Журнал «Золотой Лев» № 169-170 - издание русской
консервативной мысли
С.Ф. Черняховский,
доктор политических наук
Добить
врага![1]
Значительное число обвинений в адрес России по поводу ее
действий в грузино-осетинском конфликте сводились к утверждению о
«чрезмерности» и «избыточности» ее действий.
Критикам задавали вопрос: «Кто начал первым»? – во многих
случаях ответ был «Саакашвили». Задавали вопрос
«наносился удар грузинскими подразделениями по мирным жителям? Отвечали: «Да».
«Убивали граждан России?» - «Да». «Должна была Россия защищать своих граждан и
просившую о помощи Южную Осетию, мирных жителей которой убивали отряды Саакашвили?» - «Да». «Так в чем дело?» - «Но не так же!!!».
И вот когда задается вопрос «А как?» - в ответ можно
услышать даже не бред, а немыслимое лепетание, не то что бы абсурдное – а
просто не понятно о чем говорящее. Что-то про переговоры, привлечение международных
наблюдателей, роль международного права, разумную достаточность, и многие вещи,
сами по себе как будто привычные, но в данном случае абсолютно не объясняющие,
что именно нужно было делать и как это «что» в данном конкретном случае могло
остановить Саакашвили.
Вообще, одна из подспудно работающих в современной
политической жизни провокаций времен горбачевщины –
это реминисценция и некие «политические методы» решения конфликта. Этими
словами забалтывалось все. Под «политическими методами» имелись ввиду «ненасильственные
методы». А ненасильственные методы по определению своему – не политические
методы.
Политика ни в коем случае не сводится к насилию, хотя
всегда, в скрытом или открытом виде несет в себе насилие. Потому что любой
политический внешне «ненасильственный» метод предполагает насилие в случае
отказа от мирной договоренности. Мир признает только один способ разделения
влияния и самого мира – по силе.
Есть, гипотетически, один способ перейти от раздела мира по
силе к решению всех вопросов в нем на основе справедливости – это построить
коммунизм во всем мире. Пока не то что во всем мире, но и в отдельной его части
ни у кого не получилось – кто-то отказался от таких попыток, кто-то их
продолжает осуществлять, но пока не построили. А значит, в основе всех политических
отношений лежит одно: сила. Когда будет иначе – не будет ни политики, ни
политических методов.
Потому что политика – сфера отношений по поводу власти, то
есть – по поводу господства и подчинения, по поводу способности той или иной
стороны принудить другую к соблюдению ее воли.
Разумная достаточность в этом отношении – это такой объем
силы, который заставляет противника отказаться от своих намерений в отношении
иной стороны, возможность нанесения ему такого ущерба, который оказывается
больше выгод, получаемых в результате успеха.
Тут есть несколько важных аспектов.
Первый, для того, чтобы противник всерьез рассматривал
такую возможность, и всерьез учитывал потенциал ответного удара, нужно не
просто наличие такой возможности. Нужно понимание, что оппонент готов
действительно привести в действие свой потенциал. А для этого, в первую очередь
– нужны прецеденты. Нужно чтобы страна – инициатор агрессии не просто знала,
что за оппонентом стоит столько то танков, столько то самолетов и т.д. – а
чтобы она в активной памяти имела примеры их использования оппонентом. Чтобы
была уверена, что в случае ее нападения дело не ограничится разговорами,
протестами и осуждениями – а в действие будет введен реальный механизм
подавления.
Современное общество имитации, общество замены
политического театральным, общество намеков – все больше создает тягу к тому,
чтобы из него изгонялось реальное политическое действие и именно это открывает
дорогу потенциальному агрессору.
Действие в современном мире вообще сведено в реальной
политике до минимума – и подменено устрашением аналитическими выкладками и
многочисленными «последствиями».
Тут самый яркий пример – КП РФ. Они всегда так долго
считают последствия и видят в любом действии так много рисков, что предпочитают
никогда не действовать. Но так во многом жила и России последние пятнадцать лет
на международной арене.
В 2001 году в истории с 11 сентября Буш был хорош тем, что
не стал слишком долго анализировать Аль-Каида или не Аль-Каида осуществила теракт – а принял рабочую гипотезу,
что это она – и ответил превосходящим по силе ударом.
Действия России в Осетии были, в первую очередь хороши тем,
что они были реальными, силовыми. Это тот случай, когда лязг гусениц и раскаты
ракетных ударов – это жизнь. А дипломатические переговоры – это смерть. И в
переносном смысле – как отсутствие действия, - и в прямом – как смерть тех,
кого убьют за время их ведения.
Но здесь есть и другой вопрос: какой объем этих действий
необходим, для того, чтобы остановится? Что есть адекватный ответ? Что
необходимо, чтобы противник счел свой урон неприемлемым?
И это зависит как от политической культуры противника, так
и от психологических особенностей тех, кто принимает с его стороны решения.
