А.А. Калинин
Долго раздумывал, писать ли материал по
делу, которое и без меня во всех подробностях, многократно и страстно описали
лучшие журналисты страны. В конце концов, решил написать — во-первых, в свете
открывшихся обстоятельств, оглашенных в развернутом материале Е. Деевой
("МК", 3 июля 2002 г.), во-вторых, потому, что тема моего очерка —
общий контекст убийства Д. Холодова — осталась на удивление незаезженной.
Завершившийся процесс по
делу об убийстве корреспондента "Московского комсомольца" Дмитрия
Холодова не мог не разочаровать тех, кто ждал вынесения сурового приговора
обвиняемым. В ответ на "неправедный" приговор суда "МК"
немедленно объявил, что поведает широким массам своих читателей всю правду об
убийстве, ходе процесса, нечестивости суда и вообще обо всем, что имеет
отношение к данному печальному делу.
Как обещал, так и сделал.
В среду 3 июля номер "МК" оказался вдвое толще обычного. Восемь полос
были посвящены материалам по делу Холодова. Материалам действительно ломовым.
Точнее говоря, убийственным и тошнотворным. Читая этот материал, я испытывал
ощущение, что присутствую на вскрытии гигантского абсцесса, из которого хлынул
поток зловонного гноя.
Хотя к "МК" и
его сотрудниками трудно относиться с симпатией, беда, постигшая Д. Холодова и
его семью, радости не вызывает. Молодой талантливый парень погиб, причем погиб
явно вследствие выполнения профессиональных обязанностей.
Вероятно, у сотрудников
"МК" существует глубокая внутренняя убежденность в виновности лиц,
проходивших по данному процессу в качестве обвиняемых. По этому поводу ничего
сказать не могу.
Не хотелось бы вдаваться в
юридические тонкости — тут можно и опростоволоситься. УК, УПК, экспертизы,
степень доверия к мнению экспертов и к показаниям свидетелей и обвиняемых,
которые, как на грех, меняли (да не один раз) свои показания — все это чем
дальше, тем больше напоминало, мягко говоря, заворот кишок, который лучше не
трогать.
Однако в деле Холодова
есть обстоятельства, о которых позволительно судить и посторонним, не имеющим
юридической, психологической, нейролингвистической, конспирологической, военной
и прочей специальной подготовки людям.
Обстоятельства эти таковы.
Корреспондент "МК" Дм. Холодов действительно был зверски убит адской
машиной, вмонтированной в портфельчик-"дипломат". Перед этим Холодов
публиковал резкие статьи, разоблачавшие руководство Минобороны РФ, командование
ЗГВ и содержавшие зубодробительную критику общего бардака в вооруженных силах юной
демократической России.
Руководство Минобороны
России принимало материалы Холодова близко к сердцу, искренне огорчалось тем,
что его представляют миллионам читателей в этаком пасквильном виде. Видные
представители руководства Минобороны РФ, включая министра П. С. Грачева, ругали
Холодова и "МК" и даже обещали "разобраться" с ним.
Поэтому когда в редакции
"МК" грянул взрыв, редакция этого издания и его коллектив немедленно
указали на министра обороны П. С. Грачева как на главного виновника этого
злодеяния. Впрочем, поскольку ни одно самое воспаленное воображение не могло
вообразить, чтобы П. С. Грачев лично монтировал взрывное устройство в
"дипломат", потом ехал в камеру хранения Казанского вокзала, там
суетливо совал в ячейку начиненный смертью портфельчик и предавал выданный
камерой хранения жетончик Холодову, то у преступного замысла Грачева должны
были явиться исполнители. Естественно, из числа подчиненных.
Поиски возможных
исполнителей были не особенно долгими. На момент гибели Холодова редакции
"МК" было известно о существовании в структуре вооруженных сил России
подразделений, сформированных для выполнения исключительно деликатных заданий.
Дальше поиск шел по логической линии: выявление подразделений, подчиненных
непосредственно министру обороны, определение места дислокации этих
подразделений, выявление среди этих подразделений тех, в которых могли служить
специалисты соответствующего профиля, говоря конкретнее, специалисты по
изготовлению взрывных устройств. Поиск очень быстро замкнулся на спецотряде
45-го полка спецназа ВДВ.
Это подразделение не могло
не пробудить волнения в душах сотрудников "МК". Здесь все было
источником вдохновения для пишущих, наделенных воображением людей: личный
состав, его навыки, способ комплектования, командиры, суровые будни, приказы и
их исполнение. Все это было так по-западному. Смотрели "Ее звали
Никита?" Люка Бессона? А сериал с очаровательной Питой Уилсон? Так вот, у
нас оказалось круче.
