Журнал «Золотой Лев» № 146 - издание русской консервативной мысли

(www.zlev.ru)

 

В.Ю. Милитарёв

 

Записки мизантропа[1]

Все было навечно, пока не кончилось

СССР с точки зрения нормального человека

 

Так называлась, как я уже вам говорил, диссертация, посвященная брежневским временам, которую недавно защитил в Калифорнийском университете один исследователь из России.

Брежневские времена я помню хорошо. Когда они начались, мне было около десяти лет, когда закончились — около тридцати. Поэтому период «развитого социализма» кажется мне наиболее подходящим для того, чтобы на его примере применить тот подход к отечественной истории, который я проповедую — рассматривать каждый отчетливо выделяющийся исторический период не с точки зрения той или иной идеологии, а исходя из базовых ценностей городского образованного русского человека конца ХХ — начала XXI века.

Это значит обращать внимание, в первую очередь, насколько то или иное общественное устройство, бытовавшее у нас в тот или иной период, пригодно для нормальной жизни нормальный людей.

И, во-вторых, это значит, что достоинства и недостатки данного общества нужно рассматривать отдельно друг от друга.

Достоинства брежневского социализма, я думаю, сегодня всем очевидны. Прежде всего, это развитое социальное государство, сопоставимое, а, может быть, и превосходящее по ряду параметров даже знаменитую «шведскую модель». Бесплатное образование и здравоохранение, массовое доступное практически всем жилищное строительство, система санаторно-курортной рекреации и лечения для детей и взрослых, отсутствие безработицы, низкие жилищно-коммунальные и транспортные тарифы, чрезвычайно сильная социальная и правовая защищенность большинства граждан, низкий уровень преступности — все это вместе остается одним из наиболее впечатляющих достижений человечества в сфере социальной справедливости.

Можно сказать, что при Брежневе в нашей стране было практически построено «общество трех четвертей». Впервые в истории человечества идеал среднего достатка оказался реализуемым для такого большого количества людей в абсолютном и относительном отношении. «Привилегии номенклатуры», некогда вызывавшие столько ненависти и зависти, кажутся воистину смехотворными на фоне нынешнего бесстыдного социального неравенства. И даже бедность сельских пенсионеров тех времен вряд ли была сравнима с нынешней массовой бедностью наших стариков.

Впервые за всю историю России советская власть привела в действие массовые лифты вертикальной мобильности для нашего народа. И, хотя основы этой социальной мобильности, безусловно, были заложены при Сталине, но ее расцвет приходится на брежневские времена. В эти неполные 20 лет подавляющему большинству жителей нашей страны была доступна почти любая интересная и социально-значимая работа.

Единственными исключениями, впрочем, погубившими всю систему, являлись руководящая работа и работа в сфере науки и культуры. Господствовавшие в этих областях кланово-мафиозные механизмы делали крайне затруднительным доступ к рабочим местам в них обычному человеку.

Расцвет науки, образования, искусства и культуры в этот период и массовость их охвата являются беспрецедентными не только в отечественной, но и в мировой истории. Можно сказать, нашей стране не хватило буквально нескольких шагов до создания общества, в котором инновационное научно-техническое развитие сочетается с социальной справедливостью.

Недостатки брежневского социализма столь же хорошо известны, как и его достоинства.

Их можно подразделить на две группы. Одна часть из них осознавалась как недостатки существующего социального порядка подавляющим большинством населения. Другая, почти незаметная для этого большинства, чрезвычайно болезненно воспринималась образованным слоем.

Наиболее остро большинством населения воспринимался пресловутый «товарный дефицит».

Этот дефицит состоял из двух частей. С одной стороны, это была нехватка многих продуктов питания в государственной торговой сети, с другой — отсутствие в продаже специфически «антисоветских товаров» вроде джинсов и жевательной резинки.

Первый дефицит был вызван вполне объективными причинами. Однако сейчас из опыта нынешнего дикого капитализма мы можем посмотреть на него более снисходительно. Я подозреваю, что узнай мы тогда про нынешнюю жизнь, и нам бы не показалось столь унизительной, как тогда, необходимость покупать мясо, творог или фрукты на «колхозном рынке» по повышенным по сравнению с госторговлей ценам. Более того, я сильно подозреваю, что суммарные траты на еду в семейном бюджете, включавшие в себя и покупки на рынке, были меньшими, чем нынешние.

