Журнал «Золотой Лев» № 161 - издание русской консервативной
мысли
О. Бар-Бирюков
Гибель
линкора «Императрица Мария»[1]
Утро 7 октября 1916 года начиналось в городе-крепости
Севастополе как обычно. С акватории одноименной гавани, где у причалов и на
внутреннем рейде стояли боевые корабли и вспомогательные суда, доносилась
разноголосица звучных корабельных сигналов, оповещавших их экипажи о побудке.
По ним моряки начинали свой очередной день флотской службы, снимая с
убиравшихся на день стоек подвесные парусиновые койки, связывая и укладывая их
в ряды на рундуках в кубриках, умываясь и одеваясь, а потом выстраиваясь на
шканцах (наиболее почетном месте - в корме) кораблей на утреннюю поверку и
молитву. В 8 часов проходил подъем корабельного флага. Такой традиционный для
русских военных моряков утренний ритуал, так же как и схожий с ним вечерний, со
спуском флагов при закате солнца исполнялся на флоте неукоснительно, несмотря
на особенность тогдашнего военного положения.
В ходе него военный флот обеспечивал на Черном море
интересы русских сухопутных армий, сражавшихся на прилегавших к нему двух южных
фронтах. С появлением в Севастополе первых из 4 заложенных в Николаеве новых
мощных и скоростных линейных кораблей - "Императрица Мария" и
"Императрица Екатерина Великая" общий баланс военно-морских сил на
Черном море между Россией и противостоявшей ей Турцией изменился в нашу пользу.
Несмотря на то что и турецкий флот тоже в самом начале войны был значительно
усилен двумя полученными от Германии вместе с экипажами новыми крупными и
быстроходными боевыми кораблями - тяжелым крейсером "Гебен"
водоизмещением в 23000 т с крупнокалиберной и дальнобойной артиллерией и легким
крейсером "Бреслау", переименованными турками соответственно в
"Явуз Султан Селим" и "Мидилли", не раз вторгавшимися в русские
территориальные воды и производившими дерзкие артиллерийские обстрелы побережья
и портовых городов, включая Севастополь.
При этом они, порой даже получив боевые повреждения от превосходящей
по численности и гораздо более сильной артиллерии русской эскадры, пользуясь
своим преимуществом в скорости, всегда уходили от преследования устаревших до
дредноутного типа тихоходных линкоров и еще более старых броненосцев. Среди
больших кораблей, стоявших 7 октября на якорях и бочках в акватории
Севастопольского внутреннего рейда, выделялись своими размерами и мощью
вооружения два новейших линейных корабля. В то утро лишь на одном из них -
"Императрице Марии", - накануне возвратившемся в базу после
многодневного плавания, в обычное время не раздались сигналы побудки. Ибо
командир линкора капитан 1-го ранга Кузнецов распорядился перенести ее на час
позже, чтобы дать отдохнуть экипажу после напряженнейших авральных работ по
перегрузке на корабль тысячи тонн каменного угля сразу с двух барж.
КАТАСТРОФА
Примерно в 6 часов 15 минут утра жители прибрежной части
Севастополя и экипажи кораблей, стоявших у причалов, пирсов и на якорях в
Северной и Южной бухтах гавани услышали громоподобный звук мощного взрыва,
донесшегося с той ее стороны, где стояли новые линкоры. И сразу же над носовой
частью "Императрицы Марии" поднялся высоко вверх зловещий, черный
шлейф дыма. С находившихся поблизости линкоров "Екатерина Великая" и
"Евстафий" было видно, что на том месте корпуса, где у
"Императрицы Марии " находились первая артиллерийская башня главного
калибра, фок-мачта с боевой рубкой и передняя дымовая труба, образовалась
огромная дымящаяся впадина. Ее края почти доходили до поверхности воды и были
охвачены пламенем, вскоре перекинувшимся на краску надстроек и парусиновые покрытия
шкафута и юта. А по ним - и в места, где размещались казематы орудий
противоминного калибра. После чего последовала целая серия новых взрывов,
поднявших в воздух огненный фейерверк из множества разлетевшихся вокруг пылавших
лент зарядного пороха.
