А.Н. Савельев

 

Записки соучастника

Голодовка «Родины» 21 января 2005 – 1 февраля 2005

 

Участники

 

Рогозин Дмитрий Олегович. Председатель партии "РОДИНА", Руководитель фракции "Родина" в Государственной Думе. Член комитета ГД по международным делам. Доктор философских наук.

Денисов Олег Иванович. Заместитель председателя Комитета ГД по образованию и науке. Член Президиума партии "РОДИНА". Председатель Правления Ассоциации студенческих профсоюзов России (РАПОС).

Маркелов Михаил Юрьевич. Член Комитета ГД по безопасности. Член Партии "РОДИНА". Автор программы журналистских расследований "Наша версия: Под грифом СЕКРЕТНО".

Савельев Андрей Николаевич. Член Президиума партии "Родина". Заместитель председателя Комитета ГД по делам СНГ и связям с соотечественниками. Публицист. Доктор политических наук. Кандидат физико-математических наук.

Харченко Иван Николаевич. Член Президиума партии "Родина". Первый Заместитель Председателя Комитета ГД по собственности.

 

Требования:

Отставка министров социально-экономического блока Правительства: Михаила Зурабова, Алексея Кудрина, Германа Грефа.

Введение моратория на Закон № 122-ФЗ об отмене льгот.

Создание Чрезвычайной Комиссии для поиска путей выхода из социального кризиса.

Уважение к мнению оппозиции Государственной Думы: "Родины", КПРФ и независимых депутатов

 

Смысл

 

Всегда может показаться, что политическая голодовка граничит с шизофренией. Действительно, зачем люди ставят себя на грань жизни и смерти? Чтобы что-то доказать? Если своим оппонентам, то не лучше ли другие, безопасные для здоровья методы? Например, аргументы. Если же аргументы не действуют, с какой стати на бесчувственных оппонентов подействует факт голодовки? Враги могут даже пожелать вам околеть и обрадуются нелепости затеи голодовщиков.

Кажется, что еще больше аргументов в пользу оценки политической голодовки как мальчишества – неразумного расчета, родившегося пусть и с благородными целями, но обреченного на провал. Голодовкой ведь вряд ли можно чего-то добиться. Сколько уже их было… Стоит ли геройствовать, если заранее знаешь результат?

Наконец, любимый довод политического противника по поводу голодовки – ее рекламный характера. «Сколько можно пиариться! По-другому не могут обратить на себя внимание!», - так говорили в период январской голодовки «Родины» 2005 года разномастные циники.

Все эти доводы, конечно, отражают некоторые стороны политической голодовки. В ней есть, безусловно, и безрассудство, и юношеский порыв, и прагматическая задача быть услышанными через эту акцию. Но существо дела совсем в другом.

Голодовка имеет смысл и разумную задачу, когда она проводится в нужном месте, в нужный срок и встроена в систему политических акций другого рода. За спиной участников голодовки в данном случае была парламентская фракция, партия с отделениями по всей стране. Она произошла в момент прояснения ситуации: население (поначалу только пенсионеры, военнослужащие и студенты) начало осознавать враждебность власти, совершенно откровенно немереной уморить народ, и вышло на акции протеста. Во многих случаях голодовка стала одним из символов других протестных действий и протестных настроений вообще.

Все, что можно сказать против такого метода, как голодовка, можно сказать и по поводу политики как таковой. Зачем заниматься политикой, если ты лично – песчинка, если твой комариный голос никто не услышит? Если этот голос не попадает в резонанс с настроением народа, то, действительно, все бессмысленно. Если ты вне команды, предпочитаешь сольные партии, то напрасен труд – соло в политике редко входит в моду. Можно сказать, что политикой заниматься даже неприлично – слишком много внимания требуешь к себе. Это нескромно. Или свидетельствует о каком-то эгоистическом замысле («они рвутся к власти»).

Так же и по поводу голодовки нам предлагается устыдиться ее публичности и все время оправдываться, будто мы замыслили что-то неприличное. Замысел был. А неприличного не было. Замысел – только в том, чтобы быть вместе с народом и дать ему знак: мы вместе, на нас можно рассчитывать. Тот же знак дан и власти: мы с народом, а вы, государственные мужи, с кем? Если не с народом, то против него. А значит – мы против вас. Не страшно? Ну тогда пеняйте на себя!

 

Вход

 

Обстановка в Государственной Думе в конце 2004 года стала гнетущей. Безмозглость, а порой и прямое хамство руководства парламента становилось нестерпимым. Образовался альянс многочисленной «Единой России» и малочисленной, но цинично-развязной ЛДПР. Дума не думала, а парламент не обсуждал. Шелуха ненужных законов занимала месяц за месяцем. Важнейшие инициативы оппозиции рубились на корню без всяких дискуссий. Чудовищные законы, выносимые от имени президента или правительства, голосовались послушным большинством стремительно – также без обсуждений, без понимания их смысла, без расчетов последствий. Статус депутата попирался на каждом заседании.

Закон о «монетизации» льгот был одним из главных в 2004 году. Его не обсуждали. Более 900 поправок, внесенных от оппозиции, никто не читал. Их завалили в течение дня, отбрасывая оптом и в розницу. Фракция «Единая Россия» совместно с правительством намеревались затянуть не шее народа удавку, оправдывая себя либеральными догматами о «невидимой руке рынка».

Позиция «Родины» исходила из того, что льготы – наследие прежних времен – сегодня нужны только для того, чтобы люди могли выжить. Сама система могла пересматриваться, но только вместе с повышением пенсий, пособий и зарплат. Причем не на проценты (которые всегда съедала торопливая инфляция), а в разы. Соответственно, нужны были источники пополнения госбюджета. Правительству все это вовсе не было нужно. Оно делало ставку не на воспроизводство нации, а на кратковременную доходность страны – будто это одна большая нефтяная скважина, которую надо быстренько выкачать, а потом бросить. Кто обслуживал трубу, тому полагалось жить; кто в прежние годы создавал национальное богатство, должен был отойти как можно быстрее в мир иной. Эта логика правительства была содержанием убийственного закона, а вовсе стремление ввести учет и контроль, выдавая деньги на руки пенсионерам, инвалидам, ветеранам, студентам и военным.

В январе 2005 года после как будто специально придуманных правящими кругами десятидневных каникул, в которые страна упивалась «паленой» водкой, бывшие «льготники» обнаружили, что должны платить за билеты в общественном транспорте. Денег на это в семейных бюджетах – особенно после праздничных затрат – не было. Никто не знал о сути закона и не планировал затянуть ремни. И вот теперь оказывалось, что до конца января дожить будет очень трудно. Начались стихийные митинги, подхваченные по всей стране оппозиционными силами.

Партия «Родина» была застигнута этой волной социального протеста не в полной готовности – региональные отделения практически всюду находились на стадии становления, затяжные каникулы многих расхолодили. Пришлось на марше перестраиваться и мобилизоваться. Непредвиденный фактор – просто фантастическая бесталанность и безответственность высших чиновников, которые собственный закон к введению, как оказалось, вообще не готовили.

Начавшаяся сессия Думы вспыхивала дискуссиями по поводу «монетизации». Спикер систематически подавлял всякие попытки поставить этот вопрос в повестку дня, чутко слушая, что ему скажут в Кремле. А Кремль молчал – президент был в отъезде. Как только фракция «Родина» выдвинула свой проект постановления Думы по поводу бездарных действий правительства, Грызлов с соратниками создали свой проект, в котором думское большинство отмежевывалось от правительства, но предлагало (в стиле советского застоя) только «углубить и усугубить», ничего не поправляя ни в законе, ни в жизни.

Проект «Родины» стал альтернативным, но в повестке дня так и не появился. Совет Думы, до отказа набитый едросами, пошел на подтасовку, прикидываясь, что в проекте «Родины», будто бы, есть какие-то юридические казусы. Между тем, постановление – не закон, да и мелкие поправки могли быть внесены по ходу дела. Грызловцы испугались заявленных в проекте идей и дискуссии вокруг них – об ответственности правительства и, соответственно, правительственной фракции. На заседание в пятницу был вынесен только проект «Единой России». При этом по прежнему опыту было известно, что никакого обсуждения снова не будет. Грызлов вновь воспользуется неясной нормой закона о самостоятельной выработке парламентом внутренних основ своей деятельности. Это им всегда интерпретировалось так, будто принятый регламент можно как угодно нарушать, если думское большинство захочет поменять процедуру. Поэтому вместо обсуждения, где могли высказаться все депутаты (что соответствует их статусу, закрепленному в законе), думское большинство установило, что достаточно выразить мнение фракций – по одному выступлению от каждой из них.

Дмитрий Рогозин как руководитель фракции задавал себе вопрос: нам думское большинство снова плюнет в лицо, как плюет в лицо своим гражданам правительство, а мы снова только утремся? Здесь нужен был сильный шаг. Какой? Мы уже практиковали демонстративный выход из зала. Эта мера слишком слаба и вряд ли будет оценена как поддержка требования раскатившихся по России митингов. Решение было принято: если хамский сценарий Грызлова и его компании сорвать не удастся, если наш проект отбросят, а едросовский не дадут обсуждать в полном объеме, мы не только уходим из зала, но и подкрепляем этот уход голодовкой.