С одной существенной
разницей. Чудесные, мужественные ребята из спецназа, предположительно, убили не
кого-нибудь, а товарища журналистов "МК". И по всем законам должны
были ответить за это если не головой, то значительной частью своей жизни. А то
взяли, видите ли, манеру журналистов убивать… Спецподразделения разве для этого
были созданы?
А в самом деле, для чего
же было создано данное спецподразделение? Не прочти я номер "МК" за 3
июля, так бы и думал, что оно было создано для борьбы с мафией и наркомафией, с
терроризмом и террористами, с сепаратистами и сепаратизмом, а, может быть, и
для искоренения каленым железом коррупции.
Так и помер бы дурнем,
ничего не понимающим в современной жизни. Спас один-единственный номер
"МК", в котором черным по белому пропечатано, что данное
спецподразделение было создано в феврале 1994 г. как "личный резерв"
министра обороны, как "подразделение, которое в случае чего выполнило бы любую команду министра обороны"
(здесь и далее в кавычки заключены цитаты из материала "Дело Холодова,
"МК", 3.07.02; при цитировании сохранены выделения, сделанные
журналистом "МК"). Оказывается, после октября 93-го "волнения в
обществе… продолжались. Новых беспорядков в столице никто не исключал". На
этот-то случай, по словам бывшего первого заместителя начальника Генштаба Л.
Золотова, "Грачеву в Москве
понадобилась, образно говоря, дубина, то есть силовое подразделение".
Политический контекст
появления спецподразделения понятен. Человеку умному. Но не мне. На мой взгляд,
в начале 94-го года власть была надежно, на 200% застрахована от всяких
неприятностей. Организованной оппозиции власти не существовало. Коммунисты, эти
народные печальники, обживались в только что учрежденной Государственной Думе.
Самим фактом своего присутствия в Госдуме коммунисты признали принятие новой
конституции и помышляли лишь о том, как защищать интересы "человека
труда" в рамках этой новой конституции. Внесистемная оппозиция, по меньшей
мере наполовину выстроенная спецслужбами, была разбита параличом: ее создатели
не знали, что с нею делать, а ее вожди, привыкшие выполнять приказы, не получая
оных все более склонялись к уголовщине. Особенно буйных своих противников
власть в Думу не пустила и правильно сделала.
Силовики сплотились вокруг
президента и ждали от него дополнительных наград за усердие, проявленное ими в
деле ликвидации "совка". Средства массовой информации восторженно
кадили власти и обращали ее внимание на тех, кто недостаточно усердно
способствовал ликвидации "совка". Каждый честный либерал и
правозащитник полной грудью вдыхал воздух свободы и если чего и стеснялся, так
только того, что мало сделал для победы очередной октябрьской революции. Даже
чеченский сепаратизм власть и преданное ей общество в то время не считали
серьезной проблемой.
Ах, какое золотое было
время! И, что особенно важно, совершенно безопасное для власти.
Надо ли было в такой
момент единения власти и общества создавать спецподразделение? Об этом не мне
судить. Остается фактом, что это спецподразделение было создано именно тогда.
Кадровый костяк этого подразделения составили офицеры ВДВ, отличившиеся в
октябрьских событиях 93-го года, когда они под видом охраны Владислава Ачалова
физически контролировали вождей оппозиции и предотвращали "прорыв реакционно настроенной группы в толпу гражданского
населения", получали со складов Верховного Совета оружие и боеприпасы,
во время штурма выводили из здания Верховного Совета по подземным коммуникациям
"группу товарищей", неся "с
собой деревянные ящики с документами — компромат на Грачева, Ельцина".
Е. Деева задает вопрос:
"Зачем понадобилось полковнику Поповских играть в такие "двойные
игры"? Ведь Павел Грачев, его начальник, всячески выделявший ВДВ, вроде бы
выступил первым и главным защитником Бориса Ельцина от
"белодомовцев"…
Вроде бы… Но об истинной
роли Павла Сергеевича в октябре 1993 года говорят разное (писал об этом и Дима
Холодов, вызывая грачевский гнев). Взять хотя бы воспоминания Ельцина о
"колебании" Грачева в те дни".
Обратите внимание:
безукоризненно проведенную спецоперацию (установление физического контроля над
лидерами оппозиции, их изоляцию от людей, которые могли предложить иной вариант
развития событий) Е. Деева называет "двойной игрой", давая понять,
что Грачев и его подчиненные были готовы предать своего президента.
