Журнал «Золотой Лев» № 171-172 - издание русской
консервативной мысли
К. Симонов
Россия идет на войну
Экономическая стратегия должна
учитывать геополитические реалии
Иллюзия спокойных
лет
Экономическая стратегия 2020 может оказаться пораженной
традиционным для русского долгосрочного планирования пороком. Она является,
выражаясь научным языком, поисковым прогнозом - то есть исходит из продолжения
в будущее сегодняшней ситуации. При этом она совершенно не учитывает возможной
смены общемировой политической, а значит, и экономической обстановки. В
результате ее постигнет судьба всех остальных официальных стратегий - она
станет эстетическим украшением, памятником планировщику-неудачнику. Это будет
добротно написанный документ, не имеющий никакого отношения к реалиям.
Объясню это на простом примере. Долгое время в России
ведутся дискуссии относительно вступления во Всемирную торговую ассоциацию.
Большое количество средств затрачено на выяснение плюсов и минусов этого шага.
Однако если учесть, что ВТО находится в серьезном кризисе и нельзя исключать,
что уже через несколько лет возникнет необходимость серьезного реформирования
организации или даже поиска новой формы торгового сотрудничества, то встает
простой вопрос: какой смысл ломиться в дверь дома, который
будет разрушен в ближайшем будущем?
Экономическая стратегия 2020 исходит из инерционного
сценария развития мира. Она считает, что у России будет 12 лет спокойного
развития, когда она сможет подтянуть свои экономические институты, планомерно
увеличивать инвестиции в инфраструктуру, в тепличном режиме заниматься
инновациями, менять структуру экономики, стимулировать развитие малого и среднего
бизнеса через налоговые изменения. А если у России не будет такой возможности?
Геополитические реалии показывают, что вероятность комфортных внешних условий
для России в среднесрочной перспективе не слишком велика. Дело даже не в
последних событиях в Грузии. На самом деле они - лишь отражение общего
глобального тренда, который заключается в активной подготовке основных акторов к возможному
глобальному военному конфликту. Если это так, тогда все предпосылки
Экономической стратегии могут оказаться ложными.
Тема глобальной, а вовсе не террористической войны, которая
предположительно начнется в 2014-2020 годах, является одним из мейнстримов в работе военных экспертов в странах Запада и
Юго-Восточной Азии. Ведущие военные аналитические журналы, центры, институты и
фонды активно работают над различными сценариями войны - как глобальной, так и
по конкретным театрам военных действий.
В актуальной политической практике основных геополитических
игроков мы также видим серьезные приготовления к военному конфликту.
Значительно растут военные бюджеты США, наращивается военная помощь Израилю и
Тайваню, идет развертывание системы противоракетной обороны вокруг России и Китая.
Великобритания начинает программу серьезного обновления ядерного компонента
вооруженных сил. Давно идет модернизация армии КНР. Япония пытается
легализовать вооруженные силы и вкладывает деньги в новые системы вооружений,
включая беспилотные самолеты.
И только в России тема глобальной войны долгое время
считалась маргинальной, периферийной, не достойной внимания серьезных
экспертов. Возможно, ситуация изменится после резкого обострения отношений с
Западом из-за признания Россией независимости Абхазии и Южной Осетии. Но опять
же неправильно, что отношение к геополитической ситуации носит сугубо
конъюнктурный характер. Ведь тот же конфликт в Грузии
был легко просчитываемым и не должен был стать откровением.
Мир вооружается
Один из принципиальных вопросов развития нашей экономики -
а нужна ли нам милитаризация? Вопрос не праздный.
С одной стороны, еще в советское время перекос в сторону
ВПК привел к катастрофическим последствиям для экономики. С
другой - что делать, когда все вокруг вооружаются?
Мы видим, что современные расходы на вооружения превзошли
времена холодной войны. В 2006 году общемировые затраты на оборону достигли
рекордной суммы в истории, перевалив за отметку в 1,059 триллиона долларов.
Предыдущий рекорд составлял 1,03 триллиона долларов и был зафиксирован на
закате холодной войны, в 1988 году. Основную долю расходов на вооружение несут
Соединенные Штаты и ближневосточные страны.
По подсчетам Центра оборонной информации, в 2006 году
совокупные расходы США на военные нужды с учетом сопутствующих программ
достигли 561,8 миллиарда долларов против 505,7 миллиарда долларов в 2005 году.
