Журнал «Золотой Лев» № 167-168 - издание русской консервативной мысли

Ю.Ю. Болдырев

Анализ текущих событий

Обвал на фондовом рынке и ответственность государства

Важнейший вопрос, на котором оказалось сконцентрировано внимание многих наших средств массовой информации: что происходит с нашим рынком акций, является ли происходящее эхом американского и мирового кризиса или же отражением внутренних проблем, кто виновен в нынешнем обвале рынка практически вдвое, и к чему этот спад приведет?

Особенностью нашего кризиса на рынке ценных бумаг является, прежде всего, неразвитость этого рынка – большинство простых граждан в мыслях и чувствах бесконечно далеки от него и напрямую к нему не имеют никакого отношения. Но это только напрямую. Косвенно же, зачастую не осознавая этого, отношение весьма существенное - по трем основным каналам. И все три эти канала отражают, если сказать мягко, то ошибки наших властей, а в ряде случаев уместно говорить и просто о преступлении – если не по закону, то с моральной точки зрения.

Канал первый. Мы все живем в единой экономике, которая дает нам рабочие места, отчисления в бюджеты и социальные фонды. Акции крупнейших компаний обращаются на бирже и, казалось бы, какое нам дело до того, что капитализация каких-то предприятий упала вдвое? Это ведь не предприятия стали работать хуже, не упал спрос на их продукцию, не сократилось количество рабочих мест и не снизились отчисления в бюджеты. Это – всего лишь изменение спекулятивных ожиданий. Упала и капитализация чьих-то (собственников акций) портфелей инвестиций, но если они не сиюминутные спекулянты и не собираются срочно эти акции продавать, то, казалось бы, вообще ничего не случилось?

Это было бы в значительной степени так, если бы наши предприятия финансировались, прежде всего, с этого самого рынка. Тогда инвестиции уже получены (а кто еще только собирался разместить акции на рынке – что ж, придется программы развития несколько отложить, но катастрофы тоже никакой нет), а что инвесторы чувствуют себя неудачниками, так это их личное дело, но нормально работать предприятиям и развиваться – не было бы никаких препятствий.

Но наша экономика организована иначе, и большинство предприятий, акции которых обращаются на рынке, финансируют свое развитие из другого источника – они берут кредиты. И при падении капитализации предприятий возникает проблема недостаточного обеспечения кредитов залогом – кредиторы (в основном – зарубежные банки) начинают требовать изменения условий кредитования, причем не произвольно, а на основании того, что подобные возможности для кредиторов изначально целенаправленно закладываются в договоры кредитования. И вот здесь у наших предприятий, а значит и у их работников, а также у бюджетов и у социальных фондов, в которые эти предприятия производят отчисления, а значит и у большинства граждан страны могут возникнуть действительно серьезные проблемы.

Казалось бы, вышеописанная цепочка является какой-то естественной и не зависящей от чьей-либо доброй или злой воли, как сказали бы «либеральные» экономисты, так уж устроен мир. Но это не совсем верно.

Прежде всего, стоит напомнить, что кредиты наши предприятия берут не из любви к чужим деньгам, но потому, что испытывают недостаток в ресурсах. Казалось бы, что с этим поделать: нет, так нет. Но одновременно откуда-то берутся ресурсы у банковской системы, у Центробанка – неужели банковская система продуцирует эти ресурсы самостоятельно? Если бы речь шла о рублях, то понятно – могут просто напечатать. Но доллары-то наши банки не производят! И если по результатам некоторого периода хозяйственной деятельности предприятия, производящие реальные материальные ценности (пусть даже и не сверх высокотехнологичные, а хотя бы нефть и газ), испытывают нехватку финансовых ресурсов, но избыток этих же ресурсов вдруг оказывается в руках у нашего Центробанка, то не является ли это свидетельством того, что у реального сектора экономики под различными предлогами просто необоснованно изымаются ресурсы в пользу сектора финансового?

