Журнал «Золотой Лев» № 75-76 - издание русской консервативной мысли

(www.zlev.ru)

 

В. Гаврилов

 

РАЗВЕДКА ДОЛОЖИЛА... ПОЗДНО

ЯПОНСКИЕ "ШТАБС-КАПИТАНЫ РЫБНИКОВЫ" ПЕРЕИГРАЛИ РУССКИЕ ШТАБЫ

 

"В тот день, когда ужасный разгром русского флота у острова Цусима приближался к концу и когда об этом кровавом торжестве японцев проносились по Европе лишь первые тревожные, глухие вести, в этот самый день штабс-капитан Рыбников, живший в безымянном переулке на Песках, получил следующую телеграмму из Иркутска: "Вышлите немедленно листы следите за больным уплатите расходы". Штабс-капитан Рыбников тотчас же заявил своей квартирной хозяйке, что дела вызывают его на день - на два из Петербурга и чтобы поэтому она не беспокоилась его отсутствием. Затем он оделся, вышел из дому и больше уж никогда туда не возвращался. И только спустя пять дней хозяйку вызвали в полицию для снятия показаний об ее пропавшем жильце. Честная, толстая, сорокапятилетняя женщина, вдова консисторского чиновника, чистосердечно рассказала все, что ей было известно: жилец ее был человек тихий, бедный, глуповатый, умеренный в еде, вежливый; не пил, не курил, редко выходил из дому и у себя никого не принимал".

Всем известно это начало рассказа А.И. Куприна о японском шпионе, действовавшем под личиной русского офицера. Характерно, что 100 лет назад не только писатели, но и специалисты, подводя итоги русско-японской войны 1904-1905 гг., одну из главных причин поражения русской армии в Маньчжурии видели в успехах японской разведки и неудачах русской.

В 1912 г. в России была переведена и издана книга "Разведка и шпионаж" капитана 2-го французского пехотного полка Рауля Рюдеваля. Анализируя причины неудач русской армии в той, как ее тогда называли, Маньчжурской войне, он пришел к выводу, что одной из причин было недостаточное внимание к вопросам разведки, особенно в начале войны, поскольку русские считали, что их прекрасная кавалерия будет наиболее верным средством разведки. Японская же сторона "действовала методично, ревниво оберегала тайну организации и работу разведывательной службы и смогла получить великолепные результаты".

 

"СВОЙ" - "ЧУЖОЙ"

 

Появление книги Рюдеваля отнюдь не было случайным. К началу XX века окончательно оформились полюса противостояния: Германия с союзниками против стран Антанты. Стороны интенсивно вооружались и одновременно предпринимали настойчивые попытки выяснить степень готовности друг друга к войне. Общественное мнение в противостоящих государствах все больше наэлектризовывалось, рисуя "чужих" в самых черных красках и не жалея розовых тонов для описания подвигов "своих".

Все это обусловило своеобразный "шпионский бум", который достиг своего пика к концу первого десятилетия XX века. Вопросы разведки и шпионажа были у всех на слуху, ими увлекались повсеместно, волна авантюрных романов, включая шпионские приключения, буквально захлестнула Европу. При этом следует заметить, что тогда термины "разведка" и "шпионаж" различались не по принципу противопоставления (разведчик - "свой", шпион - "чужой"), а по смыслу: разведка - добывание сведений о противнике главным образом средствами войсковой разведки непосредственно в период боевых действий, а шпионаж - работа тайных агентов в стране и тылу противника в мирное и военное время.

Кроме упоминавшейся книги Рюдеваля, в то время не только в России, но и в Германии, Франции, Англии была издана целая серия книг, касающихся различных военных проблем, в том числе вопросов разведки.

