Е.М. Гвоздев

Конституция купоросного цвета

История науки, точно так же как история изобретательства, переполнена примерами того, как люди, не подозревавшие о своём существовании, жившие не только в разных странах, но и на различных материках, приходили чуть ли не в один и тот же день к одному и тому же техническому решению замысловатой проблемы или открытию естественного закона. Подобными примерами переполнена история естествознания и техники, среди наиболее известных - одновременное открытие радио Поповым и Маркони.

В мире общественных идей, где происходит постоянное производство политических, идеологических, культурных произведений, также случается нечто подобное. Всё отличие духовного производства от материального состоит в том, что произведения первого вида не могут быть запатентованы, а второго - могут. Но и тогда, при желании или необходимости, может путём дотошных исследований обнаружить чей-то приоритет. По дате первого опубликования или по времени создания рукописи. Проект конституции, к содержанию которого мы обращается, отличается как раз этим качеством. Его автор полагает, что он открыл Америку. Но он забыл навести справки, из которых стало бы известно, что она давно открыта.

I

Трудолюбивый г-н Севастьянов, после мучительных раздумий о сущности Конституции РФ, продолжавшихся долгие четыре года, открыл, что этот документ не только нелигитимен сам по себе, но и содержит такое количество вредных для России положений, что они могут разрушить страну до основания. Это неожиданное, поистине колумбово открытие настолько поразило воображение исследователя, что он немедленно написал собственный проект конституции для России и оповестил город и мир о своём научном подвиге.

Сначала, примерно в феврале 1997 года, творческий продукт появился на страницах “Национальной газеты”, в которой автор выполняет роль главного редактора, через шесть месяцев в “Независимой газете”, которая с симпатией относится к конституционным фантазиям, разрушающим Россию, и, наконец, в виде отдельной брошюры, подписанной в печать в июле 1998 года и изданной предприятием “Александр Севастьянов” от имени некой Лиги защиты национального достояния, состоящего из г-на Севастьянова, его председателя, а также его родных и близких.

Некоторые наблюдения нашего героя не лишены основательности. Кто, в самом деле, станет возражать против того, что в ныне действующей Конституции РФ “русский народ даже не упомянут”, что “русские люди не равноправны в целом ряде субъектов”, что эта Конституция “никак не учитывает русских людей, оказавшихся за пределами нынешних границ”, что “формула многонациональный народ России”, провозглашенная в этой конституции “абсурдна и антинаучна”, что она “не выражает интересов никаких коренных народов России вообще и русских в частности”, что “федерализация не свойственная России и есть величайшее преступление”. (Правда, почему-то это преступное деяние вменяется лишь “власти тоталитарного интернационализма”, оставляя за формулой обвинения безродный горбачёвско-ельцинский космополитизм, сохраняющий, развивающий, “углубивший” эту вопиющую гнусность.) Читаешь все это и думаешь, а что это сей господин целую пятилетку делал – конспектировал чужие работы, что ли? Откуда иначе столько совпадений, столько общих мест?

В том, что издано в свет стараниями г-на Севастьянова, не было бы ничего из ряда вон выходящего, необыкновенного, если бы ни одно обстоятельство - а именно то, с каким гомерическим апломбом автор представил читателям свой опус. Оказывается, именно этот проект “наиболее актуален”. Более того, поскольку в политике скромность - отнюдь не достоинство, которым надлежит гордиться, то наш Пигмалион, нисколько не сомневаясь в своих интеллектуальным способностях, называет разработанный им проект “лучшим”.

А чтобы читатель проникся соответствующим почтением, если не сказать - благоговением, к произведению конституционного искусства, добавлено, что “проект разработан квалифицированными юристами института государства и права РАН и юрфака МГУ”. При этом сделана многозначительная оговорка по отношению к этим беднягам - их “фамилии по понятным причинам не раскрываются”. У г-на Севастьянова были все основания не предъявлять обществу своих наёмных работников, по крайней мере, это вытекает из его скромного утверждения, что “ни у одного из наличных политических лидеров, ни у одного из наличных политических сил, кроме нас, сегодня нет целостной концепции Новой России”.

Перед нами, таким образом, единственные обладатели тайны спасения России. Их проект Конституции не обычный документ, а почти что божественное откровение. Потому обыденное, рутинное участие в его разработке приравнено к научному подвигу, сопряженному с опасностью если и не для жизни и свободы, то, наверняка, для научной и политической репутации.

Чтобы такое предположение не повисло в воздухе, обратимся к некоторым положениям, содержащимся, как полагает её автор, в проекте основного закона для России, наилучшем и актуальном из всех ныне существующих. Разумеется, здесь не обойтись без вопросов.