Новый бюджет Пентагона на 2008 финансовый год, который в США начинается с 1 октября,
составит 459,6 миллиарда долларов, что на 40 миллиардов долларов больше, чем в
2007 году. Уже вижу хихикающих российских интеллектуалов, которые говорят: 'Ну понятно, опять истории про поджигателей войны и
линчевателей негров'. Конечно, можно улыбаться, но если страна тратит на
оборону астрономическую сумму в полтриллиона долларов в год, то для чего ей
это, как не для подготовки к войне?
Одним из последних решений Тони Блэра на посту премьера
стала программа перевооружения ядерных сил страны, включающая создание новых
атомных подводных лодок и стоящая около 80 миллиардов долларов.
Вовсе не случайно именно сейчас Япония решила менять
Конституцию и убрать из нее запреты на собственные вооруженные силы и участие в
военных операциях за пределами страны. Япония также намерена направить
дополнительные ресурсы на модернизацию истребителей F-15 и разработку
собственного истребителя-невидимки.
Почему война?
Есть разные концепции, объясняющие неизбежность войны.
Наиболее распространены идеи конфликта цивилизаций и разницы в идеологиях между
Западом и Востоком, прежде всего в лице Китая.
Конкуренция между США и Китаем за глобальное лидерство
вполне может оказаться драматичной. Обе страны являются обладателями ядерного
оружия. Таким образом, безопасность мира после окончания холодной
войны между так называемым капиталистическим и социалистическим блоками
государств оказалась иллюзорной. На смену одному глобальному конфликту
пришли другие, которые по своим последствиям могут оказаться не менее, а может,
и гораздо более катастрофичными.
Нам кажется, что помимо соревнования двух идеологий о
неизбежности военного конфликта говорит и ситуация с ресурсами. Экстенсивное
развитие человечества ставит вопрос об обеспеченности ресурсами. В свое время
Мальтус сформулировал простую концепцию - ресурсов на все человечество не
хватит. Мальтузианство в различных формах популярно и в наше время. Его
видоизмененной формой можно считать идею 'золотого миллиарда' - на комфортное
существование такого количества жителей Земли якобы и должно хватить природных
ископаемых. Это означает, что еще 5,5 миллиарда жителей обречены на нехватку
чего-либо - прежде всего топлива или питьевой воды. Именно нефть, газ и воду
следует признать основными видами ресурсов для современного общества. Подобные
концепции имеют слабую доказательную базу. Как это ни покажется странным,
запасы ресурсов на нашей планете довольно значительны, тем более что еще есть
ряд малоизученных зон вроде Антарктиды. Наконец, с развитием технологий добыча
ископаемых на ближайших планетах также не кажется абсолютно фантастической перспективой.
Однако отрицать факт неравномерного потребления ресурсов в
различных регионах земного шара было бы глупо. И это также создает определенные
угрозы. Так, потребление нефти и газа растет гораздо быстрее, чем их добыча.
Согласно исследованиям Международного энергетического агентства, чтобы
обеспечить мир энергией, до 2030 года потребуется вложить в этот сектор более
20 триллионов долларов. Это означает, что в ближайшие 25 лет мировая экономика
будет жить под постоянной угрозой нехватки энергоресурсов. Не лучше ситуация и
с пресной водой.
Эксперты-прогнозисты нескольких ведущих мировых
потребителей пресной воды - 200 крупнейших пищевых, нефтяных, водопроводных и
химических компаний, входящих во Всемирный совет предпринимателей по
устойчивому развитию, - выпустили летом 2006 года свой очередной доклад. Они
утверждают, что развивающиеся страны стали богаче и резко увеличили спрос на
дефицитную воду, что несет в себе глобальные угрозы. На мировом уровне потребление
воды выросло в шесть раз за последние 100 лет и еще удвоится к 2050 году,
прежде всего из-за ирригации и требований сельского хозяйства. В некоторых странах
уже кончилась вода для производства собственного продовольствия. Водные кризисы,
которые долго считались проблемой беднейших стран, теперь затрагивают и самые
богатые государства. Крупным городам не будет хватать воды, к тому же Европу
захлестывают волны иммигрантов из все
сильнее терзаемой засухами Африки. К 2010 году дефицит воды во многих
развивающихся странах может быть признан одной из серьезнейших политических и
социальных проблем эпохи. Вода превращается в средство социального и
политического контроля, когда наводнения и болезни опустошают мир.
