Олицетворение господствующего в России режима и вместе с тем его фатальный гробовщик (речь идёт о г-не Березовском) обозначил в нескольких интервью, тут же растиражированных всеми московскими ТВ, что является самым опасным фактором русской жизни, опасным, конечно же, с точки зрения его самого и таких, как он. Им оказался русский национализм. Несколькими днями позже некий г-н Асмолов, ныне заведующий кафедрой МГУ, а в недавнем прошлом влиятельный проамериканский замминистра просвещения, опубликовал в газете, зависящий от финансовых щедрот всё того же г-на Березовского, статью, в которой назвал русский национализм “социальной болезнью расчеловечивания”, “социальной патологией”, а возможность его победы в России – “трагедией”. Ещё одни “крик угнетённой твари” издан в Москве одной из еврейских газет. В своеобразном манифесте либерального лицемерия, автор которого - г-н Баткин, идеолог русскоязычного либерализма, Россия называется “отсталым анклавом”, управлять которым должно не национальное, а “мировое правительство”. Патриотизм же уподоблен этим “историком культуры” “торжеству бессмыслицы, алогизму, вранью, недомыслию”. И, наконец, в этом русскоязычном хоре “клеветников России” появился и русский голос, принадлежащий публицисту М. Антонову. В одной из радикально-левых газет, издающихся в Москве, он сделал попытку разъяснить, “чем опасен русский национализм”.

Если настойчивые и многочисленные публикации в русскоязычной проамериканской прессе материалов, клевещущих на русскую историю и культуру, на русское мировоззрение и самосознание, на русские ценности и интересы, - её естественное занятие, и было бы странно ожидать от американо-еврейских владельцев, авторов и издателей, ненавидящих Россию и русских, чего либо иного, то появление в антилиберальной, антиамериканской русской прессе опусов, подобных творениям г-на Антонова – явление более чем абсурдное.

Полемизировать с Березовскими, Асмоловыми или Баткиными бесполезно. Это не добросовестные оппоненты, имеющие иное мнение, а злейшие враги России, не только мечтающие о её поражении и унижении. Они - деятельные исполнители подрывных и диверсионных информационно-идеологических и военно-экономических операций против неё. Следовательно, единственный способ, каким Россия может дискутировать с подобными субъектами, это карательное правосудие, критика оружием. Но с М. Антоновым спор представляется необходимым, по крайней мере до тех пор, пока сохраняется вероятность того, что перед нами заблуждение честного человека. Кроме того, в русском сознании такие понятия, как нация и национализм, запутаны и искажены.

Пока в России господствовала марксистско-ленинская доктрина, власть коммунистической партии, русское большинство (то есть великороссы, малороссы и белорусы) составляло угнетаемую, нещадно эксплуатируемую властью, подавляемую и унижаемую часть общества. Ничего подобного нельзя найти в новой и новейшей истории ни одной страны мира.

Источник противоестественного антагонизма власти и большинства населения России заключается в природе русской социал-демократии. Ленин считал возможным публично называть великороссов и малороссов “медвежьи-дикими мужиками”, русских в целом – “нацией рабов”. Показательно, что в отношении других народов России ничего подобного не позволялось. Наоборот, в статьях “Ильича” можно найти весьма комплиментарные суждения относительно поляков, финнов и евреев. Но когда речь заходила о русских или великороссах, тут из “пламенного революционера” гневные эпитеты лились рекой. Он утверждал: “В России 43 % великоруссов, но великорусский национализм господствует над 57 % населения и давит на нации”; “великороссы совершают насилие над другими народами”; “великоруссы в России нация угнетающая”; “черносотенный великорусский национализм”; “… в России великороссы не столько объединили, сколько придавили ряд других наций”.

