Русская орфография и речь при враждебном
режиме[1]
Сергей Казначеев
«Гласный» – не
буква, а «придаточная» – не предложение
Орфографической комиссии при Правительстве РФ в ближайшее
время предстоит обсудить новый вариант проекта «Свода правил русского правописания»,
подготовленный Институтом русского языка им. Виноградова. Проект, который ещё
недавно наделал много шума, на сей раз свободен от радикальных предложений 2000
года, вроде «парашута» или «феерверка», и претендует на то, чтобы стать
«конституцией» русского языка. В основу проекта, по словам директора института,
был положен принцип «простоты и ясности формулировок». Именно с точки зрения
«простоты и ясности» попробуем взглянуть на новый вариант свода.
Чтение свода оставляет без ответа вопрос: кому именно
адресован новый проект – профессионалам-русистам или обычным гражданам?
Немереное количество научных терминов (инверсия, омонимичный, номинативный…)
заставляет предположить, что свод адресован профессионалам. Слабые попытки
пояснить научные термины в своде иногда всё-таки предпринимаются, например:
«При расчленении предложения на части (т. е. при парцелляции) ставится точка, –
но общее количество «парцелляций» и «инверсий» столь велико, что становится
очевидным: для профессионалов свод должен быть написан профессиональнее, а для
публики – популярнее.
Раскрыть точный смысл сочетаний «подлежащный компонент»,
«именительный темы» и пр., которыми изобилует текст, не поможет даже
«Энциклопедия русского языка» за отсутствием в ней таковых. И наоборот, некоторые
из хорошо известных терминов употребляются в редких формах. Так, придаточное
предложение заменено на придаточная часть предложения, и, как следствие, в
проекте появляется экзотическое сочетание «придаточная степени». Вместо
привычной формы гласная или согласная (буквы) употребляются гласный, согласный.
Верные по отношению к слову звук, эти прилагательные мужского рода вызывают
недоумение в формулировках типа: «…Буква и на месте безударного гласного
пишется также в корне глаголов…» Надо знать, что буква и пишется на месте
безударной гласной (буквы), а не гласного. На память сразу приходит беженец из
Таджикистана, который говорит, не разделяя существительные и прилагательные по
родам: «Ай какой красивый девушка».
Простота и ясность» иных формулировок, особенно в разделе
орфографии, способны вызвать даже у подготовленного читателя чувство
недоумения, переходящего в ступор. Да и как не впасть в состояние резкой
угнетённости и полной обездвиженности при чтении следующего: «В основе правил
русской орфографии лежит принцип необозначения на письме мены звуков под
влиянием положения в слове. При передаче звуков в положении неразличения они
проверяются (в той же значимой части слова) соответствующими звуками в
положении различения». Вы поняли? С первого раза?.. Родственники вправе
гордиться вами!
Уразуметь прочитанное иногда вроде бы и удаётся. Читаем:
«Написание букв на месте безударных гласных устанавливается путём проверки
другими словами и формами, где в той же значимой части слова (в том же корне, в
той же приставке, суффиксе, окончании) проверяемый гласный находится под
ударением, напр.: …земляной (овсяный), в доме (в столе)». Если не принимать во
внимание, что некоторые школьники ошибочно пишут речонка с буквой ё (речёнка),
успешно проверяя его реченькой (по аналогии с ударной формой деревенька) и что
по этой причине суффиксы проверять ударением не рекомендуется, то общий смысл
прочитанного вроде бы и понятен.
Но уже следующее примечание способно освободить от остатков
оптимизма даже тех, кем гордятся родственники, а именно: «При этом следует
учитывать регулярные соотношения буквенных пар а – я, у – ю, о – ё (о – е, ё –
е), и – ы, члены которых способны заменять друг друга. Ср., напр.: оленя –
кабана, досиня – докрасна, ранние – золотые…»
Парочки оленя – кабана, ранние – золотые навсегда избавят
вас от иллюзий, будто писать грамотно по-русски – это долг каждого пишущего
по-русски.
