Журнал «Золотой Лев» № 159-160 - издание русской
консервативной мысли
Я. Бражникова
Картонная победа «благоухающих»
политтехнологов
Политправославные провокаторы, которых надо было бы привлечь к ответственности
за то, что они год открыто глумились над тогда еще
действующим епископом Русской Православной Церкви, вдохновлены грубой,
картонной «победой» над «епископом Динамитом» и «оголтелыми, безумными, пьяными
и чудовищными людьми». Они надеются и впредь доказывать свою «эффективность» и
не замечают, что перегаром и похабностью несет как раз
от их наскоро сфабрикованной «информации»
Противостояние, поданное картонными
политтехнологами как противостояние Патриарха и Диомида,
в политическом плане удивительно напоминает историю с ГКЧП. По обе стороны оказались сторонники
демократии – от лица Собора выступили «демократизаторы православия»,
обнажившие политическую подоплеку «дела Диомида», а
на стороне «диомидовцев» (понятно, не имеющих
прямого, а возможно, и никакого отношения к самому отставному чукотскому
епископу) также борцы с любыми формами тоталитаризма — идеологи некоей «апостольской
демократии» (В. Голышев), «автономного» православия (Кредо. Ру), да и просто
либерализма как такового («Эхо Москвы» и проч.).
Как некогда с консерватизмом и русским национализмом,
сработала классическая безотказная разводная технология Администрации
Президента: выбор, которого нет. Выбор между «левым» и «еще левее». Между «плохим», «нерепрезентабельным», «негламурным», «неадекватным», «дремучим», «изолированным»,
«маргинальным» православием (ранее – национализмом, консерватизмом) с одной
стороны, и православием «мейнстримным»,
«клерикальным», «просвещенным», «гламурным»,
«официальным», «открытым», «европейским», наконец. Общественность
оказалась перед чисто рекламной симуляцией выбора между «вонючими»
и «благоухающими», исход которого всегда предопределен. При этом все мы оказались
вовлечены в изобретение очередного симулякра, типа
«суверенной демократии», но теперь уже на ниве «перестройки» в РПЦ.
Это говорит о том, что, к величайшему сожалению, эпоха Святейшего заканчивается. Патриарх, всегда проходивший между
Сциллой и Харибдой царским путем, оказался оттеснен кабинетными технологиями.
Если оценивать, как они сработали, то приходится отметить,
что технологии эти не особенно современные. Вся история «обращений» епископа Диомида, мнимого «нападения» «диомидовцев»
на митингующих «Наших», и, наконец, беспрецедентный по числу намеренных
искажений и богословско-исторических передергиваний
т. н. «Богословско-канонический анализ» — довольно
грубо сработаны с точки зрения медиа-политики.
Достаточно лишь указать на то, что авторы «анализа» аргументируют изложение
ссылками на «Основы Социальной концепции Русской Православной Церкви», а также
на «Принципы отношения Русской Православной Церкви к инославию»,
указывая, что «оба документа были одобрены Архиерейским Собором 2000 года,
участником которого был и епископ Диомид». При этом
дается тенденциозная нарезка цитат из «Основ социальной концепции», взвешенного
и сбалансированного документа, где указывается, что после теократии монархия
является первой из богоданных форм государственной власти: «При монархии
власть остается богоданной, но для своей реализации использует уже не столько
духовный авторитет, сколько принуждение. …Изменение властной формы на более
религиозно укорененную без одухотворения самого общества неизбежно выродится в
ложь и лицемерие, обессилит эту форму и обесценит ее в глазах людей. Однако
нельзя вовсе исключить возможность такого духовного возрождения общества, когда
религиозно более высокая форма государственного устроения станет естественной»
(Социальная концепция РПЦ, III, 7)».
Вопреки этому тезису «Основ» авторы
«Анализа» «от себя» заявляют, что «монархия — одна из исторических форм
правления, имеющих относительное значение», и даже более того, что признание
демократической формы правления не есть нарушение «соборных клятв 1613 года» на
верность династии Романовых.