При правильной инвестиционной политике обеспечить мир
энергоресурсами можно. Реально и решение проблемы с пресной водой - например,
за счет использования транспортировки айсбергов в места ее потребления и
резкого удешевления технологий ее опреснения, что позволит использовать воду
морей и океанов. Гораздо опаснее, если тему нехватки энергоресурсов или пресной
воды будут использовать для реализации стратегии энергетического доминирования,
когда одна из стран попытается сконцентрировать контроль над основными центрами
добычи нефти и газа, затем уже распределяя их между потребителями и диктуя им
тем самым свою волю. В таком качестве готовы выступить западные страны, активно
развивающие тему концентрации углеводородных ресурсов в руках
'недемократических' режимов. По сути, говорится о якобы имеющейся попытке
шантажа со стороны стран, обладающих крупным запасами
углеводородов.
Как известно, в их число входит и Россия. По данным
правительства РФ, доля России в мировых запасах нефти составляет 10-12%, а в
запасах газа - 32%. Сюда можно добавить 17% мировых запасов угля, 30% мировых
запасов железа, 22% - лесов, 20% запасов пресной воды.
Вывод понятен - для обеспечения нового распределения
ресурсов придется нарушать суверенитет ряда стран над их полезными ископаемыми.
Отсюда и оправдание попыток нового витка колониальной политики и возможности
нарушать суверенитет под предлогом якобы имеющегося отказа в 'справедливом'
распределении ресурсов и необходимости 'помочь' в разработке новых
месторождений для блага всего человечества. Угроза новой колонизации ради
контроля над углеводородами является весьма опасной и чревата новыми
конфликтами. Но вполне понятно, что обладатели энергоресурсов хотят сохранить
над ними свой суверенитет и получать за них цену, соответствующую уровню
мирового спроса.
Мир готовится к войне за обладание энергоресурсами.
Промышленно развитые страны стремятся получить гарантии стабильных поставок
энергоресурсов. И они неизбежно будут вступать в военные конфликты как друг с
другом, так и со странами, которые намерены сохранить свой ресурсный
суверенитет. Таким образом, мы уже сейчас наблюдаем процесс новой колонизации
стран, богатых энергоносителями, причем процесс, сопровождаемый жесткими
столкновения между странами-колонизаторами, спешащими застолбить территорию
своего доминирования. И лишить своих геополитических соперников доступа к энергетическим
кладовым.
Страны же с запасами углеводородов выступают в этой
ситуации как объекты атаки. От них требуют стать 'открытыми',
'цивилизованными', дать возможность добывать на своей территории нефть и газ
всем людям 'доброй воли'. Оптимальный вариант - получение концессий для своих
корпораций на добычу, после чего при помощи технологий ускоренной нефтеотдачи пласта можно резко увеличить добычу углеводородов,
'отжимая' месторождения и не думая об их будущем.
Нет ресурсов -
готовься к войне
Почти все экономически развитые страны уже сейчас очень
плотно зависят от ввоза углеводородов. И идут по дороге дальнейшего резкого
наращивания их импорта. Это создает серьезную угрозу, ответом на которую и
могут стать углеводородные войны. Задача импортозависимых
государств будет заключаться в получении более надежных гарантий поставок,
нежели коммерческие контракты. А этого можно добиться только одним способом -
оспорив национальный суверенитет стран, где сосредоточены основные запасы
энергоносителей.
Когда главный экономист ВР Кристофер Рюль
презентовал летом 2007 года в Москве ежегодный статистический обзор мировой
энергетики, он четко обозначил свой основной тезис. Регионы добычи углеводородов
продолжают отдаляться от потребителей: запасы крупнейшего центра потребления -
стран Организации экономического сотрудничества и развития - снижаются и их
приходится замещать за счет наращивания импорта энергоресурсов из других стран.
За последние пять лет межрегиональные экспортно-импортные операции в энергетике
выросли почти на треть, или на полмиллиарда тонн нефтяного эквивалента. Основу
прироста составили поставки из стран бывшего Советского Союза, Ближнего Востока
и Африки. За счет этого удалось покрыть растущий спрос в Европе, США и Канаде,
а также в Юго-Восточной Азии. По мнению Рюля, именно
рост межрегиональной торговли углеводородами вызвал повышенный интерес к теме
глобальной энергетической безопасности, а также усилил взаимозависимость поставщиков
и потребителей энергоресурсов.
