Журнал «Золотой Лев» № 157-158 - издание русской консервативной мысли

(www.zlev.ru)

 

Ю.Д. Давыдов

 

Деньги и общество

К истории денежного фетишизма

 

Экономические гиперциклы и денежное мышление

 

Циклические процессы в развитии человеческого общества постоянно привлекали внимание ученых начиная еще с одного из отцов истории Полибия, который заметил цикличность в чередовании форм политической власти и нашел ей вполне правдоподобное объяснение (наследственную передачу власти). К сожалению, в нашей стране, ученые которой дали новый импульс исследованиям циклов еще в XIX веке (концепция культурно-исторических типов), после выхода в свет Краткого курса истории ВКП(б) почти полвека были возможны только исследования капиталистического цикла, поскольку за изложение исторических концепций, не соответствующих общепринятым, можно было получить очень крупные неприятности. Да и в XIX веке Н.Я. Данилевскому пришлось встретиться с яростным неприятием своих идей российской «общественностью», поскольку «общественность» уже тогда исповедовала «религию прогресса», и мысль о том, что этот прогресс через 150–200 лет может прекратиться, казалась просто нонсенсом. В результате первое издание книги Данилевского не было распродано и через 15 лет после напечатания, в момент смерти автора.

Максу Нордау, заметившему признаки деградации в современной ему Европе, повезло больше. Публика, правда, посмеивалась над его предсказанием, сделанным в 1901 году, о том, что в конце XX века в палате депутатов проведут закон, разрешающий лицам одного пола вступать в брак, но книги его раскупала охотно, потешаясь над своими вчерашними кумирами. Еще большим успехом пользовалась книга О. Шпенглера «Закат Европы», поступившая на прилавки за два месяца до капитуляции Германии в Первой мировой войне. Она была раскуплена за неделю, поскольку О. Шпенглер объяснил немцам, потрясенным сложившейся ситуацией, что война является просто симптомом цивилизационного кризиса.

О судьбе книги Шпенглера в XX веке К.А. Свасьян писал так: «успех книги в первом поколении был обеспечен катастрофичностью момента; во втором поколении действовал запрет, вето на успех в третьем, нашем, поколении было наложено не сверху, а снизу: самим благополучием европейской ситуации». Через 5 лет после написания этих строк, в 1996 году, С. Хантингтон оценивал ситуацию в современном мире менее оптимистично: «момент эйфории по окончании холодной войны породил иллюзию гармонии, и вскоре оказалось, что это была именно иллюзия, которая развеялась». После этих слов С.Хантингтон привел двухстраничный список конфликтов только за 6 месяцев 1993 года.

С того времени произошли еще некоторые события, несколько дополняющие список С. Хантингтона: теракт 11 сентября 2001 года, самая интенсивная в истории человечества резня в Руанде (800000 человек за две недели), экономические обвалы в Юго-Восточной Азии, России, США и Аргентине, бомбардировки Югославии, оккупация Ирака и Афганистана, сожжение тысяч автомобилей в Париже и т.д. Двукратный кандидат в президенты США от Республиканской партии П. Бьюкенен даже написал книгу под названием «Смерть Запада». Все это, вместе взятое, не говоря уже о хронических болезнях цивилизации, возникших на нашей памяти и ограничивающих ее развитие (загрязнение среды, перенаселение, истощение ресурсов), позволяет заново вернуться к рассмотрению концепции Данилевского— Шпенглера.

Суть этой концепции состоит в том, что всемирная история рассматривается как совокупность историй ряда культур, каждая из которых отличается своим, особым восприятием мира (душой культуры). Эта душа зарождается, развивается и умирает; умирает она тогда, когда умирает последний человек, способный воспринимать эту культуру. Каждая культура проходит одни и те же стадии развития, что Шпенглер иллюстрирует многочисленными примерами из жизни разновременно существовавших культур. Единственное положение Шпенглера, с которым абсолютно невозможно согласиться, так это то, что каждая культура и все этапы ее развития имеют определенную, всегда равную длительность. Появление этого положения связано, скорее всего, со стремлением Шпенглера, как немца и математика по образованию, к максимальному упорядочению.