 

Вся фракция в голодовке участвовать не должна. Тогда некому будет работать с избирателями в регионах, взаимодействовать с общественными объединениями и прессой. Кто-то должен был также на всякий случай быть в резерве, оказывая поддержку. Нельзя было также обсуждать эту инициативу даже в кулуарах – любая утечка информации могла провалить все дело и лишить нас преимущества внезапности (внезапность, как показала практика, не дала замолчать акцию в день ее объявления). Поэтому договоренность о голодовке состоялась между теми, кто имел достаточный запас здоровья и мужества, чтобы пойти на эту акцию и выдержать ее.

Многие потом обижались, что с ними не посоветовались или же не взяли в команду, но большинство депутатов нашей фракции такой нездоровой ревности все же не проявляли. Почти все в конце концов поняли, что обстановка не давала нам возможности заниматься согласованием действий. К тому же, у каждого был выбор, поддержать нас или отстраниться. Отстранились единицы.

 

Первая реакция

 

Эффект внезапности не дал нашим оппонентам опомниться. Они бросились к микрофонам с неподготовленными комментариями, ничего не зная о наших планах. Взбесившийся Жириновский стал рупором власти. Его запредельно бесстыдно выступление транслировалось в официальных новостях на всю страну. «Политический балаган» - это была его самая мягкая формулировка. Жирик изрыгал гнусности: «у них жир из ушей капает», «пойдите и убедитесь – никакой голодовки нет; сидят и жрут» и т.п.

К этому вспоминается один из телеэпизодов – как Жирик начал крутиться ужом, когда предложили вопрос, есть ли в мире что-то, ради чего он готов пожертвовать жизнью. Какая там жертва! Он даже соврать в этой ситуации не смог! Нет ничего такого, ради чего Жирик пожертвовал бы даже собственным завтраком.

Занятно, что в смысловом плане лидер едросов Грызлов высказался точно в том же духе: «Данный шаг Рогозина и его ближайшего окружения – самопропаганда». И в дальнейшем лидер правительственной партии не стеснялся своей роли спикера Думы, не собирался быть аккуратным в выражениях, проявляя тем самым предельное презрение к избирателям «Родины», к оппозиции в целом, к самому институту парламента. Но главное не в этом. Грызлов в интеллектуальном плане никогда не отличался большими достижениями. Здесь же он продемонстрировал себя еще и как нравственный деградант.

Нельзя обойти еще одного мимолетного эпизода с Грызловым. В момент объявления голодовки Дмитрий Рогозин стоял на трибуне, получив слово для выступления от фракции, как и другие думские лидеры. Как и другие, у него автоматически выключился микрофон, когда регламент истек. Как и другие, он попросил 30 секунд, чтобы закончить выступление. В каждом случае Грызлов давал технической группе команду: «Дайте еще 30 секунд». В данном же случае у него непроизвольно вырвалось: «Дайте еще 25 секунд». И это была не шутка. Шутить Грызлов не умеет. Это была злоба, ищущая выхода. Позднее, когда Грызлов говорил журналистов, что не может надеть на голодовщиков наручники и вывести из Думы, он хотел именно этого – иметь такую возможность.

А вот отношение к соратнице Грызлова Любови Слиске у меня изменилось. Раньше я манеры этой просто не переваривал, и сейчас меня они коробят. Но оказалось, что помимо неприятных манер, есть и то, за что Любовь Константиновну все-таки можно уважать. Она пришла к нам в первые же дни, а потом и в последние дни перед окончанием голодовки. Пусть и «не как член руководства “Единой России”, а как женщина». Все равно, это был поступок. Более того, будучи связанной со своей партией в действиях, Слиска на словах фактически поддержала почти все наши требования и даже высказалась в пользу отставки правительства. Чувствовалось, что это личная позиция, а не высказывание ради исполнения партийного задания.

Достаточно пассивно повели себя коммунисты. Они не вышли из зала вслед за «Родиной», объявившей голодовку. Они в первые дни не выразили никак своей солидарности. Более того, один из коммунистических авторитетов Виктор Илюхин высказался второпях так:

 

«Мне это напоминает детские игры. Дима Рогозин для меня – большой ребенок, который сидит на коленях у президента. Президент его гладит по головке и говорит: “Правильно, Дима, правильно. Не делай того, что будет раскачивать мою власть. Пузырься Дима, пузырься, надувай щеки и получай с ручки президента”. Никакого эффекта эта голодовка не даст. Сегодня надо организовывать массы, а он уже не хочет, не может. Он лег сегодня у себя в кабинете... Но ведь это же самый простой выход. И власти от этого не больно, и ему хорошо – он в тепле. А то, что похудеть ему надо – так многим надо похудеть. Эта акция - как клапан для выпуска пара. Слова-то громкие, в барабан-то ударили, а по сути дела режим-то спасают… Вышел бы Дима, вывел полмиллиона по России, тогда я бы сказал - да. А так – это пустое».

 

И только через неделю в помещении, где проходила голодовка, появился координатор фракции КПРФ Сергей Решульский, а затем и заявление в поддержку нашей акции со стороны ряда видных деятелей КПРФ. Увы, этот визит и это заявление казались запоздалыми вынужденными: без голосов депутатов «Родины» инициатива КПРФ по обсуждению в Думе вотума недоверия правительству пройти не могла. Слова поддержки для участников голодовки КПРФ нашла только на 11 день от начала нашей акции. А на официальном сайте КПРФ продолжала висеть гнусненькая статья о голодовке.

Любопытен инициативный визит к голодающим штатного провокатора от ЛДПР Алексея Митрофанова. Он настойчиво лез к нам посмотреть, чем это мы занимаемся. Охрана настойчиво не пускала. Вышедшему Михаилу Маркелову он сказал: «Я тут старослужащий в Думе…». На что Михаил резонно ответил: «Бывают ситуации, что старослужащий получает по морде от новобранца». Митрофанов ушел как побитый, приговаривая: «Вот это голодовка! Я вижу, какая это голодовка!».

 

Противодействие

 

Председатель комитета по регламенту едрос Олег Ковалев, просто доставший всех в Думе своим своеволием и стилем поведения, почерпнутым на складе ветоши, установил в первые же дни, что голодовка слишком дорого обходится парламенту:

 

«Мы вынуждены организовывать круглосуточное медицинское обслуживание. Все это делается за государственный счет. Более того, выйдя из голодовки, они, естественно, пройдут профилактическое лечение для голодающих, опять же в наших бюджетных поликлиниках и больницах».

 

Потом Ковалев припомнил, что ему поручили быть вблизи голодающих в выходные, и пришлось гнать служебную машину с дачи и обратно. А это значит, что водителю пришлось платить дополнительные деньги.

После этой провокации мы вынуждены были отказаться от услуг думских врачей, перед которыми было неудобно, будто они в чем-то виноваты перед нами. На самом же деле все было в провокаторе Ковалеве. А следили за нашим здоровьем очень профессиональные медики с большим практическим опытом. Потом выяснилось, что к оплате расходов по нашей голодовке Дума никакого отношения не имеет. Об этом медиками было отправлено официальное письмо в Управление делами Думы. Содержание его стало известным, но само письмо «затерялось» на столе у думского чиновника: «Только что было здесь и пропало. Не знаю, куда я его сунул».

То же касалось и расходов на машину. Михаил Маркелов предложил Ковалеву оплатить его непредвиденные расходы из своей депутатской зарплаты, но Ковалев предпочел замять вопрос. Ни копейки ему это не стоило. И никому из голодающих он здесь не был нужен. Мы пошутили меж собой: «Сказал жене, что едет в Думу, а сам поехал развлекаться. Денег с собой прихватил и на нас списал».

После этой провокации последовали другие: Под предлогом профилактики в Думе отключили интернет – на целую неделю. Думали, что наша трансляция голодовки на сайте «Родины» в режиме реального времени идет по думской выделенной линии. Ошиблись. Мы предвидели провокацию и поставили веб-камеру со связью через мобильный телефон.

Узнав о своей промашке, провокаторы не включили думский интернет, а организовали массированный налет на наш сайт. Техническими средствами организовали посещение сайта настолько интенсивное, что система вышла из строя. За час было зафиксировано более 1,5 млн. фиктивных загрузок. Война между антихакерами и хакерами велась весь срок голодовки. Капризные пользователи видели в неполадках работы наш тайный замысел: мол, отключаемся, чтобы сожрать по батону колбасы на брата.

Интернет-технологии были использованы нашими противниками для распространения от нашего имени всякого рода спама. Помимо примитивных глупостей доходило до игр со смертью: будто бы мы заявляем о своем несгибаемом стремлении умереть. Выставить нас идиотами – такова была «высокая» цель циничных пиарщиков.