Как лошадь, долго качавшая воду и ходившая по кругу, будучи
выпущенной на свободу, начинает бродить кругами, так и свод правил в разделе
орфографии постоянно возвращается к фонетике, приводя любознательных
соотечественников в восторг, сродни восторгу мольеровского господина Журдена,
узнавшего, что для произнесения звука у нужно вытянуть губы трубочкой и
приблизить верхнюю челюсть к нижней:
«Для передачи j («йота») имеется особая буква – й, но она
используется только после гласных – в конце слова и перед согласными, напр.:
май, майка, рой, землеройка. Перед гласными же – в начале слова и после гласных
– «йот» не обозначается отдельной буквой, а вместе со следующим гласным
передаётся буквами я, ю, ё, е, напр.: яблоко, боязнь, юг, змею, ёлка, поёт,
ель, приехал….»
Какой «йот»? Какие а - о («в безударном положении [а]»)?
Какие е - о («на письме ё»)? Новый проект свода оставляет впечатление, что
написан он не по-русски и не для русских, а для иностранцев, изучающих русский
язык. Именно так, рисуя транскрипцию, русские школьники учат английский язык, а
англичане овладевают русским. Но сами носители языка – англичане и русские –
свой родной язык таким образом не изучают. Русскому второкласснику, чтобы
написать слово яма, нет необходимости делить его на четыре звука. К сожалению,
в последние годы фонетический подход к изучению русского языка инициируется
программой Единого государственного экзамена и стремительно проникает в
школьную практику. Но из этого следует ровно то, что Министерство образования
сочло возможным рекомендовать к изучению в начальных и средних классах школы не
латынь, например, а раздел фонетики из программы первого курса филфака
университета. Нужно ли это? – вопрос вкуса, компетентности и здравого смысла.
Для носителей языка, не планирующих стать филологами, изучение фонетики родного
языка (с редуцированием и сильными позициями) – это то же самое, что изучение
расписания электричек Ярославского вокзала: изучить можно, но пользы никакой.
Вот такие [д'и]ла.
Не может не затрагивать религиозных чувств пользователей
свода упоминание всуе имени Господа и та очерёдность, в которой авторы
выстроили богов всех конфессий, а именно: «С прописной буквы пишутся имена Бога
в разных религиях, напр.: Иегова, Саваоф, Яхве, Иисус Христос, Аллах, Шива,
Брахма, Вишну…» Это та самая «простота», которая «хуже воровства», и она тем
более прискорбна, что имена богов в данном случае могли бы быть и вовсе опущены
без всякого вреда для понимания норм правописания имён собственных.
После таких пассажей уже не удивляет, что для иллюстраций
правил используются слова из гинекологической и зоотехнической практик:
«влагалище» (в корнях лаг-лож), «семяизвержение, семяприёмник» (в сложных
словах) и т.д.
Принципиально нельзя согласиться в новом проекте свода и с
тем, что буква ё в нём рекомендуется для факультативного употребления. История
возникновения буквы ё связана не только с утраченным сочетанием io, но и с тем,
что одним ударением обозначается произношение буквы е в ударной позиции,
например, в слове ос`ел (снег ос`ел), а двойным ударением (двумя точками)
обозначает произношение буквы е в слове ос``ел (осёл шёл).
Можно было бы и дальше продолжать считать букву ё бледной
тенью буквы е (шёл - шедший), если бы не её связь с о (ночёвка – хрычовка,
мощёный – холщовый). Конечно, для глаза и уха, привыкших к дореформенной (1918
года) мягкой мелодике русскаго языка, буква ё что чертополох на спелом
пшеничном поле. Но, как говорится, снявши голову, по волосам не плачут: реформа
орфографии 1918 года безвозвратно изменила звуковой ряд русской речи, её ритм и
строй. Придание букве ё статуса буквы с регулярным употреблением – задача, быть
может, не самая приятная, но неизбежная, особенно если иметь в виду расширение
сферы употребления русского языка. В самом деле, любой иноязычный студент легко
добавит к загадочной русской душе и загадочный русский язык, если, читая полет,
он должен догадываться, что это – полёт.
Трудно принять логику изложения некоторых правил, которые
сами по себе иногда сродни научным открытиям, например: «Некоторые
прилагательные имеют в разных значениях по-разному пишущиеся краткие формы. Ср.
разное написание кратких форм слова преданный: Она добра и преданна и Она
предана делу». Конечно, кратких форм прилагательных, пишущихся по-разному, в
природе не существует. В первом примере речь идёт о кратком прилагательном, во
втором – о кратком причастии. Рекомендации свода «в трудных случаях… обращаться
к словарям» здесь совершенно неприемлемы, так как в словарях даются обе формы с
пометками прил. или прич.
