Журнал «Золотой Лев» № 63-64 - издание русской консервативной
мысли (www.zlev.ru)
Л.Г. Бызов
На встречных курсах: левые продолжают
сдвигаться вправо,
а правые - влево
О трансформации современного
российского партийно-политического спектра
Кризис партийно-политической системы в России стал для
большинства аналитиков очевиден несколько лет назад. По иронии судьбы именно
сейчас, на пике кризиса, российские власти заявляют о формировании устойчивой
многопартийности как приоритете внутренней политики, происходит переход к чисто
пропорциональной системе выборов Государственной Думы.
Становление крупных и устойчивых партий - процесс
многоаспектный и зависит от целого ряда обстоятельств, в том числе и от
политической воли к развитию подлинной, а не имитационной многопартийности. В
настоящем материале мы предполагаем коснуться только одной, но важнейшей
предпосылки - вектора общественных ожиданий, востребованности обществом и
отдельными группами тех или иных идей, вокруг которых при благоприятном
стечении обстоятельств могут формироваться реальные политические партии.
Предполагаем ответить на вопрос, как сказались на общественных настроениях
события последнего года, в том числе и так называемый льготный кризис.
Действительно, за последний год в России произошли знаковые
события, существенно повлиявшие на политический климат в стране. Прежде всего
это попытки президента Владимира Путина и сформированного им год назад
правительства начать проводить новый курс во внутренней политике, который
характеризуется в первую очередь ставкой на наиболее экономически активные и
дееспособные слои общества. Это и отмена (монетизация) льгот, и реформы
социальной сферы. С другой стороны, наблюдалась трансформация правящего режима
в сторону административно-авторитарных методов управления.
В России все меньше прямых выборов, все сильнее контроль
над ведущими СМИ, все сервильнее обе палаты Федерального собрания. Конечно,
путинский новый курс не может быть однозначно охарактеризован как
авторитарно-либеральный, наметилась лишь тенденция в этом направлении. Но при
всей непоследовательности и противоречивости этот курс не мог не изменить
социальную базу режима и не привести к переконфигурации основных политических
сил, которые вынуждены себя позиционировать по отношению к проводимой властями
линии.
Исследования, проведенные ВЦИОМом в феврале-марте нынешнего
года, продемонстрировали в целом развитие тенденций, выявленных год назад.
Произошло, хотя и не слишком значительное, смещение ядра социальной базы режима
и лично Путина в сторону нового среднего класса, относительно обеспеченных
социальных слоев со стабильными источниками дохода. Во многом поэтому протесты
беднейшей части общества, недовольной отменой льгот и в целом социальным курсом
властей, не смогли поколебать общей устойчивости режима. Что же касается
нынешнего среднего класса, то правящий режим продолжает его устраивать, так как
создает возможности для реализации характерных для названной группы алгоритмов
успеха.
Этот процесс привел к таким последствиям, как смычка более
или менее массового некогда электората правых сил с нынешней партией власти, с
другой стороны, к формированию ниши общедемократической оппозиции правящему
режиму на общедемократической разночинной основе со смешанной лево-правой
идеологией. Одновременно наметилась тенденция ко все большей востребованности
со стороны партии власти и ее электората к дополнению умеренно
право-либерального социально-экономического курса традиционно правой идеологией,
основанной на ценностях традиции, морали, консерватизма, то есть идеологии консервативной
(или либерально-консервативной) направленности.
Рассмотрим эти процессы более подробно, базируясь на данных
февральского исследования ВЦИОМа, а также более ранних исследованиях.
Обращает на себя внимание устойчивость партийных симпатий
россиян. И минувший год принципиально не изменил расстановку симпатий
избирателей в отношении ведущих партий. По сути, продолжает лидировать
четверка, прошедшая по спискам в Государственную Думу в декабре 2003 года. В
течение года происходили отдельные флуктуации, но общей картины они не меняли.
Об этом говорит таблица 1[1],
где приводятся рейтинги основных партий в апреле 2004 года и в феврале 2005
года (от общего числа опрошенных).
Пожалуй, лишь снижение рейтинга 'Единой России' на 7-8%
отражает зримую динамику, однако партии типа ЕР отличаются подобным
'растяжением' электората перед выборами и 'сжатием' в период между
избирательными кампаниями.