Для экономиста самыми интересными являются соображения О. Шпенглера по поводу такого феномена, как денежное мышление. По мнению Шпенглера, денежное мышление, когда «на место мышления продуктами приходит мышление деньгами», всегда сопутствует последнему этапу развития культуры, этапу стагнации и деградации. После тщательного анализа всех аргументов О. Шпенглера автор пришел к выводу, что на самом деле денежное мышление является не симптомом, сопутствующим последнему этапу жизни культуры, а его причиной. Разработанная на основе этого положения концепция гиперциклов товарно-денежных отношений была впервые изложена на Международном симпозиуме по экономической теории в 2004 году, а затем развита в докладах на IV философском конгрессе (2005) и X конференции Ассоциации «История и компьютер» (2006).

Эти гиперциклы можно описать следующим образом. На первом этапе существования деньги способствуют бурному развитию производительных сил, но очень быстро приводят к появлению коррупции, а затем и денежного мышления, к денежному фетишизму, на конечном этапе развития которого не только товары, но и любой человек имеет денежный эквивалент. Если денежное мышление не умеряется господствующей идеологией (христианство, конфуцианство и т.д.), то возникает резкая дифференциация доходов, которая приводит к инфляции, изменению структуры потребления, «отсосу», по выражению Яноша Корнаи, товаров и услуг из сектора домохозяйств, остро реагирующих на повышение цен. Снижение спроса в широких слоях населения приводит к сокращению производства, сокращение производства ведет к безработице, та в свою очередь ведет к снижению спроса и т.д. Если крупные хозяйствующие субъекты при этом территориально обособлены, то у них может возникнуть стремление к автаркии, реализация которого приводит к коллапсу товарно-денежных отношений и переходу к натуральному обмену, что уже не раз бывало в истории. После коллапса товарно-денежных отношений, сопровождающегося упадком производительных сил и крупными политическими последствиями, гиперцикл либо заново проходит все стадии, либо его воздействие смягчается своевременно принятой идеологией.

Поведение гиперциклов товарно-денежных отношений можно проследить на примерах древнего Китая, древнего Рима и современной многострадальной цивилизации. Этот список может вызвать удивление, поскольку на первый взгляд между цивилизацией сохи и цивилизацией мобильного телефона нет ничего общего. Но общее между ними есть. Это деньги. Деньги в своем развитии проходят несколько стадий, которые в свою очередь влияют на отношения внутри человеческого общества. Деньги появляются как товар-эквивалент, и на этом этапе существования их судьба определяется практически только рынком. Далее в их судьбу вмешивается правительство, которое своим клеймом удостоверяет соответствие количества и качества товара-эквивалента. Здесь уже появляется возможность для порчи монеты и появления инфляции. Затем правительство начинает выпускать ярлыки, гарантируя своей печатью их обмен на товар-эквивалент, а на последнем этапе развития денег и вообще без каких-либо гарантий, что предоставляет огромные возможности для злоупотреблений.

 

Древний Китай

 

Поскольку история Китая менее известна русскому читателю, чем европейская, рассмотрим эволюцию товарно-денежных отношений в Китае более подробно. В VIII веке до Р.Х. Китай представлял собой конгломерат из примерно 200 государств при сюзеренитете монарха Чжоу, с каждым годом становившемся все более формальным. В этот период прогрессирует изготовление бронзы, широко распространяются бронзовые орудия труда, разлагается общинная собственность, растет частное рабовладение, в крупных государствах начинают чеканить монеты, возникает большое количество новых городов, поскольку каждое государство нуждалось в культурно-политическом центре. Основной боевой единицей становится колесница, что привело к созданию профессиональных армий, состоящих из небольшого количества хорошо обученных воинов, соблюдающих рыцарский кодекс ведения военных действий. В результате возник слой военной аристократии, из которого впоследствии формировался и управленческий аппарат.

Именно военной аристократией в первую очередь была востребована конфуцианская концепция «благородного мужа», появившаяся в VI веке до Р.Х. Эта востребованность еще более усилилась в эпоху «сражающихся царств» (481–221 годы до Р.Х.), поскольку позиции этого слоя в обществе сильно пошатнулись вследствие перехода от профессиональных армий к массовым, которые набирались из крестьян и деклассированных элементов. Кроме того, невзирая на мягкие методы ведения войны, к началу этой эпохи не менее 170 государств было присоединено к своим более удачливым соседям, что приводило к потере привилегий аристократией завоеванных государств; этому препятствовала конфуцианская философия, в то время не одобрявшая социальную мобильность.

