Забытый урок

Журнал «Золотой Лев» № 173-174 - издание русской консервативной мысли

С.Ю. Глазьев,

директор Института Новой экономики, академик РАН

Экономический кризис[1]

Этот кризис будет продолжаться несколько лет"

Финансовый кризис начинает на наших глазах переходить в экономическую депрессию. Те меры, которые предлагает сегодня Правительство, нас никак не страхуют от того, что вслед за глубоким спадом на финансовом рынке, несмотря на выделяемые десятки, сотни миллиардов и даже триллионы, деньги до реального сектора могут не дойти, процентные ставки останутся запредельными, а предприятия не поверят в то, что они получат доступ к тем деньгам, о которых заявляет Правительство.

Для того, чтобы предприятия получили доступ к этим деньгам, нужно, чтобы процентные ставки были разумными. Это означает, что они хоть как-то должны соотноситься с нормой рентабельности в реальном секторе экономики, которая для обрабатывающей промышленности колеблется, может быть, в пределах от 8 до 15 процентов, но никак не 25–30. А в некоторых отраслях – в четыре, шесть процентов. А в сельском хозяйстве еще меньше.

Мы забыли о том, что еще полгода назад в правительственных кругах полагали, что мировой финансовый кризис уже на дворе. В мире уже начали лопаться финансовые пузыри. И в это время возникла легковесная идея, что Россия автоматически должна стать такой тихой финансовой гаванью для мирового спекулятивного капитала.

Вместо этого мы получили на российском финансовом рынке обвал почти трехкратный – он оказался намного глубже, чем в эпицентре финансового кризиса.

Это – следствие того, что наши денежные власти плохо себе представляют вообще, что такое глобальный финансовый кризис, сколько он продлится, каковыми будут последствия. И, соответственно, с большим опозданием, во многом ориентируясь на имитацию тех мер, которые предпринимают на Западе, пытаются тушить наш финансовый кризис.

В действительности то, что мы имеем в мировой экономике сегодня, это не только развал финансовой пирамиды, построенной американцами на своих долговых обязательствах, не только отрыв финансовых спекуляций от реального сектора – это еще структурная перестройка мировой экономики. Речь идет о переходе к новому технологическому укладу и новой длинной волне экономического роста.

Этот период, если исходить из экономической истории, всегда сопровождается финансовыми спекуляциями, финансовыми пузырями, обесцениванием значительной части финансового капитала, который высвобождается из устаревших производств. И этот период турбулентности заканчивается тогда, когда оставшийся финансовый капитал после кризиса находит себе приложение в новых технологиях и туда, наконец, устремляется. Там происходит модернизация и начинается устойчивый рост. Контуры этого нового технологического уклада уже видны. И более того, они даже описаны в программе нашего Правительства «Развитие России до 2020 года». И этот комплекс новых отраслей, нанотехнологий, биотехнологий, генной инженерии, информационно-коммуникационных технологий растет, несмотря на кризис.

Мы должны понимать, что этот кризис будет продолжаться несколько лет. Может быть, три года, может, пять лет, пока этот новый технологический уклад не начнет вытаскивать мировую экономику. Но за это время произойдут очень серьезные изменения. В частности, доллар упадет еще больше, потому что то, что сегодня делают американские финансовые власти, похоже на тушение пожара керосином. То есть они просто печатают, печатают, печатают деньги. За несколько месяцев госдолг вырос в полтора раза. Значит, в следующем году его придется обслуживать. Значит, эмиссия долларов еще больше увеличится.

Избежать девальвации не удастся. Китайцы будут вынужденно создавать свою зону юаня. Европа будет укреплять зону евро. А мы должны создавать зону рубля.

Но для нас сейчас главный вопрос – это не поднимать финансовый рынок любыми способами, а думать о создании своей собственной национальной финансово-инвестиционной системы. Для этого сегодня есть уникальные возможности. Главная причина, почему российский финансовый рынок не стал тихой гаванью, заключается в том, что вся наша денежная система по сути носит маргинальный характер и целиком завязана на иностранной валюте. По сути, мы имеем колониальную денежную систему, когда эмиссия национальной валюты идет под покупку иностранной валюты. Поэтому и наша денежная система колеблется вместе с системой финансовых метрополий – американской и европейской.

