Журнал «Золотой Лев» № 69-70 - издание русской консервативной мысли

(www.zlev.ru)

 

Н. Куркин

 

Патрик Бьюкенен об измене империи[1]

 

Можно с уверенностью сказать, что имена таких людей, как Сэмюэль Хантингтон или Патрик Бьюкенен, вскоре будут звучать как имена пророков, предсказавших неспособность различных народов и культур к мирному существованию.

Франция шла к событиям октября-ноября 2005 г. довольно долго. Можно сказать, что началась вся эта история еще в XVI веке, когда король Франции Франциск I впервые сыграл "мусульманской картой" в борьбе с "вселенской монархией" Габсбургов и открыл порты королевства для кораблей Османской империи.

А можно сказать, что начался этот путь после того, как Шарль де Голль отверг планы по интеграции во Францию Алжира и предоставил последнему независимость. Когда было подавлено движение французских же колонистов и подвергнуты репрессиям не согласившиеся с подобными мерами "национального героя" бывшие участники Движения Сопротивления, составившие костяк ОАС. Или когда в конце лета 1973 г. столкновение марсельцев с алжирцами было гневно осуждено правительством Франции как "расистское", и после этого в стране бездумно, но планомерно и тщательно, насаждалась либеральная толерантность.

"Комплекс Наполеона" всегда волновал французскую элиту. Объединение Европы, хоть по плану де Голля, хоть по другому, альтернативному, занимало и занимает в политической философии правящих кругов в Париже видное место. И реализация подобных имперских амбиций всегда очень дорого стоила французам, когда государство, будь то монархия, будь то республика, ставило эти амбиции выше интересов нации и народа. Интервенция в Мексике, Седан, Шенгенские соглашения — не звенья ли это одной цепи — не попытка ли гальванизировать труп Бонапарта? Патрик Бьюкенен полагает, что когда имперские амбиции перевешивают национальные интересы, и республика превращается в империю, которая теряет свою культурную доминанту, то ее гибель — лишь вопрос времени, что есть историческая закономерность со времен Рима.

 

Никита Куркин

 

Римляне покорили варваров — варвары покорили Рим. Такова судьба империй. То, что происходит сейчас, является последней главой в истории империй Запада.

В ритуальном убийстве Тео Ван Гога в Голландии, во взрывах в лондонском метро, во взорванных поездах в Мадриде и в парижских бунтах, распространившихся по всей Франции, скрыто гораздо больше смысла, чем кажется на первый взгляд. Преступники, совершившие эти деяния, — дети иммигрантов из стран, раньше являвшимися колониями европейских империй.

В момент, когда пишутся эти строки, беспорядки идут уже 12 ночей подряд и дошли до Руана, Лилля, Марселя, Тулузы, Дижона, Бордо, Страсбурга, Канн и Ниццы. Тысячи машин и автобусов превратились в пылающие факелы, несколько школ было подожжено при помощи зажигательных бомб. Одну убегающую перепуганную женщину облили бензином и подожгли. Французская полиция стала открывать огонь и получать ранения.

Бунтовщики — мусульмане арабского и африканского происхождения. Практически все они французские граждане, но они не часть французского народа. Они никогда не принадлежали к французской культуре и к французскому обществу. И многие из них и желают остаться тем, что они есть. Они живут во Франции. Но они не французы.

Беспорядки начались 27 октября, когда два арабских подростка, ошибочно посчитав, что за ними гонится полиция, попали на провода высокого напряжения и погибли от тока. Эти две смерти и стали поводом для бунта.

Есть мнение, что разжиганию конфликта поспособствовал и министр внутренних дел Николя Саркози, возможный преемник Жака Ширака на посту президента. Еще до волнений он пообещал беспощадную войну преступности в перенаселенных пригородах Парижа, где безработица достигает 20 процентов, а уровень доходов на 40 процентов ниже среднестатистического национального. Он охарактеризовал участников беспорядков как сброд подонков, и в случае продолжения волнений пообещал усиление репрессий.

