А. Бобров
АРБАТСКИЕ СТРАСТИ И РУССКАЯ ГРУСТЬ
СКАЖУ и я сразу, чего мне, младшему брату Героя Советского
Союза Николая Боброва, павшего под Ленинградом за два года до моего рождения,
не хватило: исторической и художественной правды — этого ключевого качества
русского искусства. Покажи Пушкин Пугачева исключительно как злодея и
государственного преступника или, напротив, только как народного заступника и
душевного спасителя — не было бы вообще “Капитанской дочки”. Увы, этой
заглавной и многомерной правды в инсценировке, которая еще зауженнее и
конъюнктурнее достаточно ходульного романа, как ни странно, меньше, чем в
первоисточнике. А ведь идут годы, углубляется знание истории, на ретроспективу
накладываются реалии современности. Ничто не впрок внукам Арбата!
“В истории Советского Союза 1934 год был
годом подъема, великого переустройства, закладки основ покоя и благосостояния,
надежд на будущее; не только преддверием культа личности и политических
процессов, но ожиданием новой Конституции, ожиданием прочной, счастливой жизни.
А Западная Европа, где я побывал до войны, в 1939-м очутилась на дне
исторической пропасти”.
Кто же это пишет — какой-нибудь пропагандист сталинской
эпохи или идеолог А.Н. Яковлев периода брежневского правления? Нет, классик
венгерской литературы, выдающийся поэт и прозаик Дьюла Ийеш, который не хотел,
чтобы его в СССР встречали сотрудники “Интуриста” и усаживали в роскошные
“кадиллаки”, а один с тяжеленными чемоданами проделал путешествие длиной в 10
тысяч километров и выпустил книгу “Россия. 1934”. Издал в Венгрии, а не в
Москве. Теперь она впервые вышла на русском языке и была представлена на
книжной ярмарке “non-fiction” (без вымысла!) в декабре, словно специально,
чтобы посрамить очередную развесистую клюкву под названием “Дети Арбата”,
шедшую в эти же дни.
Как же так? У честного венгра — “подъем и великое
переустройство”, а у Анатолия Рыбакова в навязанном перестройкой романе —
только репрессии, доносы, страх, интриги да кровь, которые в российской
“мыльной опере” доведены до маразма? Вижу одно, но главное объяснение: зоркий
венгр (так назвал его во вступительной статье весьма либеральный критик Андрей
Турков) призывал в короткой преамбуле: “Пишите правду” — и следовал ей:
“За всем, что представало моему взгляду, я
наблюдал глазами непредвзятого человека, не отрицая при этом, что я — венгр,
сын истерзанного народа, которому в трудные годы тысячекратно требуется ясное
понимание увиденного, независимо от того, взираешь ты справа или слева”.
Похоже, что создатели фильма (сценаристы Валентин Черных и
Юлия Дамскер) вслед за автором романа взирали не справа и не слева, а сквозь
либеральные шоры или в замочную скважину. Ну и через щель сейфа с деньгами,
конечно. Режиссер Андрей Эшпай усугубил эту зашоренность, продемонстрировав
творческую недостаточность, в том числе и киношную (нет пластичного образа
Арбата, довоенной Москвы, приволжского Калинина, сибирской Мозговой!), но
главное — полную историческую, философскую беспомощность. Кажется, что молодые
“творцы” из папиной и киношной оранжереи не читали ни русской классики, ни
эмигрантской литературы тех лет, ни честных исследований вроде книги Ийеша —
только спекулятивный и усеченный сценарий. Впрочем, для задуманного
коммерческого проекта, грубого идеологического продукта, ничего другого и не требовалось.
Никто на “Первом канале” и не ждал исторической или художественной правды —
только антисоветского лубка, очередного развенчания прошлого. Сын истерзанного
венгерского народа стремился к правде, а преуспевающие дельцы никакого
сыновнего чувства, похоже, к не менее истерзанному (особенно сегодня!) русскому
народу — не испытывают.
Ту державу олицетворял Сталин, перед которым невольно
преклонялись Рузвельт и особенно антикоммунист Черчилль. Неужели вот этот
экранный человек, жующий яблоки да зелень пучками, невнятно бормочущий и
обмотанный потертым оренбургским платком, скоро будет диктовать свою волю в
Ялте и Потсдаме? Скорее, через несколько минут он избавится от грима и станет
Максимом Сухановым, который внутри же “Детей Арбата” рекламирует, сидя в
иномарке, услуги Госстраха. Какая мелочность — везде урвать, заработать,
засветиться!