Второй дефицит носил, на мой взгляд, чисто идеологический характер, и объяснялся исключительно глупостью и ослиным упрямством тогдашнего высшего руководства страны. Как говорится, смешно и, вместе с тем, грустно видеть, по каким ничтожным причинам разваливаются иногда великие империи.

Вторым базовым недовольством большинства населения, недовольством гораздо менее артикулированным и зачастую не вполне осознаваемым, было недовольство от невозможности открыть свой малый бизнес. Миллионы людей так или иначе мечтали о своем маленьком магазинчике или кафешке. Запрет на «малый народный бизнес», безусловно, также являлся чисто идеологическим и держался на упорном идиотизме властей, тем более дурацком, что запрет этот действовал почти исключительно в СССР, не распространяясь на соцлагерь, да и в СССР был довольно поздним. При Сталине кое-какой малый народный бизнес все еще существовал.

Однако все это народное недовольство, несмотря на свою массовость и справедливость, вряд ли смогло бы послужить причиной крушения Советского Союза.

Гораздо глубже и острее было недовольство образованного слоя.

С одной стороны, советский «конфликт интеллигенции и бюрократии» весьма напоминал аналогичный конфликт поздних царских времен. В обоих случаях интеллигенция ощущала обоснованность своих претензий на большие, чем она имеет, власть и влияние в обществе, сопровождавшуюся нарастающей ненавистью к бюрократии, упорно не желавшей этой властью и влиянием делиться.

Но были и важнейшие различия. Царская Россия, при всех ее иных недостатках, была обществом с достаточно высоким уровнем бытовых и гражданских свобод образованного слоя. Чтобы попасть в ссылку и, тем более, на каторгу, надо было особенно постараться. В основном же политические репрессии для интеллигенции ограничивались увольнением оппозиционного студенчества из университетов и цензурой публикаций в СМИ.

В советское время все обстояло гораздо хуже.

Невозможность критики и даже просто обсуждения действий власти, запрет на обсуждение советской истории с позиций, не совпадающих с официозом, идеологический диктат пресловутой «марксистско-ленинской философии», запрет на чтение «идеологически чуждых» книг, попытки «уголовного преследования за анекдоты» делали повседневную жизнь образованного человека в брежневские времена достаточно невыносимой. Идеологическое насилие становилось структурным, то есть, наиболее нервирующим. К тому же, сословная борьба номенклатуры и интеллигенции выражалась и в том, что непосредственно жизнью ученых и инженеров чаще всего управляли наиболее омерзительные представители номенклатуры. Массовая тупость, хамство и подлость «научных начальничков» тех времен до сих пор заставляет меня вздрагивать при воспоминаниях. И если ко всему этому добавить еще хамские «овощебазы» и «картошки», то удивительно только то, что ненависть интеллигенции к правящему строю была настолько трусливой, что выплеснулась только в перестройку.

На мой взгляд, большая часть того, что мешало жить образованному слою при поздней советской власти не являлось объективным порождением советского строя, а вызывалась, в основном, причинами субъективными. Умный генсек, понимающий проблемы интеллигенции, мог бы с легкостью сделать ее своим союзником. Однако Бог не попустил.

Тем не менее, подводя итог своему «социально-физиологическому очерку», я высказываю свою глубокую личную убежденность в том, что Советский Союз был вполне себе «реформируем». Окажись у власти в стране достаточно умные и профессиональные люди, и мы жили бы в, возможно, лучшем в мире государстве.

Тем не менее, бывшее навечно все же кончилось. Ну, а почему так произошло, это, как говорится, совсем другая история.

 

Брюхоголовые

Страна победившего каннибализма

 

Этому колоритному словечку научил меня лет 30 назад мой старший приятель, замечательный детский писатель Юрий Петрович Вронский.

Юра обожал за рюмкой чая порассуждать о растленности и аморальности хозяев советского государства. До сих пор помню его пассажи про «номенклатурную сволочь, хрюкающую и чавкающую у коллективного корыта с черной икрой».

Он с удовольствием рассказывал мне сюжет про то, как кто-то из его знакомых беседовал с ленинской секретаршей Фотиевой, которая возмущалась лживыми рассказами про аскетические нравы ленинского Кремля и голодный обморок наркома Цюрупы: «У нас в Кремле никакого голода не было», — говорила заслуженная старушка, — «Нас отлично снабжали. Мы кушали бифштексы с картошкой и бутерброды с икрой».