Дело врачей, инспирированное провокатором Ковалевым, продолжилось, когда встал вопрос о нашей госпитализации. Один из ведущих диетологов страны, любезно проконсультировавший нас (и названный между нами «академиком»), попытался получить от министра здравоохранения и социального развития Михаила Зурабова официальное разрешение направить к нам своих специалистов. На письмо Зурабов тут же откликнулся звонком по телефону. Сказал, что по его сведениям мы, вероятно прячась под одеялом, питаемся вполне нормально. Наш «академик» ответил, что его данные вернее – взгляд врача фиксирует опасное для здоровья состояние. Зурабов хмыкнул, обещал перезвонить и не перезвонил.

 

На фоне всего этого безобразия, на фоне гнусностей в прессе, диктовавшихся чуть ли не прямо из Кремля, совсем пустяками выглядели такие неприятности, как распоряжение чиновников не пускать к нам уборщицу (пылесосить полы взялась у нас жена нашего лидера Татьяна Рогозина) или гнусный пикет молодых подонков, предлагавших Рогозину «съесть котлетку» и «закончить клоунаду».

Пустячком выглядит и вторжение в кабинет к Михаилу Маркелову, предпринятое думскими «пинкертонами» в первую ночь голодовки, чтобы сорвать вывешенные из окна флаг «Родины» и плакат. Обижаться на нарушение неприкосновенности депутатского кабинета в ситуации полнейшего произвола, в условиях прямой атаки правительства на российскую государственность, в обстановке посягательств олигархов на саму жизнь народа, кажется невозможным.

 

Волна на волну

 

Самой большой провокацией, накрывшей не только нашу голодовку, но и многое другое, стал очередной взрыв публикаций об антисемитизме, будто бы пустившем в России глубокие корни. Депутатский запрос Генпрокурору, подписанный 20 депутатами Госдумы (среди подписей были также подписи Ивана Харченко и моя) и посвященный еврейской этнофобии, был опубликован в никому не известной газетке. А вслед шквалом пошла волна публикаций в российской и зарубежной прессе.

Характерно, что эта волна возникла как по команде – резко, внезапно и вдруг. Комментировать никем не читанную публикацию и никем не виданный депутатский запрос бросились все кому не лень – от пресловутого Берла Лазара до мадам Нарусовой. Последней Генпрокурор ответил в Совете Федерации: не троньте сами знаете что, чтобы оно сами знаете чего. Каждый понял прокурора в меру своего понимания.

Еще два совпадения. 5 января состоялась публикация доклада Госдепа США об антисемитизме, где «Родина» числится среди антисемитских организаций. Плюс к тому Путин как раз собрался в Краков отмечать Холокост на мете бывшего концлагеря Освенцим. Организаторы провокации, затеявшие кампанию в СМИ по поводу антисемитизма, спровоцировали его на совершенно идиотские высказывания – на фактическое признание вины за антисемитизм в России. Если Ельцин дирижировал оркестром в пьяном виде, то Путин за всю Россию каялся, будучи совершенно трезвым.

Настоящей целью провокаторов была дискредитация праздника 60-летия Победы и извращение сути поднявшегося в народе недовольства россказнями о «русском фашизме». Хулиганским выходкам юнцов придавали особый ксенофобский характер, если они касались инородцев. Возможность применять 282 статью Уголовного кодекса о межнациональной розни относилась только к русским. Вынесение соответствующих приговоров интерпретировалось как изобличение всех русских в ксенофобии.

Одна из побочных целей заказчиков кампании в прессе состояла в том, чтобы убить запрос Генпрокурору о фактах экстремизма в еврейских и иудейских организациях. Чтобы и впредь никому не повадно было искать экстремизм в этой среде. Гадкие слова еврейских источников о других национальностях и иных религиях должны были остаться в неприкосновенности. У евреев и иудеев экстремизма нет, как не было секса при советской власти (то есть, секс-то был, но говорить о нем публично было стыдно, запрещено нравственными нормами).

Одновременно досталось и нам – участникам голодовки. Увы, несколько подробных интервью, которые я дал разным изданиям, не вышли в свет. Они и не могли выйти, поскольку целью этих изданий была не честная дискуссия, а попытка отыскать «жареные» факты. (Я помню, как в иной ситуации потухли глаза известного английского журналиста, пожелавшего «раскусить» меня как «русского расиста», но обнаружившего явное отсутствие «состава преступления»).

Для меня провокационный антироссийский характер всех этих публикаций был очевиден. Именно они и разжигали межнациональную рознь, вытащив в публичную сферу перевранный донельзя документ, предназначенный только для глаз Генпрокурора. Именно этими подлыми субъектами экстремизм разжигался самым беззастенчивым образом, а попытка дать правоохранительным органам задание выявить и уничтожить этот экстремизм была блокирована.

Запрос был отозван из Генпрокуратуры. И в связи с поднявшимся ажиотажем, и по причине действительно присутствия в тексте неточных и неясных формулировок, которые при публикации легко перевирались. Но это вовсе не значит, что тема закрыта. Она не может быть закрыта, пока проблемы, поднятые в запросе, не найдут своего разрешения – сначала в непубличной сфере, в работе правоохранительных органов и ученых, потом в публичной - в открытом диалоге этнических объединений разной принадлежности. Целью такого диалога будет, разумеется, не стремление доказать непорочность всех евреев и иудеев, а честное признание вины за экстремизм любой принадлежности – по конкретным фактам, которые вовсе никто не собирается распространять на весь народ или всю конфессию.

Разжигание страстей в кампании против антисемитизма было настолько очевидным, что у Кремля нашлись все-таки профессионалы, чтобы завершить тему взвешенным репортажем в итоговой передаче «Вести недели», где слово было предоставлено некоторым инициаторам заявления в Генпрокуратуру - депутатам Собко и Крутову. Здесь были также оглашены источники, цитированные в заявлении, и признана их основательность. Было признано также, что беспокойство депутатов совершенно не беспочвенно.

Занятно, что на интернет-сайте передачи вместо материала, пошедшего в эфир, остались развязные и невежественные строки по поводу нашего запроса:

 

«В российской политике была предпринята попытка применить древний, но от того не менее презренный рецепт – очернить евреев. Оказывается иудейская религия – антихристианская, а еврейские организации надо проверить, а лучше – закрыть. По крайней мере, так следует из письма, которое в Генпрокуратуру отправили в том числе депутаты Государственной думы: из фракций "Родина" и КПРФ. Очевидно, эти "видные богословы" забыли, что Священное писание – это и еврейский Ветхий завет. Днем позже обращение в Генпрокуратуру было отозвано. То ли авторы открыли Библию, то ли у них не хватило принципиальности».

 

Авторы провокации все-таки просчитались. Тема «монетизации» волновала российское общество куда больше, чем выдуманные антисемитские козни. Волна публикаций, поднятая провокаторами, отхлынула почти без последствий, лишь слегка помотав нервы участникам голодовки.

 

Главный раввин России Берл Лазар:

Первая возможность - господа, подписавшие этот бредовый документ, неадекватны, если это так, мне их жаль, но помочь ничем не могу, я не психиатр. Вторая возможность хуже - эти господа вполне нормальны, но при этом бесконечно циничны, они прекрасно знают, что выдвигаемые ими обвинения - вранье, однако они сознательно идут на подлог в расчете на то, что, разыгрывая антисемитскую карту, могут увеличить свой электорат.

Руководитель департамента общественных связей Федерации еврейских общин России Борох Горин:

Если эти депутаты прошли в Думу, значит, их поддерживают десятки тысяч людей, и я боюсь, что их высказывание является лакмусовой бумажкой того, что происходит в обществе, - это уже даже не звоночек, это набат, который бьет поднимающийся в стране фашизм.

The Jerusalem Post:

Поразительный призыв запретить все еврейские организации появился в то время, когда растущие антисемитские настроения вызывают в России все большую озабоченность. Еврейские лидеры хвалят правительство Владимира Путина за поощрение религиозной терпимости, однако правозащитные организации обвиняют власти в неспособности адекватно наказывать за разжигание насилия на почве антисемитизма и расизма.

Haaretz:

Клеветнические заявления, обвиняющие евреев в убийстве христиан с целью совершения жертвоприношений - концепция, давно исчезнувшая из лексикона российских антисемитов,- вновь объявились на этой неделе и были преподнесены в качестве главной темы в необыкновенно агрессивной обличительной статье, опубликованной в воскресенье в российской газете "Русь православная". Фундаменталистская православная газета, которая называет себя 'патриотической', опубликовала письмо, обращенное к генеральному прокурору России Владимиру Устинову, с просьбой начать расследование в отношении всех еврейских организаций в стране по подозрению в подстрекательстве и провоцировании этнических разногласий.

Financial Times:

Это письмо... является самым последним свидетельством роста шовинизма и ксенофобии, которые в последние годы выплеснулись в основной поток российской политики... Ксенофобия - основная избирательная платформа партии "Родина", которая была вызвана к жизни прокремлевскими пиар-специалистами и СМИ в преддверии прошлогодних парламентских выборов с целью отобрать голоса у коммунистов и обеспечить большинство пропрезидентской "Единой России". Но похоже, что за последний год националистические идеи "Родины" стали самостоятельной движущей силой.

