С. Моторный

 

Краснов и Лужков

 

19 декабря 2003 года из статьи «Смерть за пуговицу», появившейся в номере «Московского комсомольца» за подписью некоей Марины Гридневой, можно было узнать «сенсационную» новость. «Бывший глава Пресненского района» А. Краснов, известный противник столичного градоначальника Ю. Лужкова на протяжении многих лет, в 1996 и 1999 годах выдвигавшийся на пост мэра Москвы, «превратился в подозреваемого» в организации «заказного убийства».

Это звание ему присвоил прокурор Центрального административного округа Москвы, фамилию которого газета почему-то не указала. Прокурор возобновил производство уголовного дела по факту убийства Маргариты Белоусовой, «женщины-предпринимателя», которое произошло в 1995 году, и давно закрытого. После долгого пребывания дела в архивной пыли в прокуроре вдруг зародилось подозрение: а не сам ли Краснов, который был компаньоном Белоусовой, и «заказал» убийство? В 1995 году, по горячим следам, к нему у следствия не было никаких претензий. Но после того как Краснов побывал в должности главы районной управы, и какое-то время кандидатом в депутаты Госдумы, его заподозрили.

Впрочем, анализом этой криминальной истории, которая восемь лет назад не заинтересовала не то что прокуратуру, но и ни одну московскую газету, мы займемся позже. Сначала выясним причины, открывшие именно сейчас прокурорские глаза на дело, прежде закрывавшие их сильнее, чем нечистая сила очи гоголевского Вия. Но для этого надо вернуться по крайней мере на семь месяцев назад.

 

Предпосылки Муниципальной войны

 

В конце мая 2003 года на должности мэра Москвы находился Ю. Лужков, а на должности главы управы Пресненского района столицы А. Краснов. Между ними шла ожесточенная холодная война, истоки которой уходят в события 1993 года, в государственный переворот, где они были самыми активными участниками. Лужков на стороне Ельцина, учинившего бонапартистский мятеж, Краснов – на стороне российского парламента – Съезда народных депутатов, защищавшего конституционный строй. Лужков тогда занимал незаконно должность столичного мэра, получив ее не на выборах, а по указу Ельцина, который таких прав не имел, тогда как Краснова законно избрали председателем Краснопресненского райсовета.

Мятежники, среди которых Лужков был наиболее деятельным, устроив кровавую бойню безоружных любой, собравшихся вокруг Дома Советов России для моральной поддержки Съезда, в октябре 1993 года одержали верх. Поэтому защитников конституционного строя, не сделавших ни единого выстрела, зачислили в преступники, а преступников, поправших законность и виновных в массовых убийствах, объявили спасителями отечества. Затем тех и других, подобно соучастникам по одному делу, «амнистировали».

В известной мере в Пресненской войне 2003 года находил свое выражение мятеж чиновной бюрократии. Он начался с ее саботажа законодательной и представительной власти в 1990-1993 годах, наиболее острая форма которого имела место в Москве. Тогда его возглавил Лужков, еще в августе 1991 года начавший борьбу с Моссоветом и райсоветами, что завершилось артиллерийским расстрелом Дома Советов России 1993 года, где заседал Съезд народных депутатов. Лужков был в замысле, организации и осуществлении мятежа на первых ролях, тогда как Краснов был безоговорочно на стороне Съезда. Недаром исполнявший обязанности президента Руцкой именно его назначил мэром Москвы. К тому времени было ясно, что в случае победы Ельцина над Съездом с народовластием придется расстаться, а если Съезд подавит мятеж Ельцина, с правлением Лужкова в Москве будет покончено немедленно.[1]

В новой войне с Лужковым Краснов продолжал, как и десять лет назад, опираться на принцип законности, когда как его противник, на этот раз оставшись в тени, нисколько не изменяя своим бесчеловечным привычкам. Не забыты и организация блокады дома Советов московским ОМОНом, и отключение этого здания от электроэнергии, водопровода и канализации, и избиение пикетчиков возле телецентра Останкино в 1992, и зверский разгон демонстраций на Тверской и на Ленинском проспекте в 1993. Лужков при власти - это произвол и беззаконие.

О том, как Краснов вернулся в московскую политику и стал сначала районном советником в том же Пресненском районе, жителем которого он является, а весной 2001 года, вопреки интригам городской администрации, был избран районным собранием главой управы, мы уже писали. Эта должность ему конечно же не досталась бы, но помогла самонадеянность городской администрации. Лужков освободил от должности прежнего главу управы как раз тогда, когда в силу решения Верховного Суда[2] московские районные управы были признаны органами местного самоуправления и, следовательно, мэр Москвы уже не мог назначать глав управ, поскольку - в силу федерального закона – это право принадлежит районным собраниям советников. На Пресне большинство членов собрания предпочли Краснова креатуре префекта Центрального округа.[3]

Не прошло после этого избрания и нескольких дней, как против Пресни была начата холодная война. Ее вела префектура Центрального округа. В бюрократических сражениях, проходивших в 2001-2002 годах, Лужков был не одинок. На его стороне  были прокурора, МВД, налоговая полиция, МЧС.[4] Этому единству нечего удивляться. Ведомства, набросившиеся на пресненское самоуправление, возглавляют товарищи по «Единой России», партии с лицом и душой закоренелой бюрократии, в которой все безобразно, кроме одного – инстинкта солидарности против общего врага.

Поводов для войны с местным самоуправлением у столичного чиновничества было более чем достаточно. Состав преступления состоял в самом факте появления самоуправления. Власть над 10-миллионной Москвой «семьи» Лужкова сводится к примитивной схеме. Городом и его активами должен владеть, управлять и распоряжаться мэр, он же назначает всех остальных чиновников. Последние, в свою очередь, подчиняются мэру и зависят от него.

В среде этой «компании» с повадками уголовной малины не должно быть и речи ни о нормах приличия, ни о нормах закона, исполнять которые в Москве можно лишь при условии, если на то будет согласие ее крестного отца. Если между суждением Лужкова или законами Москвы, в которых они находят юридическое выражение, и федеральными законами нет соответствия, что происходит, как догадывается читатель, сплошь и рядом, высшей силой обладают не федеральные законы, а предписания мэра.

Басманное правосудие, уже ставшее притчей во языцех в либеральных СМИ, особенно после того как в его сети попал Ходорковский и его коллеги по грабежу страны, вовсе не ядовитый чертополох на благоухающей грядке демократии и реформ, а их рукотворный фрукт, над созданием которого Лужков и его присные трудились целых пятнадцать лет. Судебная власть Москвы вследствие подобного опыта менее всего похожа на беспристрастный институт, страж закона и справедливости. Возглавляемая городским судом, она больше соответствует званию юридического департамента мэрии, решения и приговоры которого никогда не отклоняются от «генеральной линии», монополия на которую принадлежит главному обитателю особняка на Тверской 13.

Один из важнейших принципов, исповедуемых Лужковым, состоит в том, что  в Москве нет и не может быть никакого местного самоуправления. Государственная власть в этом субъекте федерации - мэр и Городская дума в составе 35 членов, - одновременно есть и его местное самоуправление. Надо ли объяснять, что Гордума, членов которой выбирают из т.н. «списка Лужкова», как и городские суды, еще один отдел мэрии, чья обязанность состоит в придании видимости законности всем деяниям, исходящим от московского градоначальника.