Ведь если бы деньги изымались и использовались на общее благо – создание транспортной инфраструктуры, науку, образование, здравоохранение и т.п., то речь уместно было бы вести об объективной нехватке ресурсов – в силу высоких темпов развития. Но ничего подобного мы не наблюдаем – деньги просто перемещены в финансово-посреднический сектор экономики, и нам демонстрируют их как некую «подушку безопасности». Но еще раз напомню: эта «подушка» - средства, необоснованно изъятые из товаропроизводящей экономики, механизм торможения развития этой реальной экономики и, более того, механизм разрушения ее устойчивости, введения в зависимость от заимствованных кредитных ресурсов.

А наиболее красноречивым подтверждением вышеописанного является следующий факт. Совокупный объем накопленного в наших «подушках безопасности» (это золотовалютные резервы Центробанка плюс фонды - наследники стабфонда) как раз равен суммарному валютному долгу наших предприятий. Но с той только разницей, что мы свои фонды и резервы храним под процент, в три-четыре раза ниже, чем процент, под который наши же предприятия, получается, наши же деньги затем берут в кредит.

В общем, о чем ни пиши, какую проблему страны ни рассматривай, а все равно упрешься в проблему главную – необоснованного изъятия ресурсов из экономики и перекачки этих ресурсов за рубеж. Но если в предыдущие годы этот насос работал как планомерный, но все же медленный удушитель национальной экономики, то в кризисный период кредитная мышеловка (в которую наши предприятия буквально затолкнула своей политикой наша же власть), может и захлопнуться…

Второй канал связи наших граждан с рынком акций и его обрушением – освященная государством и его высшими должностными лицами (выступавшими прямо как рекламные агенты соответствующих компаний) авантюра с «народными IPO».

Напомню, вся компания подавалась как возможность приобщения граждан к подлинно «народному капитализму», а также как возможность для людей обеспечить надежность и стабильность своих накоплений, а, может быть, и их приумножение. Но если кампания была столь массовой количественно и подлинно народной по содержанию, да еще и под патронатом высших должностных лиц государства, то почему же по прошествии времени после ее окончания те же должностные лица, что агитировали граждан в этом участвовать, столь же подробно и последовательно не сообщают гражданам еженедельно или хотя бы ежемесячно о том, что там с капиталом граждан? Не хотят расстраивать?

А расстраиваться доверчивым гражданам есть от чего: практически сразу после окончания «народных IPO» рыночная стоимость размещенных акций весьма решительно упала в цене по сравнению с изначальной продажной стоимостью. И теперь, если общее падение на рынке акций составило около пятидесяти процентов, то стоимость «народных» акций не превышает трети изначальной продажной стоимости.

Кто-то за это каким-нибудь образом отвечает? Нет, не за котировку акций, но за массированный, освященный государством обман…

Кстати сказать, любой финансист объяснит, что краткосрочное падение стоимости тех или иных акций – не трагедия. Рынок акций – для игры «в долгую». И если время мерить десятилетиями, то те, кто вложился в акции, в конечном счете, выиграют. Что ж, свежо предание, но стоит напомнить, что даже если так и бывало раньше, из этого еще вовсе не следует, что так будет всегда – подобные утверждения относятся к разряду нематематической (то есть необоснованной) индукции.

Но даже если и предположить, что подобные утверждения в долгосрочной перспективе верны, то государству, взявшему на себя тогда роль агента по размещению «народных» акций, стоило, наверное, не забывать и о своей социальной функции – обязанности защищать самых слабых и обездоленных. А значит, государство просто обязано было предупреждать общество не только о том, что «курение вредит здоровью», но, с не меньшей настойчивостью, и о том, что «народные» акции – это не для пенсионеров и даже не для лиц предпенсионного возраста, а для молодых, веселых и здоровых. Но кто нас более скептичен ко всему, что связано с понятием «народный», а также ко всей государственной пропаганде? Молодые и веселые. А кто более доверчив? Как раз именно те, кому участие в «народных IPO» было абсолютно противопоказано. Таким образом, боюсь, что если бы наша власть тогда оказалась перед обществом честной и внятно донесла бы до людей, кто на «народные IPO» может рассчитывать, а кому они абсолютно противопоказаны, вся затея вообще попросту провалилась бы. А это в планы власти не входило…

