Журнал «Золотой Лев» № 161 - издание русской консервативной
мысли
С.П. Пыхтин
Причины
Крымской (Восточной) войны
Эту войну, продолжавшуюся три года (1853-1856) никогда не
называли правильно. До 1917 в России, как и в Европе, она была «Восточной».
Затем - «Крымской». Оба названия условны. «Восточная» - если смотреть из
Лондона или Парижа. Для Петербурга или Москвы это звучит абсурдно. «Крымская» -
с какой стати? Война велась не из-за Крыма и не только в Крыму. Военный
действия происходили на шести театрах - помимо Крыма, еще на Балканах, на
Балтике, на Кавказе, в белом море и даже на Тихом океане. Против России в ней объединились
Британия, Франция, Османская империя и позже Сардиния. А Австрия и Пруссия, формально
в ней не участвуя, фактически подыгрывали «коалиции». Таким образом, против
России оказались все великие державы тогдашнего мира.
Из-за чего же произошло это военное столкновение,
разрушившее европейское равновесие, установившееся после Венского конгресса
1814-15 годов? Почему бывшие непримиримые противники, неоднократно воевавшие
между собой, на этот раз объединились? И как получилась, что Россия попала в
изоляцию, лишившись всех прежних союзников?
Дело в том, что ведущая военная роль России в победе над наполеоновской
Францией навсегда поссорила с нею Европу. Появление в Париже русской армии,
бывшей ядром союзных войск, во главе с царём Александром, её фактическим
главнокомандующим, настолько испугала Вену и Лондон, что сразу же после отречения
Наполеона они тут же тайно составили союз против России и с участием Франции,
на трон которой только что были возвращены Бурбоны. Антирусская коалиция тогда
не состоялась из-за внезапных и неожиданных «100 дней» Наполеона, но
невозможность какого-либо русско-европейского согласия была налицо.
Не помогло ни создание Александром Священного союза
европейских монархов, в который вошли императоры русский и австрийский и король
прусский, ни ведущая роль России в подавлении европейской революции 1848 года,
предотвратившая также территориальный распад Австрии. Национальный эгоизм
оказался сильнее. Огромность Российской империи и её всё возрастающая мощь
страшили Европу, которая в дальнейшем не раз создавала враждебные ей комбинации,
в том числе и военные.
В XIX веке центром антирусской политики являлась Британия,
экономически самое могущественное государство, «мастерская мира», чьи
гегемонистские притязания носили глобальный характер. Пока Испания, утратив
былое значение, теряла свои колонии, Британия и Франция брали реванш в Азии и
Африке. Вслед за покорением Индии и захватом Бирмы Лондону вместе с Францией и
США удалось превратить Китай в зависимую страну, одержав над ним военную победу
в «опиумной войне» 1840-42 гг. Тогда же (1838-42) Британия предприняла
завоевательный поход из Индии в Афганистан, чтобы использовать его как плацдарм
для вторжения на соседние земли с выходом в благодатнейшую Ферганскую долину,
угрожая русским интересам в Средней Азии, а её посол в Тегеране настойчиво возбуждал
персов против присутствия России на Кавказе.
Наконец, из-за разложения империи Османов, уродливого
порождения средневековья, возник т.н. «восточный вопрос». Речь шла о том, как
распорядиться турецким наследством, если это государство, сотрясаемое
заговорами, мятежами и восстаниями, все-таки распадётся. У Петербурга, Лондона,
Парижа и Вены, которые в этом итоге нисколько не сомневались, были на этот счёт
свои виды. Никто не хотел, чтобы кому-то досталось слишком много. К тому же интересы
держав сталкивались. Балканы были «яблоком раздора» между Россией и Австрией,
Проливы и Кавказ - между Россией и Британией, Египет и страны Леванта - между
Британией и Францией. А Стамбул, переходя от паники к возмущению, старался
играть на противоречиях великих держав.
Попытки Николая договориться о «больном человеке» (так царь
назвал Турцию в 1844 г., посещая Лондон), ни к чему не привели. Зато все были
напуганы вероятностью ещё большего русского доминирования. Страх перед Россией
объединил потенциальных противников. И если ещё в 1851 г. в Европе не исключали
возможность интервенции Вены, Берлина и Петербурга против республиканской
Франции, то уже в декабре 1852 г., когда в Париже в качестве императора утвердился
племянник знаменитого дяди, все переменилось. Мнимая угроза войны на Рейне отпала,
зато порохом запахло на Дунае и Босфоре.