Не знаю, содержали ли Юрины рассказы о Фотиевой хоть какую-то толику правды. Но даже если и так, то, в целом, мне из сегодняшнего дня общая идея его критических рассуждений кажется сильно преувеличенной. Сколь бы велики и несправедливы ни были привилегии советской номенклатуры, но по сравнению с нынешней «демократией», советская власть кажется обществом всеобщей справедливости, а советская номенклатура — образцом аскетизма.

В 92 году, издеваясь над ельцинской шоблой, я придумал формулировку: «Демократия = сильная исполнительная власть плюс приватизация всей страны». Сегодня я вижу, что формула нуждается в корректировках. Правильная формулировка должна звучать так: «Суверенная демократия = советская власть минус социальное государство».

В самом деле, ведь то, что мы со справедливой злобой называем «диким капитализмом» — вовсе никакой не капитализм. Рынка у нас не больше, чем демократии. По сути, мы имеем плановое хозяйство, в котором высшее чиновничество планирует народнохозяйственные показатели в целях достижения личной выгоды и выгоды откатодателей. Мы имеем советскую экономику, в которой закрыты большая часть предприятий, работающих на оборону и на внутренний рынок, а процветают те советские предприятия, которые могут продавать свою продукцию за рубеж за валюту. Причем, продают они ее, можно сказать, в рамках своеобразной приватизированной госмонополии внешней торговли.

А то, что эти предприятия теперь принадлежат не государству, а физлицам, так это никакой не капитализм. Ведь получили эти физлица в собственность свои предприятия не по законам рынка, а по решению Политбюро. В плановом порядке.

И все остальное у нас делается по тому же решению Политбюро. Когда какой-нибудь газпром покупает электроэнергию по чуть ли не в тысячу раз завышенным ценам, а потом делит полученное бабло между хозяевами электростанций и собственными начальниками, провернувшими сделку, это что? Рынок, что ли? Или когда в РАО ЕЭС платятся за счет налогоплательщиков зарплаты от 20 до 200 тысяч долларов в месяц, это что? Капитализм? Или когда в регион социальные трансферты поступают только, если откатить половину Кое-Кому в Белом Доме. Повторяю для тупых — ПОЛОВИНУ! То есть 50%, а не аркадски-буколические 2%! Я уж не говорю о таком торжестве демократии и рыночной экономики, когда большую часть налогов с физлиц платят бедные, а богатые уходят от них под всеми возможными предлогами. Это при плоской шкале налога! Когда большая часть особняков на Рублевке числятся недостроем, чтобы не платить налогов на недвижимость, а землю хозяева жизни приобретают за бесценок.

Правда, справедливости ради, надо сказать, что не все у нас в стране делается по решению Политбюро. Иногда хватает решения райкома или горкома. Это когда, к примеру, русских дворников в Москве заменили на дворников таджиков, потому что только Трудолюбивые Мигранты (тм) готовы отдавать теткам из ЖЭКа от половины до двух третей своей дворницкой зарплаты.

Но уж исключительно решением Политбюро, а не какого-либо нижестоящего органа могут определяться беспрецедентные масштабы воровства верхов и однозначно соответствующей этому воровству бедности низов.

Судите сами! Уровень жизни в брежневско-горбачевском СССР на сто процентов зависел от экспорта нефти. А вовсе не от производительности труда в остальных отраслях. После распада СССР в РФ осталось 80-90% разведанных нефти и газа. А население сократилось в два раза. Значит, уровень жизни должен был возрасти минимум в два раза. Мог и больше. Ведь нефти сейчас продают на экспорт много больше, а газа — неизмеримо больше, чем в позднесоветские времена. Но минимум в два раз он должен был возрасти. А он — в два, как минимум, раза, упал! Значит у нас отбирают не половину нашей законной доли, а три четверти! Под законной долей я имею в виду ту долю от общих доходов, которую мы имели при Брежневе. От этой-то доли (и без того не слишком большой) у нас и отбирают три четверти. То есть, воруют в масштабах ВВП. Я здесь имею в виду, разумеется Валовый Внутренний Продукт, а не То, Что Вы Подумали.