Прежде всего, о какой России идёт речь? Россия г-на Севастьянова, это современная “Российская Федерация”, первоначально выдуманная Лениным и его единомышленниками в виде РСФСР как части СССР, а затем территориально обгрызенная Сталиным в 1936 и Хрущёвым в 1954 годах.

За пределами севастьяновской России оказываются не только первоначальные, исконные русские земли, но также территории, освоенные, присоединённые, завоёванные русским трудом и сто, и двести, и триста, и четыреста лет тому назад. Но для Севастьянова и Ко прошлого, с которым надо считаться, не существует. Для них важно лишь одно обстоятельство. Чтобы повсеместно имелось в наличии “значимое большинство” русских. Отсюда понятное удовольствие г-на Севастьянова от факта политического “распада Советского Союза”, что, по его утверждению, “обеспечило России новый статус и новое значимое большинство населения”. Какой статус? Больного человека Евразии! Какое большинство? Вымирающее и деградирующее!

Потому в проекте декларируется стремление к “воссоединению разделённой Русской нации”, что оно противопоставлено русскому воссоединению другого рода - территориальному. И чтобы довести этот принцип до логического конца, проект создаёт условия для того, чтобы из “состава” Российской Федерации были исключены те территории, на которых нерусский “титульный народ представляет собой устойчивое большинство”. Это так называемые Дагестан, Ингушетия, Кабардино-Балкария, Калмыкия, Осетия, Татария, Тува и Чувашия - созданные большевиками в период гражданской войны 1918-1922 года административные образования для превращения русских инородцев, зараженных сепаратизмом, в своих союзников. Воссоединение русских по-севастьяновски предполагает не воссоединение нации вместе с территориями, а массовую депортацию русских со всех исконно русских территорий в пределы “Российской Федерации”, и ничего больше.

Что же касается той части Терского края России, которую её недоброжелатели называют “Ичкерией” (одна из русских провинций, находящаяся в настоящее время в состоянии мятежа, поднятого частью туземного чеченского населения), то она вовсе не упомянута, ибо для авторов “лучшей, единственной и актуальной конституции” это де-юре - отдельное государство. Аргумент г-на Севастьянова откровенен, как прямая кишка: “Имеется в виду, что Чечня на сегодня фактически уже не является частью России и в силу этого не учитывается в ПК (проекте конституции)”. На этот счёт у него есть свои аргументы. Он исходит из того что “устойчивое большинство” на какой-то определённой территории даёт этносу “естественное, понятное и справедливое” право на “автономию” и сецессию. Понятно, что при этом русские в России ничем не лучше чеченцев или тувинцев. Они тоже “право имеют” на разрушение любого, в том числе и собственного государства, ибо наш автор “исходит из абсолютного примата принципа единства и целостности русской нации над принципом единства и неделимости российской территории”.

Г-н Севастьянов широк и щедр. Для торжества “принципов” ему ничего не жалко, и нет ни одной ценности, которая бы не могла быть принесена ему в жертву. Принципы эти “исключают насильственное удержание в составе России территорий, коренное титульное население в которых составляет устойчивое большинство”. Как не вспомнить блатное одесское: “Вы хочете песен? Их есть у меня”.

II

Займёмся тремя базовыми понятиями, с которыми столь лихо расправляется г-н Севастьянов, государством, территорией и населением.

За населением, которое он называет нацией, автор признаёт право на любой экстравагантный поступок. Территорию он представляет не иначе как разменной монетой, которая предназначена для расплаты за удовлетворение самых эгоистических, самых корыстных национальных прихотей. Это даже не территория, а пространство. О государстве же, “русский национализм”, представленный нашим героем, нисколько не заботится. Эта такая мелочь, которой можно пренебречь.

Что же такое государство в изложении г-на Севастьянова? По всей видимости, перед нами явление, толкуемое в либеральном духе. В либеральной теории, которая существует только на бумаге, но не в жизни, государство есть один из общественных институтов, предназначенный для выполнения политических функций. Иногда в качестве синонима либеральные теоретики называют государство “спящей собакой” или “ночным сторожем”. Они существуют, чтобы выполнять служебные функции, когда потребуются так называемому гражданскому обществу.

В действительности, если брать наше время, государство является формой самоорганизации нации, а политические задачи выполняются не государством как таковым, а его органами. Её природа меняется от того, в каких географических, климатических, демографических и исторических условиях она возникла и существует. Но для разбираемого проекта, поскольку он опирается на теоретические положения либерализма, не существует каких-либо качественных параметров государственности. Автор исходит из одного только количества. Он счетовод. Его интересует не конкретная, живая история, а засушенное, безжизненное число, не законы, управляющие развитием, а цифры, публикуемые в статистических справочниках. Он, следовательно, служит не конкретным русским интересам, а абстрактным интересам доктрины, чуждой России.

