Журнал «Золотой Лев» № 157-158 - издание русской консервативной мысли

(www.zlev.ru)

 

Е. Иванов

 

Этнический маркер[1]

 

Этнонимы в Российских СМИ: орудие или оружие? Группа учёных проанализировала характер использования этнических наименований в федеральных средствах массовой информации РФ. Для исследования были выбраны 20 изданий (среди них 13 ежедневных и 7 – еженедельных в период с января по декабрь 2007 г.)

Это – «Советская Россия», «Российская газета», «Газета», «Известия», «Время новостей», «Независимая газета», «Новая газета», «Новые известия», «Московский комсомолец», «Московские новости», «Твой день», «Комсомольская правда», «Жизнь», «Литературная газета», «Аргументы и факты», «Коммерсант-Власть», «Россiя», а также журналы «Итоги», «Эксперт», «Профиль».

Как и в каком контексте федеральные СМИ используют сегодня слова-этнонимы «русский», «еврей», «чеченец», «кавказец», «китаец», «таджик», «узбек», «дагестанец», «азербайджанец»? Нас интересовали эти этнонимы только в том случае, если они употреблялись для обобщающей поведенческой характеристики той или иной этнической группы (этнонимы могут работать как на создание отрицательного образа группы, так и формировать её положительный облик), либо контекст их употребления был таков, что можно говорить о формировании стереотипного представления о группе в целом и её представителях.

 

Негативное лидерство

 

В течение 2007 года нами было зафиксировано 1807 оценочных упоминаний этнических имён, чаще всего встречающихся в газетах «Московский комсомолец», «Комсомольская правда», «Известия». Оценочные упоминания этнонимов появляются в федеральных СМИ практически каждый день. В целом этнонимы в СМИ способствует созданию отрицательного образа групп и большинство из них несут негативный смысловой заряд.

Вот типичный пример: «Азербайджанец скрылся после того, как ему предъявили обвинение. «Пустячок»: обвиняемый в убийстве неспешно ушёл прямо из прокуратуры… отпросившись у следователя! Как он проделал этот невероятный трюк? Отыскать пропавшего азербайджанца не удалось до сих пор». // Комсомольская правда 17.05.2007

В центре внимания автора материала находится вопиющий факт отсутствия в прокуратуре должного порядка по доставке и сопровождению арестованных, что, собственно, и явилось причиной бегства обвиняемого в убийстве. Этническая принадлежность обвиняемого не играла в этой истории никакой роли[2]. Соответственно, не имело смысла в данном контексте и упоминание этнонима «азербайджанец». Тем не менее, при наличии возможности идентифицировать героя статьи посредством юридических маркеров «задержанный», «арестованный», «подозреваемый» или, даже, «убийца», автор предпочёл сказать «азербайджанец», что было обусловлено, во-первых, особенностями его собственной языковой картиной мира, во-вторых, представлениями о языковой картине мира его читательской аудитории и, в-третьих, желанием автора наилучшим образом быть понятым читателями, общаться с ними на одном языке.

Лидером по количеству упоминаний, работающих на создание отрицательного образа группы является газета «Московский комсомолец», а по количеству упоминаний, работающих на создание положительного образа – газета «Известия».

В общей массе всех выявленных нами фактов обращения к этнонимам 84% называний было сделано в рамках негативных контекстов, и лишь 16% работали на создание положительного образа. Самая большая доля упоминаний, способствующих формированию отрицательного образа группы, принадлежит этнониму «кавказец» – 100%. Далее, в порядке убывания следуют этнонимы «дагестанец» – 98%, «чеченец» – 94%, «азербайджанец» – 92%, «таджик» – 89% и «еврей» – 85%. Частота использования этих «этнонимов» в негативном контексте превышает усредненный показатель 84%. Ниже этой планки находятся только три этнонима: «узбек» – 83%, «китаец» – 81% и «русский» – 77%[3].

 

«Кавказец»

 

За весь период мониторинга нами не было выявлено ни одного случая употребления этнонима «кавказец» в положительном контексте. Наименование «кавказец» не является этнонимом в строгом смысле этого слова. Журналисты обращаются к нему как к синониму, заменяющему слова «чеченец», «дагестанец», «азербайджанец» и т.п. Кроме того, слово «кавказец» очень часто употребляется для обозначения совокупности представителей всех кавказских народностей. К такого рода обобщениям прибегают, если детальная информация об этническом составе участников тех или иных событий недоступна (в таком случае очень часто всплывает всем известная формула «лица кавказкой национальности»), либо когда точные данные, с точки зрения повествователя, не представляют собой интереса (Тогда ещё в памяти были свежи картины подрыва поезда Москва-Грозный, поэтому москвичи не спешили покупать товар у «лиц кавказской национальности». // Новые известия 27.09.2007).