Не слишком значительными видятся различия за год и при
сопоставлении основных идейно-политических ниш. Главное отличие - увеличение на
8,3% числа тех, кто затрудняется себя идентифицировать в рамках конкретных
идейно-политических симпатий. Мы видим, что стабильной остается численность
электората, сочувствующего коммунистам (около10%), в пределах 15 - 17% остается
численность убежденных сторонников нынешнего политического курса, стабильно
невелико число сторонников национал-патриотической идеологии, как в
националистической, так и в православной версиях (менее 5% каждая), продолжает
сокращаться доля либерального электората, причем если рыночники-фундаменталисты
уже год назад не имели сколько-нибудь массовой социальной базы, то и
сторонников правозащитно-демократической ниши не прибывает (сейчас около 9%).
Но все же это единственная перспективная ниша для либеральной оппозиции, в
рамках которой она может рассчитывать на успех. Что же касается русских
националистов, то важно обратить внимание на следующее: тенденция усиления
фактора этничности в российской политике за год не получила развития. Впрочем,
мы и год назад полагали, что данный фактор скорее выступает на уровне локальной
и региональной самоорганиазции, а на уровне федеральной политики вряд ли будет
слишком значимым (см. табл. 2).
Продолжилась и тенденция сглаживания различий между
отдельными идейно-политическими сегментами общества (см. табл. 3).
Как показало исследование, лишь 26,2% опрошенных считают
фактор идейных и партийных различий в обществе весьма значимым, а 33,5% -
считают его малозначимым. Гораздо более существенной представляется
общественная дифференциация по социальному фактору (83,1% считают ее крайне
значимой), а также по фактору социально-классовой принадлежности (53,2%),
поколенческой принадлежности (40,2%). Это связано с тем, что общество
продолжает выравниваться по ценностным ориентациям, снижается давление остатков
традиционного общества, сильнее, чем прежде, доминирует массовая культура,
отражающая образ жизни населения крупных городов, воспринимающих внешний мир
через систему унифицирующихся СМИ.
В этих обстоятельствах все в меньшей степени адекватной
представляется партийно-политическая система, унаследованная от 90-х годов с
доминирующим характером именно идейно-политических различий. Можно
предположить, что этот процесс продолжится и что формирование крупных
политических партий однозначно левой или правой ориентации будет
затруднительным.
В связи с этим появляется возможность формирования партий
не по идейно-политическим основаниям.
Продолжалась за минувший год и деградация традиционного
идейно-политического деления общества по принципу левые - правые - патриоты. В
середине 90-х годов более 65% россиян были готовы отнести себя к одной из этих
групп. Сегодня только чуть менее 37% опрошенных идентифицируют себя с одним из
этих направлений. При этом 14,4% опрошенных определяют себя как левых, 12,5% -
как правых, 9,9% - как русских патриотов. Гораздо больше тех, кто ищет чего-то
среднего между всеми направлениями (24,9%) или вообще не видит себя в рамках
предложенного деления (32,0%). Это можно интерпретировать как продолжение
поиска обществом нового идеологического синтеза. Люди не хотят быть ни левыми,
ни правыми, хотя в их реальных взглядах и ориентациях, безусловно, присутствует
как левая, так и правая идеология.
Не хотят они и видеть своего президента ни левым, ни
правым. Так, на проведенных в феврале фокус-группах идея о возможности Путина
возглавить правое движение вызвала отторжение у большинства участников
исследования. По их мнению, в случае принятия президентом такого решения
избиратели не поддержат его кандидатуру на выборах. Действующий президент не
воспринимается как политик, имеющий определенную партийную окраску, тем более
правоориентированный: 'У нас все сводится на президента, президент сегодня у
нас один, завтра другой, и все это потом чревато последствиями, и так уже Путин
все под себя подмял'; 'Его взгляды достаточно далеки от взглядов правых'; 'Это
полнейший откат от того даже, что уже было достигнуто'.
Именно поиском идеологического синтеза во многом
объясняется и стабильно высокий рейтинг 'Единой России', при том, что, как
показал опрос, только 14-17% россиян характеризуют себя в качестве сторонников
нынешнего политического курса. 'Единая Россия' оказалась первой попыткой
объединить идеи либеральных реформ, социальной справедливости, национальной
гордости и патриотизма. И дело не в удачности или неудачности подобного опыта,
а в доминирующем общественном запросе на формирование из российского общества
нации (не в этническом, а политическом смысле) и связанной с этим национальной
идеологии. Напротив, как показали фокус-группы, мнение опрошенных о 'Единой
России' как о партии более чем критично.