Европа нашла подходящий повод для дипломатических интриг,
неизбежной прелюдии всех войн. В 1850 г. Луи Бонапарт, тогда еще президент,
потребовал от султана исполнения стародавнего договора, в котором латинским
монахам были обещаны Святые места Палестины. Бонапарт хотел угодить клерикалам,
что могло оказать влияние на предстоявшие тогда выборы. Французскую ноту
поддержали послы католических монархий Бельгии, Испании, Сардинии,
Неаполитании, Португалии и Австрии. Пресса Европы зашлась в инспирированной
кампании. За тем и другим стоял папа Пий IX. Но согласие на эти требования со
стороны Стамбула нарушало привилегии православных; им покровительствовала
России, в свою очередь также имевшая мирный договор с Турцией.
Боясь прогадать, Порта колебалась, не зная, какое в
конце-концов принять решение, а послы Франции и особенно Британии (между прочим
государства протестантского) активно интриговали, превращая «спор о ключах» (от
храмов Гроба Господня в Иерусалиме и Рождества Христова в Вифлееме) в
неразрешимую проблему, склоняя русских к жесткости, а турок на войну с Россией.
В Лондоне сочли, что настало время разделаться с «северным медведем».
Слишком долго описывать все извивы переговоров, но в итоге
султан Абдул-Меджид склонился на сторону католиков. В ноябре-декабре 1852 г.
Порта издала два фирмана - сначала в пользу православной церкви, подтверждая её
привилегии, затем - в пользу католиков, передавая им ключи от больших дверей
Вифлеемского храма, находившегося в совместном владении греков и армян. Папа и
Наполеон III праздновали победу, в Стамбуле полагали, что нашли выход. Но
Константинопольский патриарх Герман «как первый среди равных» обратился от
имени Восточных православных первосвятителей к Николаю I с «мольбой о помощи».
Для России решение Стамбула было неприемлемым. Ещё при
Екатерине Турция признала русского царя покровителем султанских подданных -
православных христиан, и уступчивость России в данном случае могла стать что
называется потерей лица. Как отмечал позже Н.Я. Данилевский, «этот спор о
ключе, который многие представляют себе чем-то ничтожным... имел для России,
даже с исключительно православной точки зрения, гораздо более важности, чем какой-нибудь
вопрос о границах». Словом, царь, узнав о турецком решении, имел основания
счесть себя оскорблённым.
Николай решил послать в Царьград специального представителя
- князя А.С. Меншикова, морского министра и адмирала. Выбор, прямо говоря,
отнюдь не лучший. Для такой миссии у царя были более выдающие дипломаты -
например, А.Ф. Орлов или П.Д. Киселёв. Меншиков прибыл 16 (28) февраля 1853
года, на военном пароходе. Он привёз письмо царя султану и проект конвенции,
относящейся к урегулированию положения православной церкви и Святых мест в
Палестине. Начался новый цикл переговоров.
Между тем британский кабинет тоже направил в Стамбул
чрезвычайного посла - Стрэтфорда, лорда Редклифа, ярого русофоба, который
прибыл 5 апреля 1853 г. Его цель состояла в том, чтобы турки отвергли русские
предложения. Посол выполнял установку на войну, имея полномочия вызвать в
Дарданеллы английский флот из Средиземного моря. В соревновании дипломата-дилетанта,
действовавшего открыто, с опытным дипломатом-профессионалом, использующим
интриги, подлоги и клевету, победил профессионализм. Любые ошибки, которые
допускал русский посол, британская интерпретация превращала в casus belli. К
тому же руками Меншикова англичанину удалось добиться увольнения турецких
министров, принадлежащих к «русской партии» (Рифат-пашу), и назначение вместо
них её противников (Решид-пашу).
Инструкции, данные Меншикову, предписывали: если русский
проект не будет принят, объявить «последние условия» (ultimatum), и дав Порте
три дня на размышление, покинуть Царьград. Так и произошло. После аудиенции
1(13) мая у султана, где Меншиков высказался более чем откровенно, объяснив
сложившееся положение, со стороны турок начались новые проволочки, и собранный
султаном Верховный совет, с членами которого Стрэдфорт накануне переговорил,
почти единодушно отклонил русские требования. 9(21) мая Меншиков покинул Царьград.
