Как подавить террор

А.Н. Савельев

Как подавить террор

На войне как на войне.

Мы опоздали. Работа над ошибками.

Лишь в последние месяцы в России созрело понимание, что против государства и страны ведется война – одна из форм политики, нацеленной на разрушение государственных институтов и разложение национального самосознания. Огромное запаздывание в понимании ситуации демонстрируется неготовностью общества и инфраструктуры государства к противодействию новым методам войны, которые были узнаны лишь в жестоких терактах, а в прочих формах до сих пор так и остаются неузнанными.

Чтобы понять причины запаздывания, необходимо понять ошибки тех, кто разрабатывал стратегию противодействия экстремизму до сих пор. Пока нет никаких оснований полагать, что работа по выработке адекватного понимания ситуации будет проделана. На это указывает позиция руководства СБ, фактически скрывающая собственные провалы в стратегии в отношении Чечни. Фактически же заметная часть вины за жертвы, которые в 2004 году Россия понесла в Чечне, Ингушетии и Осетии лежит именно на разработчиках стратегии, неверно информировавших Президента и дававших ему неверные прогнозы развития ситуации.

Разработка контртеррористической стратегии не может состояться, если не будут установлены конкретные виновники, дававшие неверные прогнозы и снабжавшие государственную власть неверными стратегическими ориентирами. Прежде всего, это касается Чечни. Но в значительной мере – и общей ситуации в стране, которая остается катастрофической, но таким образом практически никем из высших государственных чиновников не характеризуется. У политического руководства страны не складывается понимания, что Россия как государство может «схлопнуться» в ближайшие десятилетия. И причиной тому может быть как совокупность ряда факторов, так и отдельные кризисные процессы (например, демография, неконтролируемая миграция, наркомания, техногенные катастрофы, интервенция и др.).

Для того чтобы иметь какую-то надежду, что мы не опоздали отреагировать на убийственные для нашей страны процессы, необходимы самые радикальные меры в самых различных областях государственного регулирования. Они в свою очередь могут быть сформулированы только если отказаться от негодной системы ценностей, показавшей свою полную негодность, но до сих пор внедряемой всеми силами государственных институтов. Речь идет о гибельной доктрине либерализма, ставшей необъявленной идеологией власти.

Терроризм невозможно победить одними лишь техническими мерами. Президент указал, что необходимо расправляться с террористами в их гнезде. Но дело в том, что за прошедшие годы экстремизм и антироссийские установки дали метастазы во всем национально-государственном организме России. Не случайно антигосударственный пафос стал главным делом многих СМИ, а те СМИ, которые власти удалось взять под контроль, оказались лишены концептуальной позиции, чтобы обеспечить коммуникацию между властью и обществом. Получается, что теракты достигли одной из своих целей – подорвали доверие общества к власти, затеяли массированную кампанию по дискредитации правящего режима и ключевых его фигур. Это свидетельствует о патологическом отставании власти в понимании ситуации и принятии превентивных мер против экстремизма. Когда под экстремизмом начинают понимать выдуманные идеологии вроде «русского фашизма» и «русского расизма», остается только разводить руками и готовиться к новым атакам на российскую государственность со стороны единомышленников тех, кто распространяет такого рода небылицы.

Диагноз: Неверное понимание современной эпохи связано

с двумя разноречивыми иллюзиями.

