Журнал «Золотой Лев» - издание русской консервативной мысли (www.olmer1.newmail.ru)

 

Ю.Ю. Болдырев

 

 

Реабилитация воровства. проедание недр.

 

Среди чиновников и парламентариев многие желают

поработать в Счетной палате

 

Президент пообещал снизить срок предъявления претензий по приватизационным сделкам с десяти лет до трех. И подается это так, что вроде для простых людей: мелкого бизнеса и даже граждан, приватизировавших квартиры… Но только, если кто заметил, объявил президент об этом на встрече вовсе не с малым бизнесом. И не с активистами товариществ собственников жилья. А, напротив, на встрече с нашими предпринимателями, причем крупнейшими.

Ладно, понятно: пропаганда – не ради правды, а ради спокойствия «пипла». Ну а крупный-то бизнес в результате этого решения вожделенное спокойствие получит? И, самое главное, если нас интересует не спокойный сон олигархов, а экономическое развитие, мы в результате инвестиции и рост производственного сектора получим?

Боюсь, этого главного, искомого ожидать не приходится. Почему?

Начнем с элементарного, с Конституции. Что гласит п. 2 статьи 8? Цитирую: «В Российской Федерации признаются и защищаются равным образом частная, государственная, муниципальная и иные формы собственности». А что такое «защищаются равным образом»? Применительно к данному случаю это означает, что нельзя интересы государства ущемлять по сравнению с интересами других собственников. И если другие собственники могут предъявить претензии в течение десяти лет, то и государство должно иметь те же возможности.

Конечно, Конституция для такого масштаба починов и их авторов – не препятствие. Но смысл решения, казалось бы, не в том, чтобы крупные собственники спали спокойно сейчас – при этом президенте и этом Конституционном суде. Смысл для нас такое решение может иметь, только если появляются гарантии и на будущее, при смене власти – только в этом случае можно всерьез инвестировать в развитие. Но нет ни малейших оснований полагать, что будущий Конституционный суд при каком-то другом президенте не признает в нынешнем почине прямого и грубого нарушения Конституции – со всеми вытекающими последствиями.

Так, может быть, ошиблись, но исправим: сократим срок исковой давности для всех сделок до трех лет? Что ж, тогда действительно нарушения Конституции никто не усмотрит и в будущем. Но только на какие же инвестиции в развитие рассчитывать в этом случае: если в любой момент твою собственность уведут уже по новой, да так, что ты и знать не будешь, а через три года, когда спохватишься, – до свидания, поезд ушел…

Кто должен был бы предупредить общество о последствиях подобных шагов? Да прежде всего высший конституционный, причем не только контрольный, но и экспертно-аналитический орган страны – Счетная палата РФ. Может быть, она это и порекомендовала – ведь она занималась вопросом законности приватизации и даже подготовила доклад об итогах приватизации?

Подобный документ подготовлен не в первый раз. Пять лет назад такой доклад уже был. Но, что показательно, в списке литературы, использованной при подготовке нынешнего доклада, предшествующий не значится. И понятно, ведь основная фактология та же, а выводы зачастую – противоположные. Несмотря на все ужасы и страхи, нагнетавшиеся в СМИ, выводы нового доклада носят выраженно оправдательный характер и, с моей точки зрения, не соответствуют тексту самого доклада.

Впрочем, и это понятно. Доклад писали специалисты: инспекторы, аналитики. А рекомендации правили начальники...

Результат? Вчитайтесь: до сих пор надлежаще законодательно не решен вопрос с приватизацией загрансобственности. Можете себе представить, чтобы где-нибудь в Израиле написали: до сих пор законодательно не решен вопрос с приватизацией водоснабжения? Или в США: до сих пор надлежаще не решен вопрос с приватизацией пассажирских железнодорожных перевозок? Абсурд: если законом не разрешено, это означает одно – не трогай. И не подходи. У нас же все подается перевернутым с ног на голову.