США оказываются в сложной ситуации по той причине, что они
являются крупнейшими потребителями энергоресурсов в мире. И
вынуждены импортировать большое количество углеводородов из-за рубежа, прежде
всего из зоны Персидского залива. Сейчас Соединенные Штаты в месяц
импортируют нефти почти на 20 миллиардов долларов.
Но у США есть козырь - Канада. Она при необходимости может
закрыть серьезную часть потребностей США в электроэнергии. Уже сейчас из Канады
в США поставляется, согласно данным BP, 99,75 миллиарда кубометров газа (при
этом США также поставляют в Канаду 9,37 миллиарда кубометров). Поставки же СПГ
существенно меньше: 3,6 миллиарда кубометров из Персидского залива и 10,85 - из
Южной Америки. Всего импорт газа в 2006 году составил 116,36 миллиарда
кубометров. Но по прогнозам западных аналитиков, импорт сжиженного газа в США
вырастет стремительными темпами уже к 2030 году. По оценкам Управления энергетической
информации при правительстве США, в 2025 году США придется импортировать 270
миллиардов кубометров газа.
По нефти такой же независимости США обрести пока не удается
- из Северной и Центральной Америки в 2007 году было завезено 127 миллионов
тонн, а с Ближнего Востока - 110 миллионов тонн. Еще 246 миллионов тонн было
поставлено из Африки. Всего же США в 2007 году импортировали 672 миллиона тонн
- фантастический показатель.
Таким образом, США сами добывают значительное количество
нефти и газа, а также делают ставку на тяжелую нефть Канады и ее газовые
запасы. Однако все равно они будут наращивать зависимость от импорта из дальних
регионов и станут локомотивом новой колонизации. По той причине, что и
потребление углеводородов в США растет самыми высокими темпами в мире. Поэтому
у страны растут политические углеводородные риски. Не случайно в 2006 году президент
США Джордж Буш пообещал на три четверти сократить импорт нефти из стран с нестабильными
режимами к 2025 году. Прежде всего имелись в виду страны Персидского залива.
Правда, можно расценивать это не как сигнал к диверсификации источников
поставок, а как сигнал к демократизации региона.
В гораздо худшем положении окажется Европа. По данным
европейских экспертов, к 2030 году зависимость ЕС от импорта углеводородов
вырастет с 50 до 65%. По нефти - с 82 до 93%, по газу - с 57 до 84%. Русские
эксперты рисуют примерно ту же картину, считая, что зависимость от импорта
энергоносителей Евросоюза к 2030-му может приблизиться к 70%. Импорт нефти
может вырасти до 90%, импорт газа - до 70%, угля - до 70%.
Сегодня доля Западной Европы в потреблении нефти уже
составляет 22%. В экономической зоне ЕС расположено лишь 3,5% мировых
доказанных запасов газа и менее 2% доказанных запасов нефти. А нефтегазовые
месторождения эксплуатируются там гораздо интенсивнее, чем в других регионах
мира, что ведет к быстрому истощению ресурсов.
При этом Евросоюз оказывается в очень серьезной зависимости
от России по поставкам как нефти, так и газа.
Поскольку зависимость от импорта будет увеличиваться
катастрофическими темпами, ЕС окажется вынужденным проводить агрессивную внешнюю
энергетическую политику. Зоной первого удара станет Россия - ЕС неизбежно будет
требовать преференций для своих компаний по допуску в добывающие отрасли,
обвиняя Россию в недемократичности и нецивилизованности
и пытаясь создать единый европейский фронт по борьбе с ней (что по большому
счету уже происходит). Также объектами наступления станут север Африки
(географически удобный для поставок в ЕС) и Ближний Восток, важный как из-за
нефтяных поставок, так и из-за расширения импорта сжиженного газа в ЕС.
К политическому Западу вполне можно отнести и Японию с
Южной Кореей. Ситуация в этих странах с энергобезопасностью
также далека от оптимальной. Потому что запасы энергоресурсов у стран
'восточного Запада' минимальны. Отсюда и большой объем импорта. По данным BP,
Япония импортировала в 2006 году 256,4 миллиона тонн нефти, 5,5 миллиона тонн
нефтепродуктов, 81,86 миллиарда кубометров газа. При этом, например,
потребление газа составило 84,6 миллиарда кубометров - то есть почти весь
потребленный газ был импортирован. Зависимость от импорта газа особенно опасна.