Е. Деевой в голову не
приходит, что у "колебаний" П. С. Грачева могли быть иные причины,
находившиеся вне его контроля и доброй воли. О роли вооруженных сил России в
октябрьских событиях 93-го тоже говорят разное, но очевидно, что руководству
Минобороны приходилось считаться с неготовностью своих подчиненных палить по
безоружным людям. Говорят, что даже экипажи танков, расстреливавших здание
Верховного Совета, собрали не без труда и не без помощи материального
стимулирования.
У сотрудников
"МК", активно участвовавших в информационной войне против Советов
всех уровней и натерпевшихся страху в октябре 1993 г., когда по зданию редакции
палил какой-то одуревший броневичок, иное видение тех событий. По их
внутреннему убеждению, армия должна была гореть желанием как можно скорее, не
дожидаясь приказов, руководствуясь внутренним убеждением сотрудников
"МК" расстрелять всю собравшуюся в здании Верховного Совета и вокруг
него "совковую" сволочь. Как все же несправедлив этот мир, если в
анналах истории П. С. Грачев остается человеком, первым выступившим на защиту
нашего Ельцина, а сотрудники "МК" не почтены должным образом за свою
беззаветную преданность Ельцину.
Так или иначе, костяк
спецподразделения составили люди, уже имевшие опыт незаконных действий и
вошедшие во вкус таких действий. Тем более что участие в незаконных действиях
щедро вознаграждалось властью.
Здесь мы сталкиваемся с
парадоксом: власть, которая по определению должна всячески крепить закон,
вознаграждала за готовность нарушать закон и была склонна сквозь пальцы
смотреть на его нарушения. 45-й полк ВДВ и его боевой особый отряд были
фактически выведены из-под управления командования ВДВ и превращены в
преторианцев министра обороны, который ставил своим преторианцам удивительные
задачи, в том числе по работе с оппозицией и СМИ.
Ну, с оппозицией-то ладно.
В оппозиции состоят люди тупые, темные, озлобленные. Помраченные и оглашенные.
Сплошь реакционно настроенные. Одним словом, "совки" и экстремисты.
Таких человекообразных сотрудникам "МК", видимо, не жалко. Пусть за
ними следят и вообще делают с ними то, что считают нужным.
Но журналисты — существа
иной породы. Тонкие. Чувствительные. Интеллигентные. Прогрессивно настроенные.
Имеющие заслуги перед властью и правильные внутренние убеждения. Повинующиеся
своему нравственному чувству. Люди, которые с жаром пишут то, что считают
необходимым — и заставляют рыдать миллионы своих читателей. С ними нельзя
делать что попало. Если честно, то с ними нельзя делать практически ничего.
Впрочем, им можно платить. С ними можно обмениваться "эксклюзивной"
информацией, с ними можно вести задушевные беседы, наставляя их на путь
истинный. Их можно, наконец, охранять. Даже не испрашивая на это разрешения
командования.
Все это меню применили и к
Д. Холодову, который нашел в разложении вооруженных сил свою "золотую
жилу", которую и эксплуатировал со всем энтузиазмом молодости. Люди
постарше вроде А. Проханова и А. Невзорова вняли разъяснениям компетентных
товарищей, а Холодов не внял и не унялся. Даже тогда, когда стал получать
прямые и недвусмысленные предупреждения о том, что дальнейшая эксплуатация
"золотой жилы" для него добром не кончится.
Почему? Как пишет по
другому поводу Е. Деева, "сей фантасмагории есть два объяснения. Первое
надо искать все в той же большой политике. Второе — в больших деньгах".
Большая политика
президента Ельцина заключалась в игре на противоречиях между членами различных
клик. Эти любимцы фортуны должны были постоянно находиться в динамическом
напряжении, ожидать опасных для своего политического бытия разоблачений.
Поскольку в условиях растаскивания бывшей общенародной собственности
разоблачать было что, многие любимцы фортуны таки дождались разоблачений своих
деяний. После чего в дело включался сам президент, который на одному ему
известных основаниях одних казнил, других миловал. И тогда, когда считал это
нужным. Неполный перечень лиц, подвергшихся сначала президентской милости, а
затем опале, можно найти и в материале Е. Деевой.
