С. Ильин, А. Кобяков

 

Выгодны ли нам высокие цены на нефть?

 

Роль нефтегазовой отрасли как основы российской экономики в последние годы значительно возросла. Собственно говоря, ТЭК – и, в частности, нефтедобыча – стал одним из основных источников пополнения бюджета и получения экспортных доходов еще в советские времена. Однако от реформ 90-х годов в наибольшей степени пострадали самые высокотехнологичные отрасли хозяйства. Это привело к тому, что экономика приобрела явно выраженную сырьевую ориентацию. А стабильно растущие в последние годы мировые цены на нефть лишь упрочили лидерство ТЭК в экономической системе России. Хорошо ли это? На первый взгляд в этом есть очевидные плюсы. В самом деле: мировая конъюнктура крайне благоприятна, цены на энергоносители растут как на дрожжах. В результате в страну идет поток экспортных доходов, увеличивается инвестиционная и деловая активность. Радоваться надо…

 

ИЗНАНКА ПРОЦВЕТАНИЯ

 

Однако мировой опыт показывает, что в подобном «процветании» обнаруживается, как правило, и оборотная сторона. Доказательством этому служат страны, где экономика имеет перекос в сторону нефтедобычи. Здесь и беднейшая, политически нестабильная Венесуэла, и насквозь пронизанная коррупцией Нигерия…

Впрочем, не будем ограничиваться малоприятными сравнениями со странами типа Нигерии: проблемы перекоса экономики, связанные с топливными бумами, встречаются и в истории вполне развитых стран Западной Европы. С такими проблемами сталкивались в 80-е годы и Норвегия, и Великобритания. А еще раньше – в 60-х годах прошлого века – Нидерланды (там, правда, ситуация была связана не с нефтью, а с природным газом), после чего возник даже специальный термин: «голландская болезнь». Этим термином описывается типовая ситуация, подобная нынешней российской: рост экспорта энергоносителей, ощутимое укрепление национальной валюты – и, как одно из следствий, – низкая конкурентоспособность в неэнергетических отраслях.

В этой статье мы не станем подробно рассматривать финансово-монетарные аспекты проблемы. Хотя понятно, что рост мировых цен на «черное золото» автоматически должен вести к укреплению национальной валюты страны-экспортера – и задача борьбы с излишним укреплением рубля поставлена сейчас высшим политическим руководством России. Это «специализированная» тема, требующая отдельного обстоятельного разговора. Но и без применения тонкого инструментария макроэкономического анализа очевидно, что в структуре экономики страны развивается опасный перекос.

С одной стороны, излишняя привязка народного хозяйства страны к нефтяному экспорту может оказаться попросту опасной в случае резкого изменения мировой конъюнктуры. Да, на первый взгляд высоким ценам на нефть сейчас ничто не грозит, но уже в оценке среднесрочной перспективы мнения экспертов расходятся. А к чему может привести резкое падение цен, показал кризис 1998 года. Конечно, главная причина того, что экономика тогда испытала коллапс, заключалась в неразумных действиях «реформаторов», в том числе в финансовых эксцессах, ярким выражением которых стала пирамида ГКО. Однако и снижение мировых цен на нефть было существенным, хотя не лежащим на поверхности, фактором кризиса. Вполне очевидно: если бы в 98-м цены на нефть были хотя бы на уровне 20–25 долларов за баррель, дефолта такого масштаба удалось бы избежать (или, по меньшей мере, значительно смягчить его последствия). Пожалуй, именно тогда Россия наиболее остро почувствовала на себе, что такое пресловутая «нефтяная игла» – жесткая зависимость экономики страны от нефтяного экспорта. И если тогдашний августовский кризис можно сравнить с «ломкой» – то в нынешней ситуации, если использовать ту же систему образов, напрашивается сравнение с состоянием «кайфа».

И в самом деле: «игла» работает на полную мощность, вожделенный «кайф» (нефтедоллары) поступает исправно и обильно. Не жизнь – а рай: самое время расслабиться и получать удовольствие, а вовсе не думать о последствиях. И не обращать внимания на тех, кто мешает наслаждаться: подумаешь, обзывают «сырьевым придатком»!

