И. Евсеенко

 

Русская литература как национальная идея

 

Давно замечено, что разговоры о национальной идее возникают во времена смуты, когда прежняя, национальная, идея, под знаком которой жил народ, разрушена и попрана, а новая ещё не вызрела в его недрах, не стала путеводной звездой. Русскому народу в ХХ веке дважды суждено было пережить крушение национальных идей: во время революции (и смуты) 17-го года и во время смуты конца 80-х – начала 90-х годов. Для одного века и для одного народа не слишком ли много?

 

Долгие века до революции 17-го года народ жил в христианском православном мечтании о Царстве Небесном, о Царстве Божием. Это было внутренним, глубинным его состоянием, той опорой и той надеждой, которые помогали ему выстоять в жестоких схватках с жизнью. От религиозного мечтания о Царстве Небесном рождались частные национальные идеи. Например, много раз повторяемое (часто бездумно, без должного осмысления и понимания) в XIX веке триединство: православие, самодержавие, народность. Революционеры всех мастей, подготовившие смуту 17-го года, в своём атеистическом рвении напрочь отринули и растоптали религиозное мечтание православного народа о вхождении в Царство Небесное, хотя у них были все возможности строить новое общество именно на основе этих надежд и уповании народа. Но они, в сущности не понимая русского народа, основ его нравственной и духовной жизни, избрали совсем иной путь и попытались создать новую религию, своеобразный атеистический вариант Царства Небесного, названный коммунизмом.

Обманными лозунгами о всеобщем равенстве, братстве и свободе революционеры увлекли поначалу за собой довольно значительную часть тёмного, непросвещённого народа. Он поверил в новое, земное Царство Божие и с невиданным энтузиазмом принялся строить его, мало задумываясь о том, что строительство земного Царства Божиего без Бога – затея пагубная, заранее обречённая на провал, поскольку есть умысел дьявольский.

Так оно и получилось. Всего 70 лет с небольшим суждено было просуществовать коммунистической идее. Но надо признать и отдать должное её идеологам: за эти 70 лет (крошечный срок в развитии человечества) они сумели превратить её в национальную идею. Под знаком строительства коммунизма народом были свершены невиданные трудовые и военные подвиги, в том числе и многомиллионножертвенный подвиг в Великой Отечественной войне. Отрицать это невозможно!

Но всякая искусственно придуманная и насильственно воплощённая в жизнь идея – ложная. Энтузиазма хватило всего на 70 лет. Царство земное приближалось слишком медленно (а часто и слишком кроваво), и наступило неизбежное разочарование. Им-то и воспользовались новые революционеры, внуки неистовых революционеров начала века. И повторили роковую ошибку своих дедов. Вместе того чтобы бережно переосмыслить неизбывную мечту народа о справедливости, о свободе, равенстве и братстве, а может, и срастить её с уже почти забытыми мечтаниями о вхождении души человеческой в Царство Небесное, они с циничным презрением отринули и то, и другое. Ликований от победы над коммунизмом не было предела.

Но что же предложено народу взамен Царства Небесного, Божиего и Царства земного?! Увы, самым примитивным и недолговечным: «Обогащайтесь кто как может и сколько сможет!» Лозунг не наш, больше американский, но у Америки другая национальная история и другие национальные ценности. На поддержку создания нового потребительского общества были брошены невиданные доселе идеологические силы, как правило, прозападного, чуждого нам образца: кино, телевидение, литература (если только её можно назвать литературой в нашем, русском, привычном понимании). Вскоре объявились и свои собственные кино- и теледеятели, которые в несметном количестве начали создавать убогую массовую культуру взамен культуры высокодуховной, истинно русской.

Ликование от победы над коммунизмом закончилось ещё скорее, чем ликование от победы над самодержавием. Ещё в ельцинские времена вожди и идеологи нового общества поняли, что одним только призывом «Обогащайтесь кто как может и сколько сможет!» русский народ на великие свершения не поднимешь, что он, разъединённый и разобщённый, впадает всё больше в уныние, апатию, предаётся беспробудному пьянству, наркомании, бомжует. И тогда была создана какая-то мифическая комиссия при президенте по выработке общенациональной идеи. Заведомо было ясно, что ничего она не выработает (да и кому вырабатывать: вокруг президентской власти не было и нет до сих пор сколько-нибудь серьёзных идеологов, философов, деятелей литературы и искусства – все они в основном в оппозиции), поскольку национальная идея не вырабатывается в высоких кабинетах, а созревает в глубинных недрах народа. Для того чтобы она созрела, должно быть какое-никакое единство и единение власти и народа. Его же на нынешнем этапе нет и не предвидится ни в ближайшем, ни в отдалённом будущем. Это не просто беда, а национальная трагедия русского народа.

Как же реагировала, как реагирует сейчас отечественная литература на создание и обретение общенациональной идеи? Способствует ей или, наоборот, противодействует, уводит поиски на ложные пути?

