Журнал «Золотой Лев» № 162 - издание русской консервативной
мысли
А. Тарасов
Наука
и христианство: грядут перемены?
Научный, а если точнее – изначально философский подход к
феномену религии в целом и ее частным проявлениям уходит корнями в эпоху
античности. Первые попытки осмыслить религию не только как данность, но как
определенное явление, имеющее свои причины, механизмы действия и следствия,
были предприняты философами Древней Греции. Так, основоположник науки древних
греков, основатель атомизма Демокрит (ок. 460 – ок. 370 до Р.Х.) полагал, не отрицая
существования богов, что в мире нет ничего вечного и все находится в постоянном
движении и изменении под влиянием огня. С тех пор и приблизительно до рубежа
XVIII–XIX веков происходило то, что в современном религиоведении оценивается
как период «накопления теоретических знаний о религии».
На протяжении этого периода наука от политеистов Древнего
мира до деистов XVIII столетия в значительной степени не подвергала сомнению
существование Божественного (безусловно, можно привести примеры и
свободомыслия, и открытого богоборчества, но оно имело форму критики
религиозных социальных институтов, само существование Абсолюта не оспаривалось).
Например, известный своим резким неприятием института Церкви, христианской теологии
и догматики Вольтер, тем не менее, выдвигает новое аксиоматическое
доказательство бытия Бога и заявляет знаменитое: «Если бы Бога не было, Его
следовало бы выдумать» (фраза, ставшая крылатой, содержится в 22-м стихе
послания Вольтера «К автору книги о трех лжецах»,
Однако к XVIII–XIX векам, в первую очередь, в связи с
новыми открытиями в естественнонаучной сфере, а также развитием мысли,
философия и наука оказались перед вынужденной необходимостью усомниться в идее
Бога: накопленный эмпирически материал не вязался с привычной библейской
картиной мироздания. Довольно точно суть этого явления передал, в частности,
немецкий физик-теоретик Макс Планк:
«Познание природы, непрестанно нащупывающее
верные пути, привело к тому, что для человека, хотя бы немного знакомого с
естественными науками, ныне просто невозможно признавать правдивость многих
сообщений о чрезвычайных событиях, противоречащих законам природы, о чудесах
природы, которые, как правило, служили важными подпорками, подкреплявшими
истинность религиозных учений, и которые раньше безо всякого критического
анализа воспринимались просто как факты».
Фундаментальное различие между научными и богословскими
интерпретациями состоит в отношении к первоначалу: наука не приемлет идеи Бога
как сущности, трансцендентной миру, и его Творца, и наоборот, с точки зрения
религии, изучение первоначала упирается исключительно в Бога. Итак, с XIX
столетия можно говорить о новом этапе в отношениях науки и религии: их
принципиальном отделении друг от друга и о научной критике (данный период можно
условно назвать этапом «научного господства»)[1].
Однако проблема первоначала – не единственный камень
преткновения и причина непримиримых позиций науки и религии. В течение
длительного времени развивался и на протяжении второй половины XIX – первой
половины XX веков в науке господствовал сверхкритицизм религии, в результате
которого были выдвинуты дальнейшие опровержения религиозных постулатов как в
сфере теории, так и на практике. Ведущее положение в качестве альтернативы
христианской концепции мироздания заняло новое физическое учение о Вселенной –
космология. А одним из самых критикуемых направлений стала библейская история.
Крайняя позиция приверженцев критического подхода отражала мнение о легендарном
характере чуть ли не всей истории Ветхого и Нового Заветов. Наиболее типичный
пример – отношение к Иисусу Христу, личность Которого начинает восприниматься
как собирательный образ. По настоящее время не завершена борьба (правда,
значительно поутихшая) между исторической и мифологической школами. Первая
признает, что в личности Христа следует видеть реального человека, который
впоследствии был наделен сверхъестественными чертами, вторая видит в Христе
исключительно вымышленный образ. И обе школы, разумеется, не признают Иисуса
Христа Таким, Каким представляет Его христианская традиция.