Положения о разведке были включены в полевые уставы армий различных стран. Правда, еще в германском уставе 1894 г. было записано: "Знание обстановки дополняется шпионажем и службой разведывания, организованными всеми начальниками". А в новом германском полевом уставе 1908 г. указывалось: "Все начальники должны, каждый в своей сфере, добывать сведения и производить разведки". В японском уставе 1907 г., явившемся результатом опыта Маньчжурской войны, в главе "Разведка и донесения" отмечалась чрезвычайная важность того, чтобы командный состав был точно осведомлен о положении, дабы своевременно отдавать приказания, и далее говорилось, что "сведения, добытые непосредственно центральным управлением, составляют основание для определения положения противника. Сведения же, полученные службой разведывания и частными начальниками, дополняют их". Изданный в то время "Справочник офицера французского Генерального штаба" также уделял большое внимание организации службы разведки.

 

БЕЗ ТАЙНЫХ АГЕНТОВ НЕ ОБОЙТИСЬ

 

Естественно, в свете подготовки к грядущей войне каждая из сторон внимательно изучала опыт предшествующих войн, стремясь извлечь для себя полезные уроки, в том числе в области разведки. Помимо привлечения опыта классиков военного дела (Эпаминонда, Ганнибала, Цезаря и др.), анализировался ход и исход войн недавнего для того времени прошлого: франко-прусской войны 1870 г., русско-турецкой войны 1877-1878 гг., англо-бурской войны 1899-1902 гг., русско-японской войны 1904-1905 гг. На основании этого делались выводы относительно способов получения сведений и использования различных источников информации как в мирное, так и в военное время, а также разнообразных тактических приемов и способов применения военной хитрости.

Что же показал опыт русско-японской войны 1904-1905 гг.?

Во-первых, в русской армии накануне и в ходе этой войны было широко распространено презрительно-пренебрежительное отношение к ведению разведки с помощью тайных агентов, что считалось делом чуть ли не постыдным и относящимся к прерогативе жандармского управления, которое пользовалось весьма дурной репутацией у армейских офицеров.

Во-вторых, в то время было широко распространено мнение, базировавшееся на полевом уставе, что основная задача по разведке противника, местности и получению сведений от местных жителей выпадает на долю кавалерии. Вопрос о том, в какой мере кавалерия способна выполнять эту задачу, горячо обсуждался в военных кругах накануне войны и после нее, однако при этом самые авторитетные теоретики и практики так и не смогли прийти к какому-либо общему мнению.

Считалось несомненным, что существует круг сведений, составляющих государственную и военную тайну в любой стране: моральный дух войск, система мобилизации армий и их сосредоточение на границе в случае войны, первоначальный план военных действий и т.д., которые хранились в строгом секрете и получить доступ к которым было достаточно трудно. Отчасти эта задача решалась с помощью посланников и военных агентов (так тогда назывались военные атташе). Однако, как утверждали сторонники шпионажа, единственный способ получить эти сведения - это прибегнуть к услугам тайных агентов, сеть которых необходимо организовывать еще в мирное время. "Хорошо, - соглашались сторонники войсковой разведки. - Но ведь с началом военных действий необходимость в шпионах отпадает, т.к. сведения о том, где находится неприятель, в каких он силах, что делает, каковы его намерения и т.д., могут быть получены путем движения вперед кавалерии. Да и постыдное это дело - шпионить за противником во время войны, нужно идти в бой с открытым забралом!".

Однако, как показал опыт войны, русская кавалерия в Маньчжурии, превосходство которой не подлежало сомнению, не всегда была в состоянии дать необходимые сведения своевременно. Так, например, японские силы, сосредоточенные перед Вафангоу, не были обнаружены своевременно, и обходное движение, предпринятое одной японской дивизией в ночь с 1 на 2 июня 1904 г. против правого фланга русской армии, было открыто 2 июня в 6 часов утра. Но донесение об этом дошло до командующего 1-м Сибирским корпусом генерала Штакельберга только в 11 часов - слишком поздно, чтобы он мог что-либо предпринять против этого маневра.