ОСТАВИМ Сталина. Создать его реалистический, а не ходульный
образ никому из нынешних, напрочь лишенных державной идеи и имперского высокого
пафоса, идущего еще от Петра Великого, не удастся. Возьмем спекулятивный посыл
первых реклам, анонсов и серединного малаховского обсуждения: это, мол, фильм о
светлой и разделенной любви. Можно согласиться лишь с последним эпитетом, если
добавить: разделенной со многими! Причем иногда походя, от пустоты в голове
(все ресторанно-крымские мотивы Вариной увлеченности и причины замужества):
— С кем ты ездила в Крым?
— Я вышла замуж.
— А кто он?
— Я не знаю. Но он — хороший…
Каков диалог!
Ну и, конечно, процветает любовь по стукачески-политическим
мотивам, как у сестры критика Моросевича, которая от постельного агента доросла
до выездной жены, вызвав причитания трусливого братца:
— Моя сестра уезжает во Францию! Что будет
с моей карьерой?
— Я выхожу замуж.
— Это позор для советского человека!
— О таком позоре мечтают миллионы. Я не могу
больше жить в этой стране!
Последняя реплика — прямо из конца 80-х и начала 90-х,
когда под знаком этих мечтаний единицы внуков Арбата разрушали “эту страну”,
ссылаясь на желания миллионов.
Вот такая любовь в этой ленте с мрачными отсветами
застенков и кабинетов, пропитанных ненавистью, и комнат с неизменным портретом
Сталина. Уверяю режиссера, что он не мог висеть во всех комнатах от сибирских
изб до московской коммуналки.
УЖЕ ПОЯВЛЯЕТСЯ в откликах такой мотив: да, мол, слабое
кино, но какие отдельные актерские работы! Евгения Симонова, мол, создала
глубочайший образ матери, а какой Сталин у Максима Суханова, какова бездна
очарования у Чулпан Хаматовой! На это могу ответить кратко: играть актерам
почти нечего. При мастерстве и даровании Симоновой ей легко сыграть страдающую
мать. Ну а Хаматова вообще создала истерично-театральный образ, когда за всеми
этими ужимками, визгами, криками, танцами потеряла самое душевную суть ждущей
возлюбленной.
Недалекость и художественная немощность ваятелей сериала
проявляется еще в том, что они не чувствуют сегодняшней реальной жизни, не
понимают, какие аллюзии и параллели всплывают после их “исторических
развенчаний”. Например, в 8-й серии скучающая Варвара заходит к соседу-статистику,
и он затевает с пустоватой девчонкой серьезный разговор:
— Товарищ Сталин говорит, что за 4 года было потеряно 153
миллиона голов скота, мол, кулаки порезали скот. А кулаков у нас всего 5
процентов...
— Ну конечно, в колхоз-то загоняли силой,
зимой. Ничего не было подготовлено, — заключает танцорка-хохотушка.
— Голубушка, а вот на эту тему ни с кем не
надо говорить.
Согласен, особенно на подобном уровне. За годы так
называемых реформ мы стали свидетелями, как в достаточно процветающей стране
поголовье крупного рогатого скота сократилось вполовину, а по поголовью овец
(их тоже упоминала Варя) мы “достигли” уровня не 30-х годов, а конца ХVIII
века. Ну конечно, страна испытала надрывы и перегибы, вызванные стремлением
Сталина провести как можно быстрее коллективизацию. Молодые, наверное, не
понимают, зачем это надо было: например, в Вологодской области до революции
жило 90 процентов сельского населения, которое пробавлялось патриархальным,
почти натуральным хозяйством. В рекордно короткие сроки, после мучительных,
порой несправедливых преобразований, собирая те же, а в дальнейшем — и
рекордные урожаи, за счет деревенских жителей были воздвигнуты заводы, в
частности Череповецкий металлургический гигант, который приватизировал сегодня
миллиардер, создавший хоккейную команду, также был построен гигантский
льнокомбинат, который был обанкрочен и куплен за бесценок, и т.д. То есть
российское село подпитывало индустриальную и военную мощь державы, сумевшей
собраться и победить фашизм (знаменитая характеристика Сталина, данная
Черчиллем: принял Россию с сохой, оставил с атомной бомбой). Только благодаря
тому, так называемому сталинскому разгону, и было заложено могущество страны, с
которым и сегодня еще считаются в мире. Ну и сельхозпродукции СССР производил,
кстати, 11 процентов от мирового объема, составляя всего 6 процентов по населению,
да такой иногда, что насквозь фермерские Дания и Бельгия покупали колхозное
вологодское масло.
