлял порой ценные сведения своему отцу, у которого, как у царствующего императора не было времени, чтобы объехать такую огромную страну, как Россия.

Это была замечательная поездка. Напомним, что в те времена ещё не было железных дорог, они были в европейской России, меж двумя столицами — Москвой и Петербургом. Все остальное — конной тягой. Император Николай отвечал, по крайней мере, на каждое второе письмо сына. Это делает честь организации дела. Русских нередко упрекают в неорганизованности, а ведь письмо находило наследника на бескрайних просторах Сибири. Конечно, царское письмо, но всё-таки. Это ведь надо точно знать, где должен в это время быть Александр Николаевич.

Он был готов править Россией. Он был храбрым человеком, лично храбр до чрезвычайности. Это единственный русский царь, который был награждён любимейшим, почетнейшим офицерским орденом — орденом Святого Георгия четвертой степени. Больше никто. Он получит потом и Святого Георгия первой степени. Но это совсем другое. Это будет столетие беленького эмалевого крестика, столетие Георгиевского офицерского ордена, и в честь столетия император возложит на себя этот знак. Это нормально. Тем более, что он был главой Капитула всех российских орденов. Но орден четвёртой степени он получит в бою, на Кавказе, под пулями. Лихой кавалерийской атакой он, молодой офицер, вызволит попавший в тяжелое положение русский пехотный батальон, после чего его вежливо выгонят с Кавказа, куда он напросился сам, и отец не смог ему отказать. Ведь и Николай Первый был истинный рыцарь.

И позднее, императором, Александр Второй окажется более волевым и более храбрым, чем его министры, когда в 1876 году турки, намереваясь учинить большое кровопролитие, двинут войска в Сербию, и никто из министров не решится подсказать план действий императору, а он просто отдаст приказ канцлеру, князю Александру Михайловичу Горчакову, направить ноту османскому правительству в Константинополь, предостерегая, что либо турецкие войска будут остановлены, либо русский посол немедленно покинет турецкую столицу. Этой одной угрозы хватило. Этого не происходит сейчас. Соединенные Штаты должны дрожать под угрозой, что российский посол просто покинет Вашингтон, а о турках и говорить не приходится. Но не дрожат. Даже турки. Я думаю, что даже княжество Монако сейчас и то не задрожит.

Тогда — дрожали. И не потому, что немедленно последовал бы война, никто не стремился в России к войне, а потому что неисчислимые последствия самого дипломатического акта были для всех нежелательны.

В следующем, 1877 году такой угрозой уже не удастся отвратить турецкое нападение на болгар, и Александр будет достаточно твёрд для того, чтобы начать войну в защиту братских балканских народов. Конечно, иногда ему не хватало твёрдости и он тоже совершал ошибки, но их совершали и самые великие святые.

Имя императора Александра связывается с тем, что он был царь-освободитель. Вся подготовительная работа была сделана его отцом Николаем Первым и выдающимся министром его графом Киселёвым, но потребовалось огромное волевое усилие, в частности, для того, чтобы преодолеть сопротивление высшего законосовещательного органа империи — Государственного совета. Потребовалось усилие самого императора. И в 1861 году, пусть по реальной необходимости, по реальным надобностям России, с ровно столетним опозданием освобождение крестьян от крепостной неволи окончательно состоялось.

Реформа была проведена с серьезными ошибками, в которых сам Александр Второй не был виновен. Это были ошибки науки, общественной жизни, умонастроений того времени. Немало было и злонамеренности. Крестьяне, освободившись из неволи у помещика, попали в неволю, иногда и к не очень трудолюбивым сородичам. Крестьянин не получил землю для самого себя, а только лишь в надельное пользование. Это ошибка увлечения общиной, которой увлекались и чиновники, видя в ней дополнительный полицейский институт угнетения крестьян. Ошибались ученейшие люди эпохи, славянофилы, потому что видели, правильно видели, в общине традицию. Это была традиция славянская, с глубочайших языческих ещё времен. Только ведь традиция, искаженная веками крепостничества. Наконец, революционеры, тоже ведь, мерзавцы, поддерживали общину, видя, как Александр Герцен, в общине прообраз будущего социализма. Исправлять всё это пришлось уже при Николае Втором самому последнему нашему императору и великому его министру Петру Аркадьевичу Столыпину. Но освобождение крестьян всё-таки состоялось, и народ прозвал Александра царём-освободителем. Сравните: Александра Первого, любимца Европы — Александром Благословенным прозвали не в России, а на Западе — сомнительный комплимент для русского государя. А вот Александра Второго освободителем прозвал собственный народ.

Но были и другие реформы. В земской и городской реформах вернулось, наконец, местное самоуправление. Это было абсолютно необходимо и это то, чего мы не имеем сейчас. Потому что, когда государство управляется неограниченным монархом, но на земском, теперь говорят — на муниципальном, уровне масса выборных лиц, и в основном народ управляется выборными лицами на местах, в этом как раз и есть демократия.