В Мукденском сражении в 1905 г. целая армия генерала Ноги не была обнаружена, т.к. находилась за армией генерала Оку. Когда же Ноги выдвинулся и начал свое движение эшелонами, Куропаткин думал, что с этой стороны он имеет дело только с незначительной демонстрацией. Только 22 февраля, когда сражение уже было проиграно, он осознал опасность, которая угрожала его правому флангу и его главному пути сообщения.

В то же время, как отмечали многие специалисты, русская кавалерийская разведка проявила себя блестяще под Мукденом. Движение японской армии было заблаговременно вскрыто шпионами и подтверждено целым рядом донесений кавалерийской разведки. Вообще русские конные разъезды совершали иногда настоящие подвиги, некоторые действовали среди неприятельских колонн. Так, один из русских разъездов в конце августа 1904 г. прошел через все колонны армии Куроки и правого фланга армии Нодзу. Как отмечалось, "почти все разведки были произведены с замечательной смелостью", несмотря на то что в большинстве случаев они производились на очень тяжелой местности, в стране с враждебно настроенным населением, при незнании языка и с крайне неудовлетворительными картами.

Тем не менее опыт русско-японской войны показал русским офицерам явную недостаточность применения только кавалерийской разведки, которая не всегда могла давать все необходимые сведения. Генерал Е.И. Мартынов, участвовавший во всей кампании, начиная с Вафангоу и до Мукдена, писал: "Что касается разведывательной службы, то при существующих условиях кавалерии чрезвычайно трудно проникнуть в глубь расположения противника. Японская армия обыкновенно прикрывала себя целой сетью небольших сторожевых отрядов, состоявших из пехоты и кавалерии, которым в некоторых случаях были приданы орудия. Эти отряды занимали господствующие вершины, узлы дорог и важнейшие деревни. Таким образом, японская армия была прикрыта как бы завесой, прорвать которую при современной дальности и действительности ружейного огня нашей кавалерии не удавалось: При подобной обстановке важнейшие сведения доставлялись не кавалерией, а шпионами. Японцы почти не имели кавалерии, а между тем, благодаря искусной организации шпионской службы, были всегда прекрасно осведомлены о нашем положении".

Командование русской армии уже в ходе войны начало понимать необходимость усиления кавалерийской разведки за счет специальных агентов "службы разведывания", т.е. тайной агентуры. До начала военных действий эта служба в русской армии почти отсутствовала, поскольку ей не придавали большого значения. Более того, в начале войны богатый китайский купец Тифонтай, которому принадлежали склады, магазины и конторы почти во всех городах Маньчжурии, предложил командованию русской армии организовать сеть тайных агентов, прося на это 3 млн. руб., но цена показалась слишком высокой. Однако под влиянием уроков, полученных от противника, агенты которого окружили русские войска со всех сторон, командиры корпусов по предложению главного командования пытались организовать деятельность разведки и контрразведки. Эти попытки не дали хороших результатов и не из-за недостатка средств, а вследствие отсутствия подходящих лиц, заранее к этому делу подготовленных.

Только к концу войны при штабе главнокомандующего было наконец создано центральное разведывательное отделение под начальством генерала Ухач-Огоровича, который, располагая опытными и преданными агентами, смог организовать получение ценных сведений.

Японцы перед началом Маньчжурской войны провели очень большую подготовительную работу, в том числе по ведению разведки. Генерал Фукушима, помощник начальника штаба главнокомандующего Сухопутными войсками Японии маршала Оямы, составил подробный план войны, полностью основанный на донесениях шпионов, которыми он предварительно наводнил Маньчжурию. Вот как это описано, например, у Мартынова: "Еще гораздо раньше японские офицеры под видом купцов, коммивояжеров, парикмахеров и т.п. собрали необходимые сведения на театре военных действий и, кроме того, завязывали солидные связи с жителями, организуя сеть из шпионов, в которой русская армия билась, не будучи в состоянии скрыть ни одного своего движения".