Еще в 1991 году Лужков, как всегда наплевав на законы, чем прославлен и его покровитель и соучастник Ельцин, учредил в Москве около 130 районов. Для их управления он назначил супрефектов, позже переименованных в главы управ. В 1995 году - опять же вопреки законам - Лужков распорядился провести выборы советников в декоративные районные собрания, установив, что их численность не может превышать 10-20 человек.

Почти шесть лет эта система, вершиной которой является мэр, а ее подножием управы и районные собрания, не давала сбоев, главы управ ели начальство глазами, не смея иметь собственные суждения, а советники, чей статус не предполагал оплаты их труда, были ниже травы и тише воды, собирая преимущественно жалобы и обращения местных жителей.[5]

Появление Краснова в ранге главы управы нарушало идиллию и создавало для существующей системы управления Москвой опасный прецедент. Теперь не чиновник вертел депутатом, как ему заблагорассудится, а депутат управлял чиновником, опираясь на федеральные законы о местном самоуправлении. Такая схема могла понравиться во многих районов. А там процесс мог покатиться по Москве, словно снежный ком с горы.[6]

Но это не все. Неподчиненный мэру и его окружному префекту глава управы, да еще в самом центре города, к тому же беспощадный критик действий Лужкова, не мог не стать фигурой общемосковского масштаба. Сравнительно молодой и честолюбивый Краснов, разменявший четвертый десяток, существования и деятельность которого уже трудно было замолчать, мог составить реальную конкуренцию на мэрских выборах 2003 года Лужкову, перевалившему за седьмой.

Наконец, Пресненский район, в котором Краснов стал главой управы, в отличие от большинства отдаленных от центра районов города, у которых практически нет и не может быть стабильно высоких доходов, является одним из самых богатых районов Москвы,[7] и у главы его управы появлялась возможность доступа к святая святых – финансово-экономическим секретам «великого хозяйственника», давно уже исполнявшего в столичном регионе функции «великого комбинатора».[8]

Таким образом, у Лужкова и его «семьи», которая сжилась с мыслью владеть Москвой вечно, имелись достаточно серьезные причины, чтобы так или иначе покончить с Красновым, причем как можно быстрее.

 

Война на Пресне и ее ход

 

Сначала на пресненское самоуправление навалилась местная прокуратура, предъявляя собранию и главе управы множество нелепейших претензий, но не из-за нарушения ими федеральных законов, на страже которых она находится, а из-за неисполнения различных местных актов, издаваемых то от имени мэра, то правительства Москвы, то префекта округа. Так как прокурорские претензии не принимались во внимание, за ними следовали судебные иски. В свою очередь собрание советников и глава управы отвечали тем же, не упуская ни одного случая нарушения властями города федеральных законов и прав, принадлежащих органам местного самоуправления. Поводов для них тоже хватало.

Суть конфликта, если рассматривать проблему с одной лишь юридической стороны, состояла в том, что районное собрание Пресни и Краснов считали приоритетными общероссийские законы, а власти Москвы – городские. Согласно первым местное самоуправление самостоятельно и обладает примерно 110 полномочиями, включая собственные налоговые источники, имущество, бюджет и все остальные прерогативы. Согласно вторым, у местного самоуправления не должно быть больше пяти полномочий, да и те должны определять не законы, а столичный мэр.

Но за два года тяжб неутомимым прокурорам (к усилиям пресненского прокурора постепенно присоединился окружной и городской прокуроры), как они ни старались, не удалось выиграть ни одного серьезного дела по возбужденным ими искам, а их набралось около сотни. Судебных побед на стороне самоуправления было тоже немного, но все же ему удавалось изредка доказать свою правоту либо в Московском городском, либо в Верховном суде. Исковая война приобрела для обеих сторон бесперспективный позиционный характер.

Поняв, что Краснов практически неуязвим для прокуратуры, скрупулезно выискивающей малейшие нарушения в его деятельности, но в сущности ничего не находящий, и что через судебную систему, состоящую из трех инстанций, высшая из которых не подчиняется предписаниям мэра, не так легко скрутить мятежную Пресню, Лужков решил, что пора менять тактику.

Сначала руками префекта Центрального округа районную управу отстранили от всех хозяйственных полномочий. Жилищно-коммунальное хозяйство района и другие коммунальные службы и организации было переподчинены префектуре. Их руководителям даже запретили общаться с пресненским самоуправлением, тем более исполнять какие-либо его распоряжения. Разумеется, такой приказ нарушал федеральные и даже московские законы, отнимая у законного собственника многомиллиардное муниципальное имущество, но все, даже суды, сделали вид, что ничего особенного не случилось.[9]

Затем столичный мэр, исчерпавший административные меры, пошел на меры революционные. Он стал рубить гордиев узел одним ударом. Вместо «районных управ», относящихся к местному самоуправлению, учреждались «управы районов» как органы городского подчинения.[10] А «районные управы», в свою очередь, преобразовывались в некие «муниципалитеты» с набором смешных полномочий, вроде права снижать брачный возраст, регистрировать домашних животных и соблюдать местные традиции. Все районные управы, таким образом, сразу же «законно», правда не по общероссийской законности, а по московской, лишалась всех своих прав, что разом отнимало у Краснова его должность и снимало с повестки дня угрозы, которые исходили от местного самоуправления, номинально восстановленного в Москве решением Верховного суда в начале 2001 года.[11]

Устав Москвы и десяток местных законов тут же были исправлены Мосгордумой, против чего голосовал лишь один ее депутат. Иски, которые пресненское самоуправление направило в суды, на многие месяцы завязли в различных инстанциях. Обращения к московскому и генеральному прокурору, которые обязаны надзирать за исполнением федеральных законов, и к президенту, гаранту Конституции, одна из глав которой, о местном самоуправлении, перестала действовать в столице, тоже ни к чему не привели. Надо полагать, что и этот переворот был предварительно согласован Лужковым в инстанциях.

Печатной прессе, занятой извлечением прибыли, было не до бюрократических изысков Лужкова, и они расточали по его поводу преимущественно славословия. В качестве исключения можно привести разве что газету «Округа. Юго-Запад», в одной из статей которой по поводу проведенной «реформы» было сказано следующее:

 

«единственным смыслом реформы, приведшей к «раздвоению» районной власти, становится-то, что лежит на поверхности: Ю.М. Лужков за 11 месяцев до выборов обезопасил себя от неожиданностей «снизу». Системе, при которой могли существовать оппозиционные главы управ, положен конец. Лояльность и поддержка гарантированы».[12]

 

Но в интеренет-изданиях на этот счет можно было найти довольно острые комментария. Вот как, например, излагал суть дела интернет-сервер «Форум», расположенный по адресу www.forum.msk.ru, опубликовавший статью  «Победа Лужкова над местным самоуправлением», в которой принятие 6 ноября 2002 года местного закона об изменении Устава Москвы автор назвал «попыткой столичной мэрии в очередной раз подмять под себя местное самоуправление:

 

«В течение последнего десятилетия московским властям удавалось вообще не вводить никакого местного самоуправления в столице. Апофеозом этого «не пущать» была первая редакция Устава города Москвы, в котором единицей самоуправления в Москве был провозглашен… город Москва. Такая маленькая самоуправляемая община на 10 миллионов человек.

С приходом в Кремль нового президента Лужкову скрепя сердце пришлось вносить изменения в устав города. Появились муниципальные округа, прошли выборы советников районных собраний, начали работать управы, в которых кое-где стали возникать фигуры, совсем не удобные для всесильной столичной мэрии. Так на Пресне во главе управы оказался давний соперник Лужкова Александр Краснов, возглавлявший еще Краснопресненский райсовет и назначенный мэром столицы указом «контр-президента» Руцкого. Кстати, указ этот до сих пор не отменен.