Посольство Израиля:

Недопустимо, чтобы в стране, победившей нацизм и заплатившей за эту победу высочайшую цену, появлялись подобные обращения.

Из дискуссий по теме на одном из интернет-форумов:

Мне кажется, холокост не изучают, — его продают". (Рабби Арнольд Вольф. * Цит. Из книги Майкла Бирнбаума "После трагедии и триумфа", Кембридж, 1990, стр. 45. Вольф-Хиллель — директор Иельского университета.) Как-то я увидела по немецкому телевидению следующую сцену: посреди улицы, окружённый толпой, стоит немолодой, худощавый, просто одетый человек и люди из толпы плюют на него. Это был еврей, профессор Нъю-Йоркского университета Норман Финкельштейн, который приехал в Берлин представлять свою книгу "Индустрия холокоста". Меня заинтересовало, за что же можно так ненавидеть человека. Я прочитала эту книгу по-немецки. Передать здесь всё содержание я не смогу, могу только сказать, что написано очень убедительно, с цифрами и фактами. Поэтому печатаю несколько ссылок: Аннотация к русскому переводу книги: http://revisio.msk.ru/9.htm  Израильский сайт по поводу этой книги (статья критическая, но из неё оченъ хорошо можно понять, какие больные струны были задеты): http://www.souz.co.il/israel/read.html?id=557 . А здесь речь идёт о единомышленнике Финкелъштейна, Исраеле Шамире, когда-то активном деятеле еврейского движения в Советском Союзе (интересно, почему он сменил свои убеждения на прямо противоположные???): http://lib.narod.co.il/index.php?action= view&view =17 Статья Исраеля Шамира "ХОЛОКОСТ КАК УДАЧНЫЙ ГЕШЕФТ": http://www. israelshamir.net/RussianSite/finkel.htm.

 

Молчание козлов и мычание козлят

 

Кремль потрудился, чтобы в считанные часы после начала нашей голодовки дать всюду и везде команду «молчок». На следующий день после блокада была полной. Даже в регионах почти невозможно было найти газеты, чтобы приняли интервью по телефону. Система ВГТРК была особенно проинструктирована, чтобы даже законные депутатские выступления, если они затрагивали «монетизацию» льгот, были бы надежно исключены.

Зато пресса изрыгала гнусности. Примерно в стиле пресловутого Алексея Митрофанова, кокетливо сказавшего:

 

«Мы с Дмитрием Олеговичем наблюдаемся у одного врача. Пусть он худеет. Он неприлично полный. Впрочем, как и я».

 

Конечно, этот суслик стал столбиком жира и ему у врача наблюдаться нужно. Рогозин же продолжает оставаться спортсменом, крепим русским мужиком, в облике которого нет ничего от той рыхлости, обрюзглости и вислозадости, которая наблюдается у руководства ЛДПР. Но кого это интересовало в данной ситуации? Пресса всюду ерничала: а вот пусть похудеют, от них не убудет! И через пять дней голодовки все то ж: да посмотрите на их рожи! Только к концу голодовки это глумление несколько поубавилось.

Таково качество нашей либеральной журналистики, таково разложение нравов в обществе. Оно доходит до полного цинизма: мол, чтобы объявить политическую голодовку, надо сначала непременно похудеть и выставить на показ всему народу свой идеальный торс. Тогда-то со стороны команды нравственные уродов и последует, будто бы, благосклонное согласие: этот имеет право голодать.

Следуя такой извращенной логике, право на голодовку должны были иметь мы с Олегом Денисовым. Но про нас обличители кряжистых фигур и грузных торсов почему-то никогда не вспоминали. Значит дело в другом. Дело в том, чтобы придумать для черни самый примитивный довод в пользу того, что голодовка у нас фальшивая. И будь мы все как один исхудалыми, они нашли бы другой повод, чтобы наговорить гадостей. Скажем, придумали бы про нас, что мы – клуб самоубийц. И придумали, добавив ее к мифу о тотальном ожирении политиков.

Информационную блокаду нам помогали пробивать, как это ни парадоксально, европейские СМИ. Когда наши журналисты молчали, будто в рот воды набрав, канал «Евроньюс» дал о нас информационное сообщение, вместившее в минуту все, что необходимо было сказать – прежде всего, наши требования к власти. Увидели мы себя и на польском телевидении. Все взвешенно и ясно – без вкусовщины, без идиотских комментариев, которыми постоянно потчуют публику наши радетели за свободу слова. Большие репортажи с интервью Дмитрия Рогозина сняли телекамеры Би-би-си, Франспресс и другие.

Наши ягнята из СМИ, в иные времена стряхивавшие тонкорунную шкурку и обнажавшие волчий оскал, предпочитали дисциплинировано следовать указанию Кремля – не проронить ни слова. «Пробой» осуществил мужественный 3-й телеканал, дававший несколько раз развернутый репортаж. Мельком о нас говорил канал НТВ – настолько мельком, что многое так и оставалось для зрителей неясным. Пришла помощь и от канала РЕН-ТВ («чубайсовского»). Пусть и с ерническими извращениями, информация до зрителя была все-таки доведена. Выходило, что профессионализм журналистов был выше идеологических предпочтений. Профессионал в СМИ не может обслуживать власть. Получалось, что профессионалов у нас – по пальцам пересчитать.

 

Мы пытались прорвать информационную блокаду всеми средствами. Главным нашим адресатом был, конечно, Президент. К нему были обращены все наши требования. И он же был автором решения о блокаде. Поэтому именно к нему от нашего имени с Открытым письмом обратился Дмитрий Рогозин – на четвертый день голодовки, когда силы наши начали заметно слабеть. Мы предупреждали Президента, что он рискует судьбой России, что для него заготовлена «оранжевая революция». Но по-русски это будет кровавый бунт. Мы не хохлы, чтобы сходиться стенка на стенку, но кончать все только словесной перебранкой. Уж если сходиться, то никак не расходиться без отчаянной потасовки. Путин этого так и не понял. Будет ему, для него и с его участием потасовка. Будет!

На оглашение письма Путину прибежало множество журналистов. Они обступили нас, уже не очень твердо стоящих на ногах, со всех сторон. Они все сняли, все записали на магнитную пленку, все выслушали. И не дали ничего. То есть, совсем ничего. Смысл обращения остался известным только узкому кругу лиц, а для публики – исключительно для особо наблюдательной ее части – осталась лишь информация о том, что такое обращение было. «Известия» злобствовали: Путин не откликнется и акция голодовщиков останется бесполезной. МК злобствовал: они не знают, как выкрутиться из этой ситуации! Ага, - торжествовали злобники, - вот вам!

Кажется, дай им сигнал сверху, и все бросятся улюлюкать самым непристойным образом – примерно как эти нанятые уроды, притащившие к Думе упаковки котлет. Им наши соратники пообещали оторвать гениталии, а в ответ услышали униженный лепет оправданья и слюни страха у рта (мол, только корысти ради, а так – ничего личного!). Также и наша пресса. То вопит: какая же это голодовка! – глядите какие у них морды красные! (Где глядите-то? По какому каналу показывают?) То вдруг начинает причитать о правах человека и достоинстве личности. (Да какие же могут быть права, какое достоинство, если вы прессе отчаянно не по душе?)

Самым что ни на есть пошлым образом высказывались в наш адрес либеральные деятели самых разных оттенков. Для памяти я решил сохранить некоторые образцы.

 

Г.КАСПАРОВ (Эхо Москвы): Ну, мне кажется, это не просто пиар. Это такая новая разновидность торговли инсайдерской информацией. Мы знаем, что сейчас на российском сток-маркете чиновники из правительства, чиновники Генпрокуратуры, они могут вполне привести рынок вверх или вниз, и я полагаю, что такое сокровенное знание, оно приносит конкретные материальные дивиденды тем, кто эту информацию вовремя поставляет и на ней играет. А здесь, мне кажется, мы имеем первый случай (торговли?) политической информацией. Совершенно очевидно, что покровители Рогозина в Кремле – Сечин, Иванов, кто-либо еще, поделились сокровенным знанием о грядущих отставках в правительстве. И как опытный политик, Рогозин не преминул на этом сыграть. Первый такой случай. Сейчас, я полагаю, надо просто заключать ставки – все ли правительство отправят в отставку, или просто каких-то отдельных людей. Но можно не сомневаться, что голодовка Рогозина это предвестник грядущих перемен в российском правительстве. Ну, что же, будем ждать. По крайней мере можно поблагодарить Дмитрия Олеговича, что вот таким экстравагантным способом он донес эту информацию до всех, кто в состоянии сопоставлять его действия с той информацией, которую он обычно получает от своих кремлевских покровителей. (…)  Я не знаю, сколько дней голодовки прописали ему врачи, но, безусловно, по истечении этого срока, а мы скорее всего увидим отставку по крайней мере экономического блока правительства...

Борис КАГАРЛИЦКИЙ политолог (Новые известия) : – Голодовка депутатов выглядит довольно комично. "Родина", если она борется с политикой властей, должна как-то примкнуть к движению протеста, которое началось в стране. Но поскольку реально оппозиционной партией "Родина" не является, а выполняет заказ Кремля, то серьезно участвовать в движении протеста депутаты ни в коем случае не могут. Поэтому они изобразили свою причастность к этой борьбе символически.