В XIX веке русская литература, несомненно, способствовала поискам общенациональной русской идеи. Во-первых, потому, что была истинно национальной, то есть отражала жизнь и характер своего народа во всём их многообразии. А во-вторых, потому, что поддерживала духовные мечтания русского народа о вхождении в Царство Небесное. Больше всего были увлечены духовными поисками русского народа два, в общем-то, особняком стоящие в русской классической литературе писателя – Гоголь и Достоевский. Они не только во всей полноте и достоверности изобразили в своих произведениях русскую национальную жизнь, но и пытались создать тот высокодуховный нравственный идеал человека, к которому призывали стремиться каждого гражданина России, несмотря на его сословное, имущественное и национальное положение. Посредством литературы они хотели улучшить и социальную жизнь народа, и саму природу человека. В мировой литературе немного найдётся писателей, которые ставили перед собой подобную задачу и которые на выполнение её отдали свои жизни. И это при всём при том, что работали они, как мне представляется, в совершенно разных направлениях.

Русская национальная идея в классической литературе ХIХ века может быть обозначена примерно так: «Созидайте, любите ближнего, живите подлинно духовной жизнью, стремитесь обрести Царство Небесное», как это заповедано человечеству в христианском учении.

В послереволюционное же время дела обстояли совсем иначе. В двадцатых-тридцатых годах в нашей литературе появилось несколько выдающихся произведений, воспевающих победу советской власти, простодушно зовущих народ к построению земного Царства Божиего – коммунизма. И в этом смысле она недолгое время была выразителем новой национальной идеи. Но вскоре реальная жизнь, которая так разительно отличалась от лозунгов, заставила писателей перейти от литературы прославления к литературе протеста или, по крайней мере, разочарования.

Не случись Великой Отечественной войны, литература эта, несмотря на все репрессии и гонения, возможно, стала бы глубинным выразителем разочарований жестоко обманутого народа и основой для выработки новой национальной идеи.

Но война случилась. В обществе возникла совершенно иная ситуация и совершенно иная национальная идея – освобождение от захватчиков, победа над врагом. За всю историю XX века, пожалуй, это был единственный случай в истории России, когда интересы народа и интересы власти совпали – отстоять независимость своей страны, победить в освободительной войне. Национальная идея освобождения и победы объединила все слои народа, и, возможно, только благодаря ей мы и победили. О таком единении когда-то мечтал Гоголь, об этом и написал «Тараса Бульбу».

Русская литература стала выразителем этой национальной идеи. Писателями-фронтовиками был создан подлинный эпос Великой Отечественной войны, равного которому нет в других литературах мира. Писателями же поколением младше – детьми войны – создана не менее значимая литература о военном и послевоенном детстве, аналогов которой тоже в мире нет.

Но национальная идея освобождения и последующего восстановления разрушенной страны продержалась всего два десятилетия. Власть не смогла в полной мере воспользоваться ею, стала метаться и дометалась до того, что торжественно (и разумеется, в очередной раз ложно) объявила о построении земного Царства Божиего – коммунизма всего через 20 лет. Этим ложным обманом и призывом национальная идея была разрушена и добита окончательно. И первой откликнулась на бесстыдно ложные обещания именно литература. В лучших своих образцах она опять стала литературой протеста и практически единственной оппозицией власти, поддержанной народом. Постепенно литература начала формировать новую национальную идею, перемалывая, перетирая вместе с народом ложную идею скорого построения коммунизма, возвращать народ к идее Царства Небесного, к идее созидания, подлинно духовного родства и братства.

Но искусственно организованная и вызванная смута начала 90-х годов прервала формирование новой национальной идеи.

Мы в очередной раз оказались у разбитого корыта. Власть не может объединить вокруг себя народ, предложить ему пути к созидательной деятельности, а значит, и пути к обновлённой национальной идее. Она не может даже привить ему чувства любви к Отечеству, воспитать в каждом гражданине чувство Родины. Волей-неволей задачу эту на себя опять берёт (вынуждена брать) русская литература. Пока это в основном либо литература разочарования, либо литература протеста. Национальная литература чутко реагирует на умонастроения общества.

Нынешнюю власть не любит никто, начиная от баснословно и неправедно обогатившихся олигархов, которых она запоздало, лицемерно и нерешительно пытается урезонить, и заканчивая последним бомжом, который никакого просвета в своём нищенском, жалком существовании не видит и которому власть ничего пообещать не может. Её любит лишь сама власть, то есть бюрократические структуры, неимоверно разросшиеся и присвоившие себе такие льготы и такие привилегии, о которых бывшая советская бюрократия и мечтать не смела. Но эта любовь слишком неустойчива и недолговечна, в любой момент бюрократия готова предать своих вождей, если только почувствует угрозу собственному благополучию.

Нынешняя власть боится национальной литературы и искусства, хотя, быть может, как никогда нуждается в их поддержке. Но поддержки нет и быть не может.

За двадцать лет смуты ни патриотической, ни либеральной литературой практически не написано ни единого сколько-нибудь значимого и художественно убедительного произведения, воспевающего эту власть, её деяния и намерения. Художника не обманешь – воспевать нечего. Протестовать же есть против чего. И он протестует, и его протест совпадает со всё нарастающим протестом в недрах и глубинах народа. Шаг за шагом на данном этапе развития нашего общества совместными усилиями народа, литературы и искусства формируется национальная идея протеста и сопротивления. Это горькая идея, но она такова, и никуда нам от неё не деться.

Как сформируется русская национальная идея после преодоления смуты, пока предположить трудно. Может быть, опять так, как однажды уже было сказано Тютчевым: «В Россию можно только верить».

Давайте прислушаемся хотя бы к этому призыву! Она выстрадала эту веру всей многотрудной своей историей.

 

ВОРОНЕЖ

ЛГ 8.12.04


Реклама:
-