Естественно, главный бой вокруг местного самоуправления в столице связан с тем, что часть бюджетных денег города должна по закону теперь находиться в распоряжении управ. И этого всесильный мэр допустить никак не желает.

Так, принятый городской закон учитывает изменения федерального законодательства, прошедшие со времени принятия новой редакции устава города и формально «направлен на совершенствование деятельности территориальных органов исполнительной власти и органов местного самоуправления муниципальных образований в Москве».

Естественно, внесенные в основной закон города изменения по большей части связаны с созданием территориальных органов исполнительной власти в районах, которые получат название управ района, а также с созданием в границах города в установленном федеральном законодательством порядке муниципальных образований с соответствующими органами местного самоуправления. То есть «управы района» окажутся независимы от районных собраний и по-прежнему их главы фе-факто будут назначаться исполнительной властью. Вот у них-то и будет сосредоточены бюджетные ресурсы, а выборным от народа органам останутся заботы по работе с несовершеннолетними, пожелания по озеленению и жалобы граждан.

Фактически вместо создания органа местного самоуправления мы наблюдаем появление нового звена исполнительной власти, в пользу которого будут даже перераспределены полномочия между префектами и руководителями управ. Так, в деятельности префектов акцент будет сделан на контрольную, а руководителей управ - на исполнительно-распорядительную стороны. Причем детализации их деятельности устав города благоразумно не касается. Зачем, если положения о префектурах и управах будут утверждены правительством Москвы?…

Самое время заказывать Зурабу Церетели конную статую московского градоначальника с надписью на пьедестале: «За победу над местным самоуправлением!».

 

Наступил последний этап Пресненской войны. Суды продолжали неторопливо делать вид, что рассматривают дела. Прокурор утратил интерес к Краснову, собранию советников, к самоуправлению и к принимаемым ими решениям. Решения все равно некому было исполнять. В газетах, подчиненных мэру, появились глумливые статейки, сообщавшие, что Краснов из-за новой реформы потерял должность, поскольку вместо этого самозванного «главы районный управы» на Пресне теперь появился законный «глава управы района».

Но местное самоуправление на Пресне во главе с Красновым продолжало существовать, занимая к тому же несколько этажей в здании на Шмитовском проезде. Банки обслуживали его счета, закрыть или блокировать которые было не так просто.[13] В СМИ, не подчиненных мэру, продолжали появляться материалы как самого Краснова, так и о Краснове. Это не могло не будоражить обывательское воображение.

Наконец, чаша терпения у Лужкова переполнилась, когда вроде бы уже несуществующая районная управа учредила «Краснопресненскую газету», и ее тиражи стали еженедельно поступать сначала в каждый почтовый ящик района, а затем по всему центральному округу. Нетрудно представить, что печаталось в этой газете о столичных порядках. Пришлось издавать антикрасновские газеты, но они лишь подогревали интерес к конфликту и вместо дискредитации мятежный Краснов, изображавшийся в них монстром, получал лишнюю известность. Здравый смысл возобладал и на Тверской 13, и не успев родиться, подметные листы, некоторые из которых не имели даже легальной регистрации, исчезли без следа.

Борьба с Красновым не ограничивалась судебными залами или прокурорскими кабинетами. Все-таки в течение нескольких месяцев, пока районная управа могла, хотя бы и частично, исполнять свои обязанности, она успела кое-где навести относительный порядок и тем самым обрести сторонников. Одно из главных ее достижений состояло в содействии малому предпринимательству, избавленному после появления на Пресне самоуправления, не берущего взятки, от необходимости одержать за свой счет «административные крыши». На Пресне возникло множество новых предприятий, главным образом торговых, получивших права на деятельность в районе не от префектуры, чиновникам которой надо было за все платить налом, а от районной управы, служащие которой поднимали взяткодателей на смех.[14]

Это подлинное безобразия, нарушающее установленный Лужковым «порядок», надо было пресечь, причем так, чтобы у ослушников «лбы трещали». Захват торговых и иных предприятий, не имеющих документов префектуры или предъявляющих разрешения, подписанные Крановым, еще с 2002 года стала осуществлять, как позже выяснилось, некое частное охранное предприятие с названием «Родон». Его сотрудники сносили палатки, вывозили в неизвестном направлении «тонары», крушили мелкооптовые рынки, спиливали по ночам опоры рекламных щитов. В течение нескольких дней перед зданием, где работали органы местного самоуправления Пресни, тот же «Родон» подрядился выставлять что-то вроде пикетов, изображавших жителей района, недовольных деятельностью Краснова и демонстрирующих плакаты с антикрасновскими текстами, довольно, впрочем, убогими. Дня черед два, когда инкогнито пикетчиков было раскрыто, они исчезли. Бандитизм «Родона» никто не пресекал, даже наоборот – всегда возле деятельных чоповцев, разрушавших чье-либо имущество, маячили люди в милицейской форме, придавая погромным акциям видимость законности.

Законностью, конечно же, здесь и не пахло. Через какое-то время выяснилось, что «Родон», учрежденный генералами-отставниками то ли из Минобороны, то ли из МВД, существует на птичьих правах, что  у него даже нет лицензии на деятельность в Москве. Но и сейчас этот ЧОП со всеми признаки незаконного вооруженного формирования продолжает свое существование, а его сотрудников, на военизированных куртках которых выведено название фирмы, можно встретить возле злачных мест и у станций метро, дружески общающихся с коллегами из милиции.

Вершиной участия «Родона» в войне с местным самоуправлением на Пресне стало ночное нападение группы его боевиков на помещение районной управы, вскрытие нескольких кабинетов и изъятие из сейфов секретных документов, касающихся подземных сооружений района, которые исчезли неизвестно куда. По этому факту после неоднократных обращений во все правоохранительные службы было-таки возбуждено уголовное дела, но его судьбу нетрудно предугадать.

 

… надо найти тех, кто может предать

 

На протяжении двух лет пресненское самоуправление, посчитавшее позицию столичных администраторов противозаконной, пыталось отстоять свои права. Оно направляло иски в суд, писало отношения во все федеральные органы власти, начиная с генерального прокурора и заканчивая российским президентом. В некоторых изданиях, не подконтрольных городским властям, печатались статьи, где можно было узнать о происходящих событиях. На одном из дециметровых каналов, не зависящих от московского градоправителя, Краснов имел примерно 15 минут в неделю эфирного времени. В районе издавалась тиражом в 47 тыс. экз. финансируемая самоуправлением газета «На Пресне», где более или менее регулярно появлялись материалы, описывающие реальную картину. Наряду со статьями, отражавшими мнение органов самоуправления, она печатала и материалы противоположной стороны. В конце концов, примерно за 10 недель до захвата помещений органов самоуправления боевиками ЧОПа, от услуг этой газеты Краснов отказался и стал издавать «Краснопресненскую газету». Газета Краснова стала последней каплей.