Топографическая служба японской армии также пользовалась услугами тайных агентов. Японцы, по свидетельству очевидцев, были хорошо снабжены подробными картами Маньчжурии. "Карта генерала Ямагучи, командира 5-й бригады, оказалась работы русского главного штаба, - писал военный корреспондент Р. Кан. - Все русские сооружения на плане были отмечены красным карандашом - редуты, даже проволочные заграждения ляоянских укреплений, и с такой точностью, в которой совершенно я убедился несколько дней спустя. Если главный японский штаб и не посылал топографов в Маньчжурию, то он во всяком случае держал там опытных и ловких шпионов".

Со своей стороны, русские во время войны жаловались на неполноту своих карт. Большей частью русские карты, за исключением некоторых районов (Ляояна, Мукдена), ограничивались обозначением маршрутов, часто неточных. В горных частях вместо рельефа на них были белые пятна. Эта неточность была причиной запоздания действий восточного отряда русской армии во время боев на р. Шахэ в октябре 1904 г. По свидетельству очевидцев, целые дивизии сбивались с указанных маршрутов и шли по другому направлению. "Проходили дни в разведках, чтобы иметь возможность заполнить по крайней мере белые места на картах путем сбора кратких сведений и снятия кроки", - свидетельствовал один из участников тех событий капитан Марков. У Куприна штабс-капитан Рыбников описывает полковника российского Генерального штаба, назначенного произвести маршрутную рекогносцировку и нанесшего на карту 10 деревень под названием Бутунду ("не понимаю" - по-китайски).

Но, помимо знания местности и наличия хороших карт, причиной уверенности и, как отмечали специалисты, "безумной дерзости" японцев в Маньчжурской войне было, несомненно, глубокое знание русской армии. По свидетельству российского полковника Данилова, изучение будущего противника было проведено в Японии "в самом широком размере и крайне тщательно".

 

"ПРЕССА ИМЕЕТ ПРАВО"

 

В начале XX в. широко известными стали примеры, когда в нейтральных государствах агенты разведки вступали в соглашение с газетами, корреспонденты которых были уполномочены следить за операциями армии противника. Именно от одного из таких агентов принц Фридрих Карл во время австро-прусской войны 1866 г. получил в день решающего сражения при Садовы сведения о расположении австрийской армии. Этот агент был представителем одной английской газеты в Лондоне, получившим разрешение следить за действиями австрийцев. Как полагали французы, в период франко-прусской войны 1870 г. известие о движении французского генерала Мак-Магона из Реймса на восток было получено в штаб-квартире прусской армии по телеграфу также из Лондона. Телеграмма повторяла сведения одной парижской газеты. Дальнейший ход событий известен - французская армия потерпела сокрушительное поражение под Седаном.

Вообще специалисты отмечали конструктивную для одних и деструктивную для других роль прессы, служившей источником получения разведывательной информации. Так, по свидетельству одного из офицеров прусского Генерального штаба, в 1870 г. вся немецкая пресса, осознав всю важность сохранения тайны сосредоточения войск, хранила по этому вопросу полное, заслуживающее благодарности молчание. В то же время французская печать, которую не могли обуздать даже строгие запретительные меры, продолжала, как и раньше, разглашать все военные новости.

Генерал Ухач-Огорович, начальник разведывательного отделения Маньчжурской армии, писал: "Преступная и непатриотичная болтовня одной части русской прессы, готовой продать Россию за возможность сообщить раньше других интересную новость и огласить секрет ради нескольких копеек, была широко использована японцами". Последние же, наоборот, старались затруднить работу военных корреспондентов, которым было разрешено следовать вдали за их армиями. Помимо этого, у японцев была крайне строгая цензура и предусматривались тяжелые наказания для лиц, уличенных в передаче за границу сведений о передвижениях их войск, составе армии и т.д. Так, подданный Великобритании М. Коллинз, проживавший в Японии, по обвинению в разглашении военных секретов был приговорен к 2 годам каторги.

