А. Сыромятников

 

Будущее России через призму иракских событий

 

Конец марта – первая половина апреля были отмечены одним событием, на котором сконцентрировало свое внимание публики. Заставка всех телеканалов русскоязычного ТВ, транслируемых на Российскую Федерацию, изображая популярную тему, да и большая часть комментариев гласила - «Война в Ираке». Но уместно задать вопрос: была ли там война? Может быть войны-то и не было?

И в самом деле, разве военные корреспонденты, официальные представители интервентов, военные обозреватели сообщали о военных действиях, в которых бы участвовали англосаксонские и иракские войска. Об этом, причем в общих выражениях, заявляли только власти Ирака, - либо представители правительства в Багдаде, либо иракские послы, да и то делали они это таким образом, что было невозможно понять, что там происходило в действительности. Военные специалисты молчали, словно набрали в рот воды.

Конечно, при том подавляющем превосходстве в средствах ведения войны, которыми обладала армия вторжения США и Великобритании, о более или менее продолжительном сопротивлении со стороны иракских вооруженных сил не могло быть и речи. К тому же, если сухопутные сражения еще как-то можно было представить, войну в воздухе надо было исключить вообще. Ирак не обладал ни военно-воздушным флотом, ни средствами ПВО, ни ракетами класса «земля-воздух», ни, тем более, спутниковой системой разведки и наведения. В этом отношении иракцы после вторжения находились в гораздо более худшем положении, чем русские армии летом 1941 года.

В отличие от Вьетнама, Югославии и Афганистана, где природа, рельеф местности и сама растительность выступали против агрессоров, на иракском театре военных действий они им  благоприятствовали. Худшего театра военных действия для целей обороны трудно себе представить.

Подавляющее военное превосходство «запада» над «востоком» в Месопотамии являлось настолько очевидным, как и дипломатическая изоляция Багдадского режима, которому не симпатизировали даже элиты арабских и мусульманских стран, что решительный отказ иракского правительства от каких-либо уступок ультиматуму Вашингтона иначе как глупостью или авантюризмом назвать было нельзя. Антивоенные демонстрации, даже когда в них собираются сотни тысяч участников, ныне ничего не стоят. Власть на них не обращает внимания.

Что же еще оставалось в арсенале Хусейна? Оружие массового уничтожения, вроде ядерных, химических или бактериологических зарядов, оружие, послужившее одним из первоначальных предлогов для вторжения? Но ведь его отсутствие было очевидным для всех, и прежде всего для самих интервентов, предусмотрительно прочесавших Ирак с помощью ООНовских инспекторов. Они-то знали наверное, что с этой стороны им ничто не грозит. Тогда остается последнее -  стойкий боевой дух, качества, проявленные в последние годы арабами Палестины, афганскими моджахедами, чеченами, поднявшими мятеж на Кавказе. Но даже если желание отражать врага ценою собственной жизни и было свойственно иракцам в войнах с Еврейско-палестинским государством и с Ираном, для войны с США и ее союзниками оно исчезло без следа.

Чтобы воевать, иракцам надо было превратить в поле боя не пустыню, из которой состоит большая часть их территории, а свои города и города противника, не день, когда они беззащитны, а ночь, когда беззащитен их враг, не специально возведенные полевые оборонительные укрепления, которые были бы так же бесполезны, как и «линия Мажино» для Франции в 1940 году, а каждый подвал, дом, подземный коллектор, любое сооружение, превращенное в огневую точку для неожиданных партизанских акций. Но ничего подобного не готовилось. И в репортажах из Ирака демонстрировались одни лишь ополченцы, вооруженные автоматами вместо стингеров и декоративные сооружения их мешков с песком, которые в случае боев стали бы братскими могилами обороняющихся от попадания первого танкового снаряда или ракеты.

Прибавим к этому двенадцатилетнюю блокаду, устроенную по решению ООН, под предлогом наказания за неудавшееся присоединение к Ираку Кувейта, запрет на свободную внешнюю торговлю нефтью, хронический недостаток продовольствия и медикаментов, угрозу голода и эпидемий, вражду суннитов с шиитами и курдский мятеж, при военной поддержке американцев фактически отделивший северный Ирак, населенный курдами, наконец дух торговли и стяжательства вместо воинского духа, господствующий в иракской среде, все это в совокупности исключало настоящую войну иракцев против интервентов. На фоне многодневных террористических бомбежек городов, не защищенных средствами противовоздушной обороны, она становилась немыслимой.

Вот почему в Ираке произошла не столько «странная война», не отмеченная ни одним серьезным боевым столкновением регулярных войск, сколько карательная военная операция, заставляющая вспомнить «опиумные войны» англичан против Китая или нападение эскадры коммодора США Пири на порты Японии в XIX столетии. Тогда Китай и Япония вынуждены были сдаться на милость нападавших, теперь фактически капитулировал, символически оказав сопротивление, Ирак.

Конечно, англосаксы формально одержали в Ираке победу. В очередной раз, легко преодолев едва видимые признаки борьбы, они заняли территорию, как делали это в Панаме, на Гренаде и Гаити, в Руанде и Косово, но вряд ли, стремясь к нефти, они будут ее контролировать целиком. Низвергнуто правительство, но что это было за правительство? Если верить нашим не в меру экзальтированным патриотам, вроде тех, кого печатают «Завтра» и «Советская Россия», то нет большего антиамериканца и, следовательно, союзника России, чем Хусейн. Но на самом деле иракский режим, им возглавляемый, не наш союзник, а бывшая  на протяжении многих лет штатовская марионетка. Разве не Багдад развязал кроваво-нелепую восьмилетнюю войну с Ираном, принципиальным геополитическим противником политики США? Вашингтон руками Ирака наказывал Иран, превращая иракцев в изгоев исламского мира. Или это не режим Хусейна, с санкции Вашингтона, задумавшего ловушку, предпринявший поход в Кувейт, чтобы «присоединить» его к Иракскому государству? Аншлюс Кувейта, исконной части Междуречья, являющейся в силу традиции частью Ирака, обернулась для последнего многолетними и неисчислимыми потерями и унижениями.