А можно представить себе другое. Это сегодня, когда у нас двухпалатный парламент, зато на местах — одни чиновники, жэковские обнаглевшие служащие и дядя-милиционер. В таких государствах, сколько бы палат у парламента не было, нет никакой демократии, демократия выстраивается только снизу. Насколько мы правильнее по-русски, в славянских, во многом демократических традициях, управлялись после великих реформ Александра Второго. Кстати, задолго до революции эти реформы были названы великими. И сейчас, когда вы слышите «великие реформы в России», это реформы царя-освободителя.

Судебная реформа, самая милосердная в мире, самый милосердный суд. Ведь у нас до Александра Второго был полицейский суд, где не было профессиональной обязательной защиты, не было состязания сторон, не было гласности, не было участия крестьян в судебном заседании. Мы получили присяжных заседателей, профессиональных защитников, которые назывались по-русски присяжные поверенные.

Но мы получили и то, чего не было даже в Европе. Так, русский прокурор мог, имел право убедиться в ходе уже судебного слушания в неповинности обвиняемого и отказаться поддерживать обвинение. Французский прокурор не имел подобного права. Он должен был давить до конца. Русский судья ошибочное решение, ошибочный вердикт присяжных заседателей мог отменить, если они ошибались не в пользу обвиняемого, своим единоличным решением. Тогда — новое слушание. Но если присяжные ошибались в пользу — судья не мог отменить их решение. Повторяю, европейские державы не знали, не говоря уже о Соединенных Штатах Америки, столь милосердного суда.

Ну и, наконец, военная реформа, которая уравняла всех перед воинской службой. Вводилась всеобщая воинская обязанность, которой нас, разрушая русскую национальную традицию, хотят лишить теперь те, кто называет сам себя демократами без достаточного основания. Традиция получила всеобщее оформление при императоре Александре Втором.

А ведь не так много у него времени было. Он царствовал с 1855-го, но венчался на царство, твёрдо не желая венчаться до окончания войны, только в 58-м, а реформы шли с 61-го года, а в 81-м — взрыв бомбы оборвал жизнь государя.

Государь собирался сделать ещё одно деяние — созвать земский собор, только уже под названием Государственная дума. Это ведь тоже наша старинная русская традиция. В 16 и 17 веках государи управляли Россией с аристократией и демократией. То есть, с Боярской думой и Земским собором. Такими ли уж западническими, как нас нередко стараются в этом убедить, были реформы Александра Второго? Ведь у нас было до Петра широчайшее земское самоуправление, городские сотни и слободы. Наконец, у нас был Земский собор.

То есть, пусть и с определенным западным влиянием, Александр Второй был русский царь и восстанавливал именно наши, национальные традиции. Действуя как бы на английский манер, Александр Второй восстанавливал национальную традицию. И если бы Александр Второй создал Государственную думу, она была бы беспартийной. Нам, русским, присуща беспартийная демократия. Демократия, в которой мы голосуем не за коммуниста или вообще лишенного каких бы то ни было политических убеждений бывшего коммуниста из «Единой России», а такая демократия, когда мы в Совет при государе избираем лично знакомого Ивана Ивановича, Василия Васильевича, и даже Абдурахман Абдурахмановича. И мы получили бы такой парламент, такую Государственную думу.

Но это был бы совсем острый нож революционерам, которые и так оказались в растерянности, когда не они освободили крестьян, а сделал государь-император. За то и стремились убить. Убить, между прочим, восстановителя допетровских, как монархических, так и аристократических традиций. И заодно демократии.

Вот чего мы могли бы избежать, вот чего не хотели избежать революционеры. Хороших революционеров не бывает.

Раздался взрыв. Погибли или были переранены казаки конвоя. Всего шесть казаков охраняло императора. Карета была разбита в щепки, как Царь уцелел, было совершенно непонятно. Погиб мальчишка, ученик булочника. Он размахивал руками, приветствуя своего государя. И ему оторвало обе руки. Император вышел из расщепленного экипажа и пошел к убийце, которого держали простые люди, его тут же схватили прохожие. Подлетевший полицеймейстер Санкт-Петербурга умолял государя покинуть это место, он-то прекрасно знал, что бомбисты ходят попарно.

Это недостаток петровской России. Лицемерить стали, трусить слишком много стали. До Петра такой начальник полиции, губной староста, схватил бы императора поперек талии, кинул бы его в сани и ударил бы по лошадям, а после уж пусть государь сам решает, что с ним делать. Не посмел полицеймейстер. Вторая бомба убила императора.

Нет на нас грехов цареубийства, ни Федора Годунова, ни Павла Петровича, ни Александра Николаевича, ни Николая Александровича. Это пусть придумывают враги, чтобы русские больше били себя кулаком в грудь. Другой грех есть — допустили. Стеной не сплотились вокруг своих государей. А без государя ох как туго. И никакой выборный глава государства нам подлинного государя не заменит. Пойдете в Храм, не забудьте в поминании усопших записать на панихиду убиенного царя Александра.

 

Правая.ру, 12.03.08; 25.03.08