'Единая Россия' воспринимается как искусственное
объединение чиновников-карьеристов, не имеющее идеологической платформы: 'Не
поддержу ЕР, так как это партия чиновников и туда вступают только те, кто ищет
обогащения или карьерного роста'.
Отсутствие ярко выраженного политического характера 'Единой
России', с одной стороны, лишает ее индивидуальности, а с другой - не вызывает
резко отрицательного отношения: 'Если на выборах не будет правых, я лучше проголосую
за 'Единую Россию', чем за левых. Чем правее, тем лучше'.
Именно общий вектор запроса продолжает удерживать ЕР на
плаву. Это означает, что в рамках этого запроса в центре политического спектра
обязательно будет находиться синтетическая партия, независимо от того,
назовется она 'Единая Россия' или нет, а более ярко идейно окрашенные партии
займут место на периферии.
Интересно и то, что проблемы, связанные с оформлением
нового курса и частичной перегруппировкой социальной базы партии власти, в
связи с этим мало затронули электоральные позиции самой партии власти и пока не
привели к существенному росту потенциала левых партий, акцентирующих идею
социальной справедливости. Большинство опрошенных отмечают пассивность этих
партий в январе - феврале, а прокатившуюся волну социальных протестов почти
никто не связывает с деятельностью левых.
Отказ большей части общества идентифицировать себя как
левых или правых сам по себе не означает потерю актуальности левых или правых
идей (см. табл. 4 и 5). Согласно результатам опросов правые идеи в той или иной
форме находят поддержку примерно 67% опрошенных, левые - 61%;
национал-патриотические - 60%. Это не означает, конечно, что такое число
избирателей готовы голосовать за соответствующие партии. Скорее напротив, именно
симпатии одновременно к лозунгам из разных сегментов спектра вызывают
отторжение от конкретных партий. Причем особый акцент делается, как правило, на
наиболее правой форме каждой из названных идеологических позиций.
Среди течений, обычно интерпретируемых как правые,
наибольшую поддержку в обществе находит право-традиционалистское направление
(33,3%), то есть идея возвращения к традициям и моральным ценностям. Эта
интерпретация политической правизны кореллирует с аналогичной интерпретацией в
Европе, где правыми обычно называются партии типа ХДС в Германии, 'Форцо,
Италия' в Италии, Объединение в поддержку республики во Франции, тори в Англии
и т.д. Только 22,3% опрошенных отдают предпочтение лево-либеральной идеологии,
связанной с идеями прав человека, демократии, свободы самовыражения личности.
И, наконец, наименее популярной интерпретацией правой идеологии является
сегодня либеральный фундаментализм, ранее монополизировавший в постсоветской
России правую идеологию. Им симпатизируют только 11,5% опрошенных россиян, а
голосовать готовы не более 2,5%.
Аналогичная или очень похожая картина наблюдается и среди
левых лозунгов. Там также с большим преимуществом (46,8%) доминирует правая
интерпретация левой идеи - это сильное государство, заботящееся о всех своих гражданах.
Запрос на социальную справедливость в этом случае обращен не к обществу, а к
сильному государству, к власти. И поэтому, если исходить из наиболее
распространенной европейской традиции, это направление не может быть названо
однозначно левым. Собственно же левая идеология, характеризующаяся такими
лозунгами, как социальная справедливость, равные права и возможности,
самоуправление, имеет значительно меньше сторонников (16,3%).
Еще более сильное смещение вправо наблюдается среди тех,
кто симпатизирует русским патриотам. И здесь с огромным преимуществом лидирует
правая интерпретация русского патриотизма, связанная с идеей воссоздания
великой державы (47,2%), а левые патриоты, выдвигающие на первый план идею
этничности 'Россия для русских', вызывают симпатии лишь 13,6% россиян.
Следует пояснить, почему идея этничности в современном
российском политическом контексте является скорее левой. Как показало
специальное исследование, проведенное нами в прошлом году, в случае русского
национализма как массового явления 'речь идет не о государственнической
идеологии, связанной с формированием национального государства на этнической
основе, а скорее о социокультурном феномене, связанном всего лишь с формированием
локальных субкультур, активно самоорганизующихся в условиях неспособности
государства и вообще 'большого социума' обеспечить необходимый коммуникативный
минимум и связанную с ним социальную мобильность'.