С другой стороны, не подлежит сомнению, что японцы широко пользовались услугами своих агентов, живших в России и Европе. Генерал Мартынов писал по этому поводу: "В Германии во время Маньчжурской войны печатались описания военных действий: в них русские войска обыкновенно указывались весьма точно (иногда помещались полные боевые расписания), относительно же японской армии не было почти никаких указаний. Не надо забывать, что многие сообщения, взятые в отдельности, совершенно невинны; но собранные вместе и сличенные с другими фактами, они дают возможность вывести весьма важные заключения о составе и группировке сил и планах неприятеля".

Великобритания также извлекла для себя необходимые уроки. Английское правительство, обратив внимание на то, что успехи союзников были нередко следствием молчания их газет и строгости их цензуры в отношении военных корреспондентов, состоящих при армиях, решило дополнить свое законодательство по этому вопросу следующим указанием: ":Пресса имеет право печатать только сведения, сообщаемые морским или военным министерствами или же военными корреспондентами, после предварительной цензуры".

Что касается деятельности тайных агентов, то, как считалось (и подтверждением чему служил опыт прошлых войн), они поставляли наиболее ценную информацию, поскольку могли узнавать все секретные распоряжения и планы противника. Они зачастую помогали без потерь и риска достичь результатов, которые из-за отсутствия точных сведений войска окупали ценой бесконечных маршей и большой крови. Вот как Куприн описывает деятельность штабс-капитана Рыбникова по сбору сведений: "Интерес его ко всему, что касалось русско-японских событий, простирался до того, что в то время, когда для него наводили какую-нибудь путаную деловую справку, он слонялся из комнаты в комнату, от стола к столу и как только улавливал где-нибудь два слова о войне, то сейчас же подходил и прислушивался со своей обычной напряженной и глуповатой улыбкой".

Опыт русско-японской войны 1904-1905 гг. убедил многих русских офицеров, до этого относившихся к шпионажу с открытым пренебрежением, в том, что главная морально-этическая проблема на войне состоит в сохранении жизней своих солдат. И если информация тайных агентов помогает сделать это, то, следовательно, дело, которым они занимаются, морально, тем более что противная сторона отнюдь не гнушалась никакими средствами для ведения разведки.

Так, в русском донесении от 8 июля 1904 г. отмечалось: "Впереди японцев всегда идут китайцы, которые исследуют местность с возможной тщательностью, так как малейшая небрежность карается смертью. Когда отряд выбирает позицию, то головные части его занимают ее после того, как шпионы исследуют местность и удостоверят, что русских поблизости нет: На всем пространстве, вплоть до противника, раскинута сеть туземных шпионов". В другом донесении, от 18 августа того же года, отмечалось, что группы китайцев были видны на высотах Сансагау, они двигались впереди японских разъездов и указывали своим присутствием на позиции, не занятые русскими.

Как отмечали наблюдатели, такое поведение китайцев в большинстве случаев объяснялось тем, что японцы отбирали у китайских семей отца и сыновей, причем отца оставляли заложником, учитывая традиционное его почитание в китайских семьях, а сыновей отправляли шпионить. Обыкновенно при этом двое братьев посылались в одном направлении, но в разное время, чтобы сравнивать по возвращении их показания - в случае противоречия отца казнили.

В начале века, учитывая, что тайные агенты появляются под разными масками, предпринимались попытки дать обобщенный образ шпиона. Так, признанный французский военный авторитет генерал Леваль перечислял следующие его признаки: большая вежливость, строгое соблюдение правил и распоряжений полиции, рассчитанное удаление от людей, манера смотреть и слушать, не подавая вида, быстрота движений, присутствие всюду, где происходят какие-либо движения или скопления людей, глупый вид при расспросах, ум, пронырливость, способность отвечать на все вопросы, наличие бумаг, подтверждающих искренность его заявлений, энергичное поведение, подчеркивание откровенности, незаинтересованность в продаже (если он торговец), либеральное отношение к солдатам и т.д.

Однако настоящие тайные агенты, по-видимому, просто обладали неприметной внешностью, действовали тихо и незаметно. "Все у него было обычное, чисто армейское: голос, манеры, поношенный мундир, бедный и грубый язык", - пишет Куприн о штабс-капитане Рыбникове.