Валерия НОВОДВОРСКАЯ, лидер партии "Демократический союз" (Новые известия): – Голодовка руководства партии "Родина" – это чистая демагогия, "пиар". Монетизация льгот могла бы быть успешной, если бы ее делали не идиоты. А теперь власть будет использовать неудавшуюся монетизацию для окончательного сворачивания с европейского пути. Всю ответственность свалят на остатки либералов в правительстве, на их бледное отражение в виде Кудрина и Грефа. Реформы будут прекращены, и власть продолжит политику раскулачивания бизнеса, ссылаясь при этом на глас народа. Это произойдет уже в ближайшие дни, и я думаю, Рогозин даже похудеть не успеет.

Е.Киселев (Эхо Москвы): …конечно, это – перфоманс, то, что делает Рогозин. Я ему желаю искренне избавиться килограмм от 10, я думаю, ресурс там имеется. Вообще-то, это замечательно, но просто, знаете, абсолютно по хорошей нашей народной пословице, что называется: «И рыбку съесть, и, - сами знаете, куда, - сесть».

Игорь БУНИН, директор Центра политических технологий (Новые известия): – Депутаты голодают, потому что хотят заработать очки на пенсионерах. Сейчас для них главное – отметиться в потоке событий. А потом часть избирателей вспомнит, что "Родина" за нас поголодала.

 

По этим измышлениям можно судить о глубине мысли отцов российской либеральной демократии и тех, кто на интер-нет форумах на все лады повторял то же самое, но в еще более хамской форме.

За все время голодовки ни одни правительственный чиновник не попытался вступить с нами в диалог. Молчал Кремль. Лишь в последние дни были совсем неофициальные звонки. То тюлень позвонит, то олень. Козлы молчали. Их выкормыши мямлили невнятно. Такая дребедень – на всю страну. Настоящий позор власти. Позор Путина. Потом мы выяснили, что в Кремле особенно были потрясены оранжевым цветом белья, на котором мы спали. Запуганные киевскими «оранжистами» власти решили: началось! И принялись нас глушить. И уже смешно говорить, что они страдают дальтонизмом. Это всего лишь следствие другой болезни – идиотизма.

 

Что такое голодовка на самом деле

 

С каждым днем нервная атмосфера и общее ослабление организма изматывали все больше. Каждый наблюдал признаки нарастающего утомления на лицах товарищей, видел, как все труднее они поднимаются на ноги, как незаметно немощь пригибает спины, как размываются очертания лиц, приобретающих какое-то единое для всех участников голодовки выражение.

Даже у тех, кто имел выпуклые животы, они стремительно втягивались. Мы же с Олегом Денисовым обнаружили полное исчезновение того, что называется живот. На его месте была не выпуклость, а «впуклость». Одни подтягивали ремни, другие следили, как бы при всем честном народе не соскользнули брюки тренировочных костюмов.

Некоторые ощущения от голодовки показались мне достаточно любопытными. Например, никакого чувства голода просто не было. Тот аппетит, который тянет к столу в обычное время, отсутствовал. Демонстрация пищи, которой переполнено наше телевидение (а мы все время старались следить за теленовостями и невольно подхватывали и другие передачи), с самого начала не вызывала никаких переживаний. Все эти фруктовые соки, бульонные кубики, молочные реки и кисельные берега ровным счетом ничего не значили. Единственным признаком голода, который я обнаружил, было тягостное засыпание на пустой желудок. И еще в течение дня в момент осознания утомленности возникала невольная привычная мысль: пора пойти попить чаю. Потом испуганно отрекаешься: да ведь нельзя!

От голодовки организм приобретает чувство гулкой пустоты. Можно сравнить себя с литой статуей со свободным объемом внутри. Пресное ощущение во рту – примерно как при поглощении какой-нибудь крупы, сваренной на воде без соли. Поэтому питье минеральной воды после трех дней питания простой водой, поначалу даже принесло удовольствие. Минералка, как оказалось, совершенно необходимо для поддержания в организме солевого баланса.

Уже по выходе из голодовки ощущение пресности перенеслось на все виды пищи, кроме черного хлеба, который появился в восстановительном рационе уже сильно погодя. Все эти кашки и протертые овощи (пришлось какое-то время перейти на детское питание) все равно казались пресными. А хлеб имел вкус. Причем именно черный хлеб – вековой кормилец нашего народа.

Еще одно любопытное самонаблюдение – легкая эйфория, которая появилась где-то после пятого дня голодовки. Особенно на ногах казалось, что слегка выпил: замедленная реакция, затруднение с речью, нестойкая походка. Потом врачи объяснили, что это следствие не общей слабости, а химических изменений в организме. Понятно, почему в состоянии голода случаются безрассудные порывы и страшные бунты. Голод приводит толпу к состоянию, будто ее опоили. А слабости (как физической неспособности) до последних дней не было. Я спокойно отжимался на пальцах по 30-40 раз.

Интервью постоянно теребящим нас журналистам давать стало трудно, потому что сбивалось дыхание и губы немели как на сильном морозе. Все эти признаки, как говорили врачи, вполне укладывались в условия голодовки – шло общее отравление организма внутренними токсинами и изматывание повседневным стрессом.

Те, кто проходил лечебные голодовки по медицинским рекомендациям или по собственной воле, с одной стороны, более живо понимают переживания, которые выпали на нашу долю. Но в то же время и более спокойно относятся к этим переживаниям, зная, что ничего особенного в них нет. И это правильно. Ничего особенного – просто иное состояние организма. (Предполагаю, что и ощущение смерти – тоже что-то совсем не впечатляющее. Как говорили древние, когда смерть есть, тебя уже нет.)

Обнаружилось, что кризисные дни (3-й и 7-й день голодовки), обещанные специалистами, как-то пролетели не замеченными, смазались. Возможно, забылись за делами. Тяжесть голодовки последовательно нарастала день ото дня. И все больше сказывались особенности организма. У некоторых начинало к концу дня нестерпимо резать в глазах. Постепенно проявились старые травмы и годами затихшие болячки. Иногда возникали судороги в мышцах, давящее ощущение в груди, затруднения в пояснице.

Не состоялся и всплеск энергии, который практики лечебных голодовок предсказывали после недельного воздержания от пищи. Вероятно, мы его израсходовали в повседневной политической работе. Но, может быть, тут дело и в другом.

У каждого организм устроен по-своему. Одни вполне могут раз в месяц бегать марафон, другим лучше даются средние или короткие дистанции, а кто-то и ходит-то с трудом. Марафонцам голодовок, вероятно, свойственно «второе дыхание», а нам – любителям – этого не дано. Новички в этом деле проходят своего рода отбор: если не тянут, то никогда не становятся «марафонцами». А состоявшиеся «марафонцы» смотрят на любые потуги голодающих с высоты своего опыта – им все кажется пустяками. Для среднего же человека голодовка – далеко не пустяки. И пусть она не столь мучительна, как ожидается, испытание это достаточно серьезное. Из праздного любопытства или без должной подготовки никому не советую повторять наш опыт.

 

Борьба с телесной немощью

 

Опыта голодовок ни у кого из нас не было. Поэтому у каждого были свои методы борьбы с надвинувшейся усталостью. Олег Денисов вставал до света и тихо в темноте начинал делать простые физические упражнения. Днем же, выбившись из сил, читал книги, откинувшись в кресле. Михаил Маркелов от усталости начинал еще больше суетиться: звонить, говорить с друзьями, строить новые планы и заниматься деталями текущих задумок. Иван Харченко предпочитал не суетиться, а экономить энергию: от упадка сил переходил на телефонное общение в лежачем положении или засыпал. Я старался переломить вялость залповыми нагрузками: то отжимался до изнеможения, то размахивал руками и ногами, как привык это делать на тренировках. Дмитрий Рогозин черпал энергию из политики: новый прилив сил наступал у него после очередного жесткого интервью.

После истечения недели голодовки все эти ухищрения действовали все слабее. Их все больше начал заменять юмор.

Например, мы смеялись над своими мечтами по поводу диалога с властью, представляя фантастическую картину: распахиваются двери и входит Путин со свитой и со словами сочувствия. Ясно, что ничего подобного представить себе было невозможно. Путин предпочитал открывать другие двери и выражать сочувствие людям иного склада.

В другой раз Олег Денисов разыграл перед Иваном Харченко и мной ужас от того, что мы перешли с «Боржоми» на какую-то другую минеральную воду, которая отличалась не вкусом, а цветом бутылки. Он начал говорить что-то об изменении кривизны кишки, а когда мы обомлели и готовы были уже убирать бутылку со страшной жидкостью, Олег вдруг оборвал себя с улыбкой: «Ну что, поверили?».

Рассказывают, что голодовка сопровождается раздражительностью. Ничего подобного в нашей группе не было. Даже за ночной храп особо упорных храпунов только добродушно журили. Все время в ходу были малые жесты внимания: налить водички, подать зазвонивший мобильник, осведомиться о самочувствии… Эта атмосфера взаимной поддержки нас незаметно укрепляла.