Стоит ли говорить, что признание независимости в данном
вопросе лишь способствует авторитету Церкви в ее взаимоотношениях в правящей
властью, тем более, что ни в одном из «посланий еп. Диомида» нет призывов к
свержению последней и восстановлению монархии, но лишь просьба ясно отстаивать
свою позицию в этом вопросе. Однако, «дело Диомида»
по-видимому, было призвано исполнить совершенно определенный
политико-идеологический заказ – «отмыть» православие от подозрений в монархизме
и политической нелояльности существующей власти и возможности «гражданского
неповиновения» (таковую возможность подразумевает вышеозначенный документ
«Основы социальной концепции», что, по признанию самого митрополита Кирилла,
вызывало озабоченность «в высоких кабинетах»).
Вот, очевидно, с целью заверения в наилучших чувствах и
снятия двусмысленности, и было сфабриковано дело Диомида,
имевшее задачей поляризовать сбалансированную позицию, отраженную в «Основах социальной
концепции…» и спровоцировать в общественном сознании псевдовыбор
между «Патриархом» и «Диомидом». Те, кто «за
Патриарха», должны были с неизбежностью согласиться с демократизированным
образом православия, исключающим предпочтение монархии, социально-политическую
критику актуальной идеологии и анализ общественной деятельности отдельных
чиновников. Те, кто (как и большинство «дремучих» верующих)
сомневается в «народности» современной российской власти и не может согласиться
с наивным тезисом «Анализа» о том, что «эту власть поддерживает подавляющее
большинство народа»; те, кто, вслед за свт. Феофаном Затворником, знает, что «когда всюду заведут самоуправство,
республики, демократию, — тогда антихристу откроется простор для действования», — автоматически получают звание «диомидовцев», которое, по-видимому, становится эквивалентом
понятия «православный».
Удивительно, что сами соборяне, послушно исполнившие в
своем решении требования «Осудить Диомида!» и «Диомида в пещеру!», — выдвинутые молодежной политической
организацией «Наши», ничуть не обеспокоились, что тем самым они
– а вовсе не «диомидовцы» — нарушают ими же
выдвинутый тезис о «непредпочтительности для Церкви
какого-либо государственного строя, какой-либо из существующих политических
доктрин». Тем более странно, что исполнителями политического заказа, успешно
«сданного» собором, стали известные «политправославные»
провокаторы, чья деятельность не так давно получила соответствующую
оценку Архиерейского Собора УПЦ. И именно к ним
так уместно приложим общий вывод из пресловутого «богословского анализа» (в
котором, добавим, без тени сомнения употребляются в чисто оценочном,
небогословском ключе политические понятия вроде «изоляционизма и «экстремизма»):
«порочат авторитет Русской Православной Церкви, фактически провоцируют раскол,
…толкают Церковь на конфликт с государственной властью и с представителями
других конфессий, а также являются соблазном для
людей, стоящих «на пороге» Православной Церкви». Оттого и зацепились «политправославные» за ничем не приметного
епископа Диомида, что он был единственным их шансом
оправдаться за их собственную антицерковную, провокационную и политически ангажированную
деятельность от имени всей Церкви.
Еще одним важным следствием «эффективно» осуществленной
разводки РПЦ станет теперь уже, по всей видимости, неминуемое отделение
Украинской Православной Церкви, трое иерархов которой
высказались против осуждения еп. Диомида.
Общественная же оценка действий «антидиомидовских»
активистов, хорошо знакомых православным верующим на Украине по их собственному
горькому опыту, была озвучена Алексеем Добычиным.
Закономерным следствием победы «демократизаторов»
в Церкви стал и другой документ, утвержденный Собором – «Основы учения Русской
Православной Церкви о достоинстве, свободе и правах человека». Он
позиционируется опять же как богословский анализ
доктрины прав человека, подготовка в которому велась уже более года. Очевидно,
«грант» на православное воцерковление европейской
политико-правовой доктрины был получен задолго до Архиерейского собора-2008, и
принятие документа стало результатом длительной идеологической работы, проделанной
на различных уровнях лично митрополитом Кириллом. Даже краткое ознакомление с
данным документом, замаскированным именно под «богословскую» оценку, не оставляет
сомнений, что он представляет собой опять же результат определенного
политического заказа.