Сигнальщикам соседних кораблей с высоты мостиков мачт было
видно, как по верхней палубе горевшего линкора, на котором не сработала система
пожаротушения и другие механизмы, метались обожженные и охваченные огнем люди,
а в разных ее местах лежали погибшие и шевелились раненые. Полураздетые офицеры
линкора во главе с командиром, приказавшим, как требовал Корабельный устав,
открыть кингстоны и затопить артпогреба уцелевших башен главного калибра, и помогавшим
ему старпомом - капитаном 2-го ранга Городыским пытались организовать тушение
многочисленных очагов пожара с помощью подручных средств. Моряки самоотверженно
сбивали огонь брезентовыми чехлами, кусками парусины, своими шинелями и
бушлатами. Но это мало помогало. Ведь горящие ленты зарядного пороха
разносились по кораблю - взрывами меньшей силы и сильным ветром практически
повсюду, вызывая все новые очаги пожаров. А, падая в воду возле корабля, еще и
поджигали вытекшую из его разрушенных отсеков нефть.
О случившемся на "Императрице Марии" доложили
командующему Черноморским флотом вице-адмиралу А.В. Колчаку, недавно принявшему
эту должность после адмирала А.А. Эбергарда, переведенного в Петроград и
ставшего членом Государственного совета. Комфлотом приказал базовым судам и
соседним кораблям оказать помощь подорванному линкору. К нему были посланы
портовые буксиры и пожарные катера, а с "Евстафия" - моторные и
гребные буксиры и шлюпки для спасения тех, кто оказался за бортом, в воде, местах,
охваченных пламенем из-за разлившейся по ее поверхности нефти.
Вскоре на "Императрице Марии", на которой
продолжались взрывы меньшей силы, но находившуюся на ровном киле с небольшим
дифферентом на нос, прибыл на катере командующий флотом. Но его короткое
присутствие на борту уже ничем не могло помочь горевшему, обесточенному,
кренившемуся на правый борт кораблю, и он, забрав с собой нескольких раненых, сошел
с него.
После очередного, но особенно мощного взрыва агонизирующий
линкор - при резко возросшем дифференте на нос - стал стремительно заваливаться
на правый борт. После чего резко перевернулся вверх килем и, немного пробыв в
таком положении, ушел под воду. Все это заняло меньше часа.
ФИНАЛ
По официальным сообщениям, вместе с кораблем погибли
инженер-механик (офицер), два кондуктора (старшины) и 149 человек нижних чинов.
Вскоре от ранений и ожогов скончались еще 64 человека. Всего же жертвами
катастрофы стали свыше 300 человек. Их могло быть намного больше, если бы в
момент взрыва в носовой башне линкора его экипаж не находился на молитве в
корме корабля. Многих офицеров и сверхсрочников спасло то, что они находились в
береговом увольнении до утреннего подъема флага. Десятки людей при взрывах и
пожаре на "Императрице Марии" стали калеками, получив ранения и
ожоги.
На следующий день после катастрофы поездом из Петрограда в
Севастополь выехали назначенные высочайшим повелением техническая и
следственная комиссии под объединенным председательством адмирала Н.М. Яковлева
- члена Адмиралтейского совета, бывшего командира тихоокеанского эскадренного
броненосца "Петропавловск", подорвавшегося на японских минах в 1904
году. Одним из членов технической комиссии был назначен генерал по поручениям
при морском министре А.Н. Крылов, академик, выдающийся корабельный инженер,
проектировавший и участвовавший в строительстве "Императрицы Марии".
За полторы недели работы комиссии в Севастополе перед ней
прошли все оставшиеся в живых офицеры, кондукторы, матросы "Императрицы
Марии" и очевидцы с других кораблей, давшие показания об обстоятельствах
катастрофы. В итоге расследования было установлено:
"...Причиной взрыва послужил пожар,
возникший в носовом зарядном артпогребе главного калибра линкора, в результате
возгорания картузного 305-мм порохового заряда. Он повлек за собой взрыв нескольких
сотен зарядов и снарядов главного калибра, находившихся в носовых погребах.
Что, в свою очередь, вовлекло в пожары и взрывы боеприпасы, хранившиеся в
погребах и кранцах первых выстрелов для 130-мм орудий противоминного калибра и
боевых зарядных отделений торпед.
В результате была разрушена значительная
часть корпуса линкора, в т.ч. и бортовая обшивка. Вода стала заливать его
внутренние помещения, вызывая крен на правый борт и дифферент на нос. Все это
привело к тому, что корабль, имея большие разрушения носовых палуб и водонепроницаемых
переборок, принял много забортной воды, потерял устойчивость, перевернулся и
затонул. Предотвратить гибель линкора после повреждения наружного борта,
выравнивая крен и дифферент затоплением других отсеков, было невозможно...".
Рассмотрев возможные причины возникновения пожара в
артпогребе, комиссия остановилась на 3 наиболее вероятных: самовозгорание
пороха заряда, небрежность в обращении с огнем или с самим порохом и злой умысел.
