А.Г. Кузьмин
УХАБЫ НА «РУССКОМ
НАПРАВЛЕНИИ»
Весной 1991 года я
предложил газете "День" заметку о размерах татарской дани. Это был отклик
на публикацию В. Кожинова в "Нашем современнике", где известная
концепция Л. Гумилева о благодетельности для Руси татаро-монгольского ига
подкреплялась рассуждением о чисто символическом характере собираемой татарами
дани. Газета заметку не опубликовала. Появление письма Л. Гумилева в первом
"Дне" нового года в рубрике "На русском направлении"
прояснило позицию редакции.
Наверное, все со
школьной скамьи помнят строки из песни о Щелкане Дюдентевиче: "У кого
денег нет, у того дитя возьмет, у кого дитя нет, у того жену возьмет, у кого
жены нет - сам головой пойдет". Картина эта вполне подтверждается данными
о размерах татарской дани (кстати, на среднеазиатском материале тоже): ее не
смогли бы выплатить большинство крестьян и в начале нашего века. Не сказать об
этом было бы просто непорядочно. К тому же получалось, что я, как единственный
профессиональный историк редколлегии "Нашего современника", разделяю
ответственность за напраслину, легкомысленно пропагандируемую журналом. Статья
в "Молодой гвардии" (№ 9 за 1991 год) и была ответом на выступление
Л. Гумилева и В. Кожинова в "Нашем современнике".
Публикацию в газете,
несомненно, надо приветствовать: она поможет разобраться, что же происходит у
нас на "русском направлении". К тому же обычно Л. Гумилев от спора с
оппонентами уклоняется: он понимает, что паразитировать на невежестве публики
нельзя бесконечно. Редкие его ответы обычно написаны по принципу "в
огороде бузина...". Достаточно вспомнить его ответ Б.А. Рыбакову, блестяще
разрушившему фантазии о "позднем" происхождении "Слова о полку
Игореве": он назывался "Нужна ли география гуманитариям", и даже
не затрагивал существа спора.
Письмо в газете
"День" выдержано в таком же ключе. Читатель, пожалуй, не догадается,
что обсуждается материал Л. Гумилева в "Нашем современнике": автор ни
разу не упоминает об этой публикации и предлагает обсуждать его книги. Надо ли
это понимать как отказ от самой публикации в журнале? Или автор просто не
помнит, где что писал, что и отразилось в названии письма: "Что-то с
памятью..."?
С памятью у автора
действительно плохо. Он не помнит, когда привел татарскую конницу на Чудское
озеро на помощь Александру Невскому, и даже приписал появление этого эпизода
оппоненту. А ведь это "открытие века" было сделано Л. Гумилевым в
журнале, который его всегда охотно печатал ("Дружба народов", 1977, №
2), и до сих пор автор от него не отказывался. Очевидно, не помнит он и свой
текст в "Нашем современнике", приписывая его сплошь и рядом
оппоненту. В этом легко убедиться, положив рядом публикации из "Нашего
современника" и "Молодой гвардии". Именно автор выявил
"первых пассионариев, которые создали две великие державы - Литву и
Россию: Александра Невского и князя Миндовга в Литве", именно он сочинил
роман о походе Василия I на реку Ик. В газетной публикации на этом месте
появилась Кондорча, и автор досадует, что оппонент не знает, что она впадает в
Волгу, а не в Каму. Только при чем тут Василий I и каким образом оппонент может
угадать, на какую еще реку могут завести русского князя евразийские фантазии Л.
Гумилева?
Перечислить все случаи
забывчивости автора - значит повторить публикацию "Молодой гвардии" с
весьма существенным расширением перечня фактических и логических ошибок и
несоответствий. К тому же многие из этих фактов известны ученику 4-го класса
(что Пекин взят монголами в 1215 году, что тысячи стенобитных орудий и прочая
китайская техника использовались при осаде среднеазиатских городов, что
кровавое восхождение Чингисхана начинается в последней трети XII века и открывается
убийством собственного брата и т. д.). Здесь коснемся лишь нескольких относительно
новых сюжетов.
Один из них касается
гибели Михаила Черниговского. "А. Кузьмин, - пишет Л. Гумилев, - винит
Батыя за убийство Михаила Черниговского в 1246 году. Но Михаил был уличен в
государственной измене - он был на Лионском соборе, где планировалась
антимонгольская война". В споре с Л. Гумилевым всегда надо начинать с
уточнений. Так, в оспариваемой Л. Гумилевым статье речь идет вовсе не о
"вине" Батыя: он повинен в гибели не отдельных лиц, а многих
миллионов. Там просто констатировался факт.