Ведь если потребление нефти и угля плавно снижается (-3,7% и -1,8% в 2006
году), то с экологически чистым газом ситуация обратная (+7% в 2006 году). Газ
- единственная замена нефти, от которой Япония, по признанию Министерства
экономики и промышленности этой страны, все еще зависит на 50% (а 90% нефти
поступает с Ближнего Востока). Газ Япония может получать только танкерами-метановозами. Единственный реальный
трубопроводный проект - это Сахалин. Поэтому Япония с таким вниманием и смотрит
на развитие ситуации в России.
Поставки сжиженного природного газа в Японию начались еще с
1969 года. В 1972 году на СПГ приходилось всего 0,38% общего потребления
энергии в стране, в 1980 году - уже 6,4%, а в 1990 году его доля в общем
энергетическом балансе стала больше 10%.
До середины 1990-х годов Япония была чуть ли не
единственным покупателем СПГ в Индонезии, Малайзии, Австралии. Япония
импортировала газ в объемах около 55 миллионов тонн в год по долгосрочным контрактам.
Но теперь Япония сталкивается с все более жесткой конкуренцией в борьбе за
поставки газа.
Япония купила в Индонезии 18,6 миллиарда кубометров газа в
2006 году. Но срок действия контрактов по поставкам заканчивается в 2010-2011
годах. Переговоры по продлению уже начались, но не имеют особого успеха. И
проблема здесь в возможностях страны-экспортера. Индонезия будет сокращать
экспорт газа из-за падения добычи и роста внутреннего спроса, что делает борьбу
за газ в Юго-Восточной Азии особенно драматичной. По прогнозу Экономического
совета стран Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества (АТЭС),
спрос на энергоносители в Индонезии ежегодно будет возрастать на 2,7%.
В итоге к 2030 году страна превратится в импортера
углеводородов.
Естественно, что взгляды государств региона обращаются к
России, которая является уникальной страной, потому что ее территория позволяет
эффективно доставлять газ как в Европу, так и в Азию. Конечно, при наличии
соответствующей инфраструктуры.
Ситуация в Южной Корее тоже непростая. Запасов нефти в
стране практически нет. Есть одно собственное месторождение природного газа на
шельфе, но оно покрывает 2% потребления. К 2015 году потребление сжиженного
газа в Южной Корее может удвоиться - соответственно резко вырастет и его
импорт.
Кроме того, на рынке появились активные государственные
компании Индии и Китая. Вообще государственная собственность в нефтегазовом
бизнесе прежде всего характерна для стран, которые обладают хорошей ресурсной
базой. А ведь в Китае и Индии серьезный дефицит собственных углеводородов.
Поэтому китайские и индийские компании очень напоминают западные мейджоры. Их главная задача - скупать добычные активы за
рубежом с целью решения проблемы собственной энергетической безопасности.
Кстати, и на Западе в последнее время мы наблюдаем усиление государственных
компаний - но происходит это не в англосаксонском мире, где традиционно был
избран другой путь развития, а в континентальной Европе - прежде всего в Италии
(где доминирует государственная Eni) и Франции (Total, Gas de
France).
Таким образом, Китай и Индия уверенно становятся в ряды
колонизаторов. Потому что сталкиваются с той же проблемой, что и политический
Запад (куда мы включаем ЕС, США, Японию и Южную Корею - это понятие не столько
географическое, сколько именно политическое). Ведущие экономики оказываются в
серьезной зависимости от импорта. Основной рост импорта нефти сейчас приходится
на Китай. Китай импортировал на 11,5% больше нефти в первые пять месяцев 2007
года, чем за тот же период годом ранее, - это информация главного таможенного
управления Китая.
В настоящее время Китай является третьим в мире по объемам
импорта сырой нефти, уступая лишь США и Японии. При этом разрыв между добычей и
потреблением становится все более ощутимым.
По статистике BP, в 2006 году Китай добыл нефти на 1,6%
больше по сравнению с 2005 годом, а вот потребление увеличилось на 6,7% по
сравнению с 2005 годом. Причем и в физических величинах ситуация выглядит для
Китая грустно - 183,7 миллиона тонн добычи против 349,8 миллиона тонн
потребления. По данным китайского правительства, импорт нефти с января по май
2007 года составил 471 миллион баррелей, или около 64 миллионов тонн.