Столь же незаметной поначалу показалась поддержка со стороны иеромонаха Никона, который дважды приезжал к нам – исповедал и причащал. Ослабленный организм не очень-то готов был простоять в молитве даже и полчаса. Но исповедь как будто разлила по всему телу тепло.

Особенно важно было, что причащал нас отец Никон, с которым нас связывает дружба с 1993 года. Троих из нашей пятерки батюшка знал и помнил с тех времен, включая страшные дни октябрьского расстрела парламента.

Увы, иерархи Церкви никак не обозначили своего сочувствия не то что нашей акции, а нашему положению. Вероятно, в Московскую Патриархию в таких случаях тоже принято звонить из Кремля. Как ни пытался отец Никон и другие наши друзья настоять, что должен быть хотя бы сочувственный звонок, все, чего удалось добиться, это согласия, чтобы наш лидер позволил важному митрополиту.

Странность такого предложения состояла в том, что митрополит был достаточно знаком с Дмитрием Рогозиным, чтобы не чваниться по поводу рангов и званий. Ведь отец Никон не ждал, когда ему позвонит кто-нибудь из знакомых депутатов и лично испросит совета и помощи.

Звонка из церковных верхов не было, но нам достаточно было благодушия, которое источал наш друг отец Никон. Ему мы все благодарны. А митрополит не нужен. В этой ситуации он сам себе отказал в какой-либо роли.

 

Некоторые итоги голодовки: потеряли в весе Денисов – 5 кг., Савельев – 6 кг., Маркелов – 10 кг., Рогозин – 8 кг., Харченко – 10 кг.

 

Игры со смертью

 

Голодовка сама по себе – игра со смертью. Но игра чуткая и уважительная. Толком никто не знает, где граница и насколько близко ты к ней подходишь. В повседневной жизни смерть может проскользнуть где-то рядом, и ты ее не заметишь. Во время голодовки ты понимаешь, что каждый день тебя приближает к пропасти. Неясно где она, может быть еще очень далеко, но знаешь, что идешь именно к ней.

Конечно, медикам виднее, насколько далеко зашла голодовка. Но участнику голодовки это понять трудно. Особенно когда налицо явные изменения в собственном облике и самочувствии: по худому телу можно изучать анатомию, торс приобретает юношеский вид, а лицо, напротив, стареет.

Политическая голодовка отличается от лечебной постоянным стрессом и продолжением интенсивной работы. Кроме того, лечебная голодовка имеет свои заранее просчитанные вместе с врачами сроки, стадию подготовки. Лечебная голодовка предполагает спокойствие, отсутствие раздражителей, выключенный телевизор, ограничение любых интеллектуальных нагрузок. В политической голодовке ничего этого нет. Напротив, работа интенсифицируется, отнимая все силы. Рабочий день удлиняется, в нем исчезают перерывы на чай, на обед. Нет момента, когда утро отсекается от дня завтраком. Никогда не наступает время ужина. Ты на работе, как только открыл глаза. И пока не «вырубился», ты остаешься на работе.

Представьте себе: через неделю голодовки депутатов «Родины», когда наступает самый жестокий физиологический кризис, перед их окнами образуется пикет молодых негодяев из молодежного движения «Единая Россия». Оркестр играет похоронный марш, несут большой портрет лидера «Родины» Дмитрия Рогозина, на подушечках – ощипанную курицу со свернутой головой и вилку с ложкой. Они так шутят. Они тоже играют со смертью. Но, не понимая, куда идут – не видят пропасти поперек дороги.

Физически эти ребятки, получившие свои сребреники за карнавал с плясками смерти, кажутся здоровыми. Но они надорваны духовно. В них уже есть червячок, изъедающий не только душу, но и тело. Они думают, что защищены своей молодостью и огромный пласт времени отделяет их от смерти. Тут их и ждет пагуба. Вместе с теми, кто своими выступлениями в прессе подстрекал нас к самоубийству, упрекая обстоятельством, что умереть нам не дадут. И с теми, кто от нашего имени рассылал сообщения, что мы готовимся к смерти.

Наш маленький мирок участников голодовки – людей не слишком привыкших к частым посещениям церкви, но все же верующих во Христа, - оказался защищенным и от оскорбления карнавалом, и от случайной смерти. Безносая махнула своей косой, но прошлась рядом – угодила в толпу наших противников, выбрав ближайшего по алфавиту. Не Дмитрия Рогозина, как оказалось, хоронили с оркестром напротив Думы, а депутата фракции «Единая Россия» Кирилла Рагозина, который в тот день мчался по речному льду на снегоходе и тоже, вероятно, не думал о смерти. Предательская полынья пересекла его маршрут. Депутат утонул.

Этот мистический урок – возможно, и есть кульминация нашей голодовки, в которой вскрывается ее связь с миром горним. Мы не отринули эту связь и вспомнили о Спасителе. Каждый из нас не раз за эти дни обратился к Богу с молитвой. Пред иконами у нас лежали Молитвослов, Псалтирь и Евангелие. И дети-инвалиды, работающие в изостудии, подарили Дмитрию Рогозину замечательно выполненную икону.

Уже на выходе из голодовки мне приснился сон о конце света – будто на город стремительно несется стена пыли и грязи, а люди ходят по улицам как ни в чем не бывало. Я пытаюсь обратить их внимание, что через несколько минут здесь все снесет. Люди вяло откликаются, видят поток, но ведут себя безвольно, как сомнамбулы. Я пытаюсь затащить нескольких в какой-то бункер. Но там полно какого-то агрессивного народу, духота – явно не прожить и нескольких суток. Выскакиваю наружи и пытаюсь встретить смерть стоически. Опускаюсь на колени, закрываю глаза, читаю «Отче наш». Но какая-то сила вновь поднимает меня, и я тащу людей на верхние этажи какого-то дома. Потом просыпаюсь.

Получается так: не стремись вниз, не закапывайся как крот, не принимай смерти пассивно. Спасение возможно только ближе к Небу. И для народа, и для отдельного человека.

 

Проверка боем

 

Такой поддержки от простых людей, которую мы получили в тысячах писем, телеграмм и телефонных звонков, мы не ожидали. Послания в наш адрес сыпались в таком объеме, что канцелярия Думы в какой-то момент перестала их регистрировать. Все стены в помещении фракции «Родина» были залеплены тестами обращений. Потом их уже некуда было пришпиливать.

С участием наших региональных отделений по стране прошли десятки митингов и пикетов. И пусть о них ни слова не говорили ни в центральных, ни в региональных СМИ. Мы знали, что едины с этими людьми и они поддерживают нас. Поддержку своей позицией и организацией массовых мероприятий оказали нам народно-патриотическое объединение «Родина» и дружественные профсоюзы.

В десятке регионов наши соратники-депутаты региональных парламентов объявили свои голодовки. Мы были против - достаточно и нашей акции. Если она игнорируется властями, то на местном уровне простеет будет спрятан от граждан еще более надежно, а осмеян еще более пакостными словами. Но сам факт голодовок солидарности дорогого стоит.

Огромную поддержку нам оказали коллеги-депутаты из нашей фракции «Родина», работавшие весь срок нашей голодовки в регионах. Всеми силами поддерживал нас и аппарат фракции, а аппарат партии. Особенно ценна была поддержка таких известных депутатов из независимых, как Светлана Горячева, Геннадий Селезнев, Михаил Задорнов, Оксана Дмитриева, отчаянный борец с наркоторговцами Евгений Ройзман.

Приходили к нам депутаты других фракций. Совершенно неожиданным было изменение позиции верного жириновца депутата Алексей Островского, который поначалу высказался в телеинтервью в духе своего патрона, а потом, навестив нас после пяти или шести дней голодовки, заговорил по-другому. Ему довелось убедиться, что мы не прячем бутерброды под подушкой. И он сказал в эфире НТВ, что речь идет уже не о похудании, а о здоровье участников акции.

Отрадно было получить телеграмму с поддержкой нашей акции от яблочника Сергея Митрохина, который был в прошлой думе деятельным депутатом, потом на дебатах не постеснялся ответить ублюдку Малышкину ударом на удар, а теперь солидарного с нами в отношении к правительству и закону о «монетизации» льгот.

 

Самое живое участие в нашей акции принял такой авторитетный и талантливый человек, как редактор газеты «Завтра» Александр Проханов, только недавно перешедший из стана наших противников в стан сторонников. Он посвятил голодовке два номера своей газеты, назвав нашу акцию «прямым действием».

Косвенно нам помогло также выступления давнего нашего врага  - мэра Москвы Юрия Лужкова. Он крайне резко отозвался о методах «монетизации», уровне профессионализма правительства и потребовал проверки всей деятельности, сопутствующей экстремистским инициативам правительства по подключению к реформам близкородственных страховых фирм.