Исходя из опыта прошлого, специалисты считали необходимым предостеречь, что милосердие - это та струна, которую легко затронуть, и шпионы умело пользуются этим. Некоторые из них проникали в общества для оказания помощи раненым и занимались шпионажем под прикрытием Красного Креста, не имея установленного личного билета, выдаваемого обществом и заверенного штабом. Шпионы переодевались даже сестрами милосердия! Зачастую они также могли действовать под обличьем священников. Бывали случаи, когда с целью беспрепятственно пройти через линию боевого охранения они выдавали себя за сельских врачей, идущих в соседние деревни навестить больных. В этих случаях при малейшем подозрении предлагалось свести задержанного с военным врачом или с духовным лицом, которые, заранее предупрежденные, в разговоре с ним могли бы быстро уличить шпиона. Помимо этого, шпионы часто переодевались нищими, чтобы, пользуясь жалостью и сочувствием окружающих, завязывать разнообразные знакомства, подслушивать разговоры и проходить туда, куда обыкновенно никого не допускали: военные порты, железнодорожные станции и т.д.

Специалисты предупреждали также об опасности так называемых "двойных шпионов", работающих на обе стороны и соответственно получающих оплату "в двойном размере". Советовали также не доверять лицам, именующим себя секретными агентами своего Генерального штаба и старающимся завязать разговор - это лишь прием, чтобы, пользуясь доверчивостью собеседника, получить от него интересные сведения. В этой связи подчеркивали, что специфика разведывательной службы позволяет только нескольким верным агентам находиться при войсках, да и те избегают показываться из опасения сделаться известными контрразведке противника. Поэтому рекомендовали поменьше доверять тем, кто открыто объявляет о своей причастности к секретной службе и побольше молчать.

Вообще категорически советовалось воздерживаться от обсуждения военных вопросов в присутствии гражданских лиц и тех, кто не имеет отношения к армии. Во время русско-японской войны, по свидетельству очевидцев, японцы, переодетые китайцами, старались подслушивать разговоры русских офицеров. Это им было, впрочем, нетрудно, так как русские, как пишет Мартынов, не умели держать в тайне своих намерений. "В середине сентября стали носиться слухи, что наша армия скоро двинется вперед. На Мукденском вокзале постоянно толпившиеся там офицеры уже обсуждали план наступления, причем впоследствии оказалось, что он был в точности заимствован из не разосланного еще войскам приказа Куропаткина", - констатировал Мартынов.

 

А "НЕМЕЦКОЕ ШПИОНСТВО" ПРОШЛЯПИЛИ

 

У Куприна японского шпиона в конечном итоге арестовывают из-за его оплошности и благодаря бдительности, проявленной хвастуном и кумиром местных проституток Ленькой, который тем не менее "был хорошим патриотом, отличался наглостью и не был лишен воображения". Но таких примеров успешной деятельности русской контрразведывательной службы в то время было немного.

В 1910 г. в России была опубликована переведенная с французского книга Поля Лянуара "Немецкое шпионство во Франции" и российская печать буквально взорвалась негодующими откликами. Газета "Русский инвалид" писала: "Мы были поражены развернувшейся перед нашими глазами картиной системы немецкого шпионства по ту сторону Рейна, причем аналогия идет гораздо далее и безошибочно можно предположить, что то, что делается на западном фронте Германии, неизбежно должно происходить и на восточном, по эту сторону Вислы".

И это было совсем не далеко от истины. Тем не менее, судя по всему, кое-какие полезные уроки из русско-японской войны российской военной разведке все-таки извлечь удалось. Главная беда заключалась, к сожалению, в том, что "немецкое шпионство" к началу Первой мировой войны смогло пробраться в высшие сферы государственной власти. По сравнению с деятельностью германских тайных агентов похождения штабс-капитана Рыбникова выглядели не более, как детские шалости.

 

Автор - военный историк, кандидат психологических наук

 

ВПК 8.02.06


Реклама:
-