Казалось, объективный фактический материал, накопленный
учеными, не оставляет сомнений в том, что наука приблизилась к полному опровержению
даже второстепенных и частных положений религии. Однако дальнейшее развитие
науки, в которой в области изучения религии не произошло какого-то особенного
революционного рывка, но продолжалась дальнейшее накопление материала и его
анализ, привело к тому, что ожидаемой победы научного атеизма так и не
произошло. Многие проблемы на поверку оказались более сложными для
окончательного решения. Одной из них, напрямую связанной с проблемой
первоначала, является вопрос о возникновении Вселенной. Невозможность сколько-нибудь
основательно ответить на данный вопрос даже на теоретическом уровне вынуждает
принимать за аксиому тезис о безграничности Вселенной во времени и
пространстве. Причем классическое определение, принятое в современной науке,
несет в себе противоречие: «Вселенная – весь существующий материальный мир,
безграничный во времени и пространстве и бесконечно разнообразный по формам,
которые принимает материя в процессе своего развития»
(выделено мной. – А.Т.). Уже из самого понятия «развитие» следует необходимость
признания его некой отправной точки, тем более если речь идет о развитии
материального мира.
Более того, можно говорить и о возникновении определенного
обратного движения в науке, вынужденной отказываться от чересчур категоричных
суждений, касающихся религии. Приведу примеры из области библеистики и истории
Церкви. Так, благодаря находке каменной плиты с посвятительной надписью во
время археологических раскопок Кесарии Иудейской в 1961 году, было
неопровержимо доказано существование римского наместника в Иудее Понтия Пилата,
историчность которого вызывала серьезные сомнения у исследователей. А
обнаружение египетского папируса P52 с фрагментом Евангелия от Иоанна,
датируемого около 125 года, стало значительным аргументом в пользу раннего
происхождения евангельских текстов.
В конце концов к исходу XX столетия стало окончательно
понятно, что религия и наука обращаются к разным предметам – неприродным и
природным, соответственно, и невозможно пытаться мерить опыт, получаемый в
одном и в другом случае, каким-то универсальным мерилом, точно так же как
невозможно сравнивать цвет и запах – понятия разнородные. Наглядная иллюстрация
тому – один из многочисленных вариантов анекдота, родившегося после начала
космической эры человечества: «Как-то некий крепкий сторонник научного атеизма
ехидно обратился к священнику: “Батюшка, а вот космонавты летали в космос и
никакого Бога там не увидели!” На это священник, загадочно улыбнувшись,
ответил: “Кто знает, может быть, Бог спрятался от них за Юпитером”». Между тем,
нельзя ныне и говорить о завершении этапа «научного господства», поскольку на
практике наука и научные подходы преобладают в современном мире, оказывают
формально большее влияние на общественное сознание (например, приоритет научных
дисциплин в образовании) и по-прежнему продолжают изучение религии как феномена
исключительно естественного порядка.
Так возможен ли беспристрастный диалог науки и религии (в
рассматриваемом случае – христианства)? Что для этого необходимо, и настанет ли
новый этап в диалоге естествознания и христианства?
Очевидно, в первую очередь, следует попытаться четко
определить рамки научного познания в области религии и отношение самой религии
к науке, выяснить, применимы ли одинаковые методологические приемы, насколько
сопоставимы объекты исследования науки и богословия. Сейчас, когда есть
возможность анализировать в ретроспективе, наиболее заметным упущением науки
прошлых десятилетий и даже столетий выглядит принципиальное отрицание сверхъестественного,
или, говоря языком религии, чуда. Строго говоря, речь не идет об упущении, поскольку
область исследования науки простирается на материальный мир и в основе научного
исследования находится сфера естественного. Однако в условиях определенного
застоя некоторых областей науки, не сумевшей ни окончательно раскритиковать
религию со своих позиций, ни ответить пока на важнейшие вопросы о сущности
мироздания, дальнейший корректный диалог с религией требует новых
методологических подходов.