В течение многих десятилетий Китай обходился собственными
природными запасами нефти, но в 90-е годы XX века страна была вынуждена начать
покрывать дефицит сырья за счет импорта. Кроме того, Китай является и
импортером нефтепродуктов. В январе-мае 2007 года объем импорта нефтепродуктов
составил 14,79 миллиона тонн (увеличение на 4,5% по сравнению с аналогичным
периодом предыдущего года). Правда, Китай также экспортировал 6,47 миллиона
тонн нефтепродуктов (прирост на 22,2%). Но суммарный торговый баланс по
нефтепродуктам все равно отрицательный.
Стратегически у Китая есть и еще одна проблема. Приблизительно
85% добычи нефти сосредоточено в прибрежной области Китая. Самый крупный центр
добычи нефти, расположенный на северо-востоке страны, - это Дацинские
нефтепромыслы. А побережье в случае начала военных действий является наименее
защищенной частью. По этой причине Китай лихорадочно ведет поиск нефти в других
районах страны - но пока похвастаться можно лишь открытием Таримского
бассейна.
С газом ситуация выглядит лучше. Китай пока производит газа
больше, чем потребляет, его импорт весьма ограничен и, скорее, имеет характер
отработки логистических цепочек. Правда, есть два
'но'. Первое - несмотря на фантастический прирост в добыче газа, потребление
растет еще быстрее. В 2006 году рост добычи составил 17,2%, а потребления -
21,6%. При этом мы видели, что их физические показатели примерно совпадали по
сравнению с 2005 годом. Второе - положение в угольной отрасли. Уголь уже не
может решить все энергические проблемы Китая, и поэтому импорт газа будет расти
очень быстрыми темпами. И есть основания полагать, что газовая промышленность
Китая скоро повторит путь нефтяной и угольной - вначале закрывая внутренние
потребности, но потом перестав справляться с колоссальным ростом потребления.
По экологическим соображениям Китай вынужден будет все
больше внимания обращать на газ. Кроме того, уголь можно использовать для
генерации электроэнергии, но весьма затруднительно - в качестве моторного
топлива. Значит, не обойтись Китаю и без импорта нефти.
Потребление и импорт нефти и газа в Китае растет
фантастическими темпами. Ситуацию обостряет еще и архаичная экономика, не
использующая энергосберегающие технологии. Энергетическая стратегия Китая
ставит задачу сокращения потребления электроэнергии к 2010 году на 20%. Но
решать эту задачу Китай будет традиционным для себя способом - не через технологическое
обновление, а через использование репрессивного политического механизма.
Энергетическое будущее Китая понятно - объем закупок нефти
и газа за рубежом будет серьезно возрастать. По данным Международного
энергетического агентства, потребление нефти в Китае вырастет с 7,5 миллиона
баррелей в сутки в 2006 году до 15 миллионов баррелей в сутки к 2030 году, то
есть ровно в два раза. Прогнозируется почти семикратный рост потребления
природного газа.
По информации Министерства торговли КНР, более половины
потребности Китая в нефти через 1-2 года будет покрываться за счет импорта.
Факторами роста импорта нефти являются быстрое развитие китайской экономики и
рост объема переработки сырой нефти. Меры, предпринимаемые правительством Китая
для того, чтобы удовлетворить возрастающий спрос на нефть, - расширение и
диверсификация поставок нефти, режим энергосбережения и строительство
гигантских резервуаров для хранения почти 13 миллионов тонн стратегического
запаса углеводородов. Стратегический резервный фонд рассчитан на 90 дней потребления.
Так что это Поднебесную не спасет. К тому же его надо еще сформировать. Импорт
нефти к 2020 году может достигнуть 250 миллионов тонн в год. А импорт газа - от
80 до 160 миллиардов кубометров, согласно данным Международного энергетического
агентства.
Таким образом, рост зависимости от импорта будет
увеличивать энергетические риски ведущих государств и станет главным стимулом к
подготовке нового крестового похода за энергоносителями, основными участниками
которого станут ЕС и Китай - для них проблема импорта будет особенно острой. А
также США, Япония и Южная Корея.