Прессу Борис Николаевич
любил, поскольку она помогала ему проводить его большую политику. Разоблаченное
должностное лицо казалось Борису Николаевичу гораздо лучше неразоблаченного,
особенно действительно незамешанного в махинациях должностного лица. А с
чувствами людей, особенно членов своей команды Ельцин нимало не считался. В его
государственное разумение никак не входило, что не может министр сносить
выходки журналистов, которые за малым не плевали в лицо министра. Судя по
кадровой политике Ельцина, он считал, что должностное лицо, во-первых, должно
быть лояльно не какому-то там закону или Родине, но своему президенту, а,
во-вторых, должно быть маленько оплеванным.
С большой политикой более
или менее ясно. Что же касается больших денег, то, к сожалению, Е. Деева не
написала о действующей в "МК" системе вознаграждений труда
журналистов. Мне она неизвестна, но, полагаю, что в газетах существует система
премирования за материалы, которые обеспечивают спрос на газеты. Такие
материалы, даже опубликованные в одном номере, могут иметь противоположную
направленность. Оно даже лучше, когда материалы носят противоположную
направленность (скажем, за Чубайса, но против воровства или за безопасный секс
и против безопасного секса). Но, в любом случае, они должны глаголом жечь души
читателей, вызывать у них одинаковые эмоции. Необязательно лучшие или
возвышенные. Но непременно единообразные. И освобождающие человеческий дух от
гнета предрассудков. Реакция читателя на разоблачения в идеале должна быть
примерно такой: "Опять все вокруг воруют — и не так, как я, с оглядкой и
боязливо, а нагло и по-крупному!" или "Нет греха! Никакого и ни в
чем!".
Разоблачения подобного
рода нисколько не способствуют нравственному здоровью нации. Но ведь
нравственное здоровье нации — не дело газет, предприятий сугубо коммерческих.
Успешность же коммерческих предприятий принято измерять их прибылью. Думаю, что
по этому показателю "МК" занимает одно и первых мест.
Главная заслуга в этом
принадлежит, разумеется, редакционной коллегии "МК" и лично П. Н.
Гусеву. Судя по материалу Е. Деевой, этот господин, как человек чести,
неоднократно звонил министру оборону П. С. Грачеву и в разговорах то ли с ним,
то ли с сотрудниками его аппарата прибегал к нецензурным выражениям, отстаивая
таким образом право журналистов "МК" писать все, что им
заблагорассудится.
Конечно, П. Н. Гусев,
известный не только как знаток М. Пришвина и меткий охотник на любого зверя, но
и как тонкий политик, мог своею властью снять из готовящихся номеров
"МК" некоторые, наиболее резкие материалы Холодова. Глядишь, и спас
бы парня. Как спас себя, однажды перед телекамерами пожав крепким мужским
рукопожатием мужественную руку министра обороны Грачева. Однако случаи, когда редакция
сняла бы материалы Холодова, неизвестны. В свет выходили даже материалы,
содержавшие откровенно несуразные данные. Потому что эти материалы, по мнению
редакции, способствовали большой политике Ельцина и эмансипировали бывших
"совков".
Отдельная тема — источники
информации, которыми пользовался Д. Холодов. Материал Е. Деевой заставляет
думать, что Холодов "заигрался" в разведчика и действительно утратил
чувство самосохранения. Пример тому — проникновение на территорию воинской
части через забор. Какому обыкновенному человеку придет в голову такая странная
идея? Какого обыкновенного человека за это не пристрелит часовой? Но Холодов
считал себя "избранным". Даже не объяснил, почему лез в часть через
забор. Он был настолько очарован командирами-десантниками и "крутыми
ФСКашниками", что до конца верил, что "в
крайне сложной обстановке они (командование Сокольнического полка ВДВ) смогут помочь и выручить его",
хотя "одновременно опасался
их". Холодов недооценил степень риска. Об этом и были его последние слова:
"ЭТОГО НЕ ДОЛЖНО БЫЛО БЫТЬ".
У Холодова все шло в дело.
А из армии и прочих силовых структур, как из прохудившегося ведра, лились
потоки гноя. Информация, которая в любом нормальном государстве, должна была
идти в следственные органы, в обновленной демократической России шла в газеты,
даже после публикации крайне редко вызывая интерес прокуратуры и следственных
органов. Офицеры конспиративно сообщали "эксклюзивную" информацию
журналистам — кто из-за бессилия пресечь творящиеся у них на глазах безобразия
иными методами, а кто и ради сведения личных счетов. Не исключено, что в наш
век торжества правильных рыночных отношений часть такого рода информации
журналисты просто покупают.