И третий канал связи большинства простых людей с рынком акций – наша замечательная пенсионная система. Конкретнее – принудительный запуск пенсионных накоплений на спекулятивный рынок. Как известно, доходность наших пенсионных накоплений для «молчунов» (для граждан, не принимавших самостоятельного решения о том, какой управляющей компании они «доверяют»), которую дает ВЭБ – кратно ниже инфляции. Но и с частными управляющими компаниями не сильно лучше. По результатам прошлого года большинство так разрекламированных частных управляющих компаний показали доходность в работе с пенсионными средствами ниже, чем уровень инфляции. То есть, не государство и созданная им финансово-промышленная инфраструктура сохраняют и приумножают наши пенсионные накопления, но, напротив, мы - за счет своего будущего, за счет благополучия на старости лет - в принудительном порядке вынуждены кого-то там спонсировать. И если бы это мое «кого-то там» означало государство, его программы развития или хотя бы социальные программы по отношению к нынешним старикам – еще ничего. Но на самом деле мы принуждены спонсировать своими деньгами финансовых спекулянтов – игроков на этом рынке, на который наши ресурсы загнали без нашего на то желания.

Вышеописанное – это явный, но тихий, постепенный паразитизм. В условиях же кризиса на фондовом рынке – какую доходность в работе с нашими пенсионными деньгами покажут нам частные управляющие компании, особенно, если наших предприятий начнутся вполне прогнозируемые трудности с кредиторами? Пенсионные накопления наиболее «динамичных» и «продвинутых» из наших будущих пенсионеров (не «молчунов», но, напротив, доверившихся частному сектору) рискуют потерять в объеме так, что еще неизвестно, сколько десятилетий потребуется на восстановление их покупательной способности даже при самом благоприятном сценарии их дальнейшего хранения и приумножения…

Таким образом, приходится констатировать, что наша так разрекламированная «подушка безопасности» (загнавшая наши предприятия в безнадежные должники) сосет соки уже не только из потенциала развития нашей экономики, но уже и в самом прямом и непосредственном смысле лишает многих из нас надежд на более или менее благополучную старость.

В целом, с учетом того, что ныне, в период кризиса, нас все «успокаивают» тем, что рынок ценных бумаг – это лотерея, в которой можно выиграть, но можно и проиграть, может быть, наконец, стоит пересмотреть фундаментальный подход государства к пенсионному обеспечению граждан и, в частности, отказаться от какого-либо принуждения этих граждан к игре в подобную лотерею? Иначе получается, что мы не выводим казино куда подальше, а, напротив, в иной форме, но, тем не менее, заставляем уже абсолютно всех граждан страны быть его постоянными посетителями.

В этой связи весьма любопытным представляется возникшее в правительственных кругах предложение поддержать рухнувший рынок ценных бумаг путем вложения в него средств Фонда национального благосостояния, то есть, в значительной степени, средств, предназначенных на софинансирование государством пенсий. Казалось бы, предложение интересное – кто, как не автор этих строк, выступал за то, чтобы вкладывать средства Стабилизационного фонда и его наследников именно в свою национальную экономику, а не в поддержку экономики американской? Но вложения вложениям – рознь.

Специфика нынешнего экономического кризиса еще и в том, что обесцениваются одновременно: и акции предприятий (номинируемые в деньгах), и любые деньги – по сравнению с реальными активами и товарами (землей, железом, цветными металлами, лесом и т.п.). Соответственно, падение акций ни в коем случае нельзя рассматривать как обесценение реальных активов и товаров. Падение акций в данном случае – признак недоверия к экономической инфраструктуре, позволяющей бесконтрольно расходовать прибыль на «непрофильные активы» и даже выводить реальные активы, оставляя акционеров с ничего не стоящими бумажками. В качестве краткосрочного спекулятивного инструмента такие акции приемлемы, но при малейшем дуновении ветерка от них стремятся избавиться, что мы сейчас и наблюдаем.

