Дина Штерн

 

Вездесущий теле-железо-бетон

 

О том, что реклама на телевидении буквально достала всех, говорить не приходится. Поскольку она уже захватила в эфирном балансе целую четверть времени, то отношение к ней - вовсе не частное дело телезрителя и телевещателя, в которое никто, в том числе и закон, не может вмешиваться. Реклама перестала быть простым "двигателем торговли", каким она являлась, присутствуя на придорожных щитах или на газетных полосах. Вот только по сравнению с ТВ, обладающим непревзойденной вездесущностью, щиты и полосы - несущественная мелочь, о которой даже неприлично напоминать. Это теперь не реклама, а деликатная форма либо благотворительности, либо дани. Рекламный щит в городе или на автодороге - признак дани. Обычно ее собирают с предпринимателей местные или региональные администрации. Реклама в печатной прессе - благотворительность, форма бескорыстной поддержки приглянувшегося издании. Не нам судить, с каким явлением в этих медикаментозных случаях сталкивается общество и как оно должно к ним относится. Деликатно умолчим, да и не о том речь.

Но телевидение - нечто вроде публичного ристалища, не имеющего видимых границ. Происходящее на нем по определению не может быть ни торговой тайной, ни частным делом. То, что вижу я в своей квартире по ТВ - известно всем; то, что вещает телестудия, - предназначено для всех. Поэтому отношения, возникающие из телевещания, являются предметом не частного права, а права публичного. Организации, которые осуществляют телевещание, не являются простыми юридическими лицами, главная цель которых - извлечение прибыли. Уподоблять телеинформацию простому товару, каким является, к примеру, зубная паста или пиво "толстяк", а телекомпании - обычным товаропроизводителям можно лишь в качестве наивной шутки. Кто, кроме простодушных министров-администраторов, воспримет такие уподобления всерьез? Но что же такое телевидение? - спросит заинтересованный в истине гражданин. И не узнает ответа. Потому что до сих пор нет закона, который бы внятно ответил на него. Телевидение в России существует более 50 лет, но все это время его деятельность определяется ведомственными инструкциями, а после 1993 года - президентскими указами. Если они не опираются на авторитет и волю закона, то что это такое с точки зрения юриспруденции, как ни воплощенное в норму права бесправие и беззаконие?

Оправдать продолжающееся отсутствие закона о телевидении невозможно, хотя понять причины такого неприличного положения нетрудно. Слишком большому количеству "уважаемых людей", владеющих властью и капиталами, такой закон мешает. Так было и во времена "проклятого тоталитаризма", когда ТВ являлось общенародной собственность, и теперь, когда с ним произвели операции разгосударствления и приватизации. Но поговорим о таком законе позже, когда для такой темы созреют подходящие условия.

Теперь же у наших законодателей, после длительно перерыва, дошли руки и до телевидения. Не до принципов его работы, к сожалению, а пока что о рекламе на телеканалах. Можно ли прерывать рекламой художественное вещание, например фильмы или спектакли? Допустимо ли рекламировать табачные изделия или иные виды нарко-содержащих продуктов? Того же пива? И вообще, какими критериями должна обладать реклама на ТВ с точки зрения морально-нравственных критериев, присущих современному обществу? Или в нем его нет и не должно быть? Вопросы, вопросы, вопросы. Ответы на них, высказанные с думских трибун несколько лет назад, когда дебатировался законопроект о Наблюдательном совете на ТВ, тогда проваленный, теперь даже стыдно читать. Но хранить молчание и дальше, делая вид, что "все как нельзя прекрасно",  становится невмоготу. Надо с чего-то начинать, чтобы привести в чувство телевещание, находящееся ныне в состоянии какого-то наркотического опьянения. Прежняя попытка начать с нравственности по известным причинам тогда не удалась, как знать - может быть удача придет теперь со стороны рекламы.

У законодательной инициативы, конечно же, сразу же обнаружилось несколько "узловых" точек, вокруг которых тут же развернулась борьба. "Рекламу хотят вообще изгнать из телеэфира", а она, слышим мы из либерального лагеря, - "независимый источник финансирования". "Вы хотите сделать телевидение платным!", - заключает другой не менее авторитетный политик. Но кто ставит вопрос таким образом? Никто не стремится затравить рекламу в телеэфире, словно волка на псарне. Да и платность телевещания - скорее "пропагандистская страшилка", специально произносимая противниками законопроекта в телеэфире, нежели реальная перспектива для тех, у кого в квартирах и особняках - телевизоры.