Национальная доктрина коммунистов в России свелась не только к искусственному противопоставлению русских другим народам России, но и к целенаправленному созданию, когда они пришли к власти, этнических противоречий внутри самого русского народа, его насильственному расчленению по племенным кастам. Великороссы, о которых Ленин не уставал писать памфлеты перед 1917 годом (при том, что самого себя он называл “великоросским социал-демократом”) были переименованы в “русских”, малороссы – в “украинцев”, белорусам хотя и оставили их имя, но внушали, что русскими они не являются.

Если до 1917 года в русском сознании и в официальной практике все подданные Российской империи, независимо от этнического происхождения, считались русскими, подобно тому как именовались русскими её армия, военно-морской флот и все государственные и общественные институты, то после 1917 года понятие “русский” было сохранено (скорее всего как позорное клеймо) только за великороссами, хотя само это слово было запрещено к употреблению. Русское сменилось “советским”, но это было не простое лингвистическое замещение. Оно имело глубокий мировоззренческий и мистический смысл.

Русским коммунистам, в отличие от коммунистов других стран мира, всё русское было ненавистно до такой степени, что они не остановились перед тем, чтобы в максимальной степени вычеркнуть из повседневной жизни термин “русский” и все производные от него. Скорее всего эту ненависть они усвоили, постигая труды “основоположников”, которые всю жизнь испытывали к России и русским одно пламенное чувство – лютой ненависти.

Теперь, после того как в России, якобы, произошла “демократическая революция”, и власть оказалась в руках противников “коммунистов”, политика по отношению к русским ничуть не изменилась. “Советское” исчезло повсеместно. Но на его место русское не возвратилось. Более того, чтобы не использовать столь ненавистное слово, из музейной пыли был извлечён навсегда казалось бы забытый и совершенно неуместный для наших дней термин “россиянин”. Русские, русское, заменённое 75 лет назад в “советские” и “советское”, теперь опять переименовано – в “россиян” и “россиянское”. Безответное добродушие русских, о котором напомнил г-н Антонов, может по-видимому выдержать всё что угодно.

Пока марксисты, словно тетерева на току, кудахтали о благости “интернационализма”, предавая анафеме национализм, за который они выдавали этнический шовинизм народов, которым история не предоставила возможности стать нациями, пока они выдавали народы за нации на какой-то более высокой ступени их развития, в мире действительно возникли и утвердились новые человеческие общности, для которых у марксистов не нашлось подходящего названия. Оказывается, нации, а то были именно они, присущи какие-то иные качества, нежели те, которыми обладает народ, хотя народ и нация, конечно же, суть “исторически сложившиеся устойчивые общности людей”. Но всё дело в том, что природа этих общностей различна. Именно поэтому русскому языку, которым владела общественная и научная мысль, потребовался новый термин. Эта история с марксистской теорией нации имела своё продолжение. В связи с очевидными противоречиями, которые стали обнаруживаться между реальными мировыми политическими процессами и теоретической схемой, Сталину его товарищи по партии в 1929 году предложили дополнить четыре признаки нации пятым – наличием своего собственного обособленного национального государства. Сталин ответил статьёй “Национальный вопрос и ленинизм”, в которой, высмеяв предложение, привёл развёрнутую аргументацию, заполненную собственными предубеждениями пятнадцатилетней давности.

Таким образом, на протяжении всех лет партийного господства и даже теперь, когда авторитарное правление аппарата КПСС оказалось формально низвергнутым (формально, потому что всё той же партноменклатуре принадлежит действительная власть в новоявленных государственных образованьях – от Прибалтики до Туркестана), в русском обществоведении доминирует сталинская концепция национального вопроса. Сущность этой концепции, не вышедшей фактически за пределы политической гипотезы, сводится к тому, что нация приравнивается к народу, то есть этносу. Между ними поставлен знак тождества. Отсюда те легкомысленные и противоречащие здравому смыслу утверждения, что в пределах России проживает почти 200 наций, что она является многонациональной страной, антинаучными утверждениями, перекочевавшими из декларативных документов КПСС в столь же декларативную Конституцию РФ.