Неожиданна была поддержка со стороны нелюбимого мной Глазьева, который не только переступил через свои обиды и пришел к Рогозину сказать два слова в поддержку, но и при обсуждении вопроса на фракции, когда вдруг разгорелись страсти и возникли сомнительные трактовки со стороны, казалось, вполне надежных товарищей, однозначно принял сторону участников голодовки.

Как оказалось, темными делишками министра Зурабова занимался не только наш соратник тележурналист Михаил Маркелов, исследовавший в своей предновогодней передаче заинтересованность родственников министра в получении заказов на поставки «льготных» лекарств, которые по цене оказывались выше «нельготных». Другой журналист и также депутат Александр Хинштейн, всегда казавшимся мне весьма далеким от патриотических позиций, тут выступил на высоте - нашел свой путь к тайнам зурабовских махинаций с земельным участком (семь гектар «под ведение дачного хозяйства»). Его журналистские расследования были также для нас важным фактом поддержки.

Наша голодовка была оправдана уже тем, что мы смогли увидеть, кто для нас в принципе может быть другом или союзником, а кто, прикидываясь таковым, либо смотрит в рот начальству, либо способен только в бессилии разводить руками. Мы как бы просканировали всю политическую среду – собственную партию, союзные организации, политических лидеров, СМИ. Всюду прояснялись границы разлома. Иногда они проходили внутри той или иной организации (например, в союзной с нами партии «Народная воля»), внутри редакции газеты (например, «Трибуна»).

Нам запомнилось, как тянул одеяло на себя лидер КПРФ Геннадий Зюганов в передаче «Времена» 1-го канала телевидения. Он говорил о «монетизации», но не обмолвился о голодовке. Он представлял дело так, будто кроме коммунистической оппозиции нет никакой другой. Примерно также вел себя Сергей Бабурин в ток-шоу мерзкого Млечина по каналу ТВЦ. Он говорил о своей партии «Народная воля», он критиковал монетизацию. Но не обмолвился о голодовке, не назвал партию «Родина». Потом оправдывался тем, что прямой эфир шел на Зауралье, а на остальную территорию все обязательно вырезали бы. Да и пусть бы вырезали! Лишь бы не было сомнения, что мы играем в одной команде. Получается, что не в одной.

Это было не первое и не последнее подтверждение нашим подозрениям о частных задачах некоторых народовольцев. Обсуждение на фракции, которая в конце концов приняла решение о прекращении голодовки, оказалось неожиданно бурным. И главным стал вопрос, на который жизнь вроде бы уже дала исчерпывающий ответ: «Зачем вам это было надо?».

 

Накануне тяжких для страны испытаний, по капле выдавливающей из себя ельцинизм, люди делились на своих и чужих. Отношение к голодовке стало для всех тестом. Его результаты еще предстоит изучить, а некоторые последствия теста еще не наступили, обещая в ближайшее время дальнейшее размежевание: за «Родину», с «Родиной» или против «Родины». Кто-то стал отпадать от «Родины», становясь лишь случайным попутчиком, а кто-то, наоборот, понимал, что это и есть та самая сила, которая может спасти страну, если мы соединим свои усилия.

 

Жизнь в бреду

 

Нет, не у нас начался бред, когда мы ощутили первые симптомы ослабления организма. Бред начался у прессы. Их интересовали наши ощущения от запаха жареного лука из вентиляции (потом оказалось, что тянуло из помещения фельдегерской службы, где привыкли готовить себе ужин во время дежурства), в каких тапочках мы ходим и почем белье, на котором спим.

Но это еще мягкая форма бреда. По-настоящему пресса бредит, когда имеет заказ либо от власти, либо от черни. Газетчики под прикрытием власти всегда готовы говорить то, что никогда не сказали бы очно, рискуя получить по физиономии. Тем же отличаются завсегдатаи интернет-форумов, скрытые под придуманными никами. У тех и других – полная неспособность отвечать за свои слова и удивительная готовность к подлости. Бредовые идеи им позволены свободой слова, понятой как возможность нести околесицу.

Рекордсменом в негласном соревновании лжецов участники голодовки признали газету «Жизнь». Смазливенькая корреспонденточка отметилась своим визитом. Я сразу послал это издание куда подальше, не взирая на скромное личико юницы. Уже встречался с такими типажами, осваивающими вторую древнейшую. Уж каких только пакостей ее газета потом не исторгла! Эти образцы достойны увековечивания. Просто фантасмагорическое вранье – вполне в духе издания, не гнушающегося откровенной порнографией.

 

«Жизнь» о Дмитрии Рогозине: «Тучный, аки откормленный на убой кабанчик, он поверил оракулам, обещающим скорую смену режима, и решил взять власть измором. Собственным».

«Жизнь»: Как стало известно "Жизни", никто из региональных представителей "Родины" не собирался поддерживать акцию, пока этого не потребовал Рогозин. И теперь у Дмитрия Олеговича просто разрывается телефон: региональщики хотят знать, сколько еще продлится голодовка. Вчера он получил тревожную весть из Челябинска: несколько человек намереваются выйти из партии. Дмитрия Олеговича оставила даже супруга: Татьяна, которая раньше круглосуточно находилась в Думе, уже двое суток не появляется там. А Комитет по регламенту и этике ГД намерен поднять вопрос о поведении депутатов фракции на пленарном заседании. Голодовка затронула даже охрану Госдумы: сотрудников ФСО, отвечающих за пропуск в здание, вызывали к начальству. Оказывается, двое голодающих - Маркелов и Денисов - по ночам выходят гулять во двор Думы через черный ход. Руководство интересовалось, не передает ли кто-нибудь им еду.

«Время новостей»: «Вполне возможно, что акция поможет депутатам избавиться от излишнего физического веса и приобрести дополнительный вес политический».

«Трибуна»: «В общем, как показывает опыт, для успеха в политике иногда бывает достаточно вовремя бросить ложку и отвернуться от кастрюли с наваристыми щами. Да и в старом революционном гимне начала прошлого века неспроста пелось про голодных и рабов, которым по силам разрушить всё «до основанья»».

«Московский новости»: Визуально не срастается. Взголодал бы, допустим, вице-премьер Жуков или спикер Грызлов - может, и поверилось бы. Корми их не корми - все одно аскеты. И светотень скорбную им ставить не надо, и грим не требуется. Но уверовать в то, что именно лицо "Родины" оказалось поражено внезапным приступом дистрофии...

«Новые известия»: Голодовка депутатов приобретает все более юмористический оттенок – вчера изгнанные из молодежной «Родины» активисты публично издевались над Дмитрием Олеговичем, Зюганов тоже, а по Думе продолжали ходить слухи, что г-на Рогозина заставят что-нибудь съесть в законодательном порядке.

«Страна.ру»: В моду входит произвольная смесь политики и театра (а иногда и цирка шапито). Одно из таких представлений устроил лидер "Родины" Дмитрий Рогозин. Решив в буквальном смысле слова пожертвовать собственным телом ради народного блага, он объявил бессрочную голодовку прямо в Думе с требованием отставки правительства и отмены монетизации льгот. Оваций в обществе и всенародной благодарности это ему, однако, не принесло.

«Ведомости»: Если многочисленные голодающие депутаты все равно не могут добиться своего парламентскими методами, стоит ли вообще тратить бюджетные деньги на их содержание, служебные машины, бесплатный проезд и прочие атрибуты несуществующей власти? Голодать умеют и простые граждане, а сэкономленные деньги можно было бы пустить на компенсации льготникам.

 

К исходу недели от начала голодовки тон газет изменился. Там все больше давали информации и почти не ерничали. Может быть, стыд у пишущей публики проснулся, а может быть сыграл роль фактор постоянства народного недовольства, который, как ожидало правительство и журналисты, рассосется сам собой, а он норовил стать постоянным признаком жизни. К тому же, помимо ужасов монетизации, задевших в большей степени пенсионеров, к концу января вся страна обнаружила, что коммунальные услуги резко подорожали. Задело это всех.

Потом мы поняли, откуда против нас поднялась такая волна злобы. Просто никто не верил, что можно всерьез проводить политическую голодовку. Считали, что все это выдумки, пиар, клоунада, которая через денька три закончится. Когда оказалось, что все не так, что все происходит как-то уж очень по-серьезному, издевки стали выглядеть паскудно не только для нас, но и для публики.

 

Выход

 

Никто из нас не собирался кончать жизнь самоубийством из-за Зурабова. Совсем не было стремления к тому, чтобы быть выбитым из активной жизни на многие месяцы и покалечить свое здоровье. Поэтому выход из голодовки нами планировался и рассчитывался (в отличие от входа). Прежде всего, из расчета, что реабилитация занимает по сроку вдвое больший срок, чем сама голодовка. С каждым днем голодовки мы понимали, что еще на два дня увеличивается время пониженной трудоспособности. Это удручало.

Мы должны были выйти из голодовки и по причинам политического характера. Нас убеждали в этом сторонники и союзники, нас просили об этом в обращениях из всех регионов. С этим к нам обратился в своей резолюции митинг сторонников «Родины», прошедший близ Кремля. Этого потребовала от нас партия «Родина» в решении своего Президиума. Наконец, об этом настоятельно попросили нас соратники по фракции. Все доводы в наш адрес были разумными и понятными, и мы нашли момент, когда выход из голодовки был целесообразен с политической точки зрения и необходимым для сохранения здоровья.