И на вопрос, какие из перечисленных идей и лозунгов
различной ориентации станут актуальными в стране через 5 - 10 лет, за какими из
них будущее, также наибольшее преимущество получили право-либеральные,
право-социалистические и право-патриотические лозунги. 46,5% видят будущее
России как великой державы, сильного социального государства, основанного на
возвращении к традициям и моральным ценностям. То есть некий синтез советской и
досоветской традиций, как некоторые говорят, 'советская власть без
коммунистов'. Все остальные варианты 'будущего России' носят скорее
периферийный характер (см. табл. 6).
Эта 'идеальная' цель не описывается, по мнению большинства
россиян, в терминах 'капитализм' или 'социализм'. Только 12,5% опрошенных
считают, что для России подходит строй, основанный на рыночных отношениях,
немногим больше - 18,1% - хотели бы вернуться к социалистическому строю, какой
был в СССР. 11,1% хотели бы жить в национальном государстве русских и создавать
строй, основанный на национальных русских ценностях. По мнению же 43,8%
опрошенных, будущий строй должен сочетать в себе как рыночные идеи, так и
социалистические и национальные - своего рода социальный синтез.
Отображенный в таком виде образ будущего воспринимается
сегодня социальной утопией. Это мечта о порядке, когда под словом 'порядок'
понимается отнюдь не установление репрессивного режима и 'закручивание гаек', а
формирование общественного порядка, который признается большинством общества
справедливым и эффективным. Иными словами - это завершение революционного
периода в жизни страны, длящегося не одно десятилетие. Несмотря на общую
социально-политическую стабильность, которую не могут поколебать даже акции
протестов, только 17,1%, то есть меньшинство, признает справедливость и эффективность
нынешнего социально-политического строя (см. табл. 7).
Однако в обществе доминирует установка на эволюцию нынешнего
строя в направлении большей эффективности и справедливости. 40,4% опрошенных,
хотя и видят множество недостатков в существующем положении вещей, не хотели бы
менять строй путем новой революции и новых социальных потрясений. Другой точки
зрения придерживаются 32,5% россиян, настолько не принимающих нынешний строй,
что готовы воспринять более решительные формы его замены на лучший.
Революционаристские настроения сосредоточены
преимущественно в лево-традиционалистской части политического спектра. Среди
сторонников коммунистов 45,9% полагают нынешний строй несправедливым и опасным
для будущего страны, среди сторонников иных левых сил - ровно столько же,
45,9%. Несколько менее сильны радикальные настроения среди национал-патриотов -
37,3%. Можно предположить, что это недовольство в основном носит
культурологический характер, а не политический. В этом проявляется феномен
неприятия традиционным обществом современной городской цивилизации со всеми ее
особенностями.
В современных социальных группах, адаптировавшихся к жизни,
доминирует пассивное недовольство социально-политическим строем. Причем те,
кого нынешний режим устраивает, оказываются в более или менее значительном
меньшинстве во всех идейно-политических группах, даже среди сторонников
нынешней власти. Но не случайно и идея стабильности продолжает занимать ведущее
место среди идей и лозунгов, способных, по мнению россиян, объединить общество.
Таблица 8 более подробно описывает ценности, которые
способны объединить страну в общество 'нового порядка'. Это - стабильность
(44,3%), законность и порядок (37,4%), сильная держава (35,1%), равенство и
справедливость (24,5%), социальная защита населения (27,1%). Практически не
находят места в новом гипотетическом обществе никакие идеологии, такие как
коммунизм (3,1%), православие (3,7%) и т.д. Социально-консервативная картина
общества идеала не носит мобилизационного характера, выделенные цели не требуют
жертв и напряжения, скорее наоборот, это общество покоя и достатка. Причем
покой в широком смысле слова оценивается даже выше, чем созидательные цели,
такие как упорный труд, богатство и процветание, прогресс и развитие. Россияне
устали от перемен, устали от необходимости постоянно крутиться и рисковать,
хочется покоя. Но ради создания общества покоя и достатка делать революцию
смысла не имеет.