Подменив понятие “народ” понятием “нация”, выражая содержание первого через второе, фактически отказавшись в научном смысле от признания объективного существования национальных общностей, отличных по своей природе от этнических общностей, коммунистическим правителям советской России пришлось выдавать за нации разнообразные этносы (народы и народности), зачастую находящиеся на примитивном, родоплеменном, варварском уровне развития. Но если игнорировать или не понимать разницы между чеченцами и русскими, тибетцами и китайцами, басками и испанцами, то, следовательно, нет никакой разницы и между процессом этнического обособления и процессом национального воссоединения, между продолжением развития традиционной государственности в современных условиях, и процессом борьбы за разрушение национальной государственности в целях создания пресловутой этнически однородной государственности.

Коммунисты, придавшие одной только классовой борьбе позитивное историческое значение, зачислили в её актив и создание крупных, консолидированных современных государств, таких как США, Германия, Италия или Великобритания. В Коммунистическом манифесте, этом гимне буржуазно-капиталистическому прогрессу, написанному в 1847 году, содержатся все аргументы на этот счёт. И здесь же обнаруживаются истоки того отрицательного значения, которое придавали, в противоположность процессу создания крупных капиталистических государств, так называемому национализму, который в доктринёрской интерпретации русских марксистов оказывается формой этнического сепаратизма, борьбой мелких, отсталый, реакционных народов с движением “локомотивов истории”, передовых, прогрессивных наций, где на конечной станции, к которой они обязательно прибудут, уже написано золотыми готическими буквами - “коммунизм”.

Отношение русских коммунистов к национализму характеризует пара выдержек из “ленинского наследия”: “Марксизм непримирим с национализмом, будь он самый “справедливый, “чистенький”, тонкий и цивилизованный”. Эта несовместимость обусловлена некими, присущими ему якобы изначально готтентотские свойства: “Реакционный или черносотенный национализм стремится обеспечить привилегии одной из наций, осуждая все остальные нации на подчинение, неравноправное и даже совершенно бесправное положение”; “Буржуазный и буржуазно-демократический национализм, на словах признавая равноправие наций, на деле отстаивает (часто тайком, за спиной народа) некоторые привилегии одной из наций и всегда стремится к достижению больших выгод для “своей” нации (т.-е. для буржуазии своей нации), к разделению и разграничению наций, к развитию национальной исключительности и т.д. Толкуя больше всего о “национальной культуре”, подчеркивая то, что разделяет одну нацию от другой, буржуазный национализм разделяет рабочих разных наций и одурачивает их “национальными лозунгами”; “Воинствующий буржуазный национализм, отупляющий, одурачивающий, разъединяющий рабочих, чтобы вести их на поводу буржуазии, - вот основной факт современности”.

Теперь, когда “русский коммунизм”, представленный г-ном Антоновым, считающим себя православным коммунистом, имеет за плечами не только абстрактные теоретические разработки, но и практику властвования, окончившуюся, правда, крахом марксистско-ленинских доктрин, разрушившим некогда целостный русский мир, а “русский либерализм”, в лице гг. Березовских, Асмоловых и Баткиных, вылез из-под благочестиво-сладостных общечеловеческих сентенций чавкающей плотоядной харей, готовой принять непосредственное участие в разрушении и уничтожении русской цивилизации, спросим себя, а какая доктрина, какое мировоззрение, овладев массами и став материальной силой, в состоянии предотвратить грозящую катастрофу? Быть может не случайно авторы, указанные выше, являясь политическими противниками, не сговариваясь, отнесли русский национализм к самым опасным явлениям современности. Для них это настоящее трагедия - нечто вроде биржевого краха (для либералов) или выноса праха вождя из Мавзолея (для коммунистов). И они, как бы это ни казалось парадоксальным, правы.