Соответственно, если перед властью стоит задача спекулятивного свойства, в частности, просто поддержать рынок, то, понятно, можно не пожалеть на это и пенсионных средств. Если же ответственность государства в обеспечении сохранения покупательной способности средств будущих пенсионеров, то решение должно быть иное – создание специальной новой инфраструктуры сохранения и приумножения финансовых ресурсов, в привязке не к лотерейной стоимости акций предприятий, но к некоторой корзине реальных активов (земельных участков, лесов, месторождений полезных ископаемых и т.п.), не подлежащих выводу на сторону и не подлежащих каким-либо залоговым и иным подобным операциям.

Столетие, 15.09.08

Фондовый кризис и изоляция России

Два тесно связанных между собой вопроса, на которых продолжают концентрировать свое внимание СМИ. Первый - все, что связано с рынком акций, с его обвальным падением, а затем и началом частичного восстановления. Второй - угрожает ли нам в связи с нашим вмешательством в грузино-осетинский конфликт, а затем и односторонним признанием Абхазии и Южной Осетии, какая-либо международная изоляция?

Итак, прежде всего, о кризисе глобальном мировом, отголоском которого в той или иной степени является и наш нынешний кризис: что это было и что это есть?

Основная версия нынешнего кризиса связана с потерей контроля финансовых властей США за безответственной выдачей гражданам ипотечных кредитов. Выдача кредитов на весьма льготных условиях и без надлежащего залога, плюс необоснованный рост стоимости жилья привел к завышению оценки залогов, вследствие чего при малейшем падении цен на жилье выяснилось, что огромный объем ипотечных кредитов, прежде всего, тех, платежи по которым уже просрочены, ничем не обеспечен. А значит, ничем не обеспечены и ценные бумаги крупнейших американских ипотечных компаний, являвшиеся не только в США, но и для многих зарубежных агентов одним из основных инструментов консервативного инвестирования (по сути, просто сбережения) финансовых средств. Значит, начинается лавинообразный процесс: за ипотечными компаниями должны начать рушиться инвестиционные банки, являвшиеся держателями их ценных бумаг, затем – обычные коммерческие банки, финансировавшие сделки по покупке этих ценных бумаг, затем – страховые компании, в которых были застрахованы соответствующие сделки…

При этом, возникает вопрос: но какое дело до всей этой спекулятивной возни реальному сектору экономики? Ведь ни «Форд», ни «Дженерал Электрик» держателями ипотечных бумаг не являются. И акции банков и страховых компаний им ни к чему. И вот здесь мы приходим к главному парадоксу современной мировой финансово-экономической системы: она вся затянута в сети виртуальной финансово-спекулятивной игры, независимо от того, является ли конечным продуктом конкретного предприятия абсолютно материальный и всем необходимый самолет или автомобиль, или же на выходе всего лишь услуга «консалтинга» в области оптимального выбора портфеля инвестирования.

Один из каналов связи реальной экономики с виртуальной – это описанный мною в предыдущей статье механизм кредитования производственных предприятий под залог их акций. Особенностью же рынка акций является то, что колебания на нем носят характер если и избирательный (бывает, что падают акции, например, только высокотехнологичных предприятий), то не высоко избирательный. И в этом даже есть некоторый парадокс, что-то противоестественное: если начинается общее падение, пусть спровоцированное и лишь виртуальным, финансово-посредническим сектором, оно неминуемо ведет к ухудшению ожиданий инвесторов и в отношении любых акций, котирующихся на бирже.