Действительно, назовите
закон рынка, запрещающий и делающий невозможной продажу сведений, которые хотят
купить. Как объективных, так и фальсифицированных. Это как же: кругом все всё
продают и покупают — и только армии нельзя? Это несправедливо. И нестерпимо для
военнослужащих, уже вкусивших прелесть рыночных отношений. Прелесть, выражавшуюся
в солидных суммах. Судя по материалу Е. Деевой, особый отряд 45-го полка ВДВ
чем только не занимался: и "крышевал", и убивал "плохих"
бизнесменов, и обучал ратному искусству бойцов из коммерческих структур, и
своих людей рассовывал по таким структурам, и со СМИ работал, и за ситуацией в
Думе следил, и митинги оппозиции отслеживал.
Во всей этой многогранной
деятельности спецназовцы ВДВ пользовались поддержкой власти, которая щедро
одаривала их не только квартирами, наградами, званиями, но и документами
прикрытия. "Права иметь такие документы у десантников не было", —
пишет Е. Деева. (Напомню, что года два назад у одного из журналистов
"МК" были найдены такие же документы прикрытия, а поскольку история с
этими документами, кажется, ничем определенным не закончилась, видимо, следует
полагать, что, в отличие от спецназовцев ВДВ, журналисты на такие документы
имеют право).
Общее впечатление от
материала Е. Деевой таково: Холодов играл в игрушки, которые, во-первых, не
были игрушками, а, во-вторых, в любом случае оказались гораздо больше него.
Люди, которые могли остановить Холодова или хотя бы попытаться сделать это,
ничего не предприняли. Разоблачения Холодова ни к чему, кроме его гибели, не
привели. Впрочем, эта трагедия, возможно, научила его коллег большей
осторожности. Характерен в этом отношении комментарий Е. Деевой к статье
Холодова "Павловская реформа Павла Грачева. Российская армия не скоро
будет ездить на "Мерседесах": "Вообразите, что статья такого
рода появляется сегодня — о любом из силовых министерств. И представьте, какой
бы был не слабый резонанс. А ведь материал Димы вышел 8 лет назад. Разоблачения
коррупции тогда воспринимались гораздо острее, чем сейчас".
Почему 8 лет назад
материалы о коррупции общественность воспринимала острее, чем сейчас? Не хочу
даже писать об этом. На мой взгляд, причина этой "фантасмагории"
самоочевидна. Общественность, освобожденная свободными российскими СМИ от
прежних, "совковых" предрассудков, стала другой. Власть,
освобожденная от всякого влияния растлившейся общественности, стала другой.
Другими стали и СМИ. То, что 8 лет назад вызывало отвращение, стало обыденной
духовной пищей общественности, которая уже, кажется, ничего, кроме как про
бандитов и катастрофы, слушать и смотреть не может.
Холодова жаль. Парень,
мыкавшийся без работы, вдруг нашел занятие по сердцу, нашел коллег и друзей,
обрел не только заработок, но и "свой круг", в котором ему было
комфортно. И не заметил, что "его круг" сначала использовал его до
конца, а потом предал.
Такие в этом кругу нравы.
Впрочем, что это я про
круг? Круг не хуже всего остального. Демонстрирует общую степень одичания, при
которой все кое-как держится только на страхе за собственную жизнь. Среди
накрепко повязанных этим страхом людей нельзя найти ни свидетелей, ни справедливости.
Процесс по делу Холодова — не первый судебный процесс, который подтверждает
принципиальную недостижимость справедливости в обновленной демократической
России.
Понять негодование коллег
Холодова можно, но считать вынесение того приговора, которого они ожидали,
триумфом правосудия тоже нельзя. Положение вещей, при котором можно наказать
исполнителей, но не лиц, которые могли отдавать преступные приказы
исполнителям, не кажется нормальным. Однако следует понять, что все
участвовавшие в октябрьских событиях 93-го года на правильной, победившей
стороне, начиная с президента Ельцина и журналистов "МК" и кончая
скромными, никому доселе неизвестными героями этих событий, должны пользоваться
иммунитетом от судебных преследований.
Для победителей иные законы
писаны. И между собой победители будут разбираться по этим иным законам,
которые оглашению не подлежат до тех пор, пока в России существует хотя бы
видимость общества.
Любое иное решение данного
вопроса ввергнет страну в хаос бесконечных и бессмысленных разборок, от которых
ничего кроме лишнего смрада не будет. Вскрытие гнойников не лечит наше
общество, а лишь обнажает его гангренозные ткани.
Зрелище, знаете ли, на
любителя. Но не для нормальных людей, которым давно пора на свалку истории.