Самовозгорание пороха и небрежность в обращении с огнем и
порохом были признаны маловероятными. В то же время отмечалось:
"...На линкоре "Императрица
Мария" имелись существенные отступления от уставных требований в отношении
доступа в артпогреба. В частности, многие люки башни не имели замков. Во время
стоянки в Севастополе на линкоре работали представители различных заводов. Пофамильная
проверка мастеровых не производилась...".
Поэтому комиссия не исключала возможности злого умысла.
Более того, отметив плохую организацию службы на линкоре, она указала на
сравнительно легкую возможность его осуществления...
В ноябре 1916 года секретный доклад комиссии лег на стол
морского министра адмирала И.К. Григоровича, который выводы доложил царю. А
потом в связи с революционными событиями последующих лет эти документы
переправили в архив. Дальнейшим расследованием новые власти страны заниматься
не стали. И вся эта темная история как бы канула в лету.
В 20-х годах появились сведения, что летом 1917 года
русская агентура, работавшая в Германии, добыла и доставила в Морской штаб
несколько небольших металлических трубочек.
Они были направлены в лабораторию и оказались тончайше
выделанными из латуни механическими взрывателями. Позже выяснилось, что точно
такая же трубка была найдена в матросской бескозырке в бомбовом погребе
таинственно взорвавшегося в августе 1915 года в гавани главной базы флота
Италии - Таранто от возникновения пожара в артпогребе башни главного калибра,
но не затонувшего итальянского дредноута "Леонардо да Винчи".
Пронести на "Императрицу Марию" подобную трубку и
подложить ее в незапиравшееся подбашенное отделение не составляло, как мы уже
знаем из доклада комиссии по расследованию, особого труда - это вполне можно
было сделать и рабочим заводов, и кому-нибудь при предшествовавшей взрыву перегрузке
угля с барж на линкор. Вообще же у соответствующих "специалистов"
найдутся и другие способы вызвать пожар в выбранном помещении, особенно корабельном.
А факты тех лет свидетельствуют о приверженности австро-германской разведки к диверсионным
способам вывода из строя кораблей противника...
ШПИОНСКАЯ
ГРУППА ВЕРМАНА
После Великой Отечественной войны исследователями,
сумевшими добраться до некоторых документов из архива КГБ, были выявлены и
обнародованы сведения о работе в Николаеве с 1907 года, в т.ч. на судостроительном
заводе, строившем русские линкоры, группы немецких шпионов во главе с
резидентом Верманом. В нее входили многие известные в городе лица и даже
городской голова Николаева Матвеев, а главное - инженеры верфи: Шеффер, Линке,
Феоктистов и другие, а также обучавшийся в Германии электротехник Сгибнев. Это
раскрылось органами ОГПУ еще в начале тридцатых годов, когда ее члены были
арестованы и в ходе следствия дали показания об участии в подрыве
"Императрицы Марии". За что, по этим сведениям, непосредственным
исполнителям акции - Феоктистову и Сгибневу Верманом было обещано по 80 тысяч
рублей золотом каждому после окончания боевых действий. Сам же Верман был награжден
за подрыв "Императрицы Марии" Железным крестом. Но наших чекистов тогда
все это мало интересовало - дела дореволюционной давности рассматривались как
не более чем исторически любопытная "фактура". И поэтому в ходе
расследования текущей "вредительской" деятельности этой группы
информация о подрыве "Императрицы Марии" не получила дальнейшей
разработки.
Не так давно сотрудники Центрального архива ФСБ России А.
Черепков и А. Шишкин, разыскав часть следственных материалов по делу группы
Вермана, в своей публикации в "Морском сборнике" документально
подтвердили многозначительный факт разоблачения в 1933 году в Николаеве глубоко
законспирированной сети разведчиков, работавших на Германию[2]. Правда, они не нашли в первоначально обнаруженных ими
архивных документах конкретных доказательств их участия в подрыве
"Императрицы Марии".
Но содержание некоторых протоколов допросов членов группы
Вермана уже тогда давало довольно веские основания полагать, что шпионская
организация, располагавшая большими возможностями, вполне могла такую диверсию
осуществить. Ведь она вряд ли сидела сложа руки во время войны: для Германии
необходимость вывода из строя новых русских линкоров на Черном море,
представлявших смертельную угрозу для "Гебена" и "Бреслау",
была острейшей.