О чем говорить, если 60 процентов денег в нашей экономике сформировано под иностранные кредиты. Это означает, что с уходом иностранного кредита наступает коллапс и нашей денежной системы. Для сравнения мы тоже должны понимать масштабы того, где мы находимся, роль кредитной системы в экономике. Если в Америке объем рефинансирования кредитов, которые выделяют денежные власти, составляет к ВВП двукратную величину, в Японии – четырехкратную величину, то у нас – всего 40 процентов.

Нам нужно в принципе менять денежную политику. И мы просто вынуждены в этой ситуации уходить от привязки эмиссий рублей к покупке иностранной валюты. Мы об этом говорили много лет. Здесь, в Торгово-промышленной палате России, многократно обсуждалась идея перехода к денежной эмиссии под спрос на деньги со стороны собственных экономических агентов, под залог векселей производственных предприятий и так далее. Рефинансировать не на полгода, а на четыре года – пять лет под залог векселей производственных предприятий. Но сейчас эти меры приходится применять в пожарном порядке. В каком смысле? Наши денежные власти вынуждены отходить от старой модели. То, что сегодня делается, это, конечно, элементы новой модели в замещении иностранных кредитов российскими.

Но для того, чтобы создать свою инвестиционную систему, этого мало. Мы должны добиться того, чтобы деньги, которые сегодня выделяются, доходили до реального сектора экономики. И здесь я выскажу идею, которая наверняка не понравится нашим денежным властям и нашим банкирам. Но, мне кажется, при нашей нынешней коррумпированности по-другому не получится. Нельзя допустить, чтобы кредиты, которые банки получают под шесть, восемь, десять процентов от денежных властей, затем передавались реальным предприятиям реального сектора под двадцать пять – тридцать процентов или еще хуже – уходили на финансовый рынок, или еще хуже – уходили на валютный рынок, конвертировались, так сказать, в расчете на девальвацию рубля в будущем.

Необходимо ввести достаточно жесткий режим контроля за теми деньгами, которые сегодня государство выделяет на поддержку банковского сектора, – вплоть до регулирования процентных ставок. Оно в таких турбулентных ситуациях довольно широко применяется. Сегодня тот случай, когда этим нужно заняться, стремясь снизить процентные ставки до уровня рентабельности производственной сферы.

Необходимо начать реально привязывать кредитную политику к спросу предприятий. То есть действительно увеличивать долю рефинансирования коммерческих банков под векселя производственных предприятий, расширяя ломбардный список. Расширяя в том числе в сторону корпораций высокотехнологического сектора, тех же госкорпораций, которые сегодня созданы. Стремясь к тому, чтобы деньги шли на поддержку наукоемкой промышленности, высокотехнологического сектора, который является единственной нашей надеждой на то, что экономика выйдет на устойчивую траекторию роста.

Наконец, необходимо снижать зависимость экономики от валютных рисков. Речь идет о переходе в наших экспортных операциях по сырью на рубли. Мы не можем дальше брать на себя чужие валютные риски – мы должны заботиться о создании своей собственной рублевой зоны. И, конечно, первый шаг в этом направлении – это переход на поставки газа Белоруссии и Украине с января будущего года на рубли. А дальше шаг за шагом эту рублевую зону надо расширять.

В совокупности все эти меры, конечно, ведут к ремонетизации экономики, причем довольно быстрой. И главная угроза – это, конечно, инфляция, которая уже стучится в дверь. Давайте введем стабилизационную паузу – заморозим тарифы на газ, тепло, электроэнергию, железнодорожный транспорт для того, чтобы реальный сектор мог видеть свет в конце тоннеля.

Необходимо создать условия для удержания в реальном секторе экономики как можно большего количества денег. Не снижать НДС до 10 процентов – об этом мы уже тоже давно говорим, эта мера уже запоздала. Нужно ставить вопрос об отмене НДС вообще. И суть не только в том, что мы здесь помогаем реальному сектору с оборотными средствами. НДС сегодня стал главным орудием коррупционного давления на бизнес.

Цифры говорят о том, что арбитражные суды заняты исключительно делами об НДС. 60 процентов бухгалтеров заняты расчетами по НДС. Вокруг НДС создалась огромная полукриминальная сфера деятельности, в которой задействованы миллионы человек и через которые перелопачивается более половины валового продукта. Возможно, будущий год станет последним годом, когда мы сможем это себе позволить – пока есть профицит, пока цены на нефть и газ еще не упали до критической черты, пока у нас есть финансовая подушка. И затем за счет этой меры мы, подняв насыщенность реального сектора деньгами, компенсируем эти потери.