Не был Михаил
Черниговский и на Лионском соборе. Он побывал в Венгрии и Польше в поисках
помощи против татар, но не получил ее. На Лионском соборе был Петр Акерович -
черниговский игумен, рассказавший католическим прелатам об ужасах татаро-монгольского
разорения. Но Рим надеялся договориться с монголами за счет той же Руси и
других завоеванных Батыем земель. Главное же в другом: в какой "государственной
измене" обвиняет Л. Гумилев Михаила Черниговского? Ведь черниговский князь
монографий Л. Гумилева явно не читал и не знал, что монголы опустошили Русь для
ее же собственного блага. И что же все-таки: "симбиоз" или
деспотически-террористическое государство? Михаил Черниговский, как известно,
причислен к лику святых православной церкви. Его поведение в ставке Батыя
воспринималось на Руси как подвиг, подвиг верности Отечеству и вере. У евразийцев
вера, очевидно, другая.
Другой сюжет - русские
летописи и археологические материалы. К летописям Л. Гумилев призывает
относиться "критически" из-за их антимонгольской направленности. Очевидно,
все летописцы тоже были "государственными изменниками". Напомним
слова еще одного "изменника" - проповедника XIII века Серапиона
Владимирского:
"Наведе
на ны язык немилостив, язык лют, язык не щадящь красы уны, немощи старець,
младости детий... Разрушены божественныя церкви; осквернены быша ссуди священнии;
потоптана быша святая; ...плоти преподобных мних птицам на снедь повержени
быша; кровь и отец и братия нашея, аки вода многа, землю напои; ...множайша же
братия и чада наша в плен ведени быша; села наши лядиною поростоша, и
величество наше смерися; красота наша погыбе; богатство наше онем в користь
бысть; труд нашь погании наследоваша; земля наша иноплеменникомъ в достояние
бысть; ...в посмех быхом врагом нашим... Не бысть казни, кая бы преминула нас;
и ныне беспрестани казнима есмы".
По утверждению Л.
Гумилева, оппонент "не может объяснить, почему церкви во Владимире, Киеве
и даже Владимире Волынском и многих других городах не были разрушены и
сохранились до нашего времени". О Владимире выше сказано словами Серапиона
Владимирского. О Киеве надо сказать, поскольку именно на его руинах в первую
очередь воздвигается химерическое здание евразийства.
В одной публикации
"Молодой гвардии" проскользнула одна весьма существенная опечатка:
Плано Карпини, проезжавший через Южную Русь в 1246 году, насчитывал в Киеве не
2000, а менее двухсот домов. "Бесчисленные головы и кости мертвых
людей", которые видел Карпини шесть лет спустя после разорения на поле,
оставались неубранными даже на территории самого города. Раскопки М.К. Каргера
и П.П. Толочко рисуют ужасающую картину уничтожения города и его населения -
стариков, женщин, детей. Разрушенные жилища, дворцы, храмы, и всюду
насильственно умерщвленные люди до "сущих млеко". Когда Даниил Галицкий
возвращался из Польши после отхода татар, они с братом "не возмогоста ити
в поле смрада ради и множьства избьеных, не бе бо на Володимере не остал живыи:
церкви святой Богородицы исполнены трупья, иныа церкви наполнены быша трупиа и
телес мертвых". Поистине правы современники, полагавшие, что от ужасов
татарского погрома "мог бы прослезиться антихрист". Антихрист мог.
Евразиец - нет. Л. Гумилев это продемонстрировал и в последнем письме
отношением к факту уничтожения населения Москвы заботливым "другом"
московского князя Тохтамышем: он настаивает, что приведенные в "Молодой
гвардии" летописные сведения вполне согласуются с его точкой зрения.
В письме Л. Гумилева
есть еще аргументы сугубо личностно-клеветнического свойства. Оппоненту
предъявляется обвинение, будто он писал "доносы" на самого Л.
Гумилева в застойные годы. А было все наоборот. И тогда на Старой площади
преобладали "евразийцы", рупором которых были оскоцкие и суровцевы.
Журнал же "Наш современник" после публикации статьи "Писатель и
история" (1982, № 4), в которой критиковалось евразийство, в 1982-1984
годах рассыпал более чем наполовину каждый номер. Отказываться же от научного метода
познания не собираюсь я и сейчас, сколько бы доносов ни поступало новым (а по
существу, и старым) хозяевам остатков нашей страны. Естественно, не принимаю и исходный тезис Л. Гумилева,
что "доносы" - врожденная национальная черта русских. Вообще полемические
выпады такого рода у Л. Гумилева не случайны. При всех трудностях с памятью он,
конечно, знает, что концепция его построена на домыслах и вымыслах, которые
научного спора выдержать не могут. Отсюда и стремление свести спор к перебранке
на кухонном уровне. Это своеобразная охранная зона, за которой скрывается
вполне политическая и отнюдь не безобидная концепция, затрагивающая судьбы
русского и не только русского народа. И в этой связи крупного разговора никак
не избежать, даже если бы личные отношения с евразийцами ничем не омрачались.
Наверное, и татарской
темой в будущем стоит заняться основательней. Работ хотя и немало (В.В.