В эпоху «сражающихся царств» в Китае широко распространяется железо, что способствует развитию ремесла. Возникают торгово-ремесленные города с населением в полмиллиона человек. Формируется новый социальный слой «торговых людей», у которых накапливаются значительные денежные средства, появляется ростовщичество. Община превращается в самоуправляющуюся группу земельных собственников, среди которых также появляются очень богатые люди, мечтающие приобщиться к власти. Начинает проявляться стремление царей привлекать в качестве советников людей, не связанных родством с местной аристократией. Распространяется институт странствующих ученых — специалистов в области управления государством. Правитель царства Ци в IV веке до х.э. пригласил в свою столицу тысячу ученых без всяких условий; они могли вести праздную жизнь и до бесконечности заниматься обсуждением философских проблем. В свете этого факта становится понятным появление в эту эпоху столь большого количества философских школ и группировок.

Абсолютистская реформа «висела в воздухе», впервые успешно провел ее в царстве Цинь в 356 году до х.э. представитель философского направления легистов Шан Ян. В результате реформ появилось образцово-показательное тоталитарное государство, некий монстр, ориентированный исключительно на поглощение соседних стран, недосягаемая мечта позднейших диктаторов (книга Шан Яна была настольной книгой Мао Цзедуна). Была введена круговая порука, ужесточены наказания, вплоть до поголовного уничтожения родов провинившегося и его родственников по женской линии. Старые привилегии были отменены, вместо них вводились 20 рангов знатности, которые давались либо за военные заслуги, либо в обмен на продовольствие, что способствовало социальной мобильности. На производство железа и добычу соли была введена государственная монополия. Торговля и ремесло были объявлены второстепенными занятиями, были предприняты меры по ограничению прибыльности торговли, бродячих торговцев даже обращали в рабство. Трудно себе представить, что подобные меры могут стимулировать денежное мышление.

Превращенное в военный лагерь, государство Цинь завоевало все остальные царства, циньский царь в 221 году до Р.Х. провозгласил себя императором Цинь Ши Хуанди, и во всем Китае воцарились циньские порядки и циньские чиновники. Поскольку завоевание Китая произошло очень быстро (основные завоевания произошли лет за десять), после скоропостижной смерти Цинь Ши Хуанди в 210 году до Р.Х. началось всеобщее антициньское восстание, которое в 202 году до Р.Х. завершилось установлением новой династии Хань.

Политика новой династии способствовала дифференциации общества. Были отменены все ограничения на сделки с землей и рабами, дело доходило до того, что сделка считалась законной, даже если было доказано, что человек обращен в рабство незаконно; это способствовало захвату просто прохожих на дорогах. Денежный налог на крестьян способствовал их разорению и самопродаже в рабство. Денежное богатство становится важным показателем общественного положения, появляются состояния размером в 100–200 миллионов монет. Обнищание все более широких слоев населения, содержание рабов в нечеловеческих условиях, военные авантюры привели страну на рубеже I века х.э. к широкомасштабному кризису; в последней четверти I века до х.э. начались народные восстания. Сохранились доклады трех советников императора, которые видели причину кризиса в росте крупного землевладения и рабовладения. Были предприняты попытки ограничить рабовладение и землевладение, но они провалились.

Тогда родственник императора Ван Ман произвел в 9 году дворцовый переворот, провозгласил себя императором и начал реформы, практически ликвидирующие частное рабовладение и землевладение, а также ростовщичество. Реформы Ван Мана отвечали интересам не только широких народных масс, но и чиновников, и, возможно, ему удалось бы справиться с ситуацией, но ему не повезло. В 11 году произошла самая страшная за последние несколько тысяч лет экологическая катастрофа. Река Хуанхэ не только вышла из берегов, но и изменила на несколько сот километров место своего впадения в море. В результате оказался затопленным и непригодным для жизни огромный, ранее густонаселенный регион, погибли сотни тысяч людей, а миллионы остались без средств к существованию и превратились в беженцев; в стране начался голод.

Можно целиком и полностью согласиться с оценкой ситуации, данной Л.С. Васильевым: «Для воспитывавшегося в рамках определенной религиозно-культурной традиции народа, включая и самого Ван Мана, это означало, что великое Небо недовольно реформами и предупреждает о том. Ван Ман вынужден был не только покаяться, но и отменить значительную часть изданных им указов». После этого дни Ван Мана были сочтены, в 23 году его разорвали на части восставшие. В 25 году к власти пришла династия Младшая Хань. Были проведены некоторые реформы, несколько смягчающие положение рабов и беднейших слоев населения, но дифференциация общества только усилилась.