Для США и в большей степени европейцев, как остывающих
комфортных цивилизаций, устрашающ вид первых гробов и первых разрушенных
городов: европейцы потому почти мгновенно капитулировали перед Гитлером – что
жертва собственным комфортом и тем более собственной жизнью для них была
неприемлема[2]. Если мы
провозглашаем странную и чудовищную идею о том, что никакая идея не стоит того,
чтобы платить за нее жизнью человека, мы признаем, что идея свободы – то есть и
сама свобода (и справедливость и т.д.) не стоят того, чтобы за них умирать. А
потому, с точки зрения умирающей тенденции либерально-европейского сознания –
всегда лучше избрать рабство, чем смерть в борьбе против него. У Поппера это
прописано почти прямым текстом.
Но европейцы и не обстреливали Цхинвали.
Цхинвали обстреливали бандформирования Саакашвили, состоящие из людей с криминальным типом
мышления – твердо уверенные, что ответа не будет.
А для Саакашвили смерть ни своих,
ни чужих граждан ограничением не является. Для Саакашвили
есть одно ограничение – собственная власть и собственная жизнь.
Поэтому что значит «разумная достаточность» в ответе Саакашвили?
Она не может заключаться в уничтожении тех или иных его
подразделений – он соберет новые.
Она не может заключаться в уничтожении того или иного объема
военной техники или объектов инфраструктуры – он уверен, что США поставят
новые.
Она не может заключаться в том или ином объеме
материального ущерба стране – режим Саакашвили существует
за счет материальных выплат США.
Она не может заключаться в том или иной объеме разрушений
городов – это будет лишь использовано как сценарий для пропагандистских
установок.
Она может заключаться в одном – в прямом, действительном,
силовом отстранении его от власти, причем чтобы это было понятнее – в
театрально поставленном отстранении – ну, например, чтобы Саакашвили,
как немецкие генералы в Сталинграде, на четвереньках вылезал из подвала
разрушенного при штурме своего президентского дворца[3].
И в последующем суде его, как военного преступника.
И с этой точки зрения – ответ России, к сожалению, не был
ни адекватным – адекватным психологии Саакашвили – ни
достаточным – потому что не избавил Саакашвили от
стремления к новой войне: перестрелки на границах с той же Абхазией идут полным
ходом.
Но это частность.
Что значит адекватность? С чьей стороны адекватность? Вот
если по твоему городу сутки стреляли системами залпового огня – наверное,
адекватно по городу противники вести аналогичный огонь в течении аналогичного
времени?[4]
Но тут вопрос: а о каком городе идет речь? Если у тебя
разрушен город с населением в сто тысяч человек, но это твоя столица, а у
противника столица с населением в миллион человек, нужно разрушить противнику
город с населением в сто тысяч, или нужно разрушить его столицу?
Если, например, агрессор принес смерть тысяче твоих
граждан, а население твоей страны – сто тысяч человек – нужно как, уничтожить у
него тысячу человек, или нужно уничтожить один процент населения – скажем сорок
тысяч человек, если население страны противника составляет четыре миллиона? А
если враг разрушил половину твоей страны, нужно считать адекватным разрушение
половины его?
То есть разговор об адекватности и соразмерности бессмыслен
в этом абстрактном виде: это лишь забалтывание
политической реальности и подмена политического действия бесконечным
политическим анализом.
Адекватность – равно как достаточность, в сути своей, это
решение четырех задач:
Первое - отражение атаки противника[5].
Второе – лишение противника материально-технической и
военной возможности не только вести атаку, но и возобновить агрессию в удобный
момент, после передышки, передислокации и пополнения своих сил.
Третье – это значит отбить на ближайший исторический период
всякое желание у противника вновь начинать против тебя агрессию.
Четвертое – и тоже необходимое – осуществление наказания
лиц, ответственных за развязывание агрессии.
Вот это и есть на самом деле адекватность, соразмерность и
разумная достаточность ответа.
В полузабытой книге «Нагие и Мертвые» о войне США и Японии
на Тихом Океане, автор, Норманн Мейлор, по
относительно вторичному, не политическому вопросу излагает очень глубокое
положение о необходимости несоответствия наказания преступлению.
Суть его примерно в следующем: наказание никогда не должно
соответствовать проступку или преступлению. Оно всегда должно зримо его
превышать.
Если наказание равно преступлению, их соотношение
оказывается простым обменом, покупкой права на наказание. Если, в частности,
наказывать вора тем, что заставлять его вернуть похищенное – это вполне
приемлемый и соблазнительный вариант: получилось – выиграл. Не получилось – не
проиграл.
Наказание всегда должно быть заведомо больше проступка –
чтобы риск оказывался столь не соразмерным, что исключал всякую оправданность
авантюры. Агрессор должен знать, что риск потерь – много больше возможных
приобретений.
Агрессора нельзя останавливать угрозой отражения его атаки.
Агрессора нужно останавливать реальностью его ответного уничтожения.
Ограничившись защитой Осетии и Абхазии – Россия не решила
проблему. Она ее лишь отложила.
Ее решение впереди. А пока – России остается лишь
готовиться к новой агрессии Саакашвили – лучше организованной
и лучше подготовленной, либо готовить его превентивное уничтожение и
решение вопроса об освобождении Грузии и установление в ней дружественного России
политического правления
АПН, 1.10.08