Столь же абстрактно “русский проект” относится к территории. Как было отмечено выше, она низводится к пространству, не имеющему какого-либо самостоятельного значения, по сути, уподобляется ему. Подобно либеральному государству, которое лишается качественных характеристик, так же бесполезны и либеральные территории, у которых с поразительным равнодушием признаются свойства быть плоскостью. Раз нет ценности у государств, то нет их и у пространства. Плоскость этого убеждения нисколько не оплодотворяется тривиальным утверждением, что “Россия – страна русского народа”, поскольку самоочевидно, что территория России, помимо русских, является так же родиной множества иных коренных народов. Это и “исторический факт”, и “фактическое положение вещей”.

Ещё более непоследователен автор по отношению к населению России. Несмотря на равенство наций, признаваемое “лучшим проектом” актуальной Конституции, он, непонятно почему, декларирует именно русских в России “государствообразующей нацией”. Но тем самым проект избавляет другие “нации”, которые называются “другими коренными народами”, от столь обременительной обязанности. Раз им отказано, вопреки фактам истории, как-либо участвовать в её делании, они могут, благодаря милости г-на Севастьянова, абстрагироваться от России, противопоставляя сложившейся русской нации своё собственное право стать нациями.

Отсюда, к слову, явное противоречие между отрицанием многонациональности России в севастьяновских границах, которое должно предполагать её территориальную неделимость, и “признаваемым” в проекте за “крупными коренными народами России права на национальное самоопределение” и “отделение”, противоречие между государством, понимаемым не иначе как “спящим ночным сторожем”, и не соответствующим этому пониманию высокомерным статусом “государствообразующей нации”, извлечённым из доктрины национализма, враждебной либеральным теориям государства. Но что им Гекуба?

В проекте устанавливается “принцип гражданства по крови”, поскольку гражданами России признаются “все лица, принадлежащие к русской национальности и другим коренным народам России”. Тем не менее, остаётся открытым вопрос о том, что, во-первых, имеется в виду под терминами “нация” и “народ”, и, во-вторых, кого считать русскими.

Без отчётливого понимания того, что собой представляет “народ”, невозможно дать объяснение, каким образом у него появляется декларируемое “националистом Севастьяновым” право на самоопределение и отделение. Ему, разумеется, не приходит в голову, что декларирование права на отделение есть такое же “величайшее преступление” против национальных русских интересов, как и “федерализация России”, и что он, в сущности, не отличается от своих предшественников из 1918 года (когда единая и неделимая республика была преобразована в “федеративную республику) и 1922 года (время расчленение федеративной республики на союзные республики в составе Советского Союза), которых предаёт анафеме, ибо федерализация, ими порождённая и сохраняемая, словно священная корова, является способом реализации “национального самоопределения”, то есть разрушения России.

Как бы ни старался автор проекта употреблять два термина – “нация” и “народ” - в разном значении, как бы ни отделял он права нации от прав народов, это ему плохо удалось. В результате народ и нация, в качестве понятий, употребляются по сути дела как синонимы. Повторяется, правда, на теоретическом уровне, ситуация, свойственная предыдущему режиму, который так и не мог избавиться от догматических писаний марксизма по национальному вопросу, сломав себе шею именно на нём. Но г-н автор, демонстрируя свой показной антикоммунизм, здесь слепо следует по его стопам: крайности, как известно, смыкаются.

Так, например, самое страшное преступление режима, сформулированное г-ном Севастьяновым, это “лишение русского народа своей государственности и суверенности” и “фактическое лишение права на самоопределение”. При этом он вряд ли понимает, что реализация права народов на государственность, самоопределение и суверенность, сторонником которого он сам себя декларирует, превратит мировую цивилизацию в разновидность сумасшедшего дома. Так как современное человечество насчитывает, по данным этнографии, не менее 2000 народов, реализация столь вожделенных целей, потребующая стереть с лица земли все современные государства, образует на их месте вместо 160 примерно 2000 государств. Столь человеколюбивый процесс не может состояться без всеобщего передела мира, который предполагает беспощадную войну всех против всех. Ясно, что подобная перспектива вряд ли вдохновит кого-либо. Но г-на Севастьянова, истинного русского националиста, согревает сама возможность самоуничтожения России. Ибо на её развалинах возвысится не только конгломерат из примерно 100 государственных мутантов, но и его “русский проект”, совершится его “буржуазно-демократическая революция”.