 

ЗА ПРЕДЕЛАМИ РАЯ

 

Вернемся от аналогий к реалиям. «Кайф» от нефтедолларов сейчас налицо. Речь идет не только о доходах нефтяных компаний – определенные выгоды от этого получают различные, даже наименее защищенные социальные слои населения. В частности, растут пенсии и зарплаты бюджетников. То, что мы, собственно говоря, наблюдаем и в странах Персидского залива: немалая часть доходов от нефтеэкспорта идет там именно в «социалку». Правда, у тамошних шейхов, по понятным причинам, не стоит проблема сверхутечки капиталов, но это уже совсем другой вопрос. Равно как и то обстоятельство, что накачка бюджета дополнительной денежной массой (а откуда, по-вашему, берутся дополнительные рубли для пенсионеров, врачей и учителей?) автоматически ведет к запуску инфляционных процессов.

Можно, конечно, «не думать о последствиях», однако и тут реалии достаточно очевидны. На волне экспортных сверхдоходов нефтяных компаний растет их привлекательность для портфельных инвесторов и биржевых спекулянтов. Возникает ситуация перегрева фондового рынка, на нем возникают «мыльные пузыри», которые, как известно, имеют обыкновение лопаться.

Нечто подобное наблюдается (или наблюдалось до самого последнего времени) на рынке недвижимости: обилие свободных средств загнало цену квадратного метра в совершенно заоблачные высоты, и резкое изменение конъюнктуры может здесь привести к настоящему обвалу. Заметим, что подобный расклад – тоже один из известных симптомов «голландской болезни», так как спрос на жилье растет со стороны «обладателей нефтедолларов» (не только нефтяников, но и всех, кто так или иначе занимается обслуживанием их денежных потоков).

Другой аспект проблемы не связан с возможностью катаклизмов в ближайшем будущем, но зато сулит значительные неприятности в более отдаленной перспективе. Дело в том, что денег-то много, но канализируются их потоки лишь в определенных направлениях. То есть туда, где в самое ближайшее время можно ожидать высокой рентабельности. А в связи с нынешней высокой рентабельностью инвестиций в нефтянку образовавшийся избыток денежных средств направляется именно сюда. При этом в целом по экономике можно говорить о вполне определенном дефиците инвестиций – в первую очередь в высокотехнологические отрасли (может быть, за исключением лишь мобильной связи). Бум в сфере ТЭК невольно содействует углублению кризиса в большинстве нетопливных отраслей экономики – в том числе и тех, которые имеют стратегическое значение. Все это ведет к усилению структурного перекоса в экономике.

Выражаясь научно, налицо система с положительной обратной связью. Одни отрасли (топливно-сырьевые) раздуваются подобно флюсу, другие – чахнут от недостатка инвестиций. С каждым следующим витком ситуация будет усугубляться, так как с течением времени нетопливные отрасли становятся все менее инвестиционно привлекательными: из-за физического изнашивания и морального устаревания основных фондов, оттока специалистов и т. п. И недалеко та «точка невозврата», когда восстановление работоспособности этих отраслей станет задачей совершенно нерешаемой.

Нефть иногда называют «черной кровью экономики». Но в сегодняшней России, где роль нефти чудовищно гипертрофирована, «черная кровь» грозит подменить собою и все остальные жизненно важные субстанции и органы экономического тела страны. Если развитие ситуации пойдет по такому сценарию (а в отсутствие сознательного противодействия ему другой альтернативы просто не существует), Россия действительно будет напоминать Венесуэлу с Нигерией (правда, «с ракетами», но постепенно устаревающими), а не мощную державу образца XXI века. В этом смысле куда более оптимальной (и по нынешнему состоянию, и по тенденциям развития) выглядит структура экономики в Китае, который выходит на первое место в мире по производству различной современной техники и электроники, или Индии, где опережающими темпами развивается hi-tech.

 

«ЦАРСТВО БЛАЖЕНСТВА» ИЗНУТРИ

 

Однако принцип «инвестируем туда, где можно отдачу получить побыстрее да побольше» характерен не только для российской экономики в целом. Как ни странно, но и в самом ТЭК (и, в особенности, в нефтяной промышленности) структура инвестиций, мягко говоря, далека от оптимальной. Основной упор делается опять-таки на те производства, где можно достичь краткосрочной высокой рентабельности, – в первую очередь на добыче. В то же время для стабильного долгосрочного функционирования отрасли необходимо находить все новые запасы взамен вырабатываемых. А для этого требуется вкладывать деньги в геологоразведку, ситуация с которой в стране ныне поистине аховая. Может статься, что уже очень скоро нефтяникам будет нечего добывать. По оценкам директора Института проблем нефти и газа РАН академика Анатолия Дмитриевского, в самом главном нефтяном российском регионе – Западной Сибири – разведанные запасы обеспечат добычу только до периода 2013–2015 годов.