В трактовке нынешней Счетной палаты у нас, оказывается, «законодательство отставало от процесса приватизации». Представьте, я ограбил квартиру, а потом почему бы не заявить, что собственник мне собирался все это подарить, но просто не успел. Тем более если часть украденного я успею инвестировать в «политическую поддержку» своих действий.

Понятно, почему ранее столь ненавистная Счетная палата теперь так обласкана и почему на высокие посты в нее теперь все так устремились? Напомню, изначально Счетная палата была независимой институциональной оппозицией власти. Не политической, а именно как институт. В этот период работа в Счетной палате была и опасной и сложной. И наживали мы себе не друзей, а влиятельных врагов.

…Первые 3 года у нас не было никакого здания, мы снимали офисы в 6 точках по всей Москве… Нас не финансировали, хотя расходы на СП значились отдельной строкой в бюджете. И парламент был вынужден пойти на то, чтобы разрешить Счетной палате самой списывать со счетов Минфина деньги на свое содержание – мы были единственным органом в стране, имеющим такое право. Можно представить масштабы конфликта?

Но это – в прошлом. Теперь Счетная палата – под «крышей» президента, так же, как, например, Контрольное управление президента, которым я когда-то руководил. Что ж, в рамках нынешней системы госуправления все логично. Только зачем президенту два контрольных управления?

Наверное, для того, чтобы согласованные инициативы подавать как мнение органа независимого. Понятно: на иные функции востребованы и иные люди. Но хорошо ли они понимают, что сами же рекомендуют?

Приведу еще один пассаж из доклада: вывод и предложение. Нашему государству, оказывается, не стоит иметь небольшие пакеты акций наших предприятий, пусть даже и самых, казалось бы, прибыльных. Надо иметь контрольные пакеты, золотые акции и т.п. А вот небольшие не стоит – это нерационально, нерентабельно.

Что же здесь удивительного, скажете вы. Нормальная логика любого нашего предпринимателя. Каждый понимает, что если ты не контролируешь, то не будешь иметь ни дивидендов, ни самой собственности. У тебя ее из-под ног выдернут.

Но эта же логика предлагается государству! Тому самому, которое и создало такие условия. И если высший, конституционный, повторю, не только контрольный, но и экспертно-аналитический орган предлагает государству вести себя в своей стране как бедному родственнику, который точно знает, что его все равно обманут и выкинут, то что делать всем остальным потенциальным инвесторам – несопоставимо более слабым, нежели государство? И о каких долгосрочных инвестициях в такую экономику можно вообще говорить?

 

НГ 29.03.05

 

 

Навстречу пожеланиям трудящихся

 

Озвучена очередная «либеральная» инициатива по «разминированию» нашего пути к процветанию: снизить срок предъявления претензий по приватизационным сделкам с десяти лет до трёх. Теперь инвестиции потекут рекой?

 

Прозвучала инициатива на встрече с крупнейшими бизнесменами. Но подаётся она так, будто предназначена для простых людей: мелкого бизнеса и владельцев приватизированных квартир. Если этому поверить, то почему же тогда инициатива не оглашена на встрече с малым бизнесом или активистами товариществ собственников жилья?

Если же предложенное всё-таки ради крупного бизнеса, инвестиций, модернизации производств, то почему об этом ни слова? Может быть, потому, что и сами авторы затеи в это не верят. И я их понимаю.

Можно ли сократить срок исковой давности по гражданским сделкам? Теоретически можно. А сократить этот срок только для определённого вида сделок – например, для дарственных? Тоже можно. А можно ли это сделать только применительно к какому-то кругу собственников – например, частных? А вот это уже нельзя – получится дискриминация. Но точно такая же дискриминация и в случае противоположном – если мы ограничим право государства как собственника. И наша Конституция при всех её недостатках здесь непреклонна: «В Российской Федерации признаются и защищаются равным образом частная, государственная, муниципальная и иные формы собственности» (ст. 8 п. 2).