В новом проекте не нашли должного отражения правила
смысловой (свободной) орфографии. Казалось бы, простой вопрос: как написать не
с полными прилагательными, слитно или раздельно? Например: В комнате обстановка
не богатая, лагерная… (А.П.Чехов); сравните: Мы все – люди небогатые. (М.
Горький). Свод правил предлагает: «при возможности постановки слов… усиливающих
отрицание (вовсе, отнюдь и др.) не пишется раздельно», а «при возможности
постановки слов… подчёркивающих утверждение (очень, абсолютно и др.), не
пишется слитно». Но эти советы здесь, очевидно, не работают. К тому же о
невозможности в подобных предложениях однозначно обусловить слитное и
раздельное написание не с полными прилагательными какими-либо другими
факторами, кроме желания автора, сказано и в самом своде (§ 152), но написано
почему-то в самом конце, мелким шрифтом и в обратном логическом порядке:
«…Пишущий должен отдать себе отчёт в том, что он хочет выразить: отрицание
признака – и тогда написать не отдельно от следующего слова (напр.: … не
демократическим путём…) или утверждение признака – и тогда написать не слитно
(ср.: …недемократическим путём). От выбора написания будет зависеть и понимание
написанного читающими».
Правила смысловой (вариативной) орфографии традиционно
относят к фигурам умолчания и выводят из активного школьного освоения. Но
именно по этим правилам во всякого рода тестах от учащихся чаще всего требуют
дать однозначный ответ на неоднозначно поставленный вопрос. И единственным
критерием истины тогда чаще всего остаётся критерий «так у тётеньки в книжке
написано». А то, что в других книжках то же самое может быть написано
по-другому, это во внимание не принимается.
К немногочисленным достоинствам нового проекта Свода можно
отнести то, что возможность вариативной (смысловой) постановки знаков
препинания последовательно проведены в нём в качестве одного из основных
принципов русской пунктуации. Однако формулировки «при ином порядке слов тире
может опускаться…» или «при отсутствии указанных условий запятая может не
ставиться…» приводят к тем же вышеуказанным последствиям. В результате если на
вступительном экзамене абитуриенту предложат поставить знаки препинания в
предложении «Близкий родственник Иван Фомич пользовался особым доверием», то
сколько бы запятых он ни поставил (одну, две или ни одной), в любом случае ему
сумеют доказать, что он ошибся.
Чёткое обозначение границ вариативных правил орфографии и
пунктуации с целью дальнейшего выведения их из зоны оценок хотя бы на
вступительных экзаменах должно было стать одной из главных задач Свода. Но в
новом проекте такая задача даже не ставилась, а ведь без её решения экзамены по
русскому языку становятся жупелом, которым отдельные мастера очень умело
пользуются.
Становится очевидным, что назрела необходимость в создании
при Российской ассоциации преподавателей русского языка (РАПРЯЛ) общественной
апелляционной комиссии, которая могла бы защитить учащихся и абитуриентов от
произвола вольных толкователей правил русского языка, готовых железнодорожный
писать через дефис.
С сожалением приходится признать, что ни одной из
продекларированных целей предложенный проект свода не достиг. При этом нельзя
не видеть, что «конституцией» русского языка последние 40 лет фактически
являются справочники Д.Э. Розенталя, в которых скрупулёзность научного подхода
гармонично сочетается с изысканной простотой изложения. В этих формулировках
можно с чем-то не соглашаться, что-то можно обсуждать, но новый свод правил из
опыта прошлого должен взять всё лучшее.
Предложенный вариант свода правил не обладает качествами
нормативного документа. Более того, та активность, с которой отдельные его
авторы выпускают многочисленные орфографические словари, где без объяснений
(или с комментариями типа: «это правило было впервые научно обосновано,
сформулировано и применено…») меняется написание десятков слов (дефисное
написание пассажиро-километр меняется на бездефисное пассажирокилометр, и,
наоборот, меднозакисный меняется на медно-закисный), заставляет вспомнить
худший из пережитков социализма, воплощённый в принципе «что охраняем, то и
имеем».
В условиях активной деформации словарного поля назрела
необходимость в создании «Базового словаря русского языка», в котором было бы
зафиксировано эталонное написание большинства хорошо укоренившихся русских
слов. Тогда есть надежда, что изменение их написания находилось бы под
контролем Орфографической комиссии при Правительстве РФ, а не было бы частным
делом отдельных авторов.