Основными тематиками, в рамках которых фигурирует наименование «кавказец», являются: «межэтнические столкновения», «организованная преступность и криминальные сводки», «проблема рынков». Наиболее часто этноним «кавказец» употребляется в газете «Комсомольская правда».

 

«Русский»

 

Этноним «русский» как наиболее часто употребляемый лидирует по количеству использования его во всех контекстах, как в негативном, так и в позитивном.

Негативный фон для этнонима «русский» чаще всего обеспечивают темы, которые условно можно было бы обозначить как «фашизм/ национализм», «русская мафия», «новые русские», «коррупция», «раздолбайство» и «русские идут». Особое внимание на себя обращает первая из перечисленных рубрик – «фашизм/ национализм» (кстати, только «русским» даётся идеологически окрашенная характеристика фашизм/ национализм). Не удивительно, что пики интереса к этой теме приходились на периоды, следовавшие за такими событиями, как массовые столкновения в Кондапоге, на Ставрополье, убийства представителей неславянских (и неевропейских) национальностей. В каждом из подобных случаев СМИ спешили объявить о новом факте межэтнической нетерпимости и обращались к теме «русского фашизма» вне зависимости от того, какую роль в них играла русская этническая составляющая, не говоря уже о том, что ни одно из этих событий не являлось организованным политическим движением, как того следовало бы ожидать, исходя из определения понятия «фашизм».

Однако этноним «русский» всплывает на страницах федеральных изданий и в контекстах, которые имеют исторические корни. В частности, в том, какой образ «русского» формируют федеральные печатные издания, довольно явно прослеживается влияние фольклора. Прекрасно знакомый всем с детства образ «Ивана-дурака» – нерадивого разгильдяя, делающего ставку исключительно только на «авось», – сдобренный художественной обработкой советских и российских юмористов, периодически всплывает на страницах газет и журналов в высказываниях, подобных этим: «А тут все привыкли к тому, что русский народ не заставишь работать ни за какие деньги» // Газета 16.02.2007 или «Это эдакая русская национальная черта. Сначала крест пропить, а потом у бога грехи вымаливать» // Новая газета 19.03.2007.

При этом, не смотря на, казалось бы, очевидную нелицеприятность подобного рода оценок, зачастую возникает впечатление, будто симпатии авторов статей все же находятся на стороне своих непутевых персонажей. Подобный настрой ощущается и в тех случаях, когда речь идёт об агрессивности русских: «Зайти напрямую "Газпрому" не позволяют: британские власти и общественность впадают в панику, как только слышат, что "русские идут"! - пояснил президент российского Союза нефтегазопромышленников Геннадий Шмаль.» // Твой день, 07.11.2007.

Способствуя формированию образа группы как агрессора, авторы, как будто, если не одобряют героев своих повествований, то и не осуждают их.

Совсем иной оттенок читается в случаях, когда речь заходит о преступности и коррупции. Негативные отклики в отношении «русских» в контексте этих сюжетов весьма резки. Возможно, это обуславливается тем, что проблематика эта была привнесена в российскую повестку дня с Запада и, соответственно, была выстроена в медийном пространстве по западному образцу. В частности, влияние Запада прослеживается уже на уровне анализа словосочетаний, которые представляют собой кальку с английского языка.

Самым ярким и наиболее часто употребляемым из них является уже успевшее стать устойчивым сочетание «русская мафия», которое превратилось в весьма популярный фразеологизм. Но помимо него в российских СМИ нередко фигурируют и другие обороты речи, которые отсылают нас к западному менталитету.

В качестве примера можно привести словосочетания «русские пираты» (США разворачивают наступление на русских пиратов. // Коммерсант- Власть 07.05.2007), «русские министры» (Да, после форума в Давосе сюда приехали русские министры отдохнуть. (Это они в Давосе, что ли, устали?) Важные, как цари. Тупые, надменные, будто они владыки мира. Лица, как у КГБ в кино. // Московский комсомолец 04.05.2007).

Очевидно, что в этих случаях корректнее было бы говорить о российской идентичности фигурантов повествования, хотя бы ввиду того, что с формальной точки зрения далеко не все они принадлежат к русской этнической группе[4].

Лишь 23% высказываний с использованием слова «русский» работали на создание положительного образа. Наиболее характерные темы, в которых фигурировал этноним – это «вклад в развитие науки, искусства», «русские богатыри», «русские как партнеры», «вклад в победу над немецким фашизмом».