На 2009 год можно сбалансировать бюджет без НДС. Это вполне реально с учетом прогнозов по профициту, который мы имеем. И в целом, может быть, стоит подумать о том, чтобы в этой сложной ситуации, когда бизнес не верит государству, а капитал уходит из страны, предложить, возможно, Торгово-промышленной палате России, выйти, предположим, к Правительству с инициативой некоего пакта стабильности. В этом документе можно предусмотреть, что Правительство принимает меры по изменению денежной политики, насыщению банковского сектора деньгами, формированию инвестиционной российской системы. А бизнес в свою очередь, берет обязательство не вывозить деньги из страны и брать на себя ответственность в достижении реальных показателей подъема экономики, в том числе в терминах роста производства, что очень важно.

Мы на развилке: или экономический бум, или депрессия

Все зависит от денежной политики Правительства

Как ни парадоксально, мировой финансовый кризис открывает уникальную возможность для российской экономики. Поясню. Если наша денежная политика останется неизменной, то российский финансовый рынок так и будет колебаться вслед за глобальным рынком. Если же она изменится и Центральный банк перейдет к эмиссии рублей не под иностранную валюту, а под спрос со стороны внутренних экономических агентов, начнет рефинансировать российские коммерческие банки, тогда через год-полтора, может быть, наш рынок встанет на собственные ноги и обретет устойчивость. Пока же Центробанк будет продолжать эмитировать рубли только под покупку иностранной валюты, рынок обречен оставаться маргинальным и спекулятивным.

Самое главное сейчас не делать глупости. На самом деле предпринимаемые сегодня финансовым ведомством меры явно неадекватны. Они фактически пытаются имитировать действия американцев и направлены на накачивание финансового рынка деньгами для удержания рынка акций компаний.

А. Кудрин привык смотреть на Вашингтон как на старшего брата и слепо повторяет его телодвижения. Требуется же совсем другое — не финансовый рынок спасать, а укреплять банковскую систему, помогая деньгам прийти в реальный сектор экономики. Вместо этого у нас сохраняется кризис ликвидности, то есть недостаток денег, а Правительство накачивает государственные банки деньгами из бюджета. Государственные банки начинают их выводить на финансовый рынок и играть с акциями, в том числе госкомпаний. Таким образом зажигается “зеленый свет” для махинаций: на рынке начинают господствовать инсайдеры — трейдеры, которые играют со своими собственными акциями. Вследствие чего он приобретает не только спекулятивный, но и чисто мошеннический характер. Во всяком случае, те резкие колебания, которые мы наблюдаем, возможны исключительно в условиях, когда рынок определяют инсайдеры. Грубо говоря, Сбербанк выходит и сам начинает скупать свои бумаги через некие структуры. Это мошенничество в чистом виде. И оно поощряется сигналом Правительства спасать именно финансовый рынок.

Вот этого как раз не надо. Не стоит раскачивать финансовый рынок, отдавая себе отчет в его спекулятивном характере. Он до сих пор не стал инвестиционным, слабо влияет на приток инвестиций, поэтому от его состояния в реальном секторе экономики практически ничего не зависит. Нет смысла заниматься его реанимацией. Нужно осуществить крупномасштабные изменения денежной политики и перейти к рефинансированию коммерческих банков под векселя производственных предприятий. Привести процентную ставку в нормальный вид. С нынешних 20 процентов она должна быть снижена минимум в 2, а лучше в 3 раза. Важно запустить каналы притока денег в реальный сектор экономики. А финансовый рынок успокоится и с подъемом реального сектора, возможно, начнет постепенно приобретать черты инвестиционного, а не спекулятивного.

Но этого как раз не делается. Своими неуклюжими действиями наши денежные власти просто разогревают спекуляцию. Продолжение в том же духе приведет к тому, что финансовые спекуляции будут высасывать все больше и больше денежных ресурсов из реального сектора. Точно так, как пирамида ГКО вытащила из него все деньги. Ведь спекуляции на финансовом рынке оказываются гораздо доходнее, чем кредиты банкам. В свою очередь, кредиты дорожают, ориентируясь на доходность спекулятивных операций. Реальный сектор обескровливается.

Сейчас самое важное — поддерживать коммерческие банки и укреплять те из них, которые работают с реальным сектором. Вместо этого денежные власти провоцируют кризис ликвидности, начинается паника, население забирает деньги из средних и мелких банков. Многие из них вследствие потери своих ресурсов могут лопнуть.