Недавно сотрудники ЦА ФСБ РФ, продолжив поиск и
исследование материалов, связанных с делом группы Вермана, нашли в архивных
документах ОГПУ Украины за 1933-1934 годы и Севастопольского жандармского
управления за октябрь-ноябрь 1916 года новые факты, существенно дополняющие и
по-новому раскрывающие "диверсионную" версию причины подрыва "Императрицы
Марии". Так, протоколы допросов свидетельствуют, что уроженец Херсона 1883
года города, сын выходца из Германии пароходчика Э. Вермана - Верман Виктор
Эдуардович, получивший образование в фатерланде и Швейцарии, преуспевающий делец,
а потом инженер кораблестроительного завода "Рассул", действительно
является немецким разведчиком с дореволюционных времен.
Деятельность Вермана подробно изложена в той части
архивного следственного дела ОГПУ Украины за 1933 год, которая называется
"Моя шпионская деятельность в пользу Германии при царском
правительстве". На допросах он, в частности, показал:
"...Шпионской работой я стал
заниматься в 1908 году в Николаеве. Именно с этого периода начинается осуществление
новой кораблестроительной программы на юге России. Работая на заводе
"Наваль" в отделе морских машин, я был вовлечен в шпионскую
деятельность группой немецких инженеров того отдела, состоящего из инженеров
Моора и Гана".
И далее:
"Моор и Ган, а более всего первый,
стали обрабатывать и вовлекать меня в разведывательную работу в пользу
Германии... ".
После отъезда Гана и Моора в фатерланд
"руководство" работой Вермана перешло непосредственно к германскому
вице-консулу в Николаеве господину Винштайну. Верман в своих показаниях дал о
нем исчерпывающие сведения:
"...Я узнал, что Винштайн является
офицером германской армии в чине гауптмана, что находится он в России не
случайно, а является резидентом германского генерального штаба и проводит
большую разведывательную работу на юге России. Примерно в 1908 году Винштайн
стал в Николаеве вице-консулом. Бежал в Германию за несколько дней до объявления
войны - в июле 1914 года".
Из-за сложившихся обстоятельств Верману было поручено взять
на себя руководство всей немецкой разведсетью на юге России: в Николаеве, Одессе,
Херсоне и Севастополе. Вместе со своей агентурой он вербовал там людей для
разведывательной работы на юге Украины, где тогда проживало много обрусевших немцев-колонистов,
собирал материалы о промышленных предприятиях, данные о строившихся военных судах
надводного и подводного плавания, их конструкции, вооружении, тоннаже, скорости
хода и т.п.
На допросах Верман рассказывал:
"...Из лиц, мною лично завербованных
для шпионской работы в период 1908-1914 гг., я помню следующих: Штайвеха,
Блимке, Наймаера, Линке, Бруно, инженера Шеффера, электрика Сгибнева".
С последним его свел в 1910 году германский консул в
Николаеве Фришен, выбравший опытного электротехника Сгибнева, падкого на деньги
владельца мастерской, своим наметанным глазом разведчика в качестве нужной
фигуры в затевавшейся им большой игре. Учитывая при этом, что и Верман, и
Сгибнев знали друг друга по городскому яхт-клубу, так как оба были завзятыми
яхтсменами. Все завербованные были или как Сгибнев стали - он по заданию Вермана
с 1911 года перешел на работу в "Руссуд" - сотрудниками судостроительных
заводов, имевшими право прохода на строившиеся там корабли. Электротехник
Сгибнев отвечал за работы по электрооборудованию на строившихся на
"Руссуде" военных кораблях, в том числе и на "Императрице Марии".
В 1933 году в ходе следствия он показал, что Вермана очень
интересовала схема электрооборудования артиллерийских башен главного калибра на
новых линейных кораблях типа дредноут, особенно на первом из них, переданном
флоту - "Императрице Марии".
"В период 1912-1914 гг., -
рассказывал Сгибнев, - я передавал Верману различные сведения о ходе их
постройки и сроках готовности отдельных отсеков - в рамках того, что мне было известно".
Особый интерес немецкой разведки к электросхемам
артиллерийских башен главного калибра этих линкоров становится понятен: ведь
первый странный взрыв на "Императрице Марии" произошел именно под ее
носовой артиллерийской башней главного калибра, все помещения которой были насыщены
различным электрооборудованием.
Но вернемся к Верману. Выявленные по его делу документы
ясно показывают - у Вермана концентрировалась в руках ценнейшая информация о
возрастающей мощи русского военного флота на Черном море, передававшаяся
Германии. Поэтому не удивительно, что после оккупации юга России немцами
разведывательная деятельность Вермана была ими вознаграждена по достоинству.