Все указывало на скорую развязку. Почва законности, в пределах которой мог существовать этот институт, стремительно сужалась. Консультации с партиями, которые предпринимал Краснов, выявили близость позиций таких антагонистов, как КПРФ, «Яблоко» и СПС, чьи московские организации одинаково критично относились к Лужкову и его политике удушения самоуправления. Но дальше нескольких совместных собраний и совещаний дело не пошло. Накануне парламентских выборов ярые враги не могли себе позволить сближения по второстепенному вопросу, к тому же им было не с руки конфликтовать с всесильным мэром, с которым каждая партия хотела договориться сепаратно по более серьезным делам. На ссору с Лужковым из-за неисполнения каких-то законов не решилась и федеральная власть. Перед новым избирательным циклом она предпочла с ним договориться, интегрировав «лужковскую семью» в «партию власти», которую она, впрочем, и не покидала с 1989 года.

Наконец и до Лужкова или его окружения дошло, что у оставшегося в одиночестве Краснова, сместить которого извне было невозможно, есть одна неприкрытая никакими законами ахиллесова пята - собрание советников. Зачем бороться с Красновым, если его можно снять с должности так же, как два года назад он был назначен. Тем более что настроение советников к тому времени было отнюдь не лучшим. Выбирая Краснова, следовательно – оппозицию Лужкову, они, скорее всего, до конца не осознавали, с какой мощной, подлой и жестокой системой им придется столкнуться И какие серьезные проблемы, в том числе личного характера, могут встать перед ними.

Весной 2003 года сторонники Краснова в собрании, которые избрали его главой управы и действовали вместе с ним как единомышленники, дрогнули. Разумеется, нет точных данных о том, в какой форме и как происходила капитуляция, на каких условиях каждый из них соглашался перейти из одного лагеря в другой. Одна из версий, в меру достоверная, говорит о том, что каждому стороннику Краснова в собрании советников было что-нибудь обещано. Кому квартира, кому должность, кому дорогостоящее лечение близкого родственника, кому – создание благоприятных условий для бизнеса. Сумма обязательств составила 300 тысяч «зеленых».

Районные советники – люди невидные, неизвестные и небогатые. Большинство из них зависимо от обстоятельств. Жизнь сложна и не ограничивается сроком полномочий советника, который короток. Сегодня ты советник, а завтра – нищий врач, бедный учитель, разорившийся предприниматель. А как быть директору бюджетной организации, чье финансирование и положение зависит от того, как к ней относится столичный мэр, царь и бог Москвы, который в состоянии озолотить, а может и стереть в порошок.

В 2001 году у Краснова, избранного главой управы, было 10 сторонников из 14 членов собрания, четверо были его врагами. Через два года выяснилось, что на его стороне осталось 3 голоса, включая его собственный, и от него готовы отречься одиннадцать. Ровно столько, сколько необходимо для принятия решения об отставке. Нетрудно подсчитать, какое число советников удалось убедить в том, что пришла пора смещать Краснова.

 

И можно, и очень хочется, но…

 

29 мая 2003 года, в солнечный, теплый день, отряд столичной милиции, усиленный сотрудниками все того же «Родона», занял здание, в котором размещались органы местного самоуправления Пресненского района. Развевавшийся в течение почти двух лет над зданием флаг Пресни, учрежденный собранием, был сорван и заменен флагом Федерального города Москва. Таким экстравагантным образом был разрешен конфликт, существовавший в столичном мегаполисе почти два года. Этой боевой операции предшествовало заседание собрания советников, проходившее по инициативе 10 его членов из 14 в том же здании и в тот же день. Но вопреки многим публикациям, Краснов ни тогда, ни позже не был снят с должности. Собрание, продолжавшееся несколько часов, вообще не было официально открыто и, таким образом, у него не было права принять какое бы то ни было решение.

Дело в том, что его Регламент наделял правом открытия заседания собрания исключительно главу управы. Чтобы открыть собрание, помимо кворума, надо было заранее представить проект повестки дня. Это должны были сделать инициаторы его проведения. Они предложили ее с одним вопросом: о преобразовании собрания советников как органа местного самоуправления, что предусматривает федеральный закон, в муниципалитет, что предписывает закон московский закон.

У формулировки был двойной смысл. С одной стороны, если бы такое решение было принято, то районные советники Пресни расписались бы в том, что они больше не считают федеральные законы приоритетными и подчиняются московским законам. С другой – должность главы тем самым автоматически упразднялась, поскольку в московских законах ее эквивалент – «главой управы района», – относится к номенклатуре городской власти и назначение на нее производится не решением районного собрания советников, а распоряжениями московского мэра.

Но Краснов, являясь главой управы и обязанный вести собрание советников, пояснил, что он не справе его открыть с такой повесткой, она противоречит федеральному закону. Но если большинство членов собрания решило сместить главу управы с должности, пояснил он, то это надо сделать так, как предписывает регламент. Однако никто из присутствовавших инициаторов собрания не поддержал это предложение. Более того, когда Краснов, имеющий право инициировать темы повестки, предложил провести заседание с таким вопросом, оно было поддержано лишь тремя советника, включая голос саго Краснова.

Мероприятие, так и не ставшее официальным, проходило в зале заседаний и было открытым для публики. На глазах немногочисленных присутствующих, главным образом работников районной управы, разворачивался спектакль сомнительного характера. Перебежчики преимущественно помалкивали. Активны были два советника, в течение нескольких часов монотонно повторявших одно и то же, формулу повестки дня, которая, как можно понять, была согласована заранее.

Что же мешало сместить Краснова с должности, не нарушая ни закона, ни регламента? Ведь его противники теперь имели в собрании подавляющее преимущество - 11 голосов, вполне достаточных, чтобы принять нужное решение. Но голосование об отставке, как и о назначении, должно проводиться тайно. А чужая душа потемки. И не было уверенности, что при таком голосовании все 11 «тайно» бросят черные шары. А формула вопроса, которую придумали действительные инициаторы собрания, предполагала фактическую ликвидацию районной управы, но решить его было можно открыто и простым большинством.

Но переломить Краснова, стоящего на своем так же твердо, как его противники на своем, не удалось. Инициатива зашла в тупик. Через два часа после ее начала по сигналу «главы управа района», находившегося тут же и принимавшего участие в прениях, 11 советников заявили, что покидают зал. Формально Краснов сохранил свой пост, но фактически ни у кого не было иллюзий о том, что он его потерял и что должно произойти.

По коридорам уже фланировали звероподобные люди в штатском, чья принадлежность к «Родону» ни для кого не была секретом. Некоторых в районной управе уже успели запомнить в лицо. В вестибюле и по этажам расположились также милицейские чины. Они, видимо, следили за порядком, то есть за тем, чтобы чоповцам никто не оказывал сопротивления.

Было очевидным, что уже отдан приказ о захвате помещений управы и было лишь неясно, когда его приведут в действие – сразу, ночью, когда в здании никого не будет, кроме охранников, или утром завтрашнего дня. Физического насилия не произошло, но ночью здание было занято, на следующий день работников управы не пропустили на их рабочие места, объявив, что все они уволены. [15]

Как и в остальных подобных случаях, федеральные власти, которых тут же уведомили о происшедшем, расположенные от места событий в нескольких километрах, остались к ним совершенно безучастными. Вот как описывала события, которых уже никто не видел, газета «Известия» в номере от 2 июня в статье «Последний залп»:

 

«Внеочередное собрание больше походило на акцию по захвату здания. В четверг в 13.30 к районной управе подъехал автобус с нарядом милиции и частными охранниками. Оперативники взяли в плотное кольцо территорию. Часть милиционеров сконцентрировалась в зале, где было намечено переизбрание. Однако, несмотря на предварительную обработку, краснопресненские советники категорически отказались объявить недоверие Краснову и долго не хотели открывать собрание. После двухчасовых препирательств представители префектуры под конвоем увели 11 членов собрания в другое помещение. «Там и состоялось переизбрание, - констатирует Краснов. - Какими методами воздействовали на людей, не знаю. Меня туда не пустили. В тот же день вечером из кабинетов выгнали всех служащих. Ничего взять с собой не разрешили, даже колбасу из холодильников. Я считаю действия чиновников незаконными и буду обращаться в суд…

По мнению Анатолия Петрова, заместителя мэра в правительстве столицы, курирующего вопросы МСУ, преобразование районной управы Пресненского района в муниципалитет "Пресненский" прошло абсолютно законно. Главой муниципалитета стал Иван Клубков, и вскоре он начнет знакомиться с жителями».