Наступление периода господства русского национализма, превращение его идеологии в основную общественную силу означает не только поражение либеральных и коммунистических утопий на русской почве, но и изгнание его носителей из всех властных государственных и влиятельных общественных институтов России. Именно подобная перспектива и превращает этих вроде бы непримиримых противников, демонстративно ссорящихся по обе стороны публицистических баррикад, в негласных, но действительных политических союзников, договаривающихся за кулисами публичной политики, как задавить общего врага. Копайте, господа и товарищи, копайте, вас ждёт замечательная перспектива… очутиться в одной помойной яме истории.

Русскому общественному сознанию необходимо освободиться от фантастических нагромождений вокруг разобранных выше понятий и определений Им надо придать истинный смысл. Если либеральная доктрина вообще не считает необходимым дальнейшее существование России и готово отдать её всю без остатка в руки натовских мироносцев, как призвал сделать г-н Баткин, а коммунистическая доктрина готова вновь растворить Россию в новом издании Советского Союза, о чём не устают заявлять лидеры многочисленных коммунистических партий, от Зюганова до Анпилова, то русский национализм рассматривает Россию или Государство Российское как исторически сложившееся в течение более чем 1000-летнего развития, обусловленное геополитическими законами и потребностями русской нации государство, обнимающее более чем 24 миллиона квадратных километров суши. В отличие от коммунистов и либералов, с необыкновенной лёгкостью дарящих и отдающих русские земли кому попало, стратегия русского национализма состоит лишь в их безоговорочной защите и дальнейшем приращении жизненного пространства. Именно преданность такой России, чувство любви к такому отечеству и является русским патриотизмом.

Для либерализма и коммунизма нет особой разницы между нацией и народом или этносом. Нация для них - это тот же народ, но только достигшей более высокой ступни в своём развитии, а потому имеющий моральное и правовое основания на политическое самоопределение, создание собственной государственности, даже если для совершения этого процесса потребуется разрушить уже существующее государство. Русский национализм считает народом возникшую в результате естественноисторического развития устойчивую этно-социальную группу, сложившуюся на основе племенного родства, общего языка и общности территории обитания. Русским, следовательно, является народ, состоящий из великороссов, малороссов и белорусов, сообща сформировавших экономические, хозяйственные, общественные, культурные, духовные и государственные традиции России.

Правильное понятие национализма вытекает из правильного понятия нации. Вообще говоря, национализм есть мировоззрение нации. Русский национализм является мировоззрением русской нации, выражением в политике русской идеи, которая, в свою очередь, состоит в стремлении воссоздать и сохранить русский народ как единый социо-биологический вид, укрепить его соборный дух и его государственность. Осуществление русской идеи заключается в реализации “проекта” Российской Империи как высшей формы российской государственности, проекта, который обеспечивает русской нации необходимый прирост населения, жизненное пространство и материальные ресурсы, соответствующие её историческим масштабам и самобытности. Русский национализм стремится к объединению всех в совместном служении Отечеству и общенациональным интересам. Он относится с глубочайшим уважением к каждому человеку, независимо от его происхождения, но в меру своих сил выполняющему личную часть общенационального русского долга. Он есть способ исполнения исторической миссии русской нации на земле. Русский национализм отрицает шовинизм, поскольку это есть дурное воспитание нации, он непреемлет космополитизм – отсутствие всякого воспитания, ему враждебен интернационализм – каторжная работа нации для чуждый ей целей. Национализм обеспечивает нацию внутренней силой и элементарным порядком в своём государстве. Он обеспечивает нацию правдой о её истории, о её настоящем и будущем. Он создаёт непреодолимые препятствия для любой формы какой-либо национальной деградации, тем самым пробуждая внутреннюю мощь России. Именно поэтому идеологически национализм несовместим и с коммунизмом, и с либерализмом, которые его одинаково страшатся.

“Русский национализм опасен”, - провозгласил “патриот” Антонов, тем самым политически оправдывая объединение против него таких “друзей России”, как Березовский и Зюганов, Кучма и Назарбаев, Ельцин и Клинтон. При этом он “забыл” уточнить, что русский национализм опасен всем врагам России. И никому больше.

П.С. Морозов