Бартольд, А.Ю. Якубовский, А.Н. Насонов, В.В. Каргалов и многие другие), по
мало освещенные аспекты остаются, а все более нарастающий археологический
материал нуждается в основательной обработке, в увязке со всем комплексом
письменных и фольклорно-этнографических источников. Но и хрестоматийных данных
достаточно, чтобы оценить это узловое звено евразийства. И неизбежно возникает
вопрос: а какая же роль предназначена заведомо ложной концепции в наши дни?
Недавно знакомый
сотрудник упраздненного сельскохозяйственного министерства заметил в сердцах:
"Как же мы ругали вас, патриотов! Развалить такую страну, разорить
хозяйство, разрушить все устои общества!" Разумеется, служащим тоже можно
предъявить счет. Но и то верно: иные патриоты (или так себя называющие) пошли
под лозунгами своих вроде бы оппонентов, соревнуясь с ними в разрушительном
усердии. "Евразийству" в этой кампании разрушения отведено не
последнее место. По меткому определению Карема Раша, это "наиболее подлая
форма русофобии", опасная именно тем, что разместилась на "русском
направлении". О евразийстве тоже надо будет еще писать. Пока отошлю к
публикациям в "Молодой гвардии", книгам В.В. Каргалова, а также к
статье И.Н. Смирнова в "Нашем современнике" (№ 11 за 1991 г.).
Последняя посвящена модной ныне русской религиозной философии начала века,
через которую под прикрытием православия протаскивались идеи розенкрейцерства и
теософии. Но оккультно-мистическая основа у них сходная.
Собственно, мистика в
данном случае тоже играет отвлекающую роль: больше принимай на веру и не
сопоставляй с фактами. И вот уже читающему вроде бы и все равно: уничтожили
татары города или не уничтожили, убили нескольких "изменников" или
вырезали большую часть населения, постоянно грабила 8 поколений покоренного
населения или готовили их для воплощения особой миссии. В итоге же - полная
атрофия чувства и сознания, этакий сомнамбулизм, в равной мере обращенный в прошлое
и в будущее.
В том же номере, где
помещено письмо Л. Гумилева, в рубрике "На "русском направлении"
опубликована очередная статья известного "евразийца"-гумилевца, выступающего
в последнее время под очередным псевдонимом - "Балашов". Лейтмотив
выступления - отвержение социального и приверженность мистически понимаемому
"национальному". Автор сетует по поводу трудностей восприятия
"русского" для неофита (у себя он отмечает эстонскую и цыганскую
"кровь"), и из этого делается вывод о большей значимости
"национального" перед классово-социальным. А между тем демонстрирует
он как раз решительный перевес социального над национальным. В его рассуждениях
столько ненависти к социализму - да и речь, по существу, лишь об этом, - что
вполне можно было бы претендовать на премию, которую могли бы утвердить
транснациональные корпорации: ведь никакого капитализма в России в наше время,
помимо контролируемого транснациональными корпорациями, просто не может быть.
Историю XX века,
конечно, надо переосмыслить заново, но не ретушировать и не затушевывать. Нас
долго производили "родом из Октября", а теперь хотят загнать в прерии
дикого капитализма. Три поколения ориентации на социальную справедливость, как
высшее благо, не могли пройти бесследно при всех отклонениях от этого принципа
и спекуляциях на вечной идее. После двух с половиной веков жесточайшего
монгольского ига Россия никогда не выходила на европейский уровень, особенно в
области потребления. Ближе всего к решению этой задачи, как ни парадоксально,
мы подошли в 50-е годы, то есть вскоре после самой разрушительной войны
последних столетий. И причины нашего позднейшего отставания в основном
субъективные.
В публикации Д.
Балашова, конечно, фигурирует и лозунг всех революций: "экспроприация
экспроприаторов" ("грабь награбленное"). В 1917 году этот лозунг
воодушевлял миллионы рабочих и крестьян, к которым неизбежно примазывались и
просто грабители. Осудить этот лозунг надо. Но тогда все-таки грабили (по
крайней мере, на государственном уровне) сомнительно нажитое. Ныне просто
грабят тружеников, и воспоминания о лозунгах вековой давности служат отвлечению
внимания от нынешней трагедии.
Союз пятнадцати республик распался. В очередной раз Россия
оказалась ограбленной теми, кто поднимался на ее дотациях. 25 миллионов русских
и большие районы, издавна заселенные русскими людьми, оказались за рубежами
России. Но выборы на Украине и в Казахстане показали, что большинство русских и
не хотят российской власти. То ли потому, что во всех пятнадцати республиках,
включая Москву, правительства в равной мере антирусские, то ли все-таки потому,
что на первый план сейчас выходит социальный фактор, лишь формой и проявлением
которого является и национальный вопрос, и судьба армии и некоторых других
государственных структур.
Молодая Гвардия,
№3-4, 1992