Казалось бы, должно было бы быть наоборот: неуверенность в виртуальных активах должна вести к повышению стоимости активов реальных – заводов, производящих реальный продукт. Но, во-первых, погоду на рынке делают краткосрочные по своему целеполаганию спекулянты, вникающие не столько в суть того, что стоит за акциями, сколько в финансовую отчетность, по которой, как нетрудно понять, какой-нибудь «Леммон Бразерс» до последнего своего дня может выглядеть лучше, чем «Дженерал Моторз». К этому добавьте такой феномен, как существование ограниченного круга «рейтинговых агентств», оценки которых для многих спекулянтов важнее даже финансовой отчетности. И, во-вторых, эти «реальные» активы зачастую тоже объединены в многопрофильные холдинги с весьма непрозрачной внутренней структурой, в том числе, структурой долгов и взаимных обязательств, вследствие чего оказывается, что предприятие, производящее какой-нибудь «Хаммер» или «Град-Черроки» - это одно, а соответствующая огромная компания, акции которой котируются на бирже – это совсем другое.

Наконец, есть и третий фактор – специфика современной американской экономики и ее роль в мировой. Это, в некоторой степени, можно сравнить с тем, как на каком-то заводе группа наиболее амбициозных и агрессивных сотрудников поднимается по иерархической лестнице, привлекает в помощь самых квалифицированных специалистов из всех отделов и цехов, берет на себя некоторые организационно-управленческие функции над всем остальным производством и некоторым образом обособляется, отделяется от всего остального производства. Что производит весь завод (включая, в данном случае, производственные площадки в Китае, Индии и т.п.)? Реальную продукцию. Что производит обособленная группа управленцев? В рыночной терминологии – преимущественно «услуги». И эти услуги плюс, весьма виртуальные, «товары» – составляют порядка половины ВВП США.

Значит, если рушится рынок этих «услуг», носящих в американской (да и в глобальной) экономике характер, в том числе и услуг управленческих, координирующих, взаимосвязывающих различные сектора экономики и рынки, то что происходит?

Во-первых, у «производственных» подразделений нашего «завода» возникают проблемы, которые ранее, так или иначе, решала обособленная группа управленцев - предоставлявшая по сути управленческие услуги.

Во-вторых, спрос на реальные товары обеспечивается платежеспособным покупателем. Если же в секторах экономики, обеспечивающих около половины ВВП страны происходит обвал, кризис и массовые банкротства, то, естественно, радикально (объективно, как минимум, в два раза) падает и спрос на произведенные товары. А с учетом психологического фактора – настороженности и пессимистических ожиданий – спрос может упасть и существенно ниже. Это уже – совершенно объективное основание для падения производства, снижения стоимости акций производственных предприятий и, может быть, даже и предстоящего банкротства предприятий реального сектора экономики.

Все выше описанное хорошо видно на примере изменений котировок китайских предприятий. Казалось бы, в Китае не проводили безответственную политику в области ипотечного кредитования, там и не должно быть аналогичного кризиса. Но стоимость акций ряда китайских предприятий также упала вдвое – почему? Очевидно: основной потребитель китайской продукции - это рынок США. Падает платежеспособный спрос в США – падает и производство в Китае, и перспективы соответствующих предприятий, и их рыночная котировка.

Но вследствие действия одних и тех же причин кризис может быть разной глубины. От чего же зависит глубина кризиса и возможность выхода из него?

Прежде всего, понятно, от масштабов предшествующей «безответственной» политики, в данном случае – от количества необеспеченных ипотечных кредитов и объема кредитной массы. Речь, как мы знаем, идет о десятках триллионов долларов. Таких ресурсов, чтобы решить проблему в лобовую, нет ни у кого.

Второе – от выбранной стратегии преодоления кризиса и имеющихся ресурсов для реализации этой стратегии. В США, так пропагандирующих для всего окружающего мира полное невмешательство государства в экономику, как мы знаем, на этот раз выбрана стратегия абсолютно госпатерналистская – национализации двух ключевых фактически обанкротившихся ипотечных компаний и принятия на себя государством всех обязательств этих компаний. Но есть ли у американского государства соответствующие ресурсы? Финансовых – очевидно недостаточно. Однако принятие на себя обязательств – это вопрос, прежде всего, ресурса доверия. Хватит ли этого ресурса? И вот тут мы подходим к третьему фактору, от которого зависит возможность выхода из кризиса.