 

«Московский комсомолец» с удовлетворением писал в номере от 31 мая:

 

«Пресня больше не бунтует». Мэрия наконец-то разобралась с мятежным главой управы Александром Красновым Мэрия наконец-то разобралась с мятежным главой Пресненской управы Александром Красновым. Вечный оппозиционер столичного мэра, смутьян и бунтовщик отправлен в отставку... своими же соратниками. Отказаться от поддержки Краснова их заставил простой прагматизм. Вот уже в течение 2 месяцев муниципальным служащим района “Пресненский” не перечисляют зарплату. Поначалу местные чиновники надеялись, что все как-нибудь уладится: или Краснов помирится с властями, или власти смирятся с существованием Краснова. Однако ближе к лету терпение людей иссякло: впереди замаячила отчетливая перспектива остаться без отпускных. В четверг внеочередное районное собрание выполнило все требования мэрии. Районную управу переименовали в муниципалитет».

 

Добить мятежника!

 

Итак, 29 мая 2003 года Краснов был силой устранен от должности. Чуть ли не через день помещения, занимавшиеся управой, подверглись разгрому. Речь, конечно, не шла о разрушении в буквальном смысле слова, но по своим результатам это был налет варваров. Формально был начат ремонт, который в Москве служит прикрытием преступления. Кто и зачем его начал, неизвестно. Но при этом имущество управы, состоявшее из документов, оргтехники, мебели, среди которых был антиквариат, имущество учреждения, которое никто не упразднял и руководители которого никем не увольнялись, было вывезено в неизвестном направлении. Сумма ущерба составила примерно 15 млн. рублей. Заявление, поданное в МВД и ФСБ, кажется, никто не стал рассматривать. Когда воров никто не ищет? Чаще всего тогда, когда их местонахождение известно.

Что же происходило потом. Как и следовало ожидать, совершив постыдный во всех отношениях поступок, члены районного собрания больше никогда не собирались. Можно сказать, этот орган самоуправления прекратил существование. Злые языки поговаривают, что обещанный за смещение Краснова золотой, имущественный и иной дождь так и не пролился. Действительно, ведь свою часть заговора они так и не выполнили.

Появившийся глава «муниципалитета», кадр префектуры Центрального округа, обладающий, как мы знаем, всего лишь тремя или пятью полномочиями, включая снижение брачного возраста, ведет себя так незаметно, что о его существовании никто не знает, а его фамилия никому, кроме тех, кому пришлось этот возраст снижать, не ведома.

Что касается Краснова и его ближайших помощников, то они не собирались складывать оружие. Судебные процессы продолжались и были открыты новые. На этот раз они касались незаконных действий по прекращению деятельности управы и увольнения почти что 50 его сотрудников, которых, естественно, никому в голосу не пришло трудоустраивать. Чиновники мэрии попытались доказать в судах, что истец в виде районной управы ликвидирован и тем самым отпали основания для исков. Но эти соображения суды не приняли. Интересно было поведение после 29 мая банков. Все потуги мэрии закрыть счета управы, переведя находящиеся на них средства на счета городских властей, тоже были отвергнуты.

Мятежника Краснова и районной управы вроде бы уже нет, но юридически они продолжают существовать, напоминая о себе чуть ли не ежедневно.

Так, вторую половину 2003 года Краснов посвятил выборам, потерпев и здесь, однако, серию неудач. Сначала его «кинула» компартия, с которой имелась предварительная договоренность о его включении в ее список по Московскому региону. В списке, утвержденном съездом КПРФ, фамилии Краснова не было. Утверждают, что вето на кандидатуру Краснова наложил Лужков, с которым Зюганов негласно состоит в доверительных отношениях. Руководство компартии, в отличие от ее рядового актива, не желает портить отношения с московским мэром. И что же? Из примерно 3,8 млн. голосов москвичей, участвовавших в голосовании 7 декабря, у списка КПРФ нашлось всего лишь 300 тыс. сторонников, меньше, вдвое меньше, чем у «Родины», на 100 тыс. меньше, чем у «Яблока», столько же, сколько получил СПС.

Краснов подал документы для баллотировки в Госдуму по Центральному округу и на пост мэра Москвы, в обоих случаях не собирая подписи, что было бы бесполезно для избирательных комиссий, через которые они бы не прошли ни при каких условиях, а внося денежные залоги. Избирательная комиссия центрального округа его зарегистрировала, а комиссия по выборам мэра в регистрации отказала. Причина – Краснов неверно указал занимаемую им должность. Он продолжал считать себя главой районной управы, но члены Мосизбиркома, верные стражи мэра, имели иное мнение. Отказом дело не кончилось. Мосизбирком сообщил избиркому центрального округа, что зарегистрированный ею Краснов неверно указал свое место работы. А это – тягчайшее нарушение. Окружная комиссия тут же согласилась с Мосизбиркомом и, поскольку регистрация уже произошло, написала сама на себя донос в суд, требуя отмены регистрации.

У Мосизбиркома не было никаких оснований, чтобы отказывать в регистрации. Как мы показали, снять Краснова с должности главы районной управы его противники не смогли. И хотя фактически Краснов не был допущен до исполнения своих обязанностей, юридически он оставался в прежней должности. Отказаться от ней он, понятное дело, не мог. Иначе лишалась смысла вся его предшествующая борьба, все иски к Лужкову, по которым суд еще не вынес решения, наконец – могла пострадать репутация непримиримого противника Лужкова, закрепившаяся за ним с 1993 года. Но, несмотря на очевидную неосновательность аргументов Мосгоризбиркома, оба судебных процесса, разбиравшихся в Верховном суде, Краснов проиграл и, таким образом, доступ к участию в выборах для него был перекрыт.

Нет сомнения, что если решения московских судов были предопределены, то в Верховном суде вынесение заведомо неверных, несправедливых решений могло состояться лишь по политическим соображениям. Мэрия не имеет на Верховный суд никакого влияния и поэтому указание снять Краснова с выборов могло поступить только из президентской канцелярии. Мятежник Краснов был таким образом добит и раздавлен.

 

Под нелепым подозрением

 

Такова в довольно кратном виде история, финальная часть которой теперь сводится к возобновлению прокурором Центрального округа уголовного дела, в котором Краснов, опять фактически частное лицо, фигурирует в роли главного подозреваемого в заказном убийстве своей деловой компаньонки. Оговоримся сразу, что нам известно не больше того, что об этом деле написано в статье «МК». Но ее автор был достаточно пространен и невнимателен, чтобы не заметить ряда существенных противоречий и ошибок, непростительных для публикаций, претендующих на уголовно-правовую сенсацию.

