С. Моторный

 

Где у коррупции Кощеева смерть?

 

Теперь уже никому из живущих в России, наверное, не удастся с ходу назвать какое-нибудь громкое судебное дело, в котором бы объектом обвинения являлась коррупция. В далеком прошлом, и даже советском, такие процессы в стране редко, но шли. Ныне их просто нет. Разумеется, пресса, общественные деятели, политики, высокопоставленные чиновники, даже сами олигархи, на которых пробу коррупции, говоря откровенно, ставить уже некуда, все они не перестают публично сокрушаться по поводу этой социальной язвы. Исписаны горы трактатов, статей, коллективных обращений, законопроектов, обличающих зло продажности, корыстолюбия, взяточничества. Но, как говорится, воз и ныне там.

 

Необходим антикоррупционный иммунитет

 

Складывается впечатление, что коррупция во всех видах и формах неуязвима, где бы они ни была, на недосягаемом верху власти или у самого ее подножия. Вот уже почти два десятка лет ни один отечественный Мэгре, Пуаро или Холмс с русской фамилией не в состоянии изобличить подобный состав преступления. Даже когда вина того или иного лица проступает более чем отчетливо и, казалось бы, его ответственность неотвратима, ничему не удается дожить до приговора. Обвинения рассыпаются в прах, документы оказываются плодом воображения, свидетели исчезают без следа или меняют прежние показания на прямо противоположные, у судей появляется стойкое желание все подвергать такому железобетонному сомнению, что даже истинность таблицы умножения приходиться доказывать не год и не два. Словом, коррупция всесильна, потому что дело ее живет вечно.

И вместе с тем, как и у любого вида преступлений, у коррупции есть уязвимое место, что-то вроде сказочной Кощеевой смерти, в действительности очень даже реальной. Если разбить заколдованное яйцо, в котором она скрыта, с социальной болезнью, поразившей практически все государственные институты, можно будет покончить одним ударом. Что имеется в виду? Да все то же законодательство. Но все-таки не пресловутые «меры по борьбе с коррупцией», согласно которым одни взяточники станут имитировать юридическое преследование других взяточников.

Задушить коррупцию можно, образно говоря, в колыбели, если у каждого законодательного акта, в отличие от тех, что уже многие годы фабрикуются в подозрительной спешке, появится антикоррупционный иммунитет. Ну не странно ли, что каждый законопроект должна сопровождать справка, из которой следует, потребует ли он новых ассигнований из бюджета или нет, как будто это в законодательстве самое главное, когда как ни один законопроект не нуждается в проверке на коррупционную безопасность. Хотя, как можно предположить, анализируя существующую практику, многие тысячи законов, принятие за последние годы, не предотвратили этой эпидемии. Но если законы, или не препятствующие бюрократии приватизировать власть или даже тому способствующие, создаются с необыкновенной легкостью, значит это кому-то нужно? Вопрос, разумеется, риторический. И ответ на него очевиден. Ну конечно же такие законы и нужны!

С другой стороны коррупцию стимулирует технология власти, система ее практического осуществления, в основе которой, как ни странно, положены безответственность, неподконтрольность и несменяемость чиновников. Для государственной машины, в которой непрерывно, профессионально, добросовестно и энергично должны работать десятки тысяч частей и агрегатов, именуемых министерствами, комитетами, департаментами, отделами, мэриями, управами, миллионы служащих, законодатель предусмотрел лишь одну форму соподчинения – служебную бюрократическую вертикаль. Да и то не всегда. Федеральный уровень не может руководить региональным, а органы местного самоуправления не входят в систему государственной власти. У законодателя не предусмотрены даже контрольные функции за деятельностью исполнительных органов. Разумеется, формально есть прокурорский надзор и финансовый контроль счетных палат, но они появляются лишь к шапочному разбору post festum. Что же касается конфликтов, возникающие между ступенями и ветвями власти, то их предполагается разрешать с помощью судебных исков. И если тот или иной зарвавшийся региональный чин выпустит антиконституционный или противозаконный акт, а за каждым из них – сотни и тысячи неправовых деяний, а их по данным Минюста издают десятками тысяч ежегодно, отменить его можно не иначе как через судебный процесс. Представления, возражения, доказательства, показания свидетелей и экспертов, решения, кассации, апелляции и все остальное по полной программе вплоть до Конституционного суда. В Конституции даже предусмотрен специальный порядок «разрешения разногласий между органами государственной власти», роль арбитра в котором предписано играть президенту государства.

Надо ли обладать семи пядями во лбу, чтобы прийти к заключению, что государственная машина, в которой принцип федерализма превратно понят, а принцип разделения властей искажен, не может действовать удовлетворительно. Ни в период войны, ни при чрезвычайных обстоятельств, ни в условиях кризиса. Быть по настоящему работоспособной даже в мирное время она не в состоянии.

Коррупция, масштаб которой превышает все мыслимые и даже немыслимые пределы, это не только опасная болезнь, нуждающаяся в лечении, но и сигнал тревоги, говорящий, что административный организм государства, запроектированный Конституцией 1993 года, давно прогнил насквозь.