А «защищаются равным образом» означает в том числе, что нельзя установить для сделок, в которых продавцом выступало государство, иной, дискриминирующий государство срок давности по сравнению со сделками, в которых продавцами выступали частные лица.

Конечно, у нас Конституция для новых починов – не препятствие. И Конституционный суд вряд ли что-то оспорит, но лишь пока – при нынешнем президенте. Но смысл-то подобного решения, казалось бы, не в том, чтобы крупные собственники спали спокойно сейчас, а в том, чтобы были гарантии и на будущее, при смене власти – только в этом случае будут инвестиции в развитие. Но нет оснований полагать, что будущий Конституционный суд при другом президенте не признает в нынешнем решении нарушения Конституции – с понятными последствиями.

Так, может быть, надо смелее: сократить до трёх лет срок исковой давности разом для всех сделок? Что ж, тогда нарушения Конституции не будет. Но сравните: во Франции этот срок – 30 лет. И на какие же инвестиции нам тогда рассчитывать, если в любой момент твою собственность уведут, да так, что ты и знать не будешь, а через три года, когда спохватишься, – поезд ушёл.

То есть ни в том, ни в другом случае инвестиций ожидать не приходится. Но если не ради инвестиций, то ради чего?

«Молитесь за меня!» – какой правитель не стремится к этому призвать? Тем более когда вокруг столько разноцветных революций. Ещё лучше – не призвать, а поставить тех, от кого что-то зависит, у кого сосредоточены ресурсы, в положение, при котором и не хочешь, а молиться будешь…

Итак, крупнейшему бизнесу дали понять, что от «переделов собственности» на время – при нынешнем президенте – он защищён. Эти «переделы» – не единственная проблема. Но избранных защищают и от других угроз.

Так, при предстоящем вступлении в ВТО Россия добилась защиты своего банковского и страхового секторов – это уже известно. Что явилось основанием для защиты именно этих секторов, в то время как авиа- и судостроение, иное наукоёмкое производство такой заботы не удостоились?

Наблюдатель изнутри России, сравнивший уровни оплаты труда в банках и на производстве, предположит, что наши банкиры и страховщики – это передовики, добившиеся небывалых результатов, и их стоит поддержать, чтобы они и в мировой конкуренции вышли на ещё более высокие орбиты. Но наблюдатель будет неправ. Потому что, если верить директору Всемирного банка по России, всё оказывается с точностью до наоборот: при переходе к рыночной экономике российский реальный сектор оказался на более высокой ступени развития, нежели сфера услуг, особенно банки и страхование.

Конечно, для здравомыслящего человека и раньше было очевидно, что, например, в «восьмёрку» нас взяли не из преклонения перед достижениями наших банкиров и страховщиков (иначе почему там нет Швейцарии?), но будучи вынужденными считаться с нашим, уж простите за банальность, ракетно-ядерным потенциалом, который был создан усилиями совершенно других специалистов. Нет секрета и в том, почему партнёры по переговорам согласны на нашу протекцию банковскому и страховому секторам: ведь эти сектора не более чем надстройка над реальной экономикой, которую мы уже второй десяток лет добровольно и с песнями уничтожаем, в том числе путём организации экономической жизни, таким образом, чтобы всё реальное переходило в руки к виртуальному, включая этот самый банковский сектор.

Кстати, о виртуальном. Новый председатель совета директоров ЮКОСа В. Геращенко заявил: «Покупатели прозевали, что, по существу, в «Юганскнефтегазе» на балансе остались одни «дырки» (скважины)… а всё оборудование было переведено года три назад на дочерние компании ЮКОСа.

А ведь это была не заурядная сделка. Во-первых, ей предшествовали аудиты, ревизорские проверки и альтернативные оценки независимыми банковскими структурами. Во-вторых, к ней заранее было приковано всеобщее внимание. И, в-третьих, это была сделка с частью компании, позиционировавшейся как «самая прозрачная в России».