Начало выхода мы поначалу стали планировать через 7-10 дней. При этом должен был состояться переезд в одну из московских городских больниц – под наблюдение врачей. Конечно же не в ЦКБ, где продолжение голодовки стало бы посмешищем для прессы. И тут возникло неожиданное препятствие. Договориться о приеме на лечение не удавалось даже через дружеские связи, даже на коммерческой основе. Всем московским клиникам медицинским начальством было строго предписано не иметь с нами дело. Нас готовы были принять только через скорую помощь. Но в этом случае нас либо везли бы в ЦКБ, либо в горбольницы, но раздельно, разбивая группу. Это нас устроить не могло.

Разумеется, о сроке нашего выхода из голодовки никто не должен был знать. Иначе утрачивался бы эффект давления на власть, которой было известно о бессрочном характере голодовки. Да мы, впрочем, и сами толком не знали, когда политическая ситуация позволит нам завершить испытание: когда власть пойдет на попятный или проявит хоть в чем-то уступчивость или когда медицина скажет свое слово. Мы планировали только порядок выхода и лишь примерно намечали сам момент прекращение голодовки. Первым этапом дожжен был стать исход из Думы в стационар под наблюдение врачей.

В конце концов, нам удалось найти клинику, которая готова была нас принять и имела возможность разместить всю группу вместе. В пятницу 28 января (после 7 суток голодания) мы решили, что будем переселяться в больницу не все сразу. Авангард выдвинется туда поздно вечером, а остальные присоединяться в понедельник. В авангарде были намечены Иван Харченко и я – вероятно как люди с самыми несчастными на тот момент физиономиями. Кроме того, у меня проявилась недавняя болячка, возникшая от ушиба печени. Стало трудно сидеть – как будто в животе образовался чувствительный комок. А Иван жаловался на тяжесть в сердце и позвоночнике.

Накануне подготовленного переезда Иван вдруг стал отказываться, ссылаясь на то, что там он будет от всего и от всех отрезан – среди москвичей у него нет круга знакомых и родственники далеко в Краснодаре. Здесь лучше – присутствие гуще событий. Сюда, в Думу могут приходить соратники и друзья, оказавшиеся проездом в Москве. Так в авангарде остался я один. В понедельник ко мне должен был присоединиться еще кто-то. А остальным нужно было дождаться реакции наших думских коллег, прибывающих в Москву после перерыва в думских заседаниях.

Больница, куда меня доставили поздно вечером, была достаточно скромной. В палате на двоих я оказался пока один. Тут же меня принялись не только обследовать, но и лечить. Пришлось долго отбиваться от капельницы, которую мне готовы были поставить даже насильно. Пришлось сначала предупредить о возможности серьезного физического сопротивления, а потом подписать в журнале отказ от процедуры. На следующий день пришел главврач и убедил меня, что капельница все-таки нужна, иначе пропадает смысл размещения в стационаре. Его вкрадчивый тон, лишенный всякого напора, вынудил согласиться. И зря. Капельница уложила меня на весь день и отозвалась сразу начавшейся тупой болью в левой части груди, рассосавшейся только к следующему утру. Тогда же мне впервые в жизни явственно пригрезилось, что душа на какую-то секунду отделилась от тела. Я испугался и очнулся от тяжкой дремы.

После капельницы с глюкозой анализ крови фиксировал резкую смену от недостатка сахара, естественного для голодовки, к переизбытку. Болезненное состояние побудило меня начать выход из голодовки, который поначалу мало чем отличается от самой голодовки – пять раз в день по полстакана морковного сока, разведенного с пополам с водой.

Так авангард превратился в арьергард. К тому же мои товарищи, как оказалось, приняли решение остаться на месте. «Пока мы в Думе, мы у них как кость в горле», - сказал Дмитрий Рогозин. Почему это так, мне понять было невозможно – переговоры по телефону мы минимизировали, почти наверняка зная, что нас прослушивают. (В Интернете появились материалы поддельного дневника Дмитрия Рогозина с некоторыми деталями ситуации, выяснить которые без прослушки было бы крайне сложно).

 

С утра понедельника 31 января прессу к голодающим в Думе было решено не пропускать - нужно было переходить на постельный режим. Переезд в стационар был признан нецелесообразным – продолжать голодовку в больнице уже не было сил. Исчерпывались и политические результаты от этого самоистязания.

Моя голодовка, продлившаяся 8 суток, прекратилась. Но, чтобы не подвести товарищей, я должен был лечь на дно и не высовываться. Остальные лежали пластом в Думе на надувных матрасах. Мне оставалось участвовать в акции в качестве летописца – писать эти заметки. Сам же выход показался мне почти беспроблемным – как будто после погружения в воду с задержкой дыхания. Просто делаешь два-три жадных вдоха и все.

Как оказалось, я отстал от товарищей на трое суток. Они продержались в Думе до собрания фракции и закончили голодовку через 11 суток.

 

Выводы

 

В 2004 году Путин заложил предпосылки своего краха как политика, который мог бы остаться в истории России хотя бы как уважаемая фигура. Он не вынес испытания властью – не смог действительно властвовать, будучи пораженным как личность внешними атрибутами президентства. Его, как в свое время Ельцина, прельстили банкеты и паркетные шаркания на международных форумах. Ему доставляло удовольствие играть с прессой и народом в несерьезную игру затяжных пресс-конференций и телемостов. Он пошел по пути Горбачева, которому показалось, что он просто так, сам по себе придумал те слова, которые ставят его наравне с выдающимися историческими фигурами. Обаяние Путина сродни обаянию Горбачева – оба бесплодны.

Путин начал как защитник государства – побил чеченские банды из всех видов оружия, придушил сепаратистов по всей стране, восстановил порядок в выплатах пенсий и зарплат бюджетникам, в короткие сроки добился существенных результатов в международной сфере. Потом растерял все. Социальная система рухнула в 2004 году - сейчас это стало явным и отозвалось в каждом кошельке. Тогда же Путин сдал китайцам «за спасибо» нашу землю (повторив в точности аналогичное преступление Ельцина), сдал Грузию и Украину, окончательно рассорился с Белоруссией, превратил СНГ в полную фикцию. Обнадеженные было соотечественники (Конгресс 2001 года) снова брошены и забыты. Чечня снова стала фактически бандитским анклавом. Терроризм расплескался по стране. Сепаратизм стал реальностью на Кавказе, в Поволжье, в Приморье. Путин никого не привлек к ответственности за Беслан. Он прикрыл собой бездарность и коррупцию в правительстве.

Своей голодовкой мы сказали всем, кто намерен этим методом добиваться чего-то от этой власти: голодовки больше не нужны. Необходимы активные формы политической борьбы. Надежда на взаимность власти умерла, надежда на Путина умерла. Больше нет того Путина, которого с восторгом увидели граждане в 1999 году и за которого без тени сомнения проголосовали в 2000. Нет и того Путина, который был на голову выше всех, допущенных до президентских выборов 2003 года оппонентов. Теперь он наравне даже с ними.

У Путина был выбор. Может быть даже он еще что-то может выбирать. Но мы ждать уже больше не можем. Страна на грани катастрофы. 2005 год – момент перелома. Мы оказываемся по разные стороны того горного хребта, что вырос между властью и народом. Представить, что Путин перепрыгнет этот хребет трудно. Даже если он сделает это, не мы придем к нему, а он – к нам. Пока же партия «Родина» теперь объявлена в Кремле главным врагом. У нас больше нет иллюзий. У Путина их тоже быть не должно. Нам больше не о чем просить, не о чем разговаривать. «Родина» идет против этой власти, идет на смену ей.

Наши действия будут достаточно аккуратны, чтобы не подорвать и без того разоренную Путиным и его окружением государственность. Мы не будем слушать провокаторов, которые предпочитают подзуживать к драке на безопасном расстоянии. Таких хватает и среди ультра-патриотов, и среди либералов, и среди леваков. Они одинаково ненавидят и Путина, и «Родину» и Россию. Им подавай великие потрясения. Нам с ними не по пути.

Мы знаем, что народ не захочет жить при этой власти и не станет при ней жить. Либо уберет эту власть, либо сам умрет. Мы предложим ему первое. Силой же, смещающей негодную власть, станет партия «Родина». Россия или смерть. «Родина» или смерть.

 

По данным опроса фонда "Общественное мнение", опубликованным в конце января, если бы выборы состоялись в ближайшее воскресенье, за Путина проголосовали бы только 42% опрошенных. Это меньше, чем в начале 2000 г., когда он вступил в должность. Очевидна тенденция снижения этого показателя по сравнению с пиком популярности главы государства, который пришелся на март 2003 года. Напомним, тогда за Путина на выборах проголосовали 65% избирателей. Снизился и рейтинг доверия к президенту. Только 24% респондентов сказали, что доверяют ему. В начале прошлого года Путину доверяли до 41% опрошенных.

 

январь-февраль 2005


Реклама:
-