Безусловно, нынешняя ситуация объективно провоцируется мировым кризисом. А поскольку наш финансовый рынок абсолютно открыт и маргинален, он подвержен сильному влиянию спекулятивных колебаний — притоку-оттоку спекулятивного иностранного капитала. С его уходом емкость российского финансового рынка уменьшилась примерно в 3 раза (2/3 сделок на нем производились в пользу иностранных агентов) — и произошло обрушение котировок. И вот сейчас самое время переключить денежные потоки на реальный сектор! Но они по-прежнему направлены на спекуляцию, что очень плохо. Крупнейшие российские предприятия кредитуются за рубежом. Отсюда и развитие экономики идет в русле внешних интересов: поддерживаются лишь те виды деятельности, которые интересны иностранным инвесторам и импортерам. Что обрекает Россию на роль финансового и сырьевого донора Запада. Совокупный корпоративный долг достиг 0,5 триллиона долларов, в то время как мы могли бы сами кредитовать свою экономику.

Что касается нашей “подушки безопасности”, то Стабфонд никак не помогает и не облегчает жизнь, потому что это деньги, совершенно напрасно замороженные в иностранных бумагах. Мы рискуем сегодня их потерять, если не из-за дефолта иностранных финансовых институтов, то из-за падения курса доллара. Нетрудно прогнозировать дальнейшее падение доллара, вслед за чем будет происходить и проседание евро. И мы просто на этом теряем, поскольку валютные резервы России хранятся в американской и европейской валюте. Эта некомпетентная политика уже обошлась нам в 60 миллиардов долларов. То есть из-за непрофессионализма А. Кудрина страна теряет сейчас примерно по 1 миллиарду долларов в месяц.

Рассматривать Россию в мировом финансовом цунами как тихую гавань просто неадекватно. Видимо, это представление политического руководства РФ сформировалось с некомпетентной оценки ситуации нашим денежным ведомством. Достаточно сравнить масштаб нашего финансового сектора по сравнению с глобальным. Нынешний кризис затронул мировые финансовые пространства, которые в сотни раз превосходят объемы российской финансовой системы. Прибавьте сюда ее маргинальность и засилье на ней иностранных спекулянтов. Совокупная капитализация нашего финансового рынка равна примерно одному крупному банку Америки или Японии. Как при этом он может играть роль спокойной гавани? А во-вторых, нет резонов приглашать к нам тот же самый иностранный спекулятивный капитал, что опять поставит в зависимость от него наш финансовый рынок. Нам нужно превращать его в инвестиционный.

Так что сейчас мы стоим на развилке: правильная денежная политика может привести к экономическому буму, а неправильная, которая, к сожалению, проводится, угрожает переходом финансового кризиса в экономическую депрессию. Это и есть та уникальная возможность, о которой я сказал вначале.

Забытый урок

17 августа – десятилетие события, ставшего символом некомпетентной и безответственной макроэкономической политики, приведшей к банкротству Российского государства, обесцениванию сбережений миллионов граждан, резкому падению уровня жизни населения, утрате доверия его к власти и российской валюте, разрушению банковской системы страны. Экономические потери России вследствие произошедшего десятилетие назад финансового кризиса оцениваются в 10 % ВВП, 30%-м снижении реальных доходов населения, многократном обесценивании национального богатства

Как справедливо отмечается в Заключении Временной комиссии, «важнейшей непосредственной причиной принятия решений от 17 августа стала некомпетентная субъективная оценка текущей ситуации и ожидаемых последствий этих решений со стороны принимавших их лиц. Временная комиссия установила, что при подготовке решений от 17 августа не проводилось необходимых в таких случаях экономической и юридической экспертиз, расчетов и оценок вероятных последствий планируемых и альтернативных решений… Возникновение долгового и бюджетного кризисов и принятие решений от 17 августа сами стали следствием проводившейся финансовой и макроэкономической политики, стратегических ошибок при ее формировании… Данная политика велась, несмотря на очевидные угрозы дестабилизации государственной финансовой системы и постоянную обоснованную критику специалистов, многократно предупреждавших Правительство Российской Федерации и Центральный банк Российской Федерации о неизбежном крахе проводимой ими практики государственных заимствований и его вероятных последствиях. Более того, опровергая эту критику, руководители Министерства финансов Российской Федерации и Центрального банка Российской Федерации допускали систематическую дезинформацию Правительства Российской Федерации, Федерального Собрания Российской Федерации и общественности, скрывая очевидные для специалистов угрозы проводившейся политики государственных заимствований».