Если в отношении «самой прозрачной» после всех аудитов и оценок и при всеобщем внимании так «прозевали», то что творится во всех прочих компаниях?

И чего стоит наш нынешний госконтроль, равно как и частный аудит плюс независимая оценка чего бы то ни было, даже и с привлечением зарубежных партнёров?

Кстати, информация о «дырках» озвучена спустя три месяца после сделки. Так, может быть, заодно снизить срок предъявления претензий к аудиторам, банкам и самой власти до трёх месяцев? Тогда и за то, что «прозевали» с «Юганскнефтегазом», никого привлекать не надо…

 

ЛГ 6.04.05

 

 

«Сейчас главное - не делать необратимых шагов»

 

17 марта правительство РФ одобрило подготовленный Министерством природных ресурсов проект нового закона «О недрах». До 17 апреля законопроект должен быть доработан, представлен в правительство и далее внесен на рассмотрение в Госдуму. Как известно, новая редакция закона, разработка которого ведется уже шесть лет, отменяет принцип «двух ключей», переводит взаимоотношения недропользователя и государства из административно-разрешительной формы в гражданско-правовую. Между тем, вокруг законопроекта идут ожесточенные споры, в которых участвуют и правительственные чиновники, понимающие, что закон «сырой» и требует доработки, и иностранные инвесторы, которым не по душе, что их допуск к российским недрам заметно ограничен. Между тем, по прогнозам аналитиков, принципиальных правок в проект закон вносить не станут, ограничатся редактированием.

 

Глава Минприроды Юрий Трутнев заявил, что соглашение о разделе продукции (СРП) может применяться только в одном случае, если идет речь о разработке шельфа. «Во всех остальных случаях недропользователи должны платить обычные налоги», - указал Трутнев. Насколько такой подход способствует установлению цивилизованных отношений между государством и инвесторами (недропользователями)?

 

Если этот подход будет не только продекларирован, но и реализован, это может пойти на пользу стране. И существенным здесь является не только объем налоговых отчислений. Не менее важна вся система взаимоотношений между недропользователем и государством, включая насущно необходимый нам, но до сих пор отсутствующий механизм контроля за реальными собственниками стратегически важных объектов, как это делают, например, в США.

Критически важно для нас также регулирование (ограничение) экспортного потока энергоресурсов в интересах своего государства и общества - в целях поддержания в нашей стране, с ее климатическими и географическими особенностями, цен на энергоресурсы, кратно более низких, чем на мировом рынке.

И, разумеется, необходимо связывание доступа к нашим природным ресурсам гарантированием заказов на оборудование отечественному машиностроению – вопрос ключевой, в немалой степени определяющий, на чье развитие, в конечном счете, пойдут наши ресурсы: на развитие государств и обществ, и без того уже нас обогнавших, или же на наше собственное развитие.

Пока, похоже, ничто подобное как стратегия развития топливно-энергетического комплекса и не планируется. Даже от имевшихся в законодательстве норм связывания доступа к нашим ресурсам заказами нашим производителям мы уже обязались при вступлении в ВТО отказаться. Но СРП при массовом внедрении перекроет сами возможности этого уже навсегда, в том числе, для наших детей, у которых, я надеюсь, здравого смысла, понимания реалий мирового развития, способности осознавать и отстаивать свои долгосрочные интересы будет больше, нежели у нас…

 

Негативный опыт договорных отношений между государством и недропользователем, реализованный в рамках СРП, требует объективной оценки готовности органов госрегулирования к процессу ежегодного заключения сотен - первых тысяч договоров? Вы наблюдаете такую готовность?

 

Договорные отношения в принципе ничуть не хуже любых иных. А власть, как известно, всегда готова распорядиться чем угодно на любой, в том числе, договорной основе. Принципиально важно здесь одно: степень свободы власти построить эти отношения более или менее в интересах государства или, напротив, в личных интересах должностных лиц, принимающих решения.