Известно, что за пределами научных аудиторий и литературы
многие ученые высказываются за допущение бытия сверхъестественной сферы. (В
значительной степени это касается физиков-теоретиков, некоторые из них
приходили к выводу о вероятности существования сверхъестественного и его
влиянии на материю). Возможно, важным шагом вперед станет выработка такой
методологии, которая постарается расширить рамки научного познания путем включения
некоторых принципиальных позиций богословия, хотя бы в качестве опытного
построения. Более того, шаги к такому синтезу со стороны богословов уже
сделаны. В теологии появилось направление теистического креационизма, которое
пытается примирить важнейший научный постулат современности – эволюционизм с
религиозным учением о сотворении мира – креационизмом. Можно отметить
конкретные призывы к сближению с религией и со стороны науки, впрочем, весьма
осторожные. Например:
«Ученый должен обладать своеобразной
полнотой ориентирования в культуре. Искусственная ампутация культурных
фрагментов пагубно сказывается на возможности научных исследований и понимании
феномена науки. От ученого не требуется личной религиозности, но желательно,
чтобы ему была присуща “воля к культуре”».
Помимо проблемы поиска новой методологии следует указать и
на конкретную исследовательскую проблему (впрочем, также тесно связанную с
методологией): объекты исследования науки и религии могут пересекаться.
Например, та же Библия. С точки зрения христианского вероучения, к Библии как
Священному Писанию применяется понятие «богодухновенности»
(«боговдохновенности»), то есть Божественного авторитета и происхождения
Библии, предполагающих воздействие на ее авторов Святого Духа. А с точки зрения
науки, Библия является исключительно одним из памятников письменности,
сборником текстов, созданным под влиянием религиозных воззрений в определенных
культурных, исторических, правовых и социальных условиях и впоследствии
канонизированным. Еще в XIX веке В.С. Соловьев дал меткую образную
характеристику сложным отношениям между религией и наукой в понимании общего
объекта исследования:
«Есть люди, которые никак не могут
совместить в своей голове представления о желуде с представлениями о дубе. Одни
из них хватаются за желудь и кричат, что он только и есть постоянное растение,
которым можно питаться, а что дуб выдуман после для чьего-то употребления.
Другие, напротив, пораженные величием дуба, никак не хотят допустить, чтобы
такое могучее дерево произошло из такой маловажной вещицы, как желудь».
Но и на этом тернистом пути произошли изменения. Опять же,
пример был подан со стороны богословия. Достижения текстологии, палеографии,
археографии и прочих научных дисциплин успешно применяются при изучении Библии
христианскими богословами, а естественные расхождения между научным и
религиозным подходами объясняются теологически.
Подводя итог всему сказанному, остается заключить, что
современный уровень развития науки и мысли, а также та роль, которую играет
религия в сознании общества и индивида, позволяют предполагать возможность
наступления нового этапа в диалоге науки и религии. Однако данный этап вряд ли
может возникнуть механически в качестве вероятностного следствия дальнейшего
развития дисциплин. Для его начала, помимо всего прочего, необходима воля тех,
от кого в дальнейшем и будет зависеть диалог науки и религии.
http://www.pravoslavie.ru/jurnal/080807114922
Православие.Ru,
7.08.08
[1] Поскольку предметы науки и религии не совпадают, они не могут находиться между собой в состоянии конфронтации. При этом наука может делать религию предметом изучения, научного познания, что нисколько не ставит науку в преимущественное положение по отношению к религии. Наука точно также не может отрицать религии, как и религия не имеет основания отрицать науку. Имевший место в прошлом конфликт между наукой и религией - недоразумение, если он происходит в наше время – то это провокация. Отрицание религии с точки зрения науки – непростительная глупость, которая, в частности, слишком дорого обошлась России и русским. Философия и идеология – формы мышления и способы познания действительности, не относящиеся к науке. (Прим. ред. ЗЛ).