Не странно ли, стоит появиться чему-то “русскому”, - русской мысли, русскому слову, русскому порядку, - и перед нами, почти наверняка, очередная интеллектуальная провокация, нечто патологически антирусское. Установки, с которыми г-н Севастьянов бросается в бой за новую Конституцию для России, делает его членом шайки проходимцев, лет десять тому назад выступавших за распад СССР на 50 или 100 государств.

Вернёмся к нашему герою. Своё понимание предмета он изложил не в проекте конституции, а в проекте закона о разделённом положении русской нации и в пояснительной записке к нему. Русской нацией здесь признаётся “единая совокупность людей, имеющих русскою национальность”. Замечательно! Бесподобно! Невыносимо приятно! А французской (немецкой, испанской, китайской) нацией, если брать в качестве образца столь титаническую мысль, надо признать единую совокупность людей, имеющих французскую (немецкую, испанскую, китайскую, далее везде) национальность. Таким образом, что такое нация, теперь понятно даже кретину, поскольку интеллектуальный уровень, на котором оказываются определения нашего героя, сродни кретинизму.

Пора переходить к народу, конкретнее – к русскому народу. Здесь г-н конституционалист при бессодержательном обилии слов хранит загадочное молчание. Он не в состоянии дать внятного определения. Его душат эмоции. Нельзя же, в самом деле, всерьёз считать человека русским только на основании того, что он “владеет русским языком”, имеет “не менее одного документально подтверждённого русского предка” и не имеет “мать еврейской национальности”.

Завершим этот раздел на позитивной ноте, недоступной разбираемому “проекту”. Чтобы понять, что такое нация и народ, не надо доходить до геркулесовых столбов политологии и этнологии, хотя и требуется отказаться от многих предрассудков, созданных в России поклонниками известного “вечно живого учения”.

Народом следует считать устойчивую этно-социальную группу, исторически сложившуюся на основе племенного родства, общего языка и общности территории обитания. Отсюда следует, что в настоящее время русским является народ, состоящий из великорусского, малорусского и белорусского этносов, сообща сформировавших экономические, хозяйственные, общественные, культурные и духовные традиции России. Народ – явление естественноисторическое.

Но нация не является иным воплощением народа, тем более “высшей фазой его развития”, как заявляет г-н Севастьянов. В отличие от народа, естественноисторической формы человеческой самоорганизации, нация – исторически обусловленная форма политической организации.

Нация возникает, когда средневековая государственная организация во главе с сувереном-монархом или сувереном-сословием уступает место государству нового типа, в котором суверенитет осуществляется самим населением, точнее говоря– гражданами. Нацией, таким образом, следует признавать такую устойчивую этно-социальную, культурно-историческую и духовную общность, которая сложилась в процессе формирования современного государства и укоренения высокоразвитой культуры. Обычно нация формируется вокруг народа или группы родственных народов, несущих на себе основную нагрузку государственного строительства и создания единого культурного мира. Русской является нация, сформировавшаяся вокруг русского народа и включающая многочисленные народы, тесно связанные с русской культурной, духовной и государственной традицией.

III

Итак, конструируя юридические законы, надо исходить не из субъективных фантастических предположений, как это сделано в “новом проекте конституции”. Нормы права должны соответствовать логике развития общественных отношений, которые столь же объективны, как явления физического или химического порядка. Игнорируя это соотношение, правовая система в состоянии порождать в обществе такие кризисы, которые оказываются пострашнее эпидемий. Так, например, политика либерализма, воплощённая в горбачёвской перестройке и ельцинских реформах, нанесла России больший ущерб, чем вторжение Европы, начавшееся 22 июня 1941 года под знамёнами и лозунгами “третьего рейха”.

В своих конституционных фантазиях г-н прожектёр оказывается не только духовным союзником “ельцинизма”, у которого по принципиальным положениям государственного устройства с этим режимом обнаруживается множество совпадений “смыслового и текстуального” свойства. Он, демонстрируя единство взглядов, буквально следует по его стопам, воспроизводя наиболее бездарные, пошлые и бессодержательные положения конституции 1993 года. В частности, оставлена в неприкосновенности издевательская формула о субъективности в определении национальности, как будто речь идёт о безобидной “свободе совести”, а не о юридически значимом факте, который должен носить объективный характер.

При этом то, что подразумевается в подтексте ельцинской конституции, в проекте г-на Севастьянова доводится до логического конца, содержится в тексте. Он, к примеру, открыто восторгается распадом России. Но отпадение половины русских земель кажется ему недостаточным. Поэтому в проекте конституции содержится механизм его усиления, используя для этого энергию этнического распада.