Документ построен на цитатах из св. отцов,
призванных иллюстрировать изначальную «органичность» европейского правового
учения для православной традиции. При этом авторы «Основ…» как-то умалчивают,
что и само понятие «личности» у того же Иринея
Лионского употреблялось совсем в ином ключе, что как раз и достойно глубокого
богословского анализа. Это же касается понятий «свобода» и «выбор», которые в нововременном политико-правовом контексте приобретают
совсем иной смысл, нежели в споре бл. Августина с
Пелагием. Проецировать их одним росчерком пера в современную
социально-политическую реальность, полагаю, не позволит себе и семинарист. И, наоборот, понятие «ценности», которое является любимым
«словом-паразитом» церковно-политической риторики («духовно-нравственные
ценности»), неизвестно православной традиции. Оно появилось в рамках
неокантианской аксиологии XX-го столетия.
В наших же «Основах учения Русской Православной
Церкви о достоинстве, свободе и правах человека» как бы само собой
подразумевается, что святоотеческое наследие и, с
другой стороны, нововременная политическая доктрина,
породившая совершенно новое представление о личности, а также современные правовые
документы — написаны в одном контексте, что и богословски,
и исторически, и политологически неверно. Однако именно это допущение делает возможным саму «оценку»
доктрины прав человека и в предельно редуцированном виде отражено в преамбуле к
«Социальной концепции», сильно напоминающей учебник по граждановедению
для шестого класса средней школы: «Несмотря на глубокие различия между отдельными
цивилизациями и культурами, в любой из них наличествуют некоторые представления
о правах и обязанностях человека». С упрощением такого рода не согласится
сегодня даже завзятый либерал, ибо совершенно очевидно, что здесь происходит
попытка подверстать все времена и традиции под оптику одной единственной,
исторически завершенной культуры.
Такое подспудное отождествление, впрочем, чрезвычайно
удобно для того, чтобы замаскировать политический «отмыв» под богословский
анализ. Смысл документа по-детски незамысловат. «Права человека» — это основа
жизни, сами по себе они безальтернативны, полезны и обязательны. Однако есть среди
них такие «ядовитые грибы», которые («почему-то») вредят жизни – эвтаназия,
например. Поэтому все религиозные конфессии во всем
мире должны взять на себя функцию отслеживания, где и как под прикрытием прав
человека реализуется зло, а не добро. Излишне говорить, что пресловутые
проблемы глобализационных процессов, из-за которых «диомидовцев» обвинили в изоляционизме, заключаются именно в
том, что «доктрина прав человека» выступает как оптимальный инструмент
легализации, позволяющий юридически и даже богословски
безупречно подменять «добро» «злом».
Иерархи и политтехнологи, провернувшие «бархатный раскол по
Диомиду», наивно полагают, что в поле общеевропейской
правозащитной риторики им удастся проводить независимую православную линию, однако
на деле эта «линия» сильно отдает перестроечной пропагандой и отнюдь не
европейским провинциализмом мышления. «Политправославные»
провокаторы, которых, по-хорошему, надо было бы привлечь к ответственности за
то, что они год открыто глумились над тогда еще
действующим епископом Русской Православной Церкви, вдохновлены грубой,
картонной «победой» над «епископом Динамитом» и «оголтелыми,
безумными, пьяными и чудовищными людьми». Они надеются и впредь
доказывать свою «эффективность» в сфере медиа-коммуникаций
и не замечают, что перегаром и похабностью несет вовсе не от названных «диомидовцев», а от их собственной непрестанной активности и
наскоро сфабрикованной «информации».
Остается лишь недоумевать, как могли архиереи сплясать под
дудку провокаторов, неоднократно публично изобличенных во лжи и антицерковной
пропаганде. И дело здесь вовсе не в – уже бывшем, вопреки всевозможным
декоративным «отсрочкам» — епископе Диомиде.
Правая.ру,
1.07.08