Процесс концентрации земли принял огромные, немыслимые до этого масштабы. Владения «сильных домов» простирались от одной области до другой; в них имелись тысячи рабов, табуны коней, стада овец и коров, крупные мастерские. Огромные поместья, подчинявшие себе даже мелкие города, все более становились самодовлеющими хозяйственными организмами, способными ограничиться своим внутренним рынком. В результате резко сократилось предложение товаров, начался стремительный упадок товарно-денежных отношений, цены на продукты неимоверно выросли, городская жизнь умирала — за полтора века правления Младшей Хань число городов уменьшилось (очевидно, в основном во II веке) более чем в два раза, самоуправляющиеся города исчезли полностью. Положение государства осложнялось сокращением численности податного населения (зависимые от «сильных домов» крестьяне не платили налогов), сокращение налоговых поступлений препятствовало проведению жизненно важных ирригационных работ, что еще более ухудшало ситуацию.

Во второй половине II века малолетние императоры становились игрушками в руках придворных евнухов, тесно связанных с «сильными домами»; евнухи, по понятным причинам, самоутверждались путем накопления денег, и страсть их к наживе была безгранична. В первой половине II века в придворных кругах происходили дискуссии о создавшемся положении, и значительная часть политических деятелей считала причиной кризиса товарно-денежные отношения. В докладах на имя императора появляются советы запретить деньги и изъять металлическую монету из обращения. В 204 году было принято решение о замене денежных налогов натуральными, но оно уже ничему помочь не могло, поскольку императорская власть в это время практически перестала существовать — после подавления восстания «желтых повязок» реальная власть принадлежала только полководцам, которые это восстание подавляли. Вскоре эти полководцы и формально поделили Китай на три части. В одной из этих частей, царстве Вэй, деньги были вообще отменены.

В целом период истории Китая от момента появления денег до 204 года можно рассматривать как полный гиперцикл товарно-денежных отношений, дважды на некоторое время насильственно прерванный — при Цинь Ши Хуанди и при Ван Мане. Несмотря на эти перерывы, это действительно полный цикл — от момента возникновения денег как полезного хозяйственного инструмента до того момента, когда страсть к деньгам уничтожила сами деньги.

В дальнейшем такой четкий цикл в истории Китая наблюдать сложно прежде всего потому, что в Китае получили распространение идеологии, ограничивающие человеческие аппетиты; это буддизм, для которого в идеале все мирские ценности не имеют никакого значения, и модифицированное конфуцианство, влияние которого можно было обнаружить еще в восьмидесятые годы XX века. Кроме того, в дальнейшей истории Китая имели место как династийные циклы, так и сочетания династийных циклов с демографическими.

Самое интересное то, что описанный выше гиперцикл товарно-денежных отношений в Китае проходил совершенно независимо от волны натурализации хозяйства, шедшей с запада на восток после III века и к V веку добравшейся до Бирмы. Рассмотрим подробнее обстоятельства появления этой волны.

 

Античность

 

В отличие от древнего Китая, в древней Греции деньги появились уже в более или менее дифференцированном обществе, с развитой торговлей и частным рабовладением и землевладением, что сразу сделало их средством злоупотреблений. Так, в 594 году до Р.Х., во время первого в истории Европы дефолта, при реформах Солона, трое его друзей «до издания закона заняли у богатых людей большие суммы и скупили много земли. Потом, по обнародовании закона, купленную землю они использовали, а деньги кредиторам не отдали». Относительно быстро появилось и денежное мышление, а затем и денежный фетишизм. Если в VI веке до Р.Х. поэт Феогнид, описывая социальные бедствия, обвиняет в них деньги, то в IV веке до Р.Х. у Менандра можно найти их апологию: «единственно полезные нам боги — это серебро и золото. Лишь в дом их принесешь... все будет у тебя, что только хочется: земля, дома, служанки, украшения, друзья, свидетели и судьи... к тебе пойдут и боги в услужение».