Сохраняется материальная база сепаратизма и этно-шовинизма в виде “национальных областей”, в которых предусматривается режим двоевластия. Если во всех областях с великорусским населением губернаторы назначаются центральной властью, в национальных областях их избирают “автономные советы”, создаваемые, в свою очередь, по “национально-пропорциональной системе”. Если все великорусские земли подчиняются общему праву, территории национальных областей используют собственное “законодательство”, получающее “приоритет”. Нерусскому населению повсеместно предоставлена гарантированная квота в областных и уездных органах власти пропорционально их доле в общей численности населения. И так далее вплоть до тотального этнического измельчения России.

Даже принятие данного проекта Конституции превращено автором в процесс распада государства. Предполагается, что если большинством населения той или иной области проект будет отклонён, оно должно будет провести специальный референдум по вопросу о самоопределении, выбирая между “статусом автономии в составе Русского Государств или выделением в независимое государство”. Само собой понятно, что получится в результате реализация таких беспрецедентных конституционных положений.

Творчество г-на Севастьянова, не согласного с конституционным творчеством г-на Ельцина, невольно напоминает интеллектуальные усилия небезызвестного Полиграфа Полиграфыча Шарикова из “Собачьего сердца”, не согласного с мыслями, почерпнутыми им из переписки Энгельса и Каутским. С такой же “совершенно невыносимой развязностью”, как и его прототип, он даёт “советы космического масштаба и космической же глупости”. О чём советы? О том, “как всё поделить”. Конечно, автор не убивал кошку у мадам Поласухер и не наглотался зубного порошку. Г-н Севастьянов человек с образованием, а потому “молчать и слушать, учится и стараться стать хоть сколько-нибудь приемлемым членом социального общества”, как советовал своему пациенту профессор Преображенский, уже не в состоянии. Не будем забывать, что перед нами не правовед, а “легионер”.

Оставим в стороне многочисленные частные недостатки законороекта, останавливаться на которых не позволяет размер статьи. Укажем лишь, что дотошно расписывать в конституции административно-территориальное устройство позволительно при федеративном характере государства, но это опасное излишество, если декларируется его унитарность. Если глава правительства избирается однопалатным парламентом, то ликвидируется юридическое основание для придания этому лицу звания президента, тем более – сохранение за ним тех авторитарных полномочий, которыми наделила президента ельцинская конституция, в частности назначение и отставка министров и губернаторов. Совершенно неуместна формула о его “неприкосновенности”, которая здесь повторена. Поскольку губернаторы – назначаемые центральной властью чиновники, они не могут носить звание “главы области” и, тем более, представлять её “внутри страны и за рубежом”. Однопалатный парламент в такой большой стране, как Россия, недостаточная гарантия для принятия одних только мудрых решений. Одну палату, принимающую решения простым большинством голосов, легко спровоцировать на необдуманные поступки, а её членов сравнительно легко подкупить. И неужели до сих пор не ясно, что принцип избрания в палату парламента должен быть един для каждого её члена, что недопустимо одну часть палаты формировать по партийному списку, а другую часть – избирать в мажоритарных округах?

Думается, сказанного вполне достаточно, чтобы диагностировать проект Конституции, подготовленный никому не известной Лигой защиты. Законопроект, содержащий откровенно разрушительные положения, но представленный от имени русского национализма как “русский проект”, может лишь дискредитировать русский национализм. Повторяя разнообразные либеральные глупости, разбавленные патриотической риторикой, проект, благодаря тому, что его автор изображает из себя националиста, изображает деятелей русского национализма в виде весьма недалёких и опасных субъектов, которые способны лишь продолжить политическую традицию либералов, ввергающую Россию в хаос и смуту.

О том, каких мнений в отношении государственности России придерживается г-н Севастьянов, достаточно часто публикующийся, более чем хорошо известно. Проект Конституции - квинтэссенция его публицистических трудов, в юридической, предельно систематизированной форме представляющий его политическую программу. В чём она состоит, – разобрано выше. Но он не одинок. У автора имеются влиятельные покровители. Он назначен заместителем директора института стран СНГ по науке, института, фактически обслуживающего московского мэра (директор института – советник мэра). Потому мы нисколько не сомневаемся, что наш герой далеко пойдёт. Отсюда ясно, что наше внимание к данному проекту обусловлено не тем, к чему стремится сам г-н Севастьянов. Гораздо важнее, кто даёт ему возможность публиковаться, чьим рупором он в действительности является, словом – кто стоит за этой интеллектуальной инициативой.

“Швондерова работа!” - как сказал профессор Преображенский, прежде чем распорядиться придать огню книжку купоросного цвета.