Понятно, что эта свобода должна быть весьма и весьма ограниченной. Причем, не только при определении условий договора, но, что не менее важно, и при последующей, возможной, корректировке этих условий. В законопроекте о недрах в этом смысле, с моей точки зрения, налицо явный дефект: необоснованно упрощена процедура корректировки условий договора по предложению одной из сторон. А ведь мы это уже проходили с постприватизационными обязательствами: сначала обещаются золотые горы, затем «добрые» чиновники «входят в положение» и разрешают обязательства не исполнять…

 

Кто является стороной в договоре от имени государства?

 

Уполномоченный правительством орган, то есть, чиновники. Но опыт говорит о том, что свободу здесь недопустимо давать не только чиновнику, но даже и Правительству с Президентом. Вспомните известные манипуляции со списками стратегических объектов, не подлежащих приватизации и т.п. (кстати, и в этом законопроекте отнесение тех или иных ресурсов к числу стратегических полностью отдано на откуп Правительству). Не говоря уже об известных фактах прямого хищения бюджетных средств и фальсификации отчетности.

 

Как избежать при таком количестве договоров неизбежных злоупотреблений?

 

Как избежать? Это-то хорошо известно.

Во-первых, регламентация законом таких вопросов, как, например, утверждение методики определения стоимостной оценки месторождения. Ведь именно манипуляции с методиками оценки позволили в свое время чрезвычайно занизить стоимость активов при попытке приватизации Росгосстраха. Тем не менее, и новым законопроектом о недрах этот вопрос отнесен к компетенции неких уполномоченных правительством органов. Хотя другой, аналогичный по степени важности вопрос - о порядке формирования и ведения государственного кадастра участков недр - вполне обоснованно отнесен к компетенции законодателя.

Во-вторых, всеобъемлющий независимый контроль. В этом законопроекте опять налицо попытка прописать госконтроль как исключительно контроль внутренний, правительственный, что затем можно пытаться трактовать как недопустимость контроля внешнего, в том числе, парламентского. Кстати, подобные попытки были и десять лет назад – в законе «О соглашениях о разделе продукции». Тогда в согласительной комиссии нам удалось скорректировать закон, в том числе в этой части, благодаря чему позднее общество смогло получить объективную информацию о том, что же на самом деле творится на Сахалине.

В-третьих, жесткие санкции за нарушения или действия откровенно вопреки интересам государства. У нас же ни за сахалинские соглашения, ни за заведомое занижение стоимости активов, выставленных в 1995-м на «залоговые аукционы» (равно как и за сами эти, заведомо противозаконные «аукционы»), до сих пор никто к надлежащей ответственности не привлечен.

В-четвертых, надлежащая мотивировка госслужащих. И здесь на необходимом уровне не просто ничего нет, но в части мотивировки и кадровой политики, похоже, все делается в точности наоборот.

В условиях же, когда и следственные органы, и суды, и Парламент у исполнительной власти оказались практически ручными, никаких иных сдержек и противовесов, кроме «монаршей» воли не осталось.

Есть ли эта воля, можем ли мы рассчитывать хотя бы на нее? Печально, но факт: если бы нынешний правитель хотел всерьез наводить порядок, он бы не ограничивал подконтрольность обществу, например, Центробанка, а, напротив, расширял бы поле независимого общественного контроля за властью. Но этого нет.

 

Предлагаемая Минприроды редакция закона «О недрах», представляющая набор гражданско-правовых и административно-правовых норм, абсолютно игнорирует предмет регулирования - структуру разведанных запасов и ресурсные перспективы государственного фонда недр. Кроме того, она не решает ни одну из реально существующих проблем в этой области - воспроизводства запасов, компенсации падающей добычи и, прежде всего, на уникальных и крупных месторождениях, полноты отработки разведанных запасов, обеспечения максимально возможной длительности отработки истощенных месторождений, имеющих большую социальную значимость, ввода в эксплуатацию низкорентабельных месторождений, применения новых, дорогостоящих технологий, продляющих жизнь месторождений. Прокомментируйте эту ситуацию.