Третье – это степень прозрачности или же, напротив, запутанности финансово-экономических отношений, породивших кризис. И вот здесь все – не в пользу скорого и относительно безболезненного выхода из него. И прежде всего, потому, что чрезвычайно велика непрозрачность нынешнего финансово-спекулятивного рынка, изобилующего «ценными» бумагами, являющимися первыми, вторыми, третьими, а то и неизвестно какими по счету производными от реальных активов (от того самого домика, купленного за счет ипотечного кредитования, но реальная стоимость которого может быть многократно ниже суммы обязательств, «обеспеченных» существованием в реальности этого домика). Более или менее реально оценить истинную стоимость подобных «ценных» бумаг практически невозможно. Соответственно, невозможно оценить и суммарный объем имеющихся вторичных, третичных и т.п. финансовых обязательств. Уместно лишь предположить, что степень обеспеченности большинства подобных обязательств практически нулевая… Сколько их накоплено и сколько будет предъявлено в ближайшее время, и к чему это приведет?

Казалось бы, все выше описанное создает достаточно полную и целостную картину кризиса нынешнего американского и мирового фондового рынка и перспектив выхода из него. Но и эта картина далеко не является полной без двух важных нюансов.

Первый. Кризис ожидался давно. И именно в последнее время ожидалось, что кризис вот-вот разразится. Но какой это должен был быть кризис? Это должен был быть кризис доверия к доллару, не обеспеченному реально ничем, кроме остатков доверия к нему. Все говорило о том, что начинается бегство от доллара – со всеми прогнозируемыми последствиями этого. Почему же этот кризис не случился, а вместо него произошел кризис фондовый? Предположу ответ: именно потому, что фондовый обвал произошел или даже был спровоцирован и осуществлен ВМЕСТО обвала доллара. Действительно, при известных масштабах эмиссии ничем не обеспеченного американского доллара и при тех масштабах госдолга США, который есть сегодня, ничто не мешало финансовым властям США, в рамках этой политики по наращиванию мировой долларовой пирамиды, спасти ипотечные компании заблаговременно, не доводя до фондового кризиса. Но что тогда спасло бы от крушения долларовой пирамиды? Ведь на двух чашах весов на мировых биржах практически два товара: на одной – доллары, на другой – акции. Чем оттянуть крушение долларовой пирамиды? Только обесценением акций. Есть о чем задуматься?

При этом понятно, что долларовую пирамиду все равно не спасти. Вопрос ее крушения – лишь дело времени. И дело стратегии и тактики (а также степени реального суверенитета) ключевых мировых держателей долларовых активов, прежде всего, Китая и Японии. Но крушением мировых фондовых рынков, с которых многие спекулянты по старой привычке устремились обратно «в доллары», несколько оттянуть падение доллара, похоже, удалось. Но надолго ли? Даже и возможное частичное восстановление фондового рынка еще не будет финалом драмы. Собственно драма – еще впереди.

И нюанс второй. Что есть не форма, но истинное содержание нынешнего этапа мировой финансово-экономической и военной стратегии? Ответ известен - борьба за контроль над природными ресурсами, прежде всего, чужими ресурсами. Если мировая финансовая система все-таки рухнет, кто и с чем выйдет из под ее обломков? И тут выяснится, что все тонкие и сложные «деривативы» и прочие финансовые инструменты (не говоря уже о зелененьких фантиках) никого не интересуют, и ценности они не имеют. А ценность представляют только две вещи: контроль над природными ресурсами и уровень научно-технологического и военного развития – в обеспечение сохранения контроля за тем, что удалось ранее захватить или прихватить из реального в период обвала на фондовых рынках…

И вот теперь, с учетом выше сказанного, вернемся к вопросу о том, угрожает ли России изоляция?