К сожалению, за прошедшее десятилетие процедуры принятия важнейших решений в области макроэкономической политики почти не изменились. В частности, такие меры, как либерализация валютного регулирования, стерилизация нефтяных доходов государства в Стабилизационном фонде, создание Резервного фонда с целевым ориентиром накопления в 10 % ВВП, списание значительной части кредитов, выданных развивающимся странам, размещение валютных резервов страны в долговых обязательствах США и других государств НАТО, принимались без научной экспертизы, объективной оценки рисков и альтернативных возможностей.

В результате этих стратегических ошибок прямые потери Российского государства составляют 40 млрд. долл., обесценены валютные резервы на — 30—50 млрд. долл. утраченных активов, связывании 300 млрд. валютных накоплений в зарубежных низкодоходных и высокорискованных ценных бумагах. Альтернативное использование этих национальных сбережений для поддержки инвестиционной и инновационной активности в целях развития российской экономики, модернизации её инфраструктуры, решения острых социально-экономических проблем позволило бы нам увеличить темпы экономического роста не менее чем вдвое, инвестиции в освоение новейших технологий — в 3—5 раз, обеспечить модернизацию российской экономики на основе новых технологий и перевести её на инновационный путь развития.

Некомпетентная макроэкономическая политика продолжает наносить огромный ущерб национальным интересам России. Общие потери от упомянутых выше решений оцениваются в 15 % ВВП, то есть превышают ущерб из-за финансового краха в 1998 году. Продолжение этой политики ведёт к нарастанию системных рисков и угроз экономической безопасности России. В частности, углубление кризиса глобальной валютно-финансовой системы и дальнейшая девальвация доллара создаёт угрозы ещё больших потерь российских валютных резервов. Нарастающая зависимость российской экономики от внешних займов корпораций и банков делает её слишком зависимой от движения иностранного спекулятивного капитала. Продолжая экспортировать природные ресурсы за доллары, российские предприятия берут на себя избыточные валютные риски, а наша банковская система теряет огромные возможности роста.

Между тем именно сейчас, в условиях углубляющегося кризиса глобальной валютно-финансовой системы и структурной перестройки мировой экономики на основе нового технологического уклада, возникают уникальные возможности качественного изменения экономического положения России в глобальной конкуренции. Переориентация накопленных сбережений с кредитования военных расходов стран НАТО на форсированную модернизацию российской экономики при активизации нашего научно-технического потенциала позволит решить задачи её перевода на инновационный путь развития, занять достойное место на мировом рынке наукоёмкой продукции, обеспечить двукратное повышение темпов экономического роста. А перевод расчётов по экспорту российских энергоносителей на рубли создаст условия для широкого использования их на евразийском рынке, сделает рубль международной валютой. Это обеспечит существенное увеличение мощности российской банковской системы и многократное расширение возможностей кредитования наших предприятий, включая создание системы доступного долгосрочного кредита для модернизации производства на основе современной технологий.

Проводимая ныне макроэкономическая политика несовместима с реализацией этих возможностей и, соответственно, с решением поставленных руководителями российского государства задач перехода на инновационный путь развития, укрепления российской финансовой системы путём придания рублю функций международной резервной валюты и создания в Москве международного финансового центра. Наша экономическая политика по-прежнему ведётся по лекалам МВФ, предусматривающим жёсткую привязку эмиссии рублей к накоплению долларовых валютных резервов, дерегулирование и открытость российской кономики для свободного движения иностранного капитала, использование российских нефтяных доходов для поддержки американской финансовой системы. В этом заинтересованы экспортёры российского сырья и иностранные инвесторы, фактически доминирующие на финансовом российском внутреннем рынке. Она губительна для высокотехнологической промышленности, российской банковской системы, а также для страны в целом, всё более погружающейся в трясину сырьевой специализации и внешней финансовой зависимости.

К сожалению, под давлением сложившихся экономических интересов, формирование нашей экономической политики по-прежнему ведётся без привлечения российской академической науки. Экспертизой принимаемых решений занимается небольшая группа связанных с международными финансовыми институтами ангажированных экономистов-экспертов, имитирующих «научное» обоснование проводимой политики.

Фактически ключевые направления макроэкономической политики российского государства до сих пор следуют рекомендациям доктрины «Вашингтонского консенсуса», продвигаемой МВФ и «семёркой» в развивающимся мире вопреки многократно доказанной ущербности её. В этой связи уместно вновь напомнить выводы Комиссии Совета Федерации, которая установила, что «в проведении политики “пирамидального” наращивания ГКО-ОФЗ, закончившейся решениями от 17 августа, немаловажную роль сыграл Международный валютный фонд, политику и рекомендации которого следует рассматривать в числе важнейших причин финансового кризиса и принятия решений от 17 августа 1998 г.».

