Журнал «Золотой Лев» № 69-70 - издание русской консервативной
мысли
(www.zlev.ru)
Маленькая ферма с голубым бассейном
Прочел аннотацию нового масштабного кино-проекта ОРТ
"Первый после Бога". Прототип главного героя, очевидно Александр Маринеско…
Как-то тоскливо на душе — доколе же это будет продолжаться? Из
фильма в фильм убивают великую историю нашей Родины. Великая история
Родины выхолащивается и низводится до мелочных страстишек одних
"маленьких людей" и больших гадостей других "маленьких
людей", которые олицетворяют государство. Маленькие страсти маленьких
людей на фоне больших исторических событий, это вполне по-американски
и значит, вполне современно, а вот дальше начинаются различия…
У американцев "маленькие страсти" их подъемы
и падения прямо коррелируют с историческим фоном, создавая дополнительные переживания для зрителей, как
в личностном контексте, так и в мировоззренческом —
в осознании величия собственной Родины и ее истории.
В нашем современном кинематографе наблюдается несколько
иная картина.
Полагаю, что если сегодня будут снимать фильм о битве
на Курской дуге, следуя логике уже отснятых картин, в центре внимания
картины будет не грандиозное танковое сражение, не армады железных
титанов, не доблесть солдат и командиров с обеих сторон линии
фронта — в центре картины должны быть маленькие люди, их праведные
и мелкие страстишки, и, конечно же — как же без них?! — злостные
агенты НКВД, которые будут хватать наших доблестных танкистов и всячески
мешать им воевать с немцами.
В "нашем новом кино", прежде всего, бросается
в глаза мелочность и узость контекста. Мелочность
и отсутствие масштаба возведены в правило — касается ли это
изображения великих исторических личностей или, тем паче, "маленьких"
людей. Современные очень талантливые актеры, не "вытягивают"
своих ролей до необходимого уровня, этого не удается сделать —
несмотря на толщину бюджетов и старания не менее талантливых
режиссеров и продюсеров. Создается впечатление, что режиссеры с актерами
оказываются просто неспособными перепрыгнуть через некий барьер
и изобразить своих героев как-то иначе. Не способны поднять
и возвысить их образы, окутать аурой величия и тайны — т.е.
сделать то, что всегда удавалось делать великим режиссерам прошлого
(С.Эйзенштейну, М.Рому и др.)…
Иосиф Сталин в "Московской саге", подобно
мелкому купчику, который в шинкарне раздает пятаки холопам, раздает
на балу звания маршалов. Сталин, сыгранный А.Джагарханяном
в "Звезде эпохи", по меткому выражению одного из критиков,
скорее напоминает "Старичка-Боровичка", чем сурового гения с
"его нелегкой временами, крутой и властной правотой".
Личность в этом кинематографе всегда находится
в непримиримом противоречии с государством и теми, кто его представляет. Непримиримость эта для героев
второго плана, как правило, заканчивается летальным исходом. Герои же первого
плана, как им и положено, мужественно проходят все "круги ада".
При этом, зритель не видит феерического финала
"по-американски", в котором победа духа личности усиливается
мажорным историческим фоном. Акцент в финале "наших новых
кинофильмов", как правило, делается на том, что герой победил
"не благодаря, а вопреки". При этом, "посрамление
злодеев" имеет играет отчетливо второстепенную роль и допускается,
в конечном счете, ради сохранения "блокбастерной" проформы.
Именно в этом заключается главное отличие "нашего нового кино"
от американского кинематографа.
Таким образом, происходит отделение личности и ее
интересов от государства, более того, вживляется тезис том, что они
находятся в непримиримом и неснимаемом противоречии. Личность —
если это личность "с большой буквы" — всегда противостоит
государственной системе. Не противостоят ей только лизоблюды, карьеристы
и подлецы. Навязывается тезис, что государство и "служилые
люди", по определению, продажны, трусливы и порочны. И это неудивительно.
В конце концов, все "наше новое кино" вышло из старой доброй
"диссидентской шинели", а потому не может не нести
на себе отпечаток мировоззрения диссидентских кухонь.
Удивительная последовательность в реализации такой
"антигосударственнической" кинематографической концепции, как
правило, объясняют с помощью причудливых "коспирологических" схем.
Некоторые из них выглядят довольно убедительно, тем не менее, что
дело тут не в "заговоре" (или, скажем так, не только
в нем). Кинематограф (любого жанра, формата, назначения) всегда, точно
отражает свою эпоху. Самую ее суть. Со всеми ее язвами и болячками.
Более того, кинематограф — как и любое другое
искусство — мистическим образом приоткрывает завесу будущего для эпохи,
в которую он создается.
Сталинские исторические эпопеи ("Адмирал Ушаков", "Александр Невский"
и др.) абсолютно точно отражают контекст грандиозных прорывов
и исторических побед эпохи Сталина. Необходимость их идеологического
и политического обоснования, потребовала обратиться к историческим
примерам, воззвать к героям прошлого, чтобы обозначить "связь
времен", показать преемственность собственной эпохи с великими победами
русской истории. Даже классическая сталинская мелодрама "Свинарка
и пастух" — просто пастораль. Она удивительно точно отражает
романтическое переживание сталинской эпохи ее современниками — "маленькими
людьми большой единой страны".
Брежневско-андроповский сериал "17 мгновений
весны", точно также, отражает свое время. Все эти "старины
мюллеры" и "душки шеленберги" являют собой образы безупречных партийных
технократов на фоне разрушающегося огромного государственного организма. "Идеальные
технократы", смотрят в будущее, они "отдают себе отчет" в происходящем
и планируют выплыть чистыми и респектабельными господами из
мутной воды грядущего безвременья. "Технократ-чекист" Штирлиц,
как идеальный образ героя, как оказалось впоследствии, показал нам
облик будущего президента страны. А слова Мюллера про "маленькую ферму с
голубым бассейном", похоже, описывают финальные страницы биографии
Путина-человека, которая, несомненно, продолжится и после того, как
в биографии Путина-политика будет поставлена жирная точка.
АПН
14.11.2005