Стоит различать изоляцию долгосрочную и краткосрочную (включая краткосрочную вполне добровольную самоизоляцию). Нынешний мировой кризис (не фондовый, но финансово-экономический, прежде всего, в перспективе - валютный) – это болезнь, причем, что важно подчеркнуть, болезнь заразная. Но, как это бывает и в жизни биологических субъектов, болезнь передается не любым путем. То есть, даже наблюдая заразного больного, вовсе не обязательно сворачивать с ним все контакты, но руководствоваться надо спецификой болезни, диагнозом – и этим определять, что можно, а что нельзя.

Например, мы тесно связаны с Европой поставками в нее газа и получением в ответ валюты, а за валюту же затем и огромной номенклатуры товаров, производимых Европой, США и Юго-Восточной Азией. Передается ли нынешняя болезнь по этим каналам? Ответ в нашу пользу – практически лишь минимально. Но ответ таков был бы, если бы мы на всю полученную валюту закупали что-то, имеющее такую же реальную ценность, как наши нефть и газ – оборудование, технологии и т.п. То есть, сейчас мы под реальной угрозой, но все еще не катастрофической.

А вот передается ли эта болезнь по каналам «более тесной интеграции в мировую экономику», за что мы так бьемся? Ответ известен: чем более тесно интегрируемся, прежде всего, в их финансово-спекулятивную инфраструктуру, тем более и передается. Нам, именно в период пика болезни, это надо? Нет, нам нужно максимально дистанцироваться и, прежде всего, избавиться от груза становящейся все более бессмысленной и в перспективе обесцениваемой американской валюты.

А что будет после их болезни, и что нам после их болезни будет выгодно – какая степень интеграции - так на решение этого вопроса у нас будет время. Во всяком случае, не исключено, что после их болезни (если мы не позволим и себя в нее затянуть) расстановка сил на мировой арене вообще окажется принципиально иной.

Столетие, 22.09.08

Большая игра и маленький человек

После обвала наш фондовый рынок начал частично восстанавливаться. Специалисты спорят. Одни утверждают, что кризис прошёл и «подушка безопасности» нас спасла. Другие склоняются к тому, что эффект от вброса на фондовый рынок госсредств носит лишь краткосрочный характер. Третьи же, как один недавно выступавший по государственному телевидению академик-экономист, утверждают, что простым людям вообще не нужно следить за этими новостями – их это не касается.

Что ж, дошли ли мы до дна или оно ещё впереди – вопрос спорный. А вот что всё это вообще не касается простых людей – явный обман.

Первое. Предприятия, акции которых котируются на бирже, являются и крупными работодателями, причём как напрямую, так и опосредованно – по многозвенной цепочке спроса (выплаченные работникам зарплаты) и предложения (на эти зарплаты покупаются товары и услуги). Со всего этого идут платежи в бюджеты, пенсионные и страховые фонды.

Казалось бы, предприятия не стали работать хуже, не упал спрос на их продукцию; просто снизилась их капитализация – изменились лишь спекулятивные ожидания?

Но большинство этих предприятий финансируется не с фондового рынка, а за счёт кредитов, в основном – зарубежных. При падении рынка акций возникает проблема необеспечения кредитов залогом – кредиторы требуют увеличения залога (эти возможности заложены в договоры). И здесь у предприятий, у их работников, у бюджетов и у социальных фондов, а значит, и у нас – у всех граждан страны – возникают проблемы.

Является ли вышеописанная цепочка естественной и не зависящей от чьей-либо воли? Отнюдь нет.

Кредиты предприятия берут в силу недостатка в ресурсах. Но откуда же тогда ресурсы у банков и у Центробанка? Если бы речь шла о рублях, то понятно – могут напечатать. Но доллары-то наши банки не производят! И если по результатам хозяйственной деятельности предприятия, производящие материальные ценности, испытывают нехватку денег, но их избыток оказывается в руках у Центробанка, то это означает, что у реального сектора экономики необоснованно изымают ресурсы в пользу сектора финансового.