Заинтересованность МВФ и казначейства США в проведении этой политики объясняется объективными интересами иностранного спекулятивного капитала. Сравнительно мягкая их реакция на решение российского правительства об отказе не только от своих обязательств по ГКО, но и о моратории на обязательства российских коммерческих банков объясняется тем, что с уполномоченными руководителями МВФ (Фишер и Олдинг-Сми) и казначейства США эти решения были предварительно согласованы. Американские финансовые спекулянты были предупреждены заранее и успели вывести свои деньги с рынка ГКО до его обвала. После дефолта эти деньги к нам вернулись, и на доллар можно было купить десятикратно больше подешевевшего российского имущества. Своевременно предупрежденные о дефолте иностранные спекулянты на доллар вложенных в ГКО средств получили возможность приобрести в 100 раз больше имущественных прав.

Как констатирует ныне созданная Комиссия, «прекращение Правительством Российской Федерации обслуживания своих долговых обязательств привело к многократному падению цен не только на ГКО — ОФЗ, но и на все ценные бумаги российских эмитентов. В отсутствие каких-либо ограничений на иностранные портфельные инвестиции крупнейшие российские предприятия могут быть приобретены за символические цены их иностранными конкурентами или международными спекулянтами. Возникла реальная угроза утраты национального контроля за рынком ценных бумаг — важнейшей составляющей рынка капитала, что со временем может повлечь за собой утрату национального контроля за основными отраслями российской экономики. Следствием этого станет утрата самостоятельности России в обеспечении собственного социально-экономического развития».

Эта угроза не устранена до сих пор, так как остаётся неизменной породившая её макроэкономическая политика. Сохраняется и отмеченная Комиссией высокая уязвимость существующей системы государственного устройства и установленных в ней процедур принятия решений для некомпетентных или преднамеренных действий руководителей Министерства финансов и Центрального банка Российской Федерации, отсутствие системы ответственности этих должностных лиц не только за обоснованность, эффективность и целесообразность принимаемых решений, но и за их соответствие законодательству. Да и сами фигуранты расследования, обвинённые Комиссией в некомпетентности, превышении должностных полномочий, национальной измене, продолжают занимать высокие государственные посты, управляя всё в том же духе важнейшими сегментами российской энергетики.

За последнее десятилетие система государственного управления стала ещё более закрытой для общественного контроля, менее ответственной перед обществом и, следовательно, более доступной для субъективных ошибок принимающих решения лиц. Сами они стали чем-то вроде правящей касты, — объединены общими коммерческими интересами, родственными и земляческими связями, коллективной ответственностью за совершённые ошибки и правонарушения, они защищают себя круговой порукой, отгородившись от какой-либо ответственности за свои действия вертикалью всех подчинённых главе государства ветвей власти.

Как известно, оборотной стороной безответственности является коррумпированность и некомпетентность, в которых тонет властная вертикаль. Для её спасения есть два способа — конституционная реформа, которая восстановила бы принцип разделения властей и демократические механизмы ответственности власти перед обществом, или включение в процедуры принятия решений компетентных учёных. Благо, они ещё есть в Российской Академии наук. Все проекты нормативных актов и важнейших решений в сфере социальноконо-мической политики должны проходить научную экспертизу РАН, авторитетных учёных надо привлекать к работе с органами государственной власти. Одновременно граждане должны получить право требовать отстранения от должности любого чиновника, недобросовестно или некомпетентно выполняющего свои функции, судом присяжных.

Разумеется, никакая научная экспертиза и право граждан судиться с начальством не заменят демократических институтов ответственности власти перед обществом. Но всё это хотя бы частично освободит нас от гнёта самодовольной некомпетентности, довлеющего над обществом и блокирующего развитие страны. Помогут избавиться от влияния некомпетентных и ангажированных экспертов, проводящих линию колонизации России в качестве сырьевого придатка и финансового донора стран НАТО. И, самое главное, мы сможем обрести самостоятельность в проведении социально-экономической политики, направив её в русло общенациональных интересов.

[1] Заглавие дано редакцией «Золотого льва».

С.Ю. Глазьев,

директор Института Новой экономики, академик РАН

Экономический кризис[1]

Забытый урок