 

Предметом регулирования, с моей точки зрения, является и должна являться вовсе не структура разведанных запасов и не ресурсные перспективы государственного фонда недр. Предмет регулирования – взаимоотношения между недропользователем и государством, общие права и обязанности сторон, а также процедура определения прав и обязанностей сторон применительно к конкретным участкам недр и месторождениям.

Другое дело, что является целью такого регулирования? Обеспечение рационального - в интересах, прежде всего, нашего общества, большинства граждан страны - использования наших недр.

Решает ли одобренный Правительством законопроект эту важнейшую задачу? Разумеется, нет. Рациональное использование недр для нас - одна из, без преувеличения, фундаментальных задач. Но это - задача не только одного конкретного закона, но всей экономической политики. Ведь как экономно и рачительно ни извлекай из недр, скажем, нефть и газ, но если дальнейший приоритет Правительства – лишь их экспорт, причем, как можно больший по объемам, рациональным использованием недр такое проедание ресурсов вряд ли можно назвать.

Решает ли этот законопроект частные, скажем, «подзадачи», или компоненты общей задачи – то, о чем Вы спрашиваете? Может быть, недостаточно. Хотя и не без попытки к этому приблизиться. Например, предусмотрены возможности компенсации ущербов и штрафов за нерациональное недропользование, за «снятие сливок», влекущее уменьшение доли извлекаемых запасов из месторождения. Наверное, нужно вводить и иные меры стимулирования полноты отработки запасов и т.п.

Страдает законопроект и целым рядом как частных, так и концептуальных недостатков, возможные последствия которых столь же разнообразны, как и сами недостатки.

Например, органы государственной власти у нас теперь, оказывается, «владеют, пользуются и распоряжаются» участками недр. А я-то всегда думал, что органы власти лишь управляют госсобственностью (Правительство – по Конституции), используют ее и от нашего с вами имени распоряжаются ею. Владеет же исключительно собственник – Российская Федерация, а не ее органы власти, что, кстати, и зафиксировано в этом же законе выше. Скажете, мелочь? Но если мы с такой «мелочью» и ее закреплением в законах согласимся, то получится, что госсобственность превратится в собственность власти.

А как вам нравится такая формулировка: «владение, пользование и распоряжение (участками недр) с участием Российской Федерации…»? Что такое «совместное ведение» и «совместная собственность» я понимаю. Но что такое это «владение, пользование и распоряжение с участием»?

Ограничение по допуску к недропользованию иностранных компаний прописано тоже недостаточно последовательно. Так, применительно к СРП оговорен допуск иностранных юридических лиц. Но зачем? Если чтобы привлечь зарубежные крупные компании, то это самообман: на Сахалине работают не сами эти компании, а лишь учрежденные ими «оффшорки». Зачем они зарегистрированы в оффшорах, почему не у нас? Чтобы лучше уклоняться от налогов? Чтобы мы не могли контролировать реальных собственников? Чтобы вести документацию не на русском языке и прятать ее за рубежом? Чтобы не так заметны были сделки с афиллированными компаниями, например, по закупкам оборудования?

Дальше – больше. Оказывается, организатором аукциона «могут вводиться» ограничения на участие групп лиц с иностранным участием. Но почему «могут», а не установлены, и почему «организатором аукциона», а не государством - сразу и однозначно в норме закона?

Таким образом, исходно верная идея, соответствующая практике ряда развитых государств, включая США, тем не менее, размывается и профанируется.

Есть опасности и в связи с отнесением геологической и иной информации о недрах к собственности получившего ее недропользователя, при том, что использование этой информации государством в коммерческих целях (например, для изучения соседнего участка) должно определяться неким «договором». Это грозит нам появлением монополии недропользователей (крупных, в том числе, зарубежных сервисных компаний) на информацию о наших недрах, а значит, ограничением конкуренции недропользователей при доступе к разработке месторождений, а также потерей способности государства реально «держать руку на пульсе» наших недр. Более того, в соответствии с законопроектом, должностные лица органов власти несут ответственность за утечку, хищение, утрату, искажение, подделку информации о недрах, но про ответственность компаний-недропользователей и их руководителей, обязанных предоставлять эту информацию государству для формирования соответствующих банков данных, ничего не говорится.