Что касается свода правил, то, кажется, пора объявлять
открытый конкурс на его разработку с участием как институтов РАН, так и
Международной и Российской ассоциаций преподавателей русского языка и литературы.
При этом «Базовому словарю» и новому своду следует придать статус нормативных
документов, авторские права на которые принадлежали бы ну хотя бы
Орфографической комиссии, но не их разработчикам, иначе русский язык не
выдержит бесконечных «научных обоснований» очередных модификаций хорошо
укоренившихся слов, и наряду с «Газетой вечерних новостей» мы будем читать и
«Вечерние новости русского языка»
Л. Ахрименкова
Покушение на
кириллицу
Порча языка, или Полныj абзаz
Идёшь по улице, и вдруг в глаза бросается яркая афиша:
«Концерт Zемфиры». Рядом кинотеатр приглашает тебя на просмотр новой ленты под
названием «Шиzа». Захочется перекусить, а на дверях ресторана красуется
«Бiблiотека». Придёшь домой, откроешь книгу, а там уже к тебе обращается
новомодный писатель Илья Стогоff. Откладываешь в сторону его чтиво, берёшь
газету, глядь – на первой странице сообщение «Кур$ валют». Включаешь телевизор,
чтобы отвлечься, но и тут назойливо рекламируются охранные системы «Аllигатор».
В смятении подходишь к окну и видишь на стене соседнего дома приглашение на
«Ве4ер отдыха» и теперь только понимаешь, что тебя обложили со всех сторон.
Обогащается или портится природная речь благодаря
заимствованиям – вопрос непростой и неоднозначный. Языковая стихия, как река в
половодье, берёт из окружающего мира всё, что ей потребно, и выбрасывает на
берег лишнее. Но если лексические заимствования касаются комбинации слов и
смыслов, то непосредственное внедрение чужих символов в исконные слова грозит
обернуться порчей грамматики, разрушением русского слова как такового – его
внешней и внутренней формы. Но когда сплошь и рядом в кириллические устоявшиеся
графемы внедряются латинские и иные графические символы, то это ведёт не к
обогащению языка, а к нарушению его функционирования, к размыванию веками
устанавливавшихся норм.
Англо- и иноязычными словами в их натуральном написании
сегодня пестрят страницы прессы, они вторгаются в текст, наводняют рекламу. Но
одно дело, когда просто употребляется лексика на латинице, и совсем другое,
если чужие буквы оказываются внутри слова, взламывают его изнутри. Любой юрист
подтвердит, что это нарушение гораздо более тяжкое.
Это явление не назовёшь безобидной, эстетской игрой
шрифтами: смысл этой языковой экспансии гораздо серьёзнее. Модная певица и производители
автосигнализаций, вернее – их агенты по рекламе используют латинские буквы в
формировании и раскрутке образа, чаще всего в погоне за оригинальностью. Им
кажется: внимание публики (потенциальных потребителей) легче привлечь необычным
графическим начертанием имени или названия фирмы. Дескать, наш глаз невольно
цепляется за неправильное сочетание, мы тормозимся на аномальной шрифтовой
комбинации (речь идёт исключительно о графике, так как аллигатор и аllигатор на
слух воспринимаются одинаково). Расчёт, вероятно, оправдывается, но насколько
велика его отдача? Некогда издатели «Коммерсанта» использовали большой Ъ (ер)
для придания своим статьям солидности и основательности. И всё же подобный
подход к формированию имиджа является довольно поверхностным, примитивным, а
главное – становится банальным.
Гораздо опаснее в этой тенденции – стремление
ориентированных на Запад имиджмейкеров заложить в начертание бренда некий
пароль, тайный код. Действуя на подсознание, он несёт потребителю скрытую
информацию: это, мол, западная марка, а не доморощенный продукт. В этой связи
вспоминается Мальчиш-Плохиш, который в доказательство верности капиталистам
твердил: я же – ваш, я – буржуинский. Но если на взрослого человека эти фокусы
особого впечатления не производят, то можно представить, как глубоко внедряются
они в юные, неискушённые души!