Говоря о трансформации политического спектра, нельзя не
коснуться еще одного феномена, имеющего определяющее значение для многих
процессов в обществе. Это так называемый путинский консенсус. За ним стоит
ценностная идентификация в современной России, а самыми главными составными
частями являются стабильность, патриотизм, социальная защита, государство,
порядок, невмешательство в частную жизнь. В целом консенсус по этим вопросам
сохраняется и во втором путинском сроке, хотя путинский новый курс не мог не
внести коррективов. Так, идея построения административной вертикали, давление
на СМИ и свободу выборов, имеющие место в современной России, коррелируют с
идеей твердой руки, необходимой для наведения порядка. Ради этой идеи можно пожертвовать
и некоторыми демократическими свободами. Сторонники твердой руки составляют
более 50% во всех идейно-политических группах общества, кроме правозащитников,
где ее поддерживают около 30%.
В большинстве групп доля сторонников твердой руки лишь
немного превышает 50%, а среди коммунистов она составляет 82,1%, среди
сторонников сильного социального государства - 71,6%. То есть эта идея
привязана к левой части спектра, а осуществляется нынешними властями в правом
социально-экономическом контексте. И это обстоятельство, безусловно, усиливает
потенциал ниши, которую мы условно называем 'общедемократический фронт'. Если
сами по себе правые демократы вырождались в малочисленную политическую секту,
то 'неравновесный новый курс' усиливает их потенциалом недовольных левых. Таким
образом, впервые в постреформенной России появляется ниша для реализации
социал-демократической идеологии.
По-прежнему консенсусной остается ценность социального
государства и социальной защиты. Только 58,3% молодых русских националистов заявляют,
что в состоянии обойтись без помощи государства. Что же касается остальных
групп, то они придерживаются противоположной точки зрения. Даже 56,7%
сторонников нынешнего политического курса нуждаются в материальной поддержке со
стороны государства.
Таким образом, путинский новый курс на ужесточение
социальной политики носит ортогональный характер по отношению к массовым
ожиданиям. И если монетизация льгот всерьез задела только беднейшие слои
общества, не являющиеся базовыми для нынешнего режима, то грядущие
образовательная, медицинская и жилищная реформы, если они будут проводиться
столь же топорно, как и монетизация, способны поколебать общественный консенсус
вокруг Путина и его режима.
Существенно поколебленной ценностью, ранее органично
входившей в 'путинский консенсус', является сейчас исторический оптимизм. Если
в первые годы пребывания у власти нынешнего президента более 50% полагали, что
дела в стране идут в правильном направлении, то сегодня доля оптимистов
сократилась более чем вдвое. У общества возникли серьезные сомнения
относительно собственного будущего. Сегодня только 66,8% сторонников нынешнего
курса и 58,9% русских националистов по-прежнему излучают исторический оптимизм.
К коммунистам, последние годы отличавшимся пессимизмом и неверием в светлое
будущее 'путинской России', примкнули вчерашние демократы как правозащитной,
так и либеральной ориентации.
Консенсусной ценностью, объединяющей разные группы
общества, остается патриотизм, признание наличия особого пути России (в него
верят более 70% опрошенных). Более того, за последнее время акцент на
патриотизм усилился, его разделяют даже вчерашние западники (более 50%).
Раскалывает общественный консенсус проблема легитимности
крупной собственности, приватизированной в 90-е. Лишь 44,8% россиян готовы
признать ее легитимность, чтобы не допускать нового передела. Однако больше
тех, кто с этим категорически не согласен. Это коммунисты, сторонники сильного
социально ориентированного государства, а также русские националисты.
Наше общество остается глубоко антимобилизационным. 59,9%
заявляют о неготовности к каким бы то ни было жертвам во имя какой бы то ни
было великой цели (за исключением угрозы безопасности лично себе и своим самым
близким). Другая позиция у сторонников коммунистов, а из более молодых и
современных групп - только у русских националистов. Но и в этих группах доля
готовых к жертвам еле-еле превышает 50%.
Негативной стороной нынешнего консенсуса является
чрезвычайная неартикулированность всех видов идеологий и как следствие -
крайняя нехватка политических и общественных персоналий. Одни и те же имена (их
всего 5 - 8) общественное мнение заносит и в список правых, и в список левых, и
даже национал-патриотов.