Первая из них гласит, что России для обеспечения ее будущего достаточно освоить те социальные технологии, которые имеются на Западе. С этой идеей власть носится с 1991 года. Результат всегда один и тот же – разрушение страны и ослабление ее экономической мощи. Только для профанов можно выдавать относительную стабильность экономики в последние годы за устойчивую тенденцию. Рост ВВП, если его очистить от топливной составляющей, оказывается отрицательным, а в натуральном выражении демонстрирует продолжающийся крах ведущих государствообращующих отраслей. Путь либерального западничества в связи с этим большинством российских элит теперь рассматривается как ошибочный, но все еще выгодный с точки зрения пропаганды – имитация либерализма скрывает от Запада иные механизмы выживания страны, а от граждан – достаточно жесткие социальные технологии, задействованные элитами с целью укрепления своего привилегированного положения. В то же время соответствующий камуфляж уже давно никого не обманывает – Запад в лице своих СМИ и многих ведущих политиков рассматривает Россию как авторитарное государство с режимом, подобным режиму Муссолини. Собственное население видит во власти пособников олигархии, истязающих страну порочными реформами и готовящих для граждан новые унижения и материальные трудности.

Вторая иллюзия носит оппозиционный характер и относит все беды России на счет Запада и его агентов в системе российской власти. Действительно, западная система ценностей и космополитические круги либеральной интеллигенции, проникшие во власть, нанесли и наносят нашей стране существенный урон. Но такого же рода установки существуют и в западных элитах. Запад расколот также, как расколота в себе Россия. Это достаточно хорошо видно по книге П. Бьюкенена «Смерть Запада». В этой же книге достаточно емко представлены факты кризиса Запада, полностью аналогичные тем, которые хорошо известны нам по российской действительности.

Если первая иллюзия все время скатывается к антиисламской позиции (вслед за позицией США), то вторая также ищет врага не совсем там, где нужно – рассматривает Запад и собственную власть как пособников террористов. Распределенный в пространстве противник ищется исключительно в одном из штабов, где его агентура, бесспорно, присутствует, но не руководит всеми действиями.

Терроризм вовсе не является неким замыслом враждебных России государств. И противодействие ему не связано с созданием каких-либо антитеррористических государственных коалиций – они невозможны или неэффективны, поскольку противник организован не государствами и государства, расколотые внутри себя, не могут создать эффективной корпорации против терроризма. Главная проблема государств – освобождение от неверных стратегий, выявление внутри себя вирусов идеологического разложения, отказ от уступок нигилистическим группировкам, изгнание и нейтрализация спонтанных союзников и спонсоров терроризма. Только в этом случае государство в состоянии стать субъектом борьбы с терроризмом и антинациональным экстремизмом.

Терроризм носит транснациональный характер и является проявлением общих процессов, идущих в мире. Эти процессы связаны с деятельности нигилистических группировок, нацеленных на разрушение Традиции – вплоть до краха государств и передачи полномочий по управлению социумами транснациональным бюрократическим органам (типа Евросоюза). Антигосударственные силы присутствуют во всех государствах – в том числе и на Западе, и в России. Террористические атаки лишь подхлестывают антигосударственные и антинациональные настроения, опираясь на почти явное сочувствие и тайную поддержку со стороны организаторов этих настроений.

Тот факт, что мир Ислама поставляет львиную долю террористов для организации «актов возмездия» против Запада и его союзников, говорит только о том, что Ислам пока имеет возможность вытеснять деструктивные практики на свою периферию и за ее пределы. Тем не менее, разложение и разрушение традиции действует в мире Ислама с той же силой, что и на Западе. Распространение варварских, поверхностных форм религиозности здесь аналогично вестернизации и является ее оборотной стороной.

Россия волей судеб собирает на своей территории два нигилистических подхода 1) не имея крепких основ для традиционного ислама, российская умма радикализируется и становится источником антироссийских идей; 2) не сумев вовремя обратиться к традиционным формам жизни в момент крушения коммунистического режима, Россия позволила развернуться на своей территории и в общественном сознании агрессивному либерализму, ставящему своей целью уничтожение государства как такового, прежде всего – Российского. Обе нигилистические установки подпитываются паразитическими практиками хозяйствования: олигархией и этнической клановостью. Средства, поступающие от этих кругов, по цепочке достигают организаторов терактов.

Лечение терроризма. Государству надо начать с себя.