При этом эксплуатация недр идет варварскими, нерациональными, если не сказать хищническими методами. Добыча у большинства компаний сейчас растет, а число эксплуатируемых скважин – падает. По данным председателя подкомитета по развитию нефтяной отрасли Торгово-промышленной палаты РФ Валерия Гарипова, если в 1992 году в Западной Сибири простаивало 6% скважин, то в нынешнем году – 26%. В то же время уровень добычи на четверть выше предусмотренного. Ежегодно из недр выкачивают на 70–80 миллионов тонн нефти больше, чем предполагалось согласно разработанной в Минтопэнерго «Стратегии развития топливно-энергетического комплекса до 2020 года». За десять лет в ведущих нефтедобывающих регионах не было пробурено несколько десятков тысяч скважин, предусмотренных лицензиями, и не освоено свыше 1 триллиона рублей капиталовложений.

Чтобы обеспечить работу отраслей ТЭК в будущем, надо выявить месторождения с запасами свыше 10 миллиардов тонн нефти и более 19 триллионов кубометров газа. Для этого необходим объем инвестиций в размере 50 миллиардов долларов. Однако государство в таких масштабах средства не выделяет. Да и может ли? Но наивны те, кто рассчитывает, что средства в геологоразведку станут вкладывать сами нефтяные компании. Американские нефтяные корпорации тратят на обеспечение прироста запасов не менее 2–3 долларов на баррель добываемой нефти (и, кстати, еще больше – на всевозможные мероприятия по охране среды). А у нас реальная (а не изображаемая в отчетах!) себестоимость добываемой нефти у некоторых компаний составляет 1,7–2 доллара за баррель! Зачем идти на издержки, когда можно заработать сверхприбыли… При этом нефтепереработка в России также заметно недоинвестирована, из-за чего на рынке уже сейчас наблюдается определенный дефицит светлых фракций (одна из основных причин ощутимого роста цен на бензин). Любопытная деталь: отечественные нефтяные компании нередко предпочитают вкладывать средства в нефтепереработку не в России, а, скажем, на территории бывшего СССР (например, в странах Прибалтики).

Такое поведение можно толковать по-разному, но факты налицо. Можно обвинять в злонамеренности акционеров и топ-менеджмент нефтяных компаний, можно объяснять их поведение страхом перед всемогущими «питерскими» (вот придут и отберут все!) – кому как больше нравится. То же относится и к пресловутой «транспарентности», то есть широко рекламируемой квазипрозрачности учета бизнеса в нефтяных компаниях – при ближайшем рассмотрении все оказывается, мягко говоря, «несколько иначе». И выявляемые злоупотребления относятся не только к нынешнему времени, но и к тому периоду, когда о «страшных чекистах» еще и речи не было. И ни малейших моральных оправданий такому положению вещей быть не может, ведь именно на ТЭК завязан весь бюджет страны.

 

ЭЙФОРИЯ

 

Итак, какие же блага сулят нам высокие цены на нефть? Приходится признать, что во многом – достаточно сомнительные. Эфемерный и нестабильный экономический рост в условиях чрезмерной зависимости от мировой конъюнктуры; финансовые «мыльные пузыри», чреватые кризисными потрясениями; инвестиционный перекос, характеризующийся сугубо экстенсивным развитием самой нефтяной отрасли, ведущим к истощению ресурсов, и отсутствием стимулов для развития наукоемких отраслей… Не занимаясь созиданием, а лишь паразитируя на нефтяных ресурсах (вполне конечных), поистине мы «проедаем» наше собственное будущее.

Что очень важно, «благодарить» за все это мы должны, как ни странно, отнюдь не только нефтяные компании. Ничуть не меньшую ответственность за сложившуюся ситуацию несет власть, проявляющая в условиях наметившейся «голландской болезни» явное бездействие перед лицом перекоса экономики. Казалось бы, путем вполне «вегетарианских» мер государственного регулирования рынка (дифференциация налогообложения и прочие разумные преференции) вполне можно было бы обеспечить хотя бы начало перетока части инвестиций в нужных направлениях, не говоря уже об использовании средств Стабилизационного фонда на прямые инвестиции в перспективные отрасли, на создание различных стимулов для высокотехнологичных производств, на строительство инфраструктуры, наконец. Однако сейчас подобных действий и интенций у власти не наблюдается. И что куда более прискорбно – даже разговоров на эту тему в высших эшелонах не слышно. Да и о чем говорить: ведь и так все хорошо…

Похмелье, однако, иногда бывает тяжелым.

 

Русский предприниматель

№11  2004


Реклама:
-