И добро, если бы изъятые деньги использовались на общее благо – транспортную инфраструктуру, науку, образование, здравоохранение и т.п. Тогда понятно: нехватка ресурсов была бы объективной – в силу темпов развития. Но ничего этого нет – деньги просто перемещены в финансово-посреднический сектор.

Более того: наши предприятия кредитуются за рубежом потому, что зарубежная банковская система готова давать нашим предприятиям деньги на условиях лучших, нежели наша собственная! Не абсурд? Своя же банковская система, имеющая избыток средств, предпочитает складировать деньги на Западе…

Ладно, сейчас смилостивились – решили часть «дополнительных доходов» вбросить на фондовый рынок. Но, строго говоря, получается, что нас теперь «спасают» тем, что прежде нагло и бессмысленно у нас же отняли…

Второе. Вспомним освящённую государством (высшие руководители выступали прямо как рекламные агенты) авантюру с «народными IPO». Всё подавалось как возможность для людей обеспечить надёжность своих накоплений, их приумножение. Но почему же после окончания кампании те же руководители, что агитировали за «народные IPO», не сообщают гражданам еженедельно или хотя бы ежемесячно о том, что там с нашим капиталом? Не хотят расстраивать?

Расстраиваться доверчивым гражданам есть от чего: после окончания «народных IPO» (задолго до нынешнего кризиса) рыночная стоимость акций упала. Теперь же, если общее падение на рынке акций было примерно в два раза, то стоимость «народных» акций не превышает трети начальной стоимости. Кто-то за это отвечает? Нет, не за котировку акций, но за освящённый государством обман…

А в чём обман – объясню. Любой финансист знает, что рынок акций – либо для сверхудачливых краткосрочных спекулятивных операций, либо для игры «в долгую». Спустя десятилетия те, кто вложился в акции, может быть, и выиграют. Значит, эта игра – не для пенсионеров и ветеранов, а для молодых и здоровых. Но кто у нас более скептичен ко всему «народному» и к государственной пропаганде? Молодые и здоровые. А кто более доверчив? Именно те, кому участие в «народных IPO» было абсолютно противопоказано. Только если бы наша власть тогда была перед обществом честной и донесла бы до людей, кто на «народные IPO» может рассчитывать, а кому они противопоказаны, вся затея провалилась бы. А это в планы власти не входило…

И третье, касающееся каждого. Не будем забывать и про нашу замечательную пенсионную систему, в частности – про принудительный запуск пенсионных накоплений на фондовый рынок. Доходность пенсионных накоплений для «молчунов» (не выбравших управляющую компанию), которую даёт ВЭБ, – кратно ниже инфляции. И частные компании в прошлом году показали доходность в работе с пенсионными средствами, как правило, ниже инфляции. Чего ожидать в этом году – можете себе представить… То есть не государство и созданная им финансово-промышленная инфраструктура сохраняют и приумножают наши пенсионные накопления, но, напротив, мы – за счёт своего благополучия на старости лет – в принудительном порядке кого-то там спонсируем. Причём «кого-то там» – это не государство и его программы развития и помощи нынешним старикам. Нет, мы принуждены спонсировать финансовых спекулянтов – игроков на рынке, на который наши ресурсы загнали без нашего желания.

Экономическую политику наша власть менять не собирается. И не устаёт об этом заявлять. Но какие-то уроки можно извлечь из случившегося, хотя бы в социальной сфере?

С учётом того, что ныне, в период кризиса, нас все «успокаивают», мол, фондовый рынок – это лотерея, в которой кто-то выигрывает, но кто-то и проигрывает, может быть, наконец стоит пересмотреть подход государства к пенсионному обеспечению граждан и, в частности, отказаться от какого-либо принуждения граждан к игре в фондовую лотерею? Иначе получается, что мы не выводим казино куда подальше, а напротив, в иной форме, но тем не менее заставляем уже всех граждан страны быть его постоянными посетителями.

ЛГ, 24.09.08