Истребление террористов и изживание терроризма требует, прежде всего, излечения государства, пронизанного вирусами либеральной идеологии. Формальные нормы демократии западного образца остаются для государственной власти единственной опорой. Власть продолжает разговаривать с обществом на языке либеральных догм. И от этого все более теряет доверие.

Рецептом может быть только решительное расставание с западнической риторикой и приверженностью к западным социальным технологиям. В частности, с выборностью на всех уровнях власти. Вместо западной формы демократии, которая в Росси ужиться не может, нам необходима национальная форма демократии, которая не может пугаться чрезвычайных мер в условиях чрезвычайных ситуаций.

Определение Президентом ситуации, в которой мы живем, как войны, показывает, насколько остра эта ситуация. Для нее не подготовлено почти ничего. Не готовы даже правовые нормы – регулирование чрезвычайной ситуации в системе современного российского права практически отсутствует или неадекватно обстановке. Мы сталкиваемся с тем, что не выдумывание новых правил поведения чиновника, а только кадровая революция может обеспечить адекватную реакцию на гибельные условия. Необходимы такие кадры, которым не надо объяснять, что делать в оперативно меняющейся обстановке.

Существенное препятствие к тому, чтобы уничтожить опору терроризма в российском обществе, представляют как раз российские законы, все правовое поле, выстроенное по либеральным рецептам. Либералы-правоведы доминируют в формулировании задач законодательной деятельности, поэтому российский парламент занимается преимущественно мусорными проектами, лишь имитирующими его плодотворную работу. Поэтому запрещается противодействовать абортам, пьянству, наркомании, порнографии, депопуляции и т.д. Даже обстановка чрезвычайного положения после Беслана не привела к принятию новой правовой позиции и пересмотру ценностных ориентиров. Можно с уверенностью сказать, что атитеррористическое законодательство создано не будет – в лучшем случае какая-нибудь недееспособная имитация.

Эффективные меры против терроризма возможны только в результате нового кадрового призыва, которого российское общество заждалось – призыва на службу России русских традиционалистов, православных русских людей, понимающих толк в уроках истории и не боящихся радикальных мер, пусть даже и вызывающих волну ненависти со стороны Запада и доморощенных либералов. Кадрам террора должны противостоять кадры контртеррора. Пока о наличии соответствующего кадрового потенциала, выстраивающего всю деятельность государственной власти, говорить не приходится.

Чечня - гнездо терроризма

Нужно понять, что в России нет никакого международного терроризма. Транснациональный характер имеют антироссийские силы, сформировавшие альянс с бандитами и убийцами ради разрушения нашей страны, любого государства, хоть в какой-то мере наследующего национальную традицию.

В России есть главным образом чеченский терроризм, опирающийся на состоявшийся и так и не пресеченный в Чеченской Республике мятеж.

Представление о том, что терроризм хоть в какой-то мере может быть связан с такими факторами, как безработица на Северном Кавказе, является опрометчивым. Терроризм происходит не от материальных трудностей, а от идей, которые в условиях тупиковой экономической политики государства распространяются в социально ослабленных слоях населения. Но прямой связи между материальными затруднениями и участием в терактах не существует. Иначе террористами в России были бы сплошь русские люди.

Кавказ не является пространством народных бедствий. Напротив, дифференциальная рента дает Кавказу значительные преимущества в сравнении с более северными регионами. К этому добавляется масштабное инвестирование Чечни - региона, который как никакой другой способен продуцировать террористическую деятельность. Именно в связи с улучшением материального положения населения, не имеющего никаких существенных оснований для того, чтобы отказаться от пособничества террористам.