Разъясняя причины, в силу которых уголовное дело было закрыто и 8 лет пролежало в архиве, автор статьи предположила, что прокуратура в 1995 году «трусливо поджала хвост», испугавшись, что «ниточка преступления приведет ее «наверх». Кто же являлся этим могущественным «верхом»? Оказывается, Краснов, бывший и в момент совершения преступления. Тогда, вспоминает дочь убитой, следователь прокуратуры якобы сказал ей в доверительном разговоре:

 

«Все знают, что убийство вашей мамы заказал Краснов, но как только я подберусь к нему поближе, я тоже получу пулю в голову. А у меня жена и маленький ребенок».

 

Какие восхитительные откровения! Почему же дело, подоплека которого известна всем,  списали в архив. И что послужило его возобновлению теперь? Вот цитата из объяснений, которые дал автору статьи заместитель пресненского прокурора.

 

«Ко мне на прием пришла женщина (имеется в виду дочь убитой) рассказала свою историю, я поднял материалы дела и увидел, что оно было расследовано из рук вон плохо и приостановлено безосновательно».

 

В обоих случаях припоминается строка романса: «расскажите вы ей». Если бы автор статьи действительно хотела дать правдивую информацию, она бы выяснила официальную версию следствия 8-летней давности, а не сводила все подозрения к воспоминанию потерпевшей, подробно цитирующей то, что она не знает, а услышала в мимолетном разговоре.

С другой стороны, обильно приводя материалы следствия, автор могла спросить зампрокурора те только о том, из каких личных причин он теперь возобновил дело, но на каком основании его тогда закрыли. Для журналиста информация лишь тогда достоверна, если ее подтверждают два независимых источника. Иначе это не информация, а инсинуация. Это о прошлом. Но и настоящее не лучше. Кто же поверит, что уголовное дело, закрытое и сданное в архив, поднимают только из-за появления единичного посетителя, рассказывающего не о новых фактах, которые были неизвестны, а о своих предположениях.

Автор пишет не очерк нравов, а криминальную историю, следствие по которому не закончено. В ней надо опираться не на то, что сказала одна баба или один мужик, а на документы. Но выписок из документов нет вообще. Поэтому перед читателем как раз не криминальная история, опирающаяся на факты, а очерк нравов, беспривязная беллетристика. А не потому ли райпрокуратура возобновила уголовное дело, что получила указание свыше? Для нынешних чиновников они гораздо весомее слез, жалоб и просьб.

На чьи «показания» опирается газетная статья? Главным образом на разговоры ее автора с дочерью убитой. Изложим суть того, что содержится в статье «МК», убрав все эпитеты, вроде того, что жертва была «нервной, обидчивой и похудевшей».

Краснов, когда Белоусова организовала торговлю пуговицами, ссужал ее деньгами. Дело пошло. Белоусова и Краснов «установили деловые отношения». Летом 1995 между ними был «конфликт по поводу выплаты долга». Через 2-3 дня после убийства Краснов пригласил к себе ее дочь и сообщил, что за Белоусовой числится долг – 50 или 60 тыс. долларов. Расписок и свидетелей передачи денег не было. Затем дочери стали звонить по телефону и советовать вернуть деньги. Она обратилась в РУБОП. Там посоветовали назначить Краснову «стрелку», на которой та обещала ему отдать долг. Ее вооружили микрофоном. Но Краснов не дал ей подойти близко, «был очень испуган», и поняв, что денег дочь не принесла, развернулся и уехал. У погибшей было имущества – квартира и фирмы «Белри», на «балансе которой имелось 111 млн. «старых» рублей».[16] Автор статьи полагает, что квартира и фирма должны были быть унаследованы дочерью. Оказалось, что квартиру на себе переоформил муж погибшей, указав в нотариальных документах, что других наследников у Белоусовой нет. Но муж на такую наглость не осмелился бы. А кто «осмелился»? Надо полагать, что все тот же Краснов. А ООО «Белри была перерегистрирована на новую фирму «Белри-К», в учредителях которой значился Краснов с долей в 99% и его секретарь с 1%. Больше ничего на эту тему читатель не узнает.

В статье, занявшей половину газетной полосы, нет даже намека на то, что в отношении Краснова, подозреваемого в организации убийства, есть хотя бы какая-то улика. Но их нет. А что есть? Набор домыслов, не имеющих к подозреваемому никакого отношения. В этих домыслах отсутствует главное, что может интриговать читателя – там нет логики.

Ну в самом деле, если Краснов имел с убитой общее коммерческое дело, торговлю пуговицами, и при этом ссудил ей около 60 тысяч долларов, то что же должно было заставить его физически устранять компаньона, хорошо управлявшего растущим бизнесом, да еще попасть под подозрение в причастности к преступлению и при этом потерять всякую надежду когда-либо вернуть себе этот долг? Убивать курицу, несущую золотые яйца, равно как и расправляться с компаньоном, чьи коммерческие дела вполне успешны и прибыльны, могут только идиоты. Краснов вряд ли к ним относится.

Как нетрудно убедиться, смерть Белоусовой и Краснов не находятся в какой-либо причинно-следственной связи. Все остальное – тенденциозные домыслы, которые даже не стоят того, чтобы о них упоминать. Что же касается ООО «Белри», то здесь автор скорее всего или не знал предмета, о котором писал, или рассчитывал на невежество читателей, не разбирающихся в том, как управляют обществами с ограниченной ответственностью, в способах их ликвидации, в порядке наследования личных долей умерших учредителей в уставном капитале. Все это можно найти в Гражданском кодексе и законе об открытых акционерных обществах. Но большая часть наших сограждан, мечтавших в прошлом о жизни в рыночной среде и при господстве частной собственности, при которых без знания законов нельзя сделать ни одного шага, разбираются в том, как утроен рынок, примерно так же, как свинья в апельсинах. Они тонут в них, как мухи в молоке.

 

Не столкновение людей, а борьба идей

 

Конфликт Краснова с Лужковым, с другой стороны, легко изобразить в сатирических или юмористических красках. Первого можно наделить тщеславными амбициями, вроде стремлением стать мэром Москвы, без каких-либо надежд на их осуществление. Что же касается второго, то это еще одно явление городу и миру «матерого человечища». Один обречен выглядеть моськой, другой – слоном. Один умеет лишь злобствовать, другой – строить. Первый обречен на поражения, за плечами второго – одни только победы. Краснов – пожизненный, «профессиональный» оппозиционер, Лужков – непременный соуправитель партии власти, которая в его лице обрела не только вечного жида, но и политического тартюфа. Если о Лужкове вот уже второе десятилетие раздаются главным образом славословия, и на его биографии невозможно обнаружить ни одного сколько-нибудь серьезного пятна, за исключением разве что бесстыдного и алчного кумовства, то скользкий путь Краснова усеян памфлетами, фельетонами и вот теперь – подозрением в убийстве. Из политического фигуранта районного калибра он превратился в фигуранта уголовного дела.

Но так могут рассуждать лишь бульварные издания, вроде «Московского комсомольца», превращающие в пошлость и глум все, на что обращают внимание их авторы. Но если рассмотреть внимательно и объективно это противостояние, то в той борьбе, которую ведут между собой Краснов и Лужков, как в капле воды можно увидеть суть одного из главных противоречий текущего периода русской истории. За конфликтом личностей скрывается конфликт идей.