Из протокола его допроса:
"В 1918 году по представлению
капитан-лейтенант Клосса я был германским командованием за самоотверженную
работу и шпионскую деятельность в пользу Германии награжден Железным крестом
2-й степени".
Пережив интервенцию и Гражданскую войну, Верман осел в
Николаеве. Там в 1923 году на него выходит секретарь германского консульства в
Одессе, уже известный нам господин Ган, предложивший Верману продолжить работу
на фатерланд, на что тот сразу же согласился. И, как показывают документы,
быстро воссоздал обширную разведывательную сеть на юге Украины. Что касается
взрыва на "Императрице Марии", то организация его исполнения,
несмотря на депортацию Вернера в этот период, скорее всего, была осуществлена
по его замыслу. Ведь не только в Николаеве, но и в Севастополе им была
подготовлена сеть агентов.
На допросах в 1933 году он так говорил об этом:
"Я лично осуществлял связь с 1908
года по разведывательной работе со следующими городами: Севастополем, где
разведывательной деятельностью руководил инженер-механик завода
"Наваль" Визер, находившийся в Севастополе по поручению нашего завода
специально для монтажа достраивающегося в Севастополе броненосца "Златоуст".
Знаю, что у Визера была там своя шпионская сеть, из состава которой я помню
только конструктора адмиралтейства Карпова Ивана. С ним мне приходилось лично
сталкиваться...".
В связи с этим возникает вопрос: не участвовали ли люди
Визера в работах на "Императрице Марии" в начале 1916 года?
Следствие по делу арестованных в Николаеве немецких агентов
завершилось в 1934 году. Самое тяжелое наказание понес Шеффер - он был
приговорен к расстрелу, но в судебном деле отметки о приведении его в
исполнение не имеется. Сгибнев отделался тремя годами лагерей. А вот Вермана
просто "выдворили" за пределы СССР. Можно с большой долей
достоверности предположить, что его обменяли на какую-либо нужную властям
закордонную персону, что широко ими практиковалось впоследствии. Тем самым
Вернер достиг того, чего он, судя по всему, добивался - всячески раздуть свою
значимость как крупного резидента разведки, давая в ходе следствия на допросах
очень подробные объяснения содержанию своей многолетней разведывательной
работы.
Недавно выяснилось, что все лица, проходившие в 1933-1934
годах по следствию, проводившемуся ОГПУ Украины в Николаеве, в ходе которого
"всплыло" их участие в разведывательной работе в пользу Германии с
1907 года с явной нацеленностью на войну 1914-1916 гг., на вывод из строя
линкора "Императрица Мария", в 1989 году были реабилитированы как
подпадающие под действие Указа Президиума Верховного Совета СССР от 16 января
1989 года "О дополнительных мерах по восстановлению справедливости в
отношении жертв политических репрессий в период 30-40-х и начала 50-х
годов". Вот такое понимание справедливости в отношении сотен черноморских
моряков, погибших в этой, затерявшейся во времени катастрофе вместе с "Императрицей
Марией".
Моряки, погибшие при взрыве и затоплении "Императрицы Марии",
а также умершие от ран и ожогов в госпитале, были похоронены в Севастополе, в
основном на старом Михайловском кладбище. Вскоре в память о катастрофе и ее
жертвах на бульваре Корабельной стороны города соорудили памятный знак - Георгиевский
крест, сохранившийся во время Великой Отечественной войны и простоявший там до
начала 50-х годов, а потом снесенный. Лет десять назад на Северной стороне
Севастополя - на Братском кладбище, где с давних времен хоронили воинов, павших
на поле брани, с правой стороны подъема на холм, который венчает старинная
пирамидальная часовня, появились бетонные сегменты, из которых на флоте делают
т.н. "мертвые якоря" для якорно-швартовых бочек. На них написано, что
там похоронены русские моряки линкора "Императрица Мария". До сих пор
на них нет ни фамилий, ни каких-либо других сведений о количестве упокоенных
там людей...
Думается, что торжественно отметив 300-летие Российского
флота, следует, наконец, вспомнить и о гибели линкора "Императрица
Мария", достойно отобразив этот трагический факт в его исторической летописи.
Фамилии же погибших при этом моряков обязательно должны появиться на их
братских могилах в Севастополе, а снесенный там памятный знак об этом событии
должен быть восстановлен совместными усилиями нынешних российского и
украинского Черноморских флотов. Это наш общий долг перед нашими предками.
Так выглядел линкор "Императрица
Мария"сразу
после постройки. Фото с сайта www.myrt.ru
ВПК, 16-22.07.08