Теперь спросим у создателей эпопеи, у того же матерого и
раздобревшего сценариста Черных: ради чего в конце ХХ века мы понесли такие
потери в сельском хозяйстве, в поголовье скота, в потреблении продуктов питания
и в здоровье нации? Дальше — больше: сосед-статист предрекает демографические
потери:
— Я знаю, что в 1937 году будет перепись.
Так вот, прямые и косвенные потери составят 13 миллионов человек.
— А сколько погибло в первую мировую
войну? — провокационно спрашивает хохотушка.
— Полтора миллиона в России и 10 миллионов
во всех странах.
— За полтора миллиона скинули царя, а за
13 миллионов “спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство”?
Пропагандистские клише должны, видимо, скрыть полную
неосведомленность автора романа и его воплотителей: на 17 декабря 1926 года
население страны уменьшилось после гражданской войны и составило 147 миллионов
человек, но после страшных испытаний, показанных в сериале, на 1 января 1940
года оно составило… 194 миллиона. Перед войной Сталину нужны были точные
обнадеживающие цифры? А вот нынешние цифры — ужасающи (чего стоит лишь одна,
прозвучавшая с думской трибуны: за 13 лет Россия потеряла 10 миллионов детей!),
но от них никто из статистиков и прямых виновников почему-то не вешается, как
сосед Вари.
В России, по недавнему заявлению медиков на международном
конгрессе, поставлен адский рекорд смертности в мирное время — 2 миллиона 370
тысяч, а родилось всего 1,4 миллиона. Разница составила цифру, превышающую
сумму людских потерь от репрессий в годы культа личности. Она, по подсчетам
добросовестных историков, приведена во многих исследованиях и составляет от 780
тысяч до 1 миллиона. Скорбная цифра, но примерно столько у нас умирает в год от
болезней сердечно-сосудистой системы, многие из которых поддаются лечению, если
бы не разрушенная система здравоохранения. Кто ответит за эти потери?
Демографический довод — самый весомый в дискуссиях с западными коллегами. Они
ужасаются от этих потерь и соглашаются, что цена перехода к олигархическому
капитализму — неимоверная, но вопиющие доводы почему-то непонятны нашим холеным
внукам и детям из “элиты”. Какие мировоззренческие и художественные споры можно
вести с теми, для кого права либерала дороже права народа на жизнь?
В газете “Книжное обозрение” появилась реклама на всю
последнюю полосу, крупно: “60-летию Великой Победы посвящается!” А выше —
торгашеская абракадабра:
“Благодаря началу одноименного сериала и
объединенной рекламной кампании 1-го канала и издательства “Амфора” трилогия
“Дети Арбата” обладает очевидным торговым потенциалом”.
Да уж, научились низкопробный товар в яркой упаковке
продавать.
Создатели “Московской саги” уже грозят экранизировать
другой роман Рыбакова “Тяжелый песок”, а потом, глядишь, дойдет черед и до
другой литературы эпохи гласности и пересмотра истории. Но почему в год
60-летия Победы не обратиться к советской классике? Почему не хватает таланта и
мужества исследовать реальную жизнь, а не разукрашивать пропагандистские клише?
СТАРИК Макиавелли, чьи мысли примитивно использовал Рыбаков
во внутренних монологах Сталина, цинично заявил: “За любой политической идеей
стоит заурядный интерес к вещам”. То есть к собственности. Но Сталин стремился
сделать ее общенародной, порой даже вопреки здравому экономическому или
житейскому смыслу, а сам был подчеркнуто аскетичен. Еще и поэтому образ Сталина
вызывает патологическую, животную ярость у нынешних хозяев жизни, которые
понимают, что даже тень бескорыстного вождя не дает им спать спокойно.
Недаром все либеральные издания перестроечных лет
выискивали примеры того, что и рядовые труженики иногда попадали под колесо
репрессий. Помню, нашли “дело” какого-то рабочего из Благовещенска, так об этом
написали все перестроечные столичные издания от “Огонька” до “Литературки”.