Лужков олицетворяет собой наиболее мрачную, реакционную и алчную политическую силу, сложившуюся в СССР в годы правления Хрущева и Брежнева, синдикаты криминального предпринимательства и продажного чиновничества. В 90-е годы эта коалиция, прикрываясь болтовней о политических свободах и демократии, совершила государственный переворот и, для захвата и присвоения огромной государственной собственности, сначала дезорганизовала систему экономических отношений и создала мнимую угрозу голода в стране, а затем разрушила ее территориальную целостность, разойдясь затем по этническим уделам, вроде Эстонии или Татарии, и хозяйственным вотчинам, вроде Москвы или Ханты-Мансийского округа.

Сейчас уже мало кто помнит, к примеру, что не кто иной как Лужков, теперешний сопредседатель «Единой России», оказался членом некоего «правительственного комитета», который в последние месяцы горбачевщины, когда уже была заблокирована деятельность всех законных органов власти, расчленял Советскую Россию на «суверенные государства», разрушая единство России.

Когда чуть ли не во всех этих скороспелых «государствах» и автономиях возник этно-шовинизм, инспирируемый как правило местными лидерами КПСС, первыми жертвами которого становилось русские, именно Лужков стал преследовать русское единство и русскую солидарность. Москва, единственный субъект федерации, власти которой приняли местные «законы», в которых под предлогом «борьбы с фашизмом» появилось чрезвычайное законодательства, направленное против русских политических движений. Такие постыдные термины, как «красно-коричневые» или «русский фашизм» - изобретение «лужковской семьи».

Принципы власти, насаждаемые Лужковым, - беззаконие, своекорыстие, безвкусица, русофобия и произвол. Именно поэтому его главный враг, с которым он борется с истинной страстью, является не только русская государственность или русская культура, но и русское общинное самоуправление, которое в Конституции РФ 1993 года называется «местным» и против которого направлены все его усилия, начиная с того момента, когда по требованию Ельцина и с подачи Попова его в мае 1990 года избрал на должность председателя городского исполкома Моссовет, в дальнейшем горько пожалевший о таком решении.

Таким образом, если рассматривать Лужкова в качестве некого символа существующего режима, политической системы и общественного строя, то он олицетворяет разложение первого, разрушение второго и деградацию третьего, словом – знак того, что России с властью, в которой такие как Лужков исполняют дирижирующую роль, угрожает смертельная опасность.

Являясь противником Лужкова на протяжении многих лет, Краснов прежде всего предъявлял своему оппоненту обвинение в насаждении подобия феодальных отношений, в установлении диктатуры бюрократии, в повсеместном создании режима привилегий, в превращении Москвы из города, производящего товары и услуги, в город, который их главным образом потребляет, из города-труженика и творца в презираемый всей Россией город-паразит. Всем этим опасностям он противопоставлял отношения буржуазного типа. О необходимости «буржуазной революции» Краснов говорил и писал всякий раз, когда у него под руками оказывался микрофон радиостанции или, что было гораздо реже, печатное издание.

Что можно противопоставить своекорыстию в хозяйствовании, криминалу в экономике, продажности во власти, пошлости в искусстве, дезорганизации в общественной жизни? Справедливость, честность, законность, эстетический вкус и местное самоуправление.

Утверждение местного самоуправление в Москве, в борьбе за которое так или иначе концентрировались все остальные проблемы, и стала для Краснова основной задачей в его политической биографии.

В отличие от множества людей, оказавшихся в политике на рубеже 90-х годов прошлого столетия, пролетевших по ней со скоростью метеоритного дождя, Краснов, как может убедиться читатель из того, что он мог о нем прочитать, принадлежит к числу состоявшихся политиков. У него есть принципы и в тяжелых условиях оппозиции он ведет себя вполне мужественно. Поражения его только закаляли. Во всяком случае, своим принципам он не изменял последние 13 лет, после того как оставил профессию геолога и сначала оказался  депутатом Краснопресненского райсовета, а затем и его председателем.

Беда Краснова в том, что за эти годы он так и не стал частью большого политического проекта, например, влиятельной партии или мощной экономической группировки, стремящейся занять заметное положение в московском регионе и на его политической арене. Все это время Краснов действовал, находясь с сущности в одиночестве, а время одиночек или организаций, подобных политическим клубам, безвозвратно прошло.

Другое дело, что в борьбе с «лужковщиной», против которой он открыто выступил еще в 1991 году, у него так и не оказалось ни одного серьезного союзника. Но такой была общая ситуация, когда после гибели предыдущего строя было расчленено само государство и от старого общества с его институтами ничего не осталось, кроме хозяйственно-бюрократических и уголовных кланов, цинично разделивших Россию на части, где власть и деньги, родство и преступления, страсти и порок, богатство немногих и нищета абсолютного большинства переплелись тугим узлом.

Сейчас, кажется, ситуация меняется. Ее довольно условным симптомом стало появление на выборах столичного мэра президента Национального резервного банка Лебедева, составившего Лужкову, несмотря на арифметическую статистику результатов голосования, настоящую конкуренцию. Символична была предвыборная программа банкира Лебедева. В ней ключевым пунктом было не удвоение доходов городской казны и соответственно увеличение вдвое всех социальных программ, что привлекало внимание избирателей, а восстановление в Москве института местного самоуправления. Лебедев в программных тезисах заявил:

 

«Возродить советскую систему самоуправления. Я намерен возродить эффективную систему местного самоуправления. В Советское время в Москве было 30 районов. Тогда жители могли получить прямой доступ к представителям местной власти, которые решали реальные проблемы. Сейчас мы должны вернуться к этой или подобной схеме народного самоуправления. Мы должны иметь сильную местную власть».[17]

 

В отличие от ретроградного режима личной власти, соединенного с бессодержательной либеральной и популистской риторикой, которые свойственны правлению Лужкова, Лебедев, в сущности, сделал на выборах 2003 года всеобщим достоянием ту программу, на почве которой все эти годы стоял Краснов. В каком виде предстает «лужковщина» в программе Лебедева? Это коррумпированность чиновничьего аппарата, беззастенчивое воровство огромных ресурсов Москвы и насаждаемая властным жульем социальная несправедливость. Это не публицистический диагноз, а настоящий политический приговор, основательность которого доказывается хотя бы тем, что его выносит не традиционная левая оппозиция, представленная коммунистическими партиями, чье влияние сходит на нет, а оппозиция, которую составляет новый в России класс – буржуазия, по-русски мещанство, наиболее активная часть городского населения страны, интеллектуальный и производственный капитал нации.

Разумеется, Краснов и Лебедев пока что не могут претендовать на то, чтобы не только выражать в политике интересы русского мещанства, но и выступать в политике его общепризнанными лидерами. Краснов, декларируя приверженность идеям «буржуазной революции» и одно время создававший «партию научно-технической интеллигенции», как мы видим, готов оказаться в списках КПРФ, чья идеология относится к «буржуазии» более чем враждебно. Лебедев, наоборот, выступая против лужковщины и, следовательно, против нынешней «партии власти», которая ее воспроизводит, накануне дня голосования демонстративно, под каким-то смехотворным предлогом, выходит из состава блока «Родина», хотя и получает мандат депутата Госдумы по его списку. Оба этих колебания не более чем факты биографии наших героев, которые, возможно, еще не один раз переменят фракции, с которыми они будут сотрудничать. Но вместе с тем они указывают, что русскому мещанству или буржуазному слою общества, который так и не получил во власти своего представительства, еще предстоит процесс политического самообразования и политической самоорганизации.