Попроще обстоят дела с правым спектром, особенно если
причислить к нему либерально-консервативное направление. Так, 61,9% называют
среди правых политиков Владимира Путина, 12,9% - Владимира Жириновского, 5,4% -
Ирину Хакамаду, 3,7% - Геннадия Зюганова, 3,1% - Бориса Грызлова, 2,7% -
Григория Явлинского и 2,4% - Дмитрия Рогозина. Ясно, что у традиционного крыла
российских либералов признанных лидеров так и не появилось. В левом списке по
старинке лидирует Зюганов с 13,2%. Далее идут Путин с 6,5%, 3,9% у Рогозина,
3,4% у Жириновского, 1,4% у Глазьева, 1,0% у Тулеева. Еще беднее национал-патриотический
список, в который входят Путин (7,9%), Жириновский (4,4%), Рогозин (4,9%),
Зюганов (3,6%), Тулеев (1,4%), Лужков (1,2%) и Гудков (1,1%).
Вот фрагмент из обсуждения вопроса о потенциальном
лидерстве в правом стане из отчета по фокус-группам. 'Критически оценили многие
респонденты вероятность победы правых во главе с лидером 'Яблока' из-за резкого
падения рейтинга авторитета и доверия Григорию Явлинскому. Непоправимой ошибкой
лидера 'Яблока' респонденты считают отказ от объединения с СПС в период
предвыборной кампании в ГД, потерю интереса к его экономическим идеям, а также
'отсутствие харизмы': 'Потеряв авторитет однажды, трудно его потом вернуть,
сейчас Россия ждет кого-то нового. Явлинский, мне кажется, не справится. У него
харизмы нет. Он умный, хороший экономист, но мягкий и хороший человек, а лидер
нужен другой. Его идеи уже давно все стухли'.
Яркий, перспективный лидер объединения правых, как считают
респонденты, внесет свежую струю в обновленную партию. Причем выбор может быть
не только из числа лидеров правых: 'Нужен яркий кто-то, за кем пойдут все.
Во-первых, он должен иметь силу политическую, тяжеловесный политик, и это
должен быть кто-то извне. Новый, кто еще не примелькался. Новая сила какая-то.
Не обязательно это должны быть лидеры СПС или 'Яблока', пусть это будет новый
человек. Если он аргументирует свои задачи, люди поверят ему'.
Грамотно простроенная рекламная кампания, освещение работы
объединения правых в СМИ позволит дать толчок для возвращения утраченных
позиций: 'Всем партиям правым скинуться, выдвинуть одного лидера, скинуться
деньгами и прокручивать его по всем каналам, дать ему возможность большого
пиара. Может быть, это получится'.
Наиболее подходящими для руководства новых правых участники
исследования назвали Владимира Рыжкова, Ирину Хакамаду, Бориса Немцова.
Все сказанное позволяет сделать предварительный вывод о
том, что магистральной тенденцией последнего времени является смещение некогда
правого электората влево, в сторону социал-консервативных ценностей при
одновременном смещении некогда левого электората, ностальгировавшего по СССР и
голосовавшего за коммунистов, примерно в этом же направлении, но соответственно
вправо, к сильному и социально ориентированному государству, однако без
коммунистов.
Эта идеология носит цельный синтетический характер и в
наибольшей степени подходит для ведущей политической партии. Некоторые черты
этой партии сегодня угадываются в 'Единой России' и в еще большей степени во
Владимире Путине как ее потенциальном лидере, что во многом и объясняет
электоральную устойчивость нынешней партии власти. Однако при всем том 'Единая
Россия' идеологически остается эрзацем социал-консерватизма, так как не столько
стремится к реализации социал-консерватизма в качестве привлекательной для
общества социальной утопии, сколько приукрашивает фасад нынешнего непривлекательного
в глазах большинства общества социально-экономического строя. И это существенно
ослабляет мобилизационные возможности нынешней партии власти.
Современной России нужна сильная и последовательная
социал-консервативная партия. Она в случае успешного формирования может
объединить большую часть нынешних левых, более трети правых и почти всех
русских патриотов. Очевидно, что базой для реализации этого проекта сегодня
могут стать определенная, более левая часть 'Единой России', 'Родина', Народная
партия и правая часть КПРФ. Проблематичнее участие в этом проекте ЛДПР.