При централизованной системе управления экономикой и регулируемом ценообразовании можно было включить оплату телевещания хотя бы в стоимость телевизоров, раскупавшимися миллионами ежегодно. Когда их импорта не было вообще, как не было и "тарелок", принимающих сигналы иновещания. Останкинская телебашня, телецентр и вся система теле-трансляторов создавалась не на чужие, упавшие с неба, деньги, а на деньги простых людей, которым их элементарно недоплачивали. Затем большую часть предприятий телевещания приватизировали. Они достались частным лицам за бесценок, практически даром. Так с какой же стати телезрители должны им еще раз платить ни за что?

Телевещатели ведь не снимают фильмов, занимающих чуть ли не 60% эфирного времени, они их лишь крутят. Они не ставят телеспектакли - этот жанр исчез вообще. Их конек - американизированные игры для олигофренов и "новости" для электората, который рад, как дитя, когда его обманывают. Еще рекламные ролики, занимающие 25% времени. Конечно, реклама не такое простое дело, как склонны представить некоторые ее защитники. Она не безобидна, даже когда рекламируются подгузники или колготки, тампаксы или памперсы, жвачка или "спрайт". Именно благодаря рекламе, пронизывающей все остальные передачи, создается настроение, которым предопределяется, как телезритель их будет воспринимать. Настроение, подсознание, сознание - все взаимосвязано.

Реклама, как и любое сложное явление, имеет множество граней. Кроме того, ею можно при желании злоупотреблять, а иной раз использовать в целях, противоречащих интересам безопасности или народной нравственности. С общественной точки зрения отнюдь не все равно, что, как, в какой последовательности, с какой периодичностью, в каких формах и в каком контексте она появляется. Но это одна сторона. Другая, не последняя сторона рекламы - экономические интересы. И здесь многое может быть скрыто от общества. Экономика вообще "тайная наука", а финансы телевидения - настоящие пещеры Али-Бабы, ориентироваться в которых могут сейчас лишь особо посвященные. О каком общественном контрольном совете может идти речь, если даже аудиторов Счетной палаты не пустили на порог ОРТ? А какой шабаш поднят по поводу процессуальных действий прокуроров в отношении НТВ? Миткову допрашивают! Гусинского подозревают! Доренко уволен в отставку! Почему мир все еще не перевернулся? Почему прокурор не поднят на дыбу? Где она, божественная неприкосновенность теле-олимпийцев?

Конечно, шальные деньги превратили телевидение из общественной службы, находившееся под государственным контролем, в независимую республику, которая контролирует государственные институты. Трудно забыть тот момент, когда медио-магнаты, воспользовавшись таинственной смертью журналиста из МК, до сих пор не раскрытой, заставили власть страны совершить свой покаянный визит в Каноссу. Это было высокомерное торжество телевидения над государством, делячества над политикой, телекомментаторов над министрами. Большего унижения государственных институтов трудно представить, но вряд ли нечто подобное когда-нибудь повториться. Теперь, к слову, реки повернулись вспять: магнаты эфира, заклинатели душ, ворожеи новостей оказались в роли просителей. Иных уж нет, а те далече.

Вернемся к законопроекту. У его оппонентов обнаружилось стремление упростить дискуссию. Они попытались представить его сторонников ретроградами. Нормальная парламентская тактика, когда нет действительных аргументов против, а предъявлять настоящие возражения невозможно. В чем же состоят озвученные возражения? В законопроекте усмотрели "желание разорить телевидение". Если ТВ не будет получать средства от рекламы, заявили критики законопроекта, оно обанкротится. А ведь речь идет, повторимся, только о том, чтобы реклама не занимала в эфирной политике несвойственного ей доминирующего положения, что она не разрывала художественных тканей произведений искусства, если их, конечно же, демонстрируют. И какой взрыв праведного негодования, какие искренние эмоции, сколько гнева и пристрастия!

Заместитель министра Сеславинский, который представлял во время заседания интересы Правительства, комментируя по ТВ результаты состоявшихся парламентских дебатов, заявил, что если регламентировать телекомпаниям объем рекламы, то это обязательно приведет к сокращению их доходов, и им придется обращаться к губернаторам. Тогда, подчеркнул он, о независимости телевидения можно будет забыть. Получается так: если телекомпании зависят от рекламодателей, они остаются невинными и непорочными носителями правды, если же их финансирование займутся власти, избранные населением регионов, - то телекомпании будут обесчещены и об их объективности и непорочности придется забыть.

Иначе говоря, г-н Сеславинский спасает ТВ как таковое от легитимного губернатора Абрамовича, ставшего вождем всех чукчей, значит - подлинным народным избранником, но согласен с тем, чтобы оно оказалось в объятиях г-на Березовского, который отказался от депутатского мандата и превратился, таким образом, из гонителя свободы СМИ в ее ревнителя. Какая вот теле-железо-бетонная логика.