Если лужковщина все еще господствует над Москвой, выигрывая каждые выборы, проводимые с 1993 года, когда власть была узурпирована ею в результате госпереворота, и получая голоса коррумпированного чиновничества, плутократии, многочисленных иностранцев-переселенцев, получивших в РФ гражданство и массу привилегий, и черни, которую под Лужкова толкает, прежде всего, ее имущественная несостоятельность, значит, ельцинизм, частью которой она является, все еще сравнительно силен. Ельцинизм в России и лужковщина в Москве являются оборотной стороной идеологической слабости, неорганизованности, бездеятельности и равнодушия русского общества, того очевидного факта, что реальному объединению едьциных и лужковых, которых, вообще говоря, не так уж и много в России, оно все еще не может противопоставить объединение лебедевых и красновых, которых, как можно себе представить, на много порядков больше.

 

25.12.2003

 



[1] Вот что писала З. Степанова в статье «Первые шаги местного самоуправления в Москве»: «известно, первой жертвой государственного переворота осени 1993 года стали московские органы местного самоуправления - районные советы народных депутатов. Именно их в первую очередь упразднили и разогнали организаторы антиконституционного «мятежа номенклатуры», стоявшие за спиной первого «всенародноизбранного», которым они выгодно манипулировали. Потому и потребовался переворот, что местное самоуправление препятствовало тому безудержному и не имеющему прецедентов разграблению национального богатства, которое было предпринято под видом приватизации бюрократией и так называемыми «хозяйственниками», проще говоря - мошенниками и аферистами, дорвавшимися во времена «перестройки» до управления имуществом. Именно эта криминальная коалиция и была тогда инициатором заговора». (газета «Великоросс», № 3 за январь 2002 года; журнал «Золотой лев», № 19-20).

[2] Имеется в виду решение Верховного Суда РФ от 30 марта 2001 года о противоречии ряда положений московских законов федеральному законодательству о местном самоуправлении. Игнорировать это решение суда Лужков в первое время не решился, но когда стало ясно, что на этот вердикт можно не обращать внимания, его отправили вслед за всеми остальными – в мусорное ведро.

[3]Стоит напомнить, что по Конституции РФ местное самоуправление совершенно независимо и самостоятельно от каких-либо государственных органов власти, в том числе и власти субъекта федерации, обладая собственными полномочиями, имуществом и бюджетными источниками. Именно эта норма, скорее всего, и не устраивает Лужкова, который относится к Москве как к вотчине, переданной ему в пожизненное и наследуемое его «семьей» владение.

[4] См. С.П. Пыхтин. Слово и дело местного самоуправления; С. Моторный. Возмутитель спокойствия с Красной Пресни; («Золотой лев», №19-20).

[5] Всеми силами препятствуя развитию в Москве в частности и в России вообще местного самоуправления, власти, вместе с тем, предусматривают в новой версии федерального закона об основах местного самоуправления, уже принятого парламентом, право граждан других государств на участие в местном самоуправлении, и даже на их избрание в эти органы. Это значит, к примеру, что администрации не только деревень или поселков, но и крупных городов могут возглавить иностранцы.

[6] Подобная возможность осталась нереализованной. Из 125 районных собраний советников, существующих в городе, кроме Пресненского, лишь собрания Дмитровского и Левобережного районов так или иначе проявили стремление к самостоятельности, которое им предоставляет федеральное законодательство, в то время как остальные собрания вели вполне рептильное существование. Причина их раболепия кроется в персональном составе собраний, состоящих главным образом из лиц, так или иначе зависимых от городских властей (директоры муниципальных учреждений, врачи, учителя, мелкие предпринимателя и т.д.).

[7] Принятый районным собранием Пресни бюджет на 2004 год, который так и остался на бумаге, поскольку его исполнение ставило крест на всей политике Лужкова, рассчитанный по нормам федеральных законов, предусматривал доходы в сумме 1,2 млрд. руб., бюджет Дмитровского района — 800 млн., Левобережного — 300 млн. руб. В Тимирязевском районе, где местное самоуправление финансирует префектура, расходы составляют 4 млн. руб. (см. газету «Новый тимирязевец», № 2 , январь 2003).

[8] Через несколько недель после занятия Красновым должности главы управы была отчасти вскрыта система коррупции, которой пронизана вся столичная чиновная система. По приблизительным подсчетам районной управы в одном только Пресненском районе взятки городским чиновникам в расчете на год от предпринимателей и граждан составляли до 50 млн. долларов США. Как заявил Краснов в одном из интервью в начале 2003 года, коррупция среди столичных чиновников поглощает до 70 процентов городского бюджета.

[9] Поскольку в действиях Краснова не было ничего противозаконного, для дискредитации местного самоуправления мэрия Москвы время от времени публиковала разоблачительные материалы, ссылаясь при этом на другие районы. Например, «МК» 21 мая сообщал, что управа района «Сокольники» присвоила гаражи, построенные на средства автовладельцев, объявив их собственностью района. И хотя было понятно, что глава управы, назначенный Лужковым, действовал не самостоятельно, а по приказу, газета негодовала: «Это — вопиющий случай! Муниципалитеты были созданы, чтобы защищать интересы жителей, а не для того, чтобы ущемлять их права!». Но пресса молчала, когда мэрия узурпировала большую часть прав москвичей.

[10] См. постановление Правительства Москвы от 3 декабря 2002 года № 981-ПП «Об образовании территориальных органов исполнительной власти города Москвы — управ районов».

[11] Простой план Лужкова не был обязателен для исполнения, так как он противоречил, как всегда, федеральным законам. Заставить районные собрания упразднять районные управы и превращаться в муниципалитеты было невозможно. Но все собрания и главы управ безропотно исполнили над собой обряд самоубийства.

[12] См. «Округа. Юго-Запад» от 25 января 2003 года, статья Ирины Петровой. «Лужков нашел управу».

[13] С одного из бюджетных счетов Пресненского района, впрочем, мэрии удалось снять до 50 млн. руб. В данном случае суд счел это действие незаконным и решил дело в пользу района. Но судебные приставы так и не решились обратить исполнительный лист ко взысканию.

[14] Первое время, после того, как собрание советников, избрав Краснова своим официальным лидером, и власть в районе оказалась в их руках, а чиновники префектуры еще не решались на противоправные действия, в коридорах управы можно было обнаружить просителей, озабоченных поисками кабинетов, обитатели которых берут взятки. Скоро они убедились, что таких кабинетов в управе нет и что оформить ту или иную справку или лицензию здесь можно совершенно бесплатно или за символическую плату, уплачивая сбор в кассу.

[15] Дезориентируя читателей, «Известия» писали: «Реформа органов местного самоуправления в Москве практически завершилась. На прошлой неделе мэрии удалось нейтрализовать главного оппозиционера реформ - главу района Красная Пресня Александра Краснова. Решением внеочередного собрания района он был переизбран, а Пресненская управа переименована в муниципалитет». «Коммерсант» 3 июня сообщал, что собрание советников муниципалитета «Пресненский», на котором был отстранен от должности его глава Александр Краснов - давний непримиримый противник мэра Москвы Юрия Лужкова, прошло в редакции газеты «На Пресне». Реформой это либеральное издание называет акты беззакония, нейтрализацией – противоправное насилие, законным решением – фальшивку, сфабрикованную в «редакции газеты», отстранением от должности – захват административных помещений силами милиции и организованной преступной группировки.

[16] По курсу того времени около 20 тыс. долларов.

[17] Газета «Правда» от 25-26 ноября 2003 г., «Лебедев-Лужков: кто победит?».


Реклама:
-