Англосаксы вот уже в третий раз за несколько последних лет предпринимают карательные акции в отношении стран, власть в которых принадлежала их клевретам. Кого они свергают? Своих союзников или друзей? Вряд ли. Разве можно было относиться всерьез к антиамериканизму режиму Милошевича в Югославии, торговавшему сербскими интересами и в конце концов раздавшему государство по марионеточным этническим уделам? Или режим Талибана в Афганистане, превративший войну в образ жизни, а разбой в способ существования. Или тот же Хусейн, развернувший за годы своего правления политику Ирака на 180 градусов. Несмотря на серьезные различия, которые делали эти режимы уникальным явлением в современной политической истории, все они отличались одним важным общим признаком – они попытались за счет освобождения от власти сюзерена, каким являлся для них Белый дом, восстановить падающую популярность в подвластной стране. И поплатились за это его операцией возмездия.

Таким образом, карательные экспедиции США и их союзников в Югославии, Афганистане, а теперь и в Ираке, - оказываются при ближайшем рассмотрении превентивными мерами, чтобы, во-первых, поставить во власть новых, «демократических» марионеток под видом низвержения старых американских марионеток и, во-вторых, чтобы сохранить ту или иную страну в качестве своей фактической колонии под видом ее освобождения от «тоталитаризма» и «терроризма». И есть еще один прием, использовавшийся штатовцами во всех трех экспедициях. Это – пятая колонная внутри стран, подвергшихся репрессии. В Югославии – албанцы и отчасти черногорцы, в Афганистане – «северный альянс», в Ираке – курды.

Не случайно, обращаясь 10 апреля 2003 года к иракцам по новому телеканалу «К свободе», созданному англосаксонской коалицией подобию пресловутой радиостанции «Свобода», президент Буш и премьер-министр Блэр объявили, что они не остановятся, «пока коррумпированная банда Саддама Хусейна не будет свергнута», пока «власть в Ираке и его будущее» не будут «принадлежать вам», поскольку американо-британские силы освободительные, а не захватнические, и они не останутся на территории Ирака ни дня дольше необходимого срока».

На месте Милошевича оказывается Джинджич, на месте муллы Омара – Карзай. О том, кто окажется в кресле Хусейна, свободного от своего загадочно исчезнувшего хозяина, мы узнаем, таким образом, через несколько недель.

Спрашивается, а какое, собственно говоря, отношение вся эта история имеет к России? Ведь новая Россия на протяжении всех лет своего существования – верный, преданный союзник США, признаваемый ими демократической страной. Для Белого дома обитатель в Кремле всегда лучший друг – то «друг Борис», то «друг Владимир».

Когда Штаты обрушили удары своей авиации на головы сербов, не кто иной, как представитель Москвы, неутомимый миротворец Черномырдин, показавший себя во всем блеске кризисного дипломата при переговорах с Басаевым, выполнил роль посредника, убедившего Белград сдаться. При проведении операции против талибов власти России, завившие о том, что они союзники США по «антитеррористической коалиции», предоставили американцам авиа-коридоры через свою территорию и помогли им заполучить военные базы в государствах Средней Азии, которые до распада СССР являлись стратегическими военными объектами Советской Армии. Очевидно, что эти базы не будут оставлены американской армией никогда. И накануне начала операции в Ираке предложение не сопротивляться вторжению передал Хусейну г-н Примаков, специально отправленный в Багдад со столь деликатной миссией российским президентом, который впоследствии, за неделю до падения иракской столицы, заявил: «По политическим и экономическим соображениям Россия не заинтересована в поражении США в Ираке». Ну что еще надо сделать, чтобы доказать лояльность «демократической России» Соединенным Штатам – этой империи добра и справедливости?

По-видимому в Москве питают какие-то исключительно радужные иллюзии относительно того, как в дальнейшем будут развиваться ее отношения с Вашингтоном. И было бы совершенно бесполезно переубеждать ее, доказывая, что путь, на котором они находятся, ввергает Россию в состояние еще большей деградации, делая игрушкой стратегического курса США. Такое развитие событий, в свою очередь, рано или поздно приведет к неизбежной утрате властью общественного доверия, заставляя ее под угрозой переворота изменить проамериканскую, раболепную политику, на противоположную. Но будет поздно. И тогда, когда вооруженные силы России окажутся примерно в такой же стадии разложения, в какой находилась иракская армия накануне своего краха, когда ракетно-ядерный зонтик будет списан в металлолом, а от боевого духа армии останутся лишь одни воспоминания, когда этно-сепаратисты в Чечне, Татарии, Башкирии и остальных внутренних республиках укрепятся до такой степени, что фактически обретут суверенность, какой обладали курды на Севере Ирака, и предъявят Москве неприемлемые требования о полной независимости, для России или того, что от нее останется, наступит час расплаты. Как наступил он для Югославии Милошевича, для Афганистана талибов, для Ирака Хусенна.

И тогда не в Москве, а где-то далеко от нее будут с таким же удовольствием и интересом, как в отношении гибели Ирака это делала нынешняя московская публика, смотреть репортажи под рубрикой «Война в России». Но это будет не война, а обычная карательная экспедиция.