Страны-потребители неизбежно станут формулировать
идеологическое обоснование идеи интернациональной добычи на территориях
стран-поставщиков. Будут возникать 'научные' концепции о том, что ряд
территорий, богатых ресурсами, являются достоянием всего человечества. И Россия
сталкивается с серьезнейшей угрозой. Восточную Сибирь вполне могут попытаться
объявить наднациональной зоной, где право добывать ресурсы должны получить и
другие страны. Энергетический голод неизбежно спровоцирует наступление на
национальный суверенитет стран, богатых энергетическими ресурсами.
А таких регионов не так уж и много. И это прежде всего
Россия, Ближний Восток и Африка.
Вывод простой - без России проблему энергобезопасности
не решить. Значит, Россия все равно будет в нее втянута. Хочется ей этого или
нет.
Драматический
выбор
Сколько бы мы ни говорили про диверсификацию экономики, про
инновации, ясно одно: Россия все равно останется основным поставщиком
углеводородов на мировые рынки. И будет именно так восприниматься остальным
миром. В условиях же дорожающей нефти и газа нам обеспечена роль ресурсной кладовой.
Даже если мы с этим и не согласны, другие страны все равно будут ставить на
первое место запасы газа, нефти, пресной воды и урана. Причина конфликта ясна.
Значит, неизбежность войны должна быть поставлена во главу угла Стратегии-2020.
Даже если принять абсурдную, на наш взгляд, стратегию отказа от ставки на энергетику,
все равно скрыть запасы ресурсов невозможно. В итоге если не заложить неизбежность
войны, причем как раз не позже 2020 года, то вся стратегия будет бессмысленна.
Чем сильнее будет ресурсный голод, тем активнее станет
давление на Россию. Многие страны просто не смогут обеспечить себя ресурсами.
Это прежде всего Европа и Китай. Поскольку Россия не сможет обеспечить нефтью и
газом и Европу, и Китай, одна из сторон вынуждена будет попытаться колонизовать
РФ. Это не политические страшилки, а экономический расчет.
Под постоянные уверения в том, что главное - снять страну с
нефтегазовой иглы, мы пропустили момент, когда в стране началось падение добычи
нефти. Скоро такая же ситуация может возникнуть и с газом.
В итоге главной задачей нашей экономики становится
определение приоритетного потребителя русских энергоресурсов. И это не столько
тактический выбор экономического характера, сколько стратегический выбор
политического партнера. И он будет иметь довольно серьезное значение. В
среднесрочной перспективе нам придется говорить не столько о диверсификации,
сколько о возможном перенаправлении поставок с Запада на Восток. И именно эта
тема, таким образом, будет ключевой в политической повестке дня для России. На
данный вопрос необходимо найти ответ - в противном случае мы столкнемся с
ростом противоречий внутри русской политической элиты.
Для мировых держав ситуация на нефтегазовом рынке будет
иметь вид игры с нулевой суммой. Победитель неизбежно станет отнимать ресурсы у
побежденного. Распределить их в равной степени не удастся. Показательно, что
все глобальные игроки сегодня предлагают проекты как разработки нефтегазовых
месторождений в России, так и экспорта нефти и газа в свою сторону. Задача -
привязать русские нефть и газ к своим собственным рынкам.
Лозунг 'добудем столько, сколько будет нужно' не выглядит
на сто процентов реалистичным. По крайней мере по двум причинам - из-за
стагнации в добычном сегменте и роста внутреннего спроса, подогреваемого как
увеличением промышленного производства, так и увеличением благосостояния
населения. Внутренний рынок становится альтернативой экспорту, что очень ярко
проявилось в текущем году.
Значит, выход на новые рынки чреват сокращением поставок
традиционным потребителям. То есть начало масштабных поставок нефти и газа в
Китай будет означать сокращение поставок в Европу. Вопрос в том, соответствует
это нашим энергетическим приоритетам или нет.
Основные выводы
В борьбе за ресурсы союзников нет и быть не может. Война за
ресурсы в условиях ресурсного голода может идти только по принципу игры с
нулевой суммой.
Россия вынуждена строить свою экономическую стратегию
исходя из необходимости обороны своих богатств, а не исходя из задач построения
инновационной экономики.
Сильные игроки, которым не будет хватать ресурсов, начнут
отбирать их у стран, обладающих лишними запасами, обосновывая это различными
политическими и философскими теориями.
Территории, богатые ресурсами, могут стать ареной боевых
действий между США, Китаем и Европой, которые не имеют другого пути, кроме
взаимного расталкивания в схватке за ресурсы.
Политический класс, 14.10.08