В целом, что можно рассматривать как плюс законопроекта? Попытку установления большего государственного контроля за недрами, приоритет отечественного недропользователя или пользователя, зарегистрированного в России и действующего по российским законам (аналогично тому, как это установлено в США). Продекларированное, хотя и не нашедшее отражения в законе, предполагаемое ограничение СРП, с моей точки зрения, тоже плюс – по причинам, перечисленным мною выше.

Сразу заметные минусы законопроекта: абсолютизация договорных отношений и, что очень важно, отсутствие жестких ограничений по срокам действия договоров. Это дает власти право и возможность принимать решения с чрезвычайно долгосрочными последствиями и, соответственно, множит ущерб от возможных действий власти вопреки нашим долгосрочным интересам.

Что же касается еще одного, казалось бы, очевидного минуса законопроекта - ограничения прав субъектов Федерации, - так если субъекты ранее уже дружно сдались Центру и позволяют центральной власти фактически назначать в них власть, зачем же таким «сговорчивым», а точнее послушным, субъектам какие-то еще права в сфере недропользования? Какая Федерация, такие и права у субъектов.

 

Несмотря на заверения чиновников, твердящих о приоритете допуска отечественных инвесторов к месторождениям, существует опасность потери национального режима в недропользовании и допуска «любых» денег. Ведь во главу угла при проведении аукционов ставится размер платежа, а другие критерии эффективности потенциального инвестора попросту игнорируются.

 

Предлагаемый аукцион, то есть, конкурс лишь по одному переменному параметру, это, безусловно, благо. Как минимум, это ограничение абсолютного произвола при подведении итогов нашего прежнего и ныне все еще повсеместно распространенного «конкурса», когда мудрая комиссия на основе добротной коррупции сравнивает теплое с зеленым... Прочие условия, включая максимальное извлечение из недр сырья, «вклад в социально-экономическое развитие региона» и т.п., должны быть оговорены как безусловные требования к любому конкурсанту.

Что же касается «любых» денег, так, во-первых, вся приватизация проводилась у нас с категорическим отказом от какого-либо контроля за происхождением средств. И чем тогда только что «отмытые» средства лучше еще не «отмытых»? И, во-вторых, напомню, когда одного из ближайших сподвижников бывшего Президента прихватили в Швейцарии на отмывании через их банковскую систему «откатов» от знаменитой фирмы «Мабетекс», ремонтировавшей Кремль и другие заметные сооружения, швейцарская прокуратура так и не дождалась подтверждения со стороны российских коллег, что откаты за госзаказы, финансируемые из бюджета, в нашей стране противозаконны.

Таким образом, вопрос о криминальных деньгах в российской экономике, в том числе, в недропользовании, конечно, чрезвычайно актуален. Но этот вопрос выходит далеко за рамки законодательства о недрах и упирается не только в отсутствие надлежащего законодательства в целом, но еще и в такую элементарную и одновременно показательную вещь, как кадровая политика власти. Не припоминаете, кем у нас до сих пор верно служит Родине «швейцарский пленник», он же великий молчальник?

 

Какие же способы установления нормальных, выгодных для государства и его граждан, отношений в сфере недропользования вы видите?

 

С учетом всего, сказанного выше, мне кажется, ограничить принятие долгосрочных решений, которые исправить будет уже невозможно никогда, в частности ограничить СРП, на нынешнем этапе – уже благо. Если, конечно, это будет реально сделано. На большее - при нынешней власти и нынешнем состоянии общества, эту власть сколько-нибудь контролировать не способного, - не рассчитываю.

 

Интервью взял Сергей Ткачук

 

сайт Глазьева

 

 


Реклама:
-