В.И. Исаева верно определила основную черту характера руководителей греческих полисов как «упорное стремление к наживе». И не надо удивляться тому, что греки не смогли объединиться, когда им угрожало порабощение, достаточно вспомнить, что царь Филипп II, отец Александра Македонского, считал лучшим полководцем осла с золотом, который идет впереди его войск. Очевидно, несколько таких осликов своевременно прошли через Фермопилы в направлении с севера на юг. Пожалуй, единственное, что умеряло жадность греков, так это гомеровский культ доблести и славы. О том, что этот культ еще сохранялся в IV веке до Р.Х., свидетельствует рассказ Арриана про то, как два пьяных гоплита чуть было не взяли крепость Галикарнас, которую не мог взять сам Александр Македонский. В 146 году до Р.Х. Греция была аннексирована Римом, что не способствовало улучшению римских нравов.

В древнем Риме денежное мышление развивалось гораздо медленнее, чем в Греции, по крайней мере, в I веке до Р.Х. традиционные ценности еще конкурировали с денежными. Так, Аппиан сообщает, что во время проскрипций наряду со случаями предательства женами мужей и отцов детьми встречались случаи, когда не только друзья прятали осужденных, но и простые солдаты отпускали проскрибированных, рабы и вольноотпущенники спасали своих господ и даже умирали вместо них, называясь их именем.

Только во время последних проскрипций погибли 300 сенаторов и 2000 всадников; после гражданских войн можно говорить о смене правящей элиты в Риме; по крайней мере, сенат I века совсем не напоминал тех, по словам иностранного посла, «трехсот царей», которые вершили судьбы мира в III веке до Р.Х. Обновлялась римская элита за счет людей, добывших себе деньги любыми путями; у Ювенала и Петрония упоминаются случаи фиктивной самопродажи в рабство с целью стать вольноотпущенником и не платить налоги. Вольноотпущенник мог стать всадником, а его сын — сенатором или даже императором. Раскопки в Помпеях показали, что незадолго до извержения Везувия разбогатевшие вольноотпущенники скупали у обедневших аристократов виллы и переделывали их в лавки и конюшни. В конце I века Ювенал пишет: «между нами священней всего — величие денег». Но, разумеется, венцом денежного мышления является продажа поста императора с аукциона преторианцами в 193 году.

Богатые люди продолжают скупать землю, латифундии достигают гигантских размеров — в I веке всего шесть латифундистов владеют половиной провинции Африка. В конце II века римские императоры в погоне за деньгами развязывают инфляцию — приступают к порче серебряного денария, заставляя население принимать его по номиналу; налоги при этом продолжают собирать в золоте. В 192 году инфляция за счет снижения содержания серебра составляет около 30 процентов, в следующие 20 лет — 66 процентов, в следующие 48 лет — 900 процентов. Как пишет Вил Дюрант, «инфляция разорила большую часть среднего класса, привела к банкротству кредитные общества и благотворительные фонды, сделала любой бизнес расхолаживающе ненадежным».

А.Джонс заинтересовался вопросом, отчего при одинаковом воздействии разрушающих империю факторов Западная империя рухнула, а Восточная простояла еще много лет. Он проанализировал различия между ними и пришел к выводу, что одной из дополнительных причин упадка на Западе было то, что власть там принадлежала в основном земельной аристократии. Он совершенно прав, поскольку владельцы латифундий при первых признаках инфляции перешли к натуральному хозяйству, что еще более усиливало инфляцию, вследствие снижения предложения товаров. Как пишет Е.М. Штаерман, «в ряде районов западных провинций... раскопаны огромные виллы, роскошно отделанные, в несколько десятков комнат, с большими погребами для сельскохозяйственных продуктов, мастерскими и окружавшими их домиками колонов... на вилле теперь производилось все необходимое, вплоть до водопроводных труб... сплошь да рядом такие крупные виллы превращались в укрепленные бурги, где владелец распоряжался совершенно самостоятельно, имел собственные тюрьмы и набирал из своих людей дружину, оборонявшую бург не только от варваров и повстанцев, но и от императорских чиновников, пытавшихся собрать с хозяина налог...».