И все это воровство в масштабах ВВП делалось при помощи чистого перераспределения в масштабах страны. Ведь у нас лет 8-10 не было экономического роста. Значит, баснословные богатства верхов росли не просто за наш с вами счет, а исключительно за наш с вами счет. Ведь экономика без роста — это игра с нулевой суммой. Где прибавилось, там и убавилось.

Но потом рост все-таки начался. Не по заслугам наших властей, естественно, а исключительно в связи с ростом мировых цен на нефть. Цены возросли в десять раз. А наши с вами доходы — максимум в два раза. Максимум, это потому что при таком подходе не учитывается рост цен и вся прочая инфляция. А они тоже уже в два раза возросли. Это сколько же теперь у нас отнимают? Девять десятых? А вы говорите — «стабильность и рост благосостояния»! А ведь все доходы страны как были от нефти и газа, так и остались! Нанотехнологии пока приносят доход только аффтарам термина.

В общем, все для человека, все во благо человека! И список этих человеков вы можете прочитать в журнале «Форбс».

Я, честно говоря, не знаю, сколько это будет продолжаться и чем кончится. Рассуждая чисто логически, я не вижу никаких противовесов торжествующей ворократии. Ее итогом в пределе должна стать ситуация, описываемая старым анекдотом про пьяного, который, плохо соображая, в пятый раз пытается тыкнуться в соседскую квартиру, принимая ее снова и снова за свою. В конце он, как вы, наверное, помните, возмущенно жалуется: «Это что же получается?! Они везде, а я нигде?». Так и получается, если рассуждать чисто логически.

Ведь вроде бы все ясно. Построено общество искусственно организованной бедности. Общество, в котором каждый доллар, поступающий в бездонный карман олигархов и госкоррупционеров, изымается из нашего с вами кармана. Общество, в котором доходы правящей плутократии обратно пропорциональны нашим с вами заработным платам и социальным статьям бюджета. Общество, в котором за 15 лет не изменилось ничего, кроме риторики да способа воровать доходы с нефти.

Я имею в виду, что при Ельцине каждая нефтяная компания имела свой маленький оффшорчик, куда продавала нефть по заниженным ценам, чтобы потом доходы от продажи этой нефти по ценам мировым класть не на счета компании, а в свой личный карман. А теперь все эти компании по решению Политбюро несут эту нефть не в свой оффшорчик, а в Оффшор Внешнеторговых Чекистов. А группе лиц, прикрывающихся псевдонимом «Абрамович», государство выплатило, по решению Политбюро, за Сибнефть сумму в 300 раз превышающую цену, по которой компания была в свое время куплена у государства, и в 10 раз превышающую суммарный пятилетний бюджет Приоритетных Национальных Проектов.

Казалось бы, все это должно полностью подорвать легитимность нынешнего режима. Ведь ворократы пришли к власти, утверждая, что советская власть недодает нам наше кровное, и обещая, в результате реформ, повысить наш уровень жизни в разы. Иначе, мол, на рельсы ляжем. Но вместо этого, положили на рельсы всю страну, забрав себе наши доходы. А народ, несмотря ни на что, все это блядство терпит, голосует за План Путина и за Наследника Медвежонка, да приговаривает: «Жить стало лучше, жить стало веселее».

Ну и как тут нормальному человеку, глядя на все это, не отчаяться и не впасть в уныние?

Однако, как известно, человек предполагает, а Бог располагает. И, когда Он располагает, все начинает происходить не по логике.

Вот кучмовские пацаны, в свое время, тоже предполагали. В Администрации Президента любимая шутка была: «Этот народ все перетерпит. Если он голодомор перенес и не восстал, то уж нас точно терпеть будет вечно». И где они теперь, эти кучмовские пацаны? Спасибо, что живы остались.

Так что, будем надеяться на Русского Бога. Ведь отцы Церкви давно объяснили, что значит терпеть и прощать обиды. «Когда вы прощаете обиды», — говорили они, — «вы передаете право на месть Богу. А Он разберется с вашими обидчиками гораздо круче, чем вы можете себе даже и представить».

Так что, как и подобает во дни Великого поста, будем смиренно ожидать Дня Божиего Гнева.

Кстати, представляю, как в этот День наварятся ГАИшники, штрафуя нынешних хозяев жизни за превышение скорости на трассе Москва–Шереметьево-2

 

АПН, 21.03.08; 26.03.08



[1] Заголовок дан редакцией «Золотого льва».


Реклама:
-