Ответственность за городские бунты 1960-х в Америке комиссия Кернера возложила на "белый расизм", и точно так же за парижские беспорядки ответственность возлагается на провал французской политики в области интеграции исламских иммигрантов в экономическую и социальную жизнь страны. Предлагаемые решения проблемы варьируются от предоставления права голосовать не-гражданам до программ по увеличению занятости детей мигрантов из стран третьего мира.

Чтобы понять, почему подобные способы разрешения кризиса во Франции не увенчаются успехом, рассмотрим удачи и неудачи США в решении собственных расовых проблем.

В период с конца 1950-х годов черные американцы не были полностью интегрированы в нашу экономику и общество, но были составной частью американской культуры. Они молились тому же Богу, говорили на том же языке, перенесли Депрессию и войну, слушали ту же музыку и радио, смотрели по телевизору те же шоу. Они смеялись над теми же комиками и ходили в те же кинотеатры, ели одну и ту же пищу и читали такие же книги, газеты и журналы. В школах, даже разделенных по расовому принципу, темнокожие американцы изучали ту же историю.

Мы были разделены, но мы также были одним народом и одной нацией. Чернокожие являлись такой же частью Америки, как яблочные пироги, и жили в нашей общей стране куда дольше, чем какая-либо другая этническая группа, за исключением индейцев. И Америка имеет историю ассимиляции десятков миллионов иммигрантов из Европы.

Но ни одна европейская нация не ассимилировала большого количества иммигрантов, даже одного цвета кожи. Более того, африканцы и представители исламских народов, которые заполняют Европу — там их сейчас двадцать миллионов — в отличие от чернокожих американцев, являются чужаками в новой для них стране, и эти миллионы желают остаться гордыми мусульманами, алжирцами и марокканцами.

Эти пришельцы молятся другому Богу и исповедуют религию, исторически враждебную Христианству, традиционалистскую веру, находящуюся на подъеме и испытывающую отвращение к светской культуре, замешанной на сексе.

Утратившая связь с цивилизацией и культурой своих родителей, эта арабская и мусульманская молодежь может иметь французское гражданство и паспорта, но эти молодые люди не большие французы, чем американцы, живущие в Париже. В поисках общины, к которой они могли бы принадлежать, они устремляются в мечети, где имамы, сами зачастую иммигранты, проповедуют и учат, что Запад не является их истинным домом, но цивилизацией, чужой их ценностям и исторически враждебной их нациям и Исламу.

В любой "войне цивилизаций" растущая мусульманская община — потенциальная пятая колонна в Европе.

Несмотря на все это, ее численность обязательно должна возрасти. Не только потому, что процент рождаемости у иммигрантов выше, чем у урожденных европейцев (за исключением мусульман-албанцев), но и потому, что ни одна европейская нация не обеспечивает такой процент рождаемости, который гарантирует ее восполнение. Запад стареет, съеживается, и умирает.

К тому же, чтобы обеспечить рост европейской экономики и поступление налогов для медицинских и пенсионных программ для растущего в Европе количества ушедших на покой и престарелых, Старому Свету нужны миллионы рабочих. И Европа может найти их только в странах третьего мира…

Американцам не следует успокаиваться той мыслью, что это беда лишь Франции. К 2050 году в Соединенных Штатах будет 100 миллионов испаноязычного населения, половина из них — мексиканцы. Большая их часть окажется на территории юго-запада США, который, как полагают до сих пор мексиканцы, по праву принадлежит им.

Колонизация метрополии выходцами из колоний — это последняя глава в истории империй, и следующая — в истории Запада, которая сейчас подходит к своему концу.

 

Опубликовано на сайте

"The American Cause" 9 ноября 2005 г.

Перевод Никиты Куркина.

 

АПН

17.11.2005



[1] Название принадлежит редакции «Золотого льва».


Реклама:
-