 

Под грифом «жертва»

 

В процессе мониторинга нами был выявлен особый кластер оценочных упоминаний, которые создавали представление о группе как о жертве. Поскольку количество такого рода высказываний в числе оценочных упоминаний оказалось весьма существенным и составило 1432 случая из 1807 поминаний, мы не смогли их проигнорировать. Жертва, с одной стороны, может вызывать сочувствие своим положением обездоленного или обиженного, с другой стороны, может формировать чувство превосходства или даже презрения к тому, кто неспособен защитить свои интересы, отстоять собственное достоинство.

Лидерами среди тех, кому российские СМИ приписывают образ жертвы, являются «евреи», «таджики» и «узбеки». Данные мониторинга показывают, что 79% от общего числа оценочных упоминаний этнонима «еврей» фигурирует в контексте, способствующем созданию образа группы как жертвы. Основными темами, в рамках которых «евреи» представлены в российских СМИ в образе жертвы, являются «геноцид», «холокост», «исламская угроза», «государственный и бытовой антисемитизм».

Следующим после этнонима «еврей» по частоте упоминания в «жертвенном» контексте стоит этноним «таджик» - 74% от общего числа использования этого наименования в прессе. Основными темами, служащими фоном для представления этнонима в рассматриваемом контексте, являются «нелегальная трудовая миграция» и «ксенофобия».

Что касается этнонима «русский», то наиболее характерными для него темами в рамках контекста создания образа жертвы были: «проблема переноса братской могилы в Талине», «ущемление прав русских на постсоветском пространстве», «исторические жертвы русского народа», «вымирание русского народа». В июне-августе в прессе отдельной строкой фигурировала тема «захвата русских заложников в Нигерии». Очевидно, что все они имеют привязку к конкретным социально политическим событиям как краткосрочного (например, русско-эстонский конфликт), так и долгосрочного плана (демографический кризис).

Несмотря на то, что этноним «кавказец» является абсолютным лидером по частоте упоминания в негативном ракурсе, на его долю всё же приходится 28% случаев использования в рамках контекста, способствующего формированию образа группы как жертвы. Естественно, что в качестве жертвы «кавказцы» предстают в тех случаях, когда речь заходит о ксенофобии, причем не только со стороны населения (Нынешняя молодежь довольно агрессивно настроена к кавказцам, без знания истории обвиняя их во всех смертных грехах и объясняя это своим патриотизмом.// Комсомольская правда 17.10.2007), но и со стороны представителей органов власти (У подключившегося к драке ОМОНа на русских не поднялась рука – били только кавказцев. //Комсомольская правда 07.06.2007) Нужен ли закон?

Некоторыми политиками и учёными озвучивается идея законодательного запрета упоминания этнических имен в СМИ с целью снижения конфликтности в обществе. Но она не даст ожидаемого результата. Во-первых, в случае строгого соблюдения запрета, российские СМИ перестанут быть «медиа» в строгом смысле этого слова, во-вторых, введение законодательного запрета требует законодательного же определения того, что именно считать этнонимом. В частности, являются ли таковыми слова «кацапы» (вместо «русские»), «хохлы» (вместо «украинцы»), «узкоглазые» (вместо «китайцы»), «чехи» (вместо «чеченцы»), «даги» (вместо «дагестанцы»)?

Наконец пока внутри страны и за её пределами существуют регионы, образованные по этно-национальному принципу, будет существовать и потребность в их наименовании с использованием этнических маркеров. А раз так, то нам придется обозначить допустимые формы употребления этнонимов и поставить под законодательное регулирование не только сам факт того или иного словоупотребления, но и контексты, что уже равносильно контролю над языком в целом.

Обсуждаемая проблема может и должна решаться лишь через практику самоограничения, которое, в свою очередь, возможно лишь там, где существует осознание личной ответственности за общественные последствия своих слов, понимание того, что общество, в буквальном смысле этого слова, есть «общность общающихся». Будет ли этноним «орудием», инструментарием направленным на разрешение противоречий или же будет использоваться как оружие конфликта зависит, во многом, от СМИ.

 

Русский общенациональный журнал, июнь 2008



[1] В данном материале приводится результаты некоего исследования. Научная основательность его весьма сомнительна, а административная ангажированность – очевидна. Вместе с тем приводимые в статье некоторые данные заслуживают внимания русского читателя – «за неимением гербовой пишем на простой». (Прим. ред. ЗЛ)

[2] Ну почему же?

[3] Редакция РЖ вынуждена представить исследование не в полном объёме, выбрав только группы «лидеров» и «аутсайдеров.

[4] Автору видимо неизвестно несколько значений слова русский. Одно из них, фактически запрещенное в РФ, - именовать всех проживающих в России коренных жителей русскими, то есть принадлежащими к русской нации. Тенденциозность настоящего исследования и материала состоит и в том, что в ней навязывается лишь этнический вариант определения слова русский, что является серьезным дефектом исследования. К тому же никакой «российской идентичности» не было и нет.


Реклама:
-