Через 10 дней русский канцлер Нессельроде послал турецкому
министру иностранных дел ноту, потребовав в 8-днейный срок принять русский
проект договора. В противном случае — писал канцлер — русские войска перейдут
границу, не для открытия военных действий, а чтобы приобресть материальный
залог до получения от Турции нравственного ручательства в исполнении требований
нашего Государя. В начале июня англо-французский флот подошел к Дарданеллам, а
9(21) июня русские войска, переправившись через Прут, вошли в Молдавию и затем
в Валахию, формально османские владения, где не было турецких войск. Военные
столкновения однако не происходили и войну никто не объявлял. Все участники
конфликта выжидали. Австрийский министр Буоль даже предложил компромиссное
соглашение, известное как «Венская нота», но султан по наущению Стрэдфорта её
отверг. В сентябре состоялись переговоры Николая с австрийским императором Францем-Иосифом
и с прусским королем Фридрихом-Вильгельмом IV
в Ольмюце, Берлине и Варшаве. В результате выяснилось, что немцы будут для
русских плохими союзниками.
В середине сентября Турция потребовала от Петербурга очистить
княжества. Это был ультиматум, на который последовал отказ. 4(16) октября 1853
г. турки объявили России войну. За этим последовали их атаки на русские военные
позиции на Дунае и в районе Сухума. 18(30) ноября русская эскадра в составе 6
кораблей атаковала в Синопе турецкую эскадру из 16 кораблей, полностью её
уничтожив. Турки потеряли более 4 тыс. человек, русские потери - 38 человек убитыми и 235 ранеными.
На следующий день русские войска разбили
при Башкадыкляре в районе Карса
36-тысячную турецкую армию. Стало очевидным, что в одиночестве Турция обречена.
4 января 1854 г. англо-французский флот вошел в Черное море. В феврале Наполеон
III, нарушая дипломатический этикет, написал Николаю письмо,
опубликовав его во французской газете. Он писал, что гром синопский пушек
оскорбил национальную честь французов и англичан. В обмен на уход их флота из
Черного моря он предложил эвакуацию русской армии из княжеств. Николая тоже
ответил через газету. Царь написал, что русская честь ему дорога не меньше и
что Россия поступила вполне правомерно. 27 и 28 марта 1854 г. Лондон и Париж объявили
России войну. Из турецко-русской она стала мировой.
В сущности, позиция России в споре о
Святых местах, довольно решительная, не подразумевала неизбежность большой
войны и даже, как писал историк М.И. Богданович, «была к ней не готова». Вместе
с тем Государь исходил из ошибочных предпосылок. Он был дезориентирован своими
послами, доносившими, что никакая антирусская коалиция невозможна. Русская дипломатия
преувеличивала франко-британские разногласия. Она сильно ошибалась, полагая,
что Вена и Берлин являются твёрдыми союзниками России. И поэтому максимум, что
ожидали в Петербурге, это конфликт с одной Турцией, что было маловероятно.
Словом, Николай полагал, что турки уступят.
Между тем Наполеон III, отпетый авантюрист по характеру, рвался в драку. Планы же Лондона простирались еще дальше. Они предусматривали не больше не меньше как военный разгром и расчленение Российской империи. На какое-то время противоположные интересы французов и англичан совпали. К тому же поход против России поддерживала буржуазная, либеральная и революционная Европа. Под турецкие знамёна пошли бывшие польские и венгерские мятежники. Неутомимые перья, включая Маркса и Энгельса, трудились в пользу Наполеона III и Пальмерстона, объявляя именем справедливости, свободы и революции войну России и осыпая её проклятиями. Британцам грезилось отторжение от России Крыма, Бессарабии, Кавказа, которые должна была получить Турция, Финляндии, её обещали Швеции, земли русской Польши, Литвы, Эстонии, Курляндии, Лифляндии, они были предложены Пруссии. Разумеется, для этого немцам и шведам надо было всего лишь вступить в войну, но втянуть их в неё Лондону и Парижу так и не удалось.
Тем не менее, из-за двусмысленной и явно враждебной России позиции Берлина и Вены и абсолютного доминирования противника на море русским, располагавшим сухопутной 900-тысячной армией, пришлось выделить на защиту своих западной границы и балтийского и черноморского побережий значительные силы - 50% пехоты (356 батальонов из 717), 40% кавалерии (384 сотни из 969) и 45% артиллерии (746 орудий из 1695). О неожиданной конфигурации, которую приобрели военные действия, и о дальнейшем развитии событий - в следующей статье.
4.07.2008