Варианты Zемфира (равно, как и Глюк’OZA) и «Аllигатор» есть
выпендрёж и ненужное искажение письменной формы. Применяя иностранные слова, не
стоило заниматься порчей языка. Великий и могучий Алфавит, подаренный нам
славянскими святыми Кириллом и Мефодием, принесён в жертву кумиру золотого
тельца.
Употребление латинских символов участвует в формировании…
чего? Пиара или PR-стратегии? И тут мы сами сталкиваемся с той же проблемой: и
Земфира и аллигатор – слова по своему происхождению нерусские. Их присутствие в
нашей речевой среде носит характер вкрапления. Возможно, для более точной
огласовки стоит прибегнуть к дополнительным значкам, подобно тому, как мы
используем добавочные символы при транскрипции. Но транскрипция – дело
специалистов, средство для точной передачи фонетических нюансов. А как быть с
употреблением буквенных сочетаний в быту? Как есть «пиzzу» и пить «vодку»?
Как лучше написать – PR или «пиар»? Вроде бы – всё равно.
Но при выборе первого варианта нужно уточнять смысл двухбуквенного сочетания,
например: PR-технолог или PR-стратегия. Слово «пиар», конечно же, звучит и
выглядит в русской версии так себе, но при употреблении его можно просклонять
(пиара, пиару, пиаром…), а при желании и использовать в качестве корневого
гнезда, образуя новые, иронично окрашенные морфемы: пиарщик, отпиарить и т.п.
Переход к кириллице оживляет лексему, придаёт естественность: вбираемое в нашу
речевую среду иноязычное слово подчиняется общим законам, вынуждено
соответствовать логике языка. Пушкин, без восторга относившийся к чужеземным
пополнениям словаря, последовательно и упорно старался приноровить западное имя
или слово к нашим нормам, конструируя русскую письменную форму: Аруэт,
Лагарпов, у Дидерота.
Не менее опасно, когда другие символы употребляются в
русских словах без какой бы то ни было необходимости. Зачем в анонсе эстрадного
представления пользоваться уродливым сочетанием «Ве4ер юмора»? Ну да, буква «Ч»
похожа на цифру «4». И что из того? А дело в том, что перед нами яркий пример
обезьянничания, ведь именно в Америке такие фокусы проделывают давно. В вывеске
«Товары для детей» у них вместо слова «for» (для) может использоваться цифра
«4», ибо звучание этого слова (four) почти аналогично. Можно назвать это
словесной игрой, каламбуром или шуткой, но прежде всего здесь чувствуется
стремление подражать Западу.
Иногда употребление латинских символов хотя бы отчасти
оправданно. Скажем, в издательской серии «ЖZЛ» (Жизнь zапрещённых людей) есть
своя символика – это книги о скандально известных личностях. Но чем объяснить
желание молодой поэтессы именовать себя Dианой Луниной? Неужели не чувствует
она фальши и дешёвки, заключённых в колченогой графеме?
Разумеется, на жизнь современного человека оказывают
влияние СМИ, Интернет и мобильная связь. Начертания электронных адресов, ников
и логинов ныне должны быть латинскими, но техника не стоит на месте: десять лет
назад имена файлов тоже должны были использовать латиницу, а потом стало ясно,
что это – отнюдь не догма.
Проблема взаимопроникновения латиницы в кириллицу отчасти
уже поднималась на страницах «Ex libris-НГ» (само название газеты взывает к
решению этих вопросов). Но выступившие там Станислав Артёмов и Галина Трофимова
указали лишь на идеологическую закономерность процесса. Отчасти это
действительно так, ибо примеров противоположного рода (внедрения кириллицы в
латиницу) мы почти не наблюдаем: кроме пресловутого Яndex’а и вспомнить нечего.
Оно и понятно: кто сильней и богаче, тот и проводит экспансию. Но это не
значит, что мы должны сидеть сложа руки.
Те статьи преследовали цель слегка выпустить пар и
успокоить общественность, нет ничего, мол, страшного: «…Ни о какой серьёзной
латинизации русского языка говорить не приходится» (Г. Трофимова). Но ясно
ведь, что нет дыма без огня и реальная жизнь, увы, приводит нам примеры иного
рода, и не пришлось бы в близком будущем констатировать свершившийся факт
словами Татьяны Бек: «До свидания, алфавит». И вот тогда уже точно для нашей
культуры может наступить полныj абзаz.
ЛГ 23.02.05