 

Душить коррупцию можно снизу

 

Думается, в каждом городе, крае, области или «республике» есть свои примеры этого печального процесса. Не избежал его и федеральный город Москва. И хотя, как было сказано, прецедентов, украшенных судебными приговорами, практически нет, данных, заслуживающих внимания, более чем достаточно. Стоило жителям одного из районов столичного мегаполиса (его название в данном случае не так важно) образовать действительно самостоятельное местное самоуправление, напомним, что в Москве его нет уже девятый год, и повальное взяточничество, в котором погрязли чиновники городских служб, вылезла на поверхность. Оказалось, что везде, где от них требуется получить разрешение или согласование, установлена жесткая система поборов. Это стало понятно, как только новые люди, появившиеся в районном собрании и управе, познакомились с документами, сникли в сущность сложившихся отношений, поговорили с людьми. Вот лишь несколько примеров, почерпнутых из повседневной практики.

Чтобы осуществлять торговлю арбузами, дынями и другим тому подробным сезонным товаром, каждая торговую точку облагают «данью» в размере 1000 долларов в месяц. Район, о котором идет речь, имеет примерно 50 таких точек. Они работают около трех месяцев. Сумма взяток, следовательно, не менее 150 тысяч.

На лето в городе создается сеть временных кафетериев и пивных. Взяточный налог с таких заведений – 5000 долларов за сезон. Точек в районе примерно 50. «Навар» - 250 тысяч.

Постоянная розничная торговля через «тонары», киоски, палатки. Чтобы получить разрешение, надо «заплатить» от полутора до двух тысяч долларов, и каждый месяц сверх того – от 250 до 500 долларов в зависимости от торгового ассортимента и месторасположения. Итого в год «набегает» до 6500 тыс. долларов.

Самая прибыльная отрасль административного рэкета – наружная реклама. Формально состоит на учете около 100 рекламных щитов. Но проверка, которую провели муниципальные служащие, дала фантастический результат. Оказалось, что установлено в пределах района примерно 3000 рекламных объекта. В месяц каждый из них дает прибыль в размере до 1000 долларов. В год получается 36 миллионов.

Наконец, пресловутые «платные парковки», которыми оказались проезжие части улиц, переулков и площадей. О незаконности такого превращения говорится не первый год. Есть федеральный закон, запрещающий плату за такие парковки, даже когда они находятся вне проезжих частей дорог. Есть решение Верховного суда, запретившего подобную «коммерческую деятельность». Тем не менее такой «малый бизнес», а по сути уголовно наказуемое вымогательство, процветает. При наличии на учете 300 стояночных мест обнаружено в десять раз больше. Один час его использования обходится авто-владельцам в доллар. Казалось бы сущая мелочь. Но за год даже от этой «мелочи» получается не меньше миллиона «зеленых».

В сумме незаконные поборы, взятки, «черный нал» составляют по этим оценкам до 44 миллионов долларов. И это лишь в одном московском районе. А их, подчеркнем, 125.

Если смысл жизни в одном - делании денег, нравственное разложение чиновничества неизбежно. Если взяточничество и продажность становится для чиновника нормой, она предполагает круговую поруку. Без непосредственной материальной заинтересованности, связывающей низшие этажи с высшими, такая откровенная, наглая, вызывающая система существовать не может. Районное самоуправление, попытавшееся запретить незаконные платные парковки, было встречено в штыки. И кем – межрайонной прокуратурой. Руководствуясь законом о местном самоуправлении, управа взяла на себя функцию выдачи разрешений на установку наружной рекламы. Возмутились окружные чиновники. Стали исчезать рекламные стойки. Их свинчивают по ночам, причем под охраной милиционеров, иногда с полковничьими погонами. Разрешения на право торговли стало в районе платным. Смешная цена – плати 100 долларов в кассу района и торгуй. Но на Управу набежали десятки проверок, включая все контрольные органы, действующие в центральном административном округе Москвы. Не находится ни одного нарушения федерального закона. Тем не менее на районное самоуправление обрушен поток газетной брани. Да, есть за что бороться. На кону 44 миллиона. А ведь есть еще нежилые помещения, аренда и торговля земельными участками, жилищный фонд, строительство, территории с особым статусом, представляющие в столице настоящий Клондайк. Увы – опять-таки Клондайк для безнаказанных взяток, раз нет ни неотвратимой ответственности, ни контроля[1].

 

***

 

И вместе с тем явление коррупции можно изжить. Способов бесконечно много, но укажем на два, которые кажутся самыми эффективными. В федеральных законах должны быть сведены к минимуму возможности для чиновного произвола, а их исполнение должно быть неукоснительной обязанностью. И повсеместная самоорганизация населения и его самоуправление, которое исключит самовластье региональных начальствующих лиц.

Оказавшись между молотом государственной власти и наковальней местного самоуправления, новоявленная генерация Сквозник-Дмухановских, Земляник, Ляпкиных-Тяпкиных, Гебнеров, Хлоповых, Шпекеных, Держиморд и тому подобных гоголевских героев, воскресших из небытия, но на много порядков энергичнее и прожорливее своих прототипов, если и не исчезнет в одночасье, то уж прыть свою наверняка поубавит. Если же ничего не делать или лишь только делать вид, что общество воюет с продажностью, то придется вспомнить еще об одной литературной аналогии, принадлежащей Салтыкову-Щедрину: «в России путь из Глупова в Умнов обязательно проходит через Буянов».