Так зарождался феодализм. Автор ничего не имеет против классификации общества по способам производства, но феодализм в Западной Европе появился не в результате того, что развившиеся производительные силы прорвали связывающие их производственные отношения, а в результате адаптации производственных отношений к деградировавшим производительным силам. Сто лет назад Эдуард Майер писал: «Ясно, насколько неверно ходячее мнение, когда в экономическом развитии видят поступательное движение от рабства к крепостничеству, отсюда к свободному труду, и, несмотря на все признаки упадка, стремятся доказать, что это движение представляет собой огромный шаг вперед... В действительности образование... крепостничества представляет собой не прогресс, а характерный признак возврата к примитивным условиям... Крепостной ведь вступает не на место раба, а на место свободного арендатора». Э.Майер отметил также нулевую социальную мобильность крепостного.

 

Христианский мир

 

Таким образом, экономический гиперцикл «деньги — денежное мышление — резкая дифференциация общества — инфляция — сокращение производства» в западной Европе завершился упадком и затем начался следующий виток. В восточной Европе дело обстояло несколько иначе. Когда историки задаются вопросом, почему христианство из небольшой преследуемой иудейской секты превратилось в государственную религию в Римской империи, они обычно не учитывают экономического фона развертывавшихся событий. Между тем инфляция в III веке не остановилась на приведенных выше цифрах, в ряде регионов она вообще вышла из-под контроля. Например, в Египте в конце III века цены на зерно выросли в 15000 раз по сравнению с началом века, рост цен продолжился и в IV веке; за период 324–361 годов цены выросли в 1150 раз. В стране, где деньги ничего не стоили, в стране, переполненной разорившимися людьми, христианство, которое было единственной религией, осуждавшей богатство (удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царствие Божие), предоставляло человеку значительный душевный комфорт. Именно это обстоятельство давало христианству все больше новых сторонников.

То обстоятельство, что христианство приостановило развитие денежного мышления, а также то, что церковная власть в Византии, в отличие от Западной Европы, всегда оказывала помощь светской власти и не пыталась претендовать на верховенство, позволило Византии сохранить централизованное государство и основы античной культуры, а впоследствии и стать на пути арабских завоевателей. Наряду с положительным воздействием на нравы принявшей позже христианство остальной Европы христианство, по понятным причинам, несколько приостановило развитие науки и промышленности. Действительно, заниматься поиском путей, ведущих к спасению души, любому нормальному человеку казалось более важным делом, чем исследовать природные явления. Запрет на ростовщичество для христиан, действовавший в течение долгого времени, препятствовал первоначальному накоплению капитала, цеховые мастера при продаже своих товаров должны были снабжать их сметой, чтобы доказать, что у них цены справедливые и они не получают сверхприбыли.

Положение начинает изменяться в связи с зарождением человека нового типа; называть этот тип человеком Возрождения не совсем правильно, поскольку этот тип человека существовал до эпохи Возрождения и намного ее пережил. Разумеется, речь не идет о том, что все население состоит из людей такого типа, но именно их деятельность начинает определять жизнь общества. О. Шпенглер называл этот тип человека фаустовским; по Шпенглеру, наиболее характерной чертой фаустовского человека является стремление к экспансии в широком смысле этого слова, это не только экспансия в территориальном аспекте, но и любая познавательная деятельность, а в случае предпринимателя — расширение своего дела. Шпенглер относит начало зарождения этого человеческого типа к XI веку. С этим мнением можно согласиться, поскольку в конце XI века возникает готическая архитектура с ее устремлением в небо, в бесконечность, а также начинаются крестовые походы.

С нашей точки зрения, появление фаустовского человека связано с двумя факторами: с заменой на рубеже тысячелетий значительной части европейской элиты норманнами, с их энергией и традициями дальних походов, и с шоком тысячного года, когда в некоторых местностях даже не сеяли хлеб, ожидая второго пришествия Христа. Поскольку второго пришествия не произошло, это потрясло основы мировоззрения многих людей и заставило их задумываться об окружающем мире. Мировоззрение фаустовского человека очень хорошо выражено Данте в обращении Улисса к своим товарищам у Геркулесовых столбов: «Земные чувства, их остаток скудный отдайте постиженью новизны... Вы созданы не для животной доли, но к доблести и к знанью рождены».