Собственно, и рыбаковский Саша Панкратов — из того же
иллюстративного ряда: загубили студента, комсомольца, хорошего парня за
стенгазету и ради того, чтоб родственника на крючке держать. Стенгазета, и
правда, была непонятная: вышла к годовщине Великого Октября, а без передовой о
празднике. Попробовали бы на “Первом канале” сегодня сделать все информационные
выпуски 12 июня без упоминания о безумном празднике независимости России от
себя самой или, скажем, в день юбилея президента Путина без его поздравления —
где бы уже были Константин Эрнст и его команда? Не в ссылке, конечно, но ведь и
страна не накануне войны и не в окружении врагов находится — все-таки у нас якобы
демократия и свобода слова.
Многострадальный народ и тогда, в трудные 30-е годы,
трудился, созидал, выносил на плечах великую державу. Действие сериала
разворачивается с 1934 года. Так вот, перечислю кратко, что было тогда еще,
кроме начала репрессий, посещения ресторанов и строительства гостиницы
“Москва”.
В декабре 1934 года, ровно 70 лет назад:
— снята с колхозов задолженность по всем ссудам, полученным
до 1 января 1933 года, колхозы вздохнули свободнее и стали готовиться к севу;
— создан Институт органической химии во главе с академиком
Николаем Зелинским, чтобы идти в ногу с мировой наукой;
— вышел в свет бессмертный роман Николая Островского “Как
закалялась сталь”;
— создан режиссерами С. и Г. Васильевыми любимейший народом
фильм “Чапаев”;
— начато открытие новых горизонтов нефти на Кавказе и в
Поволжско-Уральском регионе, которые и сегодня питают промышленность и “элиту”
многих республик.
Наконец, изменена система оплаты труда в промышленности —
введена прогрессивная сдельщина, поднявшая производительность труда.
Есть ли хоть отзвук всего этого в многочасовом полотне? В
некоторых деталях есть: рабочая молодежь (а не “золотая”) ходит в рестораны,
телефон в квартире Юрия Шарока показали — это у сына-то рабочего швейной
фабрики. Значит, были приметы достойной жизни, как любит говорить наш
президент. Но смакует режиссер совершенно другие детали: девица снимает капрон,
задирая ногу перед портретом Сталина, валяется на асфальте беспомощный берет
директора школы, которую почему-то решили арестовать демонстративно, на улице,
хотя раньше показывали ночные “воронки”. Штамп поменялся?
Алексей Венедиктов кричал на обсуждении:
“Это было. Это — правда. Кто-то
воспользовался теми обстоятельствами, вселился в арбатские квартиры и
превозносит это время”.
Ну каждый по себе мерит. Если уж говорить образно, кто
вселился в неостывшие квартиры, то как раз рыбаковы, венедиктовы, эшпаи.
Недаром сын потомственного композитора Андрей Эшпай не чует
вины и уверен в себе:
“Я показывал картину Татьяне Лиозновой
(как же эту муку вынесла бедная пожилая женщина! — А.Б.). Она мне сказала: “Ты
меня убедил”. Как ученик низко кланяюсь ей!”
А я слушал этого самоуверенного человека, хвалящего самого
себя, и думал: если бы не Советская власть, кем бы стал скромный мариец Яков
Эшпай, фольклорист, композитор, сотрудник Марийского института языка,
литературы и истории (как себя чувствует этот научный центр после победы
капитализма, жив ли?); поднялся бы до таких высот его сын — народный артист
СССР Андрей Эшпай, который окончил консерваторию в год смерти Сталина и стал
автором кантаты “Ленин с нами”? Наконец, сделал бы столь стремительную карьеру
выходец из творческой советской элиты режиссер Андрей Эшпай-2, который для
дебюта в жанре конъюнктурного телесериала получил карт-бланш и средства на
многосерийный опус по очернению той самой власти? Продолжает разворачиваться
историческая, а не рыбаковская метафора детей Арбата, не умирает эта свита
прихлебателей при любом режиме: “Наша возникшая разом элита, грозного времени
нервная свита…”
Радуюсь, что не возрос на Арбате,
Что обошло мою душу проклятье,
Радуюсь, что моя родина — Русь —
Вся: от Калуги и аж до Камчатки,
Что не арбатских страстей отпечатки
В сердце,
а великорусская грусть...
От просмотра телеверсии арбатских страстей эта
великорусская грусть только ширится.
Редньюс
20-12-2004