Терроризму способствуют и выборы в Чечне, которые, как всем ясно (и в России тоже) фальсифицированы. Реально никакой демократии в Чечне нет, а любая социализация дает лишь усиление способности к террористической деятельности. Получается своеобразное разделение труда: одни представляют страдающий чеченский народ и требуют больше инвестиций и больше демократии, а другие – создают вооруженную силу против России. Очевидной мерой пресечения такого рода альянса является полное разрушение какой-либо социальности в Чечне и отделение ее от остальной России особым порядком управления, склоняющим к лояльности и трудовому образу жизни в течение длительного срока. Нынешнее включение Чечни в систему федеративных отношений, а чеченцев – в условия общегражданского правового регулирования, создает для терроризма питательную среду. Прежде всего потому, что антироссийские настроения не преследуются, не изживаются, не подавляются. Либеральный режим дает им возможность воспроизводиться в новых поколениях чеченцев, в системе образования и в системе власти. Значительную роль играет чеченская семья, чеченский тейп, община мечети, где антироссийские и антирусские настроения являются нормой.

Разговоры о том, что у бандитизма и терроризма нет национальности, вызывают повсеместные насмешки. В России всем и каждому известно, что лицо терроризма на нашей территории почти исключительно чеченское. Соответственно, меры против этнобандитизма (ставящего под контроль российский бизнес и создающего источники финансирования террористов, мятежников и изменников) и этнотерроризма требуют повсеместных действий именно против чеченцев – прежде всего той их части, что не занята на госслужбе, ведет почти всегда нечистоплотный бизнес, работает в сфере, где вращаются большие объемы наличных денег (банковская сфера, торговля, обмен валюты и пр.). Лояльное отношение может быть сохранено только в отношении сильно ассимилированных, обрусевших чеченцев, давно живущих в центральной России (например, с 1992 года, когда Дудаев начал уничтожать и изгонять оппозицию) а также тех чеченцев, кто занят физическим трудом – пашет землю и работает у станка.

Не следует забывать, что в условиях войны (а мы живем именно в таких условиях, когда война ведется, но не всегда знакомыми нам средствами), все, кто находится под подозрением в пособничестве мятежникам и террористам, должны быть интернированы. Это было во всех больших войнах ХХ века, это в значительной мере должно касаться чеченской диаспоры – все она должна пройти экзамен на лояльность российской государственности.

Таким образом, важнейшими текущими мерами против террора в России являются: 1) блокада Чечни и установление там оккупационного режима военного времени, 2) разрушение чеченского бизнеса и самоорганизации чеченской диаспоры по всей стране.

На войне как на войне

На войне не проводят выборов. Не только губернаторов, но и вообще каких бы то ни было выборов.

На войне должны выдвигаться новые кадры – более дееспособные, чем те, что пропустили начало агрессии против нашей страны.

На войне действуют только нормы чрезвычайного законодательства, а вовсе не «права человека» и не конституционные свободы, которые и в обычной-то жизни никогда не работали.

На войне не бывает независимых средств массовой информации. Массовая информация вообще не может быть частным делом – ведь она формирует самосознание нации и может либо создавать, либо разрушать мобилизацию нации на борьбу с врагом.

На войне нужно разговаривать с народом откровенно – только тогда можно рассчитывать не его поддержку действий власти. Имитация благополучия нацией распознается как ложь, и власть оказывается для нации чужой. Честный разговор могут вести только верно подготовленные профессионалы. Задача власти отыскать таковых и расставить на нужные места – провести кадровую революцию.

На войне действует идеология победы, а все остальное считается происками врага. Нам больше некуда отступать. XXI век дает нам множество поводов для того, чтобы считать, что именно этот век станет последним в истории России и русского народа, а также всей европейской культуры, которая будет не нужна новым народам и государствам, готовым прийти нам на смену.

Война будет успешной только в том случае, если нации будет ясен образ «своего» и образ «чужого». Если власть повременит определять Россию как русскую православную страну, мы заведомо погибнем. Только русская мобилизация и православная духовная традиция составляют дееспособную конкуренцию нигилистическим силам, плодящим терроризм и крушащим государства по всему миру.

1.10.04

Сайт «Родины»