Цивилизация фаустовского человека очень рано стала подвергаться натиску денежного мышления — католическая церковь поскользнулась и чуть было не погибла, продавая индульгенции; для одной из ветвей протестантизма получение прибыли вообще стало чем-то вроде религиозного служения. Влияние денежного мышления очень долгое время ограничивалось традиционными христианскими ценностями, созданным сословным обществом и прежде всего неуемной страстью фаустовского человека к познанию. Благодаря своим особенностям, а также, начиная с эпохи Просвещения, заботе о подготовке кадров Средиземноморская (по месту зарождения) цивилизация установила к началу XX века контроль над остальными цивилизациями, превратив их в свои филиалы. Необычайное господство над силами природы в XX веке, достигнутое за счет исключительного напряжения сил фаустовского человека, дало даже рядовому представителю этой цивилизации «ощущение сказочного всемогущества».

Однако в конце эпохи Просвещения церковь и сословное государство были объявлены врагами прогресса, попутно вместе с церковью отбрасывалась христианская этика, вместе с сословным государством — честь. Развитие капитализма способствовало ускорению распада сословного государства и усилению дифференциации общества; та в свою очередь вызвала инфляцию. До 1896 года примерно в течение полувека мировые цены на товары неуклонно снижались в связи со снижением издержек за счет концентрации производства и технического прогресса, с 1896 года до наших дней (исключая краткие периоды после событий типа Великой депрессии) идет неуклонное повышение цен. В США, например, только за 25 лет, в период с 1959 по 1983 год, цены выросли в три раза. Вскоре после 1896 года, перед началом Первой мировой войны, начали проявляться первые признаки кризиса цивилизации. В нижних слоях общества стал широко распространяться анархизм, сейчас мало кто помнит, что разгул терроризма был тогда, пожалуй, пошире, чем сейчас, — были убиты короли Италии, Греции, Португалии, президент Франции и даже австрийская императрица. В верхних слоях общества процветал гедонизм, а то и просто извращения, о чем можно найти многочисленные примеры в мемуарах современников. Так, И. Эренбург пишет о «балах обнаженных» в парижских кафе, а Г. Иванов и А. Бенуа сообщают о широком распространении гомосексуализма в высших слоях российского общества.

Первая мировая война настолько потрясла человечество, что в большинстве стран Европы после нее были установлены диктатуры, иногда с идеологией, противоречащей денежному мышлению. После Второй мировой войны в странах с такой идеологией проживала треть человечества. Ситуация двух противостоящих лагерей хотя и приводила к излишней трате ресурсов, но способствовала сохранению фаустовского духа. После капитуляции одного из противостоящих блоков его идеология целиком была объявлена ошибочной, что способствовало не только распространению денежного мышления, но и переходу его на стадию денежного фетишизма. Подтвердить это положение примерами, очевидно, сможет каждый читатель.

 

Кризис нашего времени

 

Вообще, фаустовский человек как общественный тип начинает просто исчезать, человечество начинает отказываться от его достижений за ненадобностью. В течение последних тридцати лет ни одно правительство не планировало полетов человека за пределы околоземной орбиты, о мечте человечества 60-х годов долететь до звезд давным-давно никто не вспоминает, полеты на орбиту стали туристическим шоу, а «Буран» очень символично переоборудовали в кафе. Сужается не только пространство, завоеванное фаустовским человеком, снижаются достигнутые им скорости — недавно закрыты рейсы сверхзвукового пассажирского самолета «Конкорд». Кто-то сказал, что нынешняя эпоха отличается от остальных тем, что она впервые не идеализирует прошлое. Это не совсем так — нынешней эпохе просто безразлично прошлое. Эта эпоха не интересуется и будущим — она, проявляя неслыханный ранее инфантилизм, живет «здесь и сейчас». Как писал Ортега-и-Гасет: «...государство, правительство живут сегодняшним днем... само правление сводится к тому, чтобы постоянно выпутываться, не решая проблем, а всеми способами увиливая от них и тем самым рискуя сделать их неразрешимыми».