Второй по численности партией, способной аккумулировать
голоса и настроения около половины нынешних правых и примерно трети левых, является
партия типа общедемократического фронта с тенденцией в направлении
социал-демократии. Ее костяк могут составить нынешние левые либералы,
выступающие за приоритет общедемократических и правозащитных ценностей, однако
для успешной реализации этого проекта они должны быть готовыми к союзу и с
левыми социалистами, ориентированными на реализацию идеи социальной
справедливости через апелляцию не к сильному государству, а к сильному
гражданскому обществу, основанному на принципах самоуправления. В рамках действующих
сегодня политических сил это 'Яблоко' (с Явлинским или без него), умеренно
демократическая часть СПС, готовая поступиться принципами либерального
фундаментализма, и целый ряд левых партий и движений. Обе названные
гипотетические партии имеют хорошие перспективы на представительство в
парламенте.
Оставим в стороне коммунистов, которые представляют не
столько левые, сколько социал-традиционалистские идеи.
И, наконец, более туманным представляется будущее еще
нескольких партий со значительно меньшей численностью потенциального
электората.
Традиционные либералы-западники могут рассчитывать на
потенциал правого фланга нынешней 'Единой России' и часть бывшего СПС. Их
социальная база - молодежь мегаполисов, сотрудники разного рода фирм и
совместных предприятий, по образу жизни ориентированных космополитически.
Партия русской националистической ориентации способна
аккумулировать голоса русских патриотов, предпочитающих идею русской этничности
идее державности. Это небольшая, но существенная в общем раскладе электоральная
ниша, которую в определенной степени могут представлять фрагменты нынешней ЛДПР
и другие силы аналогичной политической ориентации. Главным ее преимуществом
является наиболее молодежный возраст сторонников этой идеологии, это своего
рода проект на вырост.
Сказанное также позволяет сделать вывод и о том, что ни
Михаил Касьянов, ни Гарри Каспаров, ни другие лидеры из традиционно правой
части политического спектра при нынешней политической ситуации не вытянут роль
лидеров оппозиции. Касьянов по биографии и фактуре - номенклатурный барин,
лишенный демократического драйва. Его сытый и благополучный потенциальный
электорат не станет рвать с режимом Путина. В случае же ухода Путина с
политической сцены в 2008 году у Касьянова появятся реальные шансы стать противовесом
таким возможным кандидатам, как Борис Грызлов или Сергей Иванов. Однако
выиграть выборы и в этой ситуации ему будет чрезвычайно тяжело.
В соответствии с магистральным социал-консервативным
запросом именно идеи социальной справедливости, поддержки наименее защищенных
слоев общества должны стать приоритетными для президента России, который придет
на смену Путину (так считают около 43% опрошенных). Впрочем, практически
столько же и тех, кто полагает, что будущий президент вообще не должен делать
акцент на идеологических целях, а проводить политику, которая объединила бы все
слои общества (42,7%). Лишь 10,4% хотели бы видеть, что будущий президент в
приоритетном порядке поддерживает идеи демократии и рыночной экономики.
Подобная пропорция (не в пользу демократии и рынка, что
характерно) сохраняется во всех более или менее значительных социальных и
электоральных группах. Так, среди сторонников КПРФ лишь 4 - 5% избирателей
хотели бы видеть президента-демократа, но и среди 'Единой России' и 'Яблока'
таких не более 13 - 14%. Социальные приоритеты усиливаются с возрастом, что
также совершенно естественно, но и среди молодежи только 18 - 20% отдают
предпочтение президенту-демократу. Пожалуй, лишь малочисленная в контексте репрезентативной
выборки группа предпринимателей отдает демократу небольшое преимущество.
Представленное в таблице 9 соотношение является практически
консенсусным.
На наш взгляд, подобное соотношение не столько отражает
антидемократизм массового российского избирателя, сколько его нежелание
выбирать между демократией и социальной политикой, правыми и левыми идеями и
т.д. Общество едино в инстинктивном стремлении к общественному консенсусу.
Интересно, что близкое к консенсусному состояние общества (по крайней мере
наиболее активной и политизированной его части) было характерно и для раннего
Горбачева, и для раннего Ельцина. Но и в том, и в другом случае продержалось не
более одного-двух лет. И сегодня в ответ на сдвиг политики нынешних властей
вправо, в направлении либеральных идей, общество отвечает практически
единодушным встречным полевением, хотя и не выражающимся в росте симпатий к
традиционно левым политическим партиям. Это запрос вообще не к левой оппозиции,
а к партии власти и непосредственно президенту.
Политический класс
апрель 2005