С. Савин

 

Стокгольмская проказа

 

Мы больны, что-то не так с нашей психикой. Терроризм и бандитизм липнут к стране как мухи к варенью, а мы боимся посмотреть в зеркало. Страна провоцирует всякую сволочь и нечисть убивать и грабить, диктовать условия, а мы считаем людей рядом с нами волевыми и разумными, гуманно мыслящими и порядочными.

Господа, может, настало время признать известный всему миру факт – мы с рождения больны стокгольмским синдромом. Стокгольмский синдром получил свое название по известному захвату заложников в стольном шведском городе, когда впервые официально обратили внимание на одно обстоятельство. Захваченные жертвы предпочли лучше относиться к террористам, чем к своим спасателям. Террористы – добры, спасатели – агрессивны. Террористы действовали правильно, спасатели рисковали жизнью заложников и т.д. Обычно на этом описание явления заканчивается. На самом деле стокгольмский синдром сопровождается еще целым рядом эффектов. Крайняя недоброжелательность к своим, оказавшимся рядом в опасности и не согласных возлюбить насилие всем сердцем, крайнее упорство во мнении и после уничтожения опасности, желание навязать свой синдром всему остальному обществу, стать этаким вожаком любви к покорности, жажда психологического и прочего насилия над своими, подлость, паразитизм, склонность к предательству – естественные сопутствующие признаки стокгольмского синдрома.

Стокгольмский синдром порождает и ответную реакцию у пока здоровых людей, чувство растерянности и ненависти, ощущение ненормальности общества, обессмысливания человеческих ценностей и норм морали. И, естественно, стокгольмский синдром провоцирует террористов на новые «подвиги». Они начинают осознавать возможности уйти от ответственности, навязать свою волю, найти пособников. Самое главное, они начинают ощущать свое внутреннее превосходство, у них появляется комплекс сверхчеловека, они приобретают звериный нюх на слабых членов общества и действуют все наглее и безошибочно. Террористы становятся неким примером для колеблющихся, их ряды растут, спайка увеличивается.

Господа, посмотрите на лица, поучающие нас с телеэкранов. Они или сами больны стокгольмским синдромом, или уверены, что навяжут его нам в два счета. Достаточно пугнуть посильнее. Вспомним объяснения  Барсукова и Степашина о причинах ухода Радуева из Первомайской. Сколько уверенности в тяжести нашей болезни! Не было предательства и убийства своих людей, был мелкий недочет. Да, мы больны, а толкователи событий затем въехали в Думу, пользуясь нашей болезнью. Вот нас призывают жалеть чеченских женщин, в чьих глазах столько ненависти, что и дураку ясно – ни один террористический акт без их подстрекательства не осуществлялся. Эти женщины были довольны, когда их мужья обращали русских мужчин и женщин в рабов, теперь они учат нас гуманизму воплями и угрозами. Чеченские мафиози требуют признать их невинными овечками и вещают о вреде национализма. Так обращаются с людьми, безнадежно больными стокгольмским синдромом.

Наглый психолог МГУ, многие годы руководившей системой воспитания и образования в стране, вещает, что взрыв ненависти – цель террористов. На самом деле террористы боятся только ненависти. Сволочь (произношу это слово так, как это в известных обстоятельствах делал Пушкин) возводит свою свободу от чужих страданий в ранг высшей добродетели и способна бояться только ненависти, не нуждающейся в новых поводах и доказательствах. Психолог уверен в нашей слабости, перед лицом опасности мы, как заложники всей нашей морали уступок насилию, больше испугаемся желания ответить насилием на насилие, чем опасности верить лжи и сладким сказочкам.

Впрочем, не будем винить во всем чеченцев, пресловутый стокгольмский синдром русского народа, готовность возлюбить власть и насилие рада сохранения собственной шкуры восходит еще ко временам крепостничества. Даже большевики, терроризировавшие народ, чтобы тот со страха возлюбил их власть, использовали уже сложившийся стереотип психики.

Не будем и думать, что стокгольмский синдром заразил весь наш народ поголовно. Да, мы не можем требовать от власти истинной борьбы с терроризмом и его средой, но не только потому, что наше любовь и уважение к руководящим лицам густо замешана на многовековом страхе. Да, наше власть сплошь и рядом бессильна, но не только потому, что сама больна стокгольмским синдромом и стремится предъявить претензии в первую очередь к своему народу, а не к лицам, ублажающим мерзавцев, составляющим питательную среду террористов, работорговцев и наркоторговцев. Стокгольмский синдром – синдром предательства, синдром превосходства больного над здоровым, оправдывающий любую подлость. Можно силой заставить больного этим синдромом бороться со злом, не позволять террористам бежать из-под следствия, не оправдывать наркоторговцев в суде, не амнистировать работорговцев (большинство из них даже в амнистии не нуждаются). Но потом эти больные будут безжалостно мстить при первой возможности за то, что их заставили отойти от удобного и выгодного стереотипа поведения.

Вот мы и сидим по домам, вместо посещения митингов, где больные будут учить здоровых. И до слез обидно, что в это время сотни заложников страдают и гибнут. От стокгольмского синдрома есть лишь одно лекарство – отказ от общения с больными, пока больные не осознают свое бессилие учить и руководить здоровыми людьми. Только так у части из них возможно прозрение, что их болезнь не спасет их лично от терроризма, что чеченские бандиты придут и по их карман, по их собственность. Только так они сообразят, что нормальные люди, защищая себя, не волнуются о судьбе больных в дорогих иномарках и сидящих на высоких должностях.

Вчера наши больные наплевали на чеченский беспредел в Угличе и Кургане, на взрывы в Москве, на аналогичные события в сотнях больших и малых городов России, наплевали на нашу нищету, бесправие, на нравственную деградацию миллионов сограждан и разгул наркомании. Сегодня они спешат все забыть. Им не нужно помнить, что сами они и  спровоцировали терроризм своим стоическим терпением к страданиям живущих рядом и уважающих их право на жизнь больше, чем любимые ими агрессоры. Наши больные могут наговорить океаны красивых слов, но за всеми их словами стоит безжалостный совет или приказ: «стерпится – слюбится». Не получилось, насилие не терпит рамок. Больные с телеэкранов лечат нас от ненависти к насильникам и презрения к себе. Врач, исцелися сам…