Положение осложняется общей экономической ситуацией в мире. В 1971 году США объявили дефолт, отказавшись обменивать доллар на золото по твердому курсу. Это уже забытое всеми, кроме специалистов, событие, поскольку к доллару были привязаны остальные валюты западного мира, привело к ситуации, за всю историю человечества никогда не имевшей места: ни одна валюта мира не представляет никакой стоимости и принимается в уплату только по распоряжению правительства. Престиж той или иной валюты зависит исключительно от авторитета правительства этой страны или слухов о состоянии ее экономики. Вследствие глобализации, кроме обычной дифференциации общества внутри страны, имеет место углубление дифференциации между странами, что является еще одним фактором, способствующим появлению дефицита. Правительство США, используя огромный авторитет лидера западного мира, а затем авторитет победителя в холодной войне, в течение многих лет допускало огромный дефицит во внешней торговле; и если доллар падает относительно медленнее, чем авторитет правительства США, то только потому, что торговые контрагенты США накопили большие запасы «зеленой бумаги» и ее быстрый сброс приведет к недопустимым убыткам. Существует еще один грозный фактор возможной дестабилизации, на который почему-то не обращают внимания. Еще в тридцатые годы на основе теории равновесия было показано, что капитализм не может нормально функционировать без расширенного воспроизводства. Поскольку капитализм стал основным способом производства в современном мире, любая разновидность дефицита может привести к необратимым последствиям.

В этих сложных условиях правительства всех стран должны проявлять особую осторожность и ответственность. Но у власти сейчас стоит деградировавший фаустовский человек, у которого жажда знаний заменена жаждой денег, поэтому правительства поражены коррупцией и меньше всего думают о своем долге. Показателен пример из последней ливанской войны, когда начальник генштаба израильской армии перед началом войны отдал приказ продать свои акции. В России, бывшей стране интеллигентов-бессребреников, особенно остро чувствуется изменение ситуации. Выросло уже целое поколение молодых адептов денежного фетишизма, да и как ему было не вырасти, когда популярные ведущие с телеэкрана регулярно говорят ему, что ничего нет интереснее денег, да и быть не может.

Остроту сложившегося в современном мире положения понимают многие. Станислав Лем в интервью за два месяца перед смертью грустно сказал, что человечество медленно, но неуклонно движется к ядерной войне. В 1993 году С.Хантингтон поставил вопрос о грядущем столкновении различных земных цивилизаций и о возможности наступления после этого глобальных Темных веков (так в официальной английской историографии называется период VI–VIII веков, поскольку об этом периоде истории Англии нет почти никаких сведений). В концепции Хантингтона много интересного, но он преувеличивает разницу между цивилизациями в условиях глобализации, тем более что его классификация цивилизаций довольно-таки произвольна (он не стесняется сообщать читателю, что в современном мире существуют «семь или восемь цивилизаций»).

Армии всех стран воюют примерно одинаковым оружием, студенты изучают науки по примерно одинаковым учебникам, городские жители едят одинаково похожие на резину гамбургеры, а молодежь — «выбирает пепси». Руководители всех стран мира ездят на одинаковых автомобилях, летают на одинаковых самолетах, их принадлежность к конфессиям весьма условна; иногда им просто безразлична история и культура страны, которую они возглавляют, — мог ведь премьер-министр Бельгии не знать причину национального праздника и перепутать гимн Бельгии с французским. Мэры трех крупнейших столиц Европы открыто демонстрируют свой гомосексуализм, который, очевидно, определяет их самосознание в большей степени, чем что-либо иное, однако гомосексуализм пока еще никто не осмелился назвать цивилизацией.

Платон и Маркс делили все человечество на две противоположные группы, Платон — по имущественному признаку (богатые и бедные), а Маркс — по отношению к средствам производства (буржуа и пролетарии). Эти дихотомии сохраняются и сейчас, но денежный фетишизм достиг такой степени, что человечество можно разделить на две цивилизации по степени отношения к деньгам: на людей, которые считают, что интереснее денег нет ничего, что деньги определяют все, и людей, которые так не считают; представители обеих цивилизаций имеются в каждой стране. В экономической науке такое расслоение (на монетаристов и традиционалистов) произошло еще в середине ХХ века. Б. Селигмен писал тогда, что «монетаристы просто не понимают, что деньги являются фикцией».

Сейчас человечество, как и полторы тысячи лет назад, стоит перед выбором: либо возобладает монетаристское мышление и начнется третий виток гиперцикла товарно-денежных отношений, в результате чего в Британии (да и не только в ней) опять будет пара «темных веков», а может быть, и тысячелетий, либо, если человечество осознает опасность денежного фетишизма, этого удастся избежать, как это удалось в свое время Византийской империи.

 

Автор - родился в 1944 году в Тбилиси. По образованию экономист, заведовал отделом в отраслевых НИИ и ВЦ. В настоящее время доцент МГСГИ. Член Ассоциации «История и компьютер», автор более 20 научных статей.  С 1991 года живет в городе Королеве.

 

Москва, март 2008