В декабре 1999 года жителям Российской Федерации предстоит участвовать (или не участвовать) во всероссийских парламентских выборах, а населению “федерального города” Москва, скорее всего, - избрание в очередной раз единственного, неповторимого и незаменимого мэра.

Процесс находится в самом разгаре, его отголоски изредка попадают даже в поле общественного внимания, разумеется в объемах, не превышающих допустимого владельцами телевизионных каналов или “либерально-демократических” издательств. Политики и бизнесмены, мэры и губернаторы, лидеры партий и главари криминальных группировок включились в предвыборный марафон. Они заинтересованы в том, чтобы не было неожиданностей, чтобы здесь, “на берегу” обо всем договориться и поделить спорный пирог в узком “семейном” кругу. Опыт избирательных кампаний последних лет не оставляет сомнений в том, какие приемы будут использованы.

Рассмотрим некоторые особенности охоты за депутатскими и чиновными креслами, точнее - за контрольный пакет над представительными и исполнительными органами власти.

Главная задача, которую в действительности решает ныне существующий режим, состоит в том, чтобы на участки для голосования пришло как можно меньше избирателей. Опыт показывает, что если участвующих в голосованиях примерно четверть населения, призовое место получают как раз те, кто “во время чумы” правит бал. Но чтобы три четверти избирателей не захотело стать демосом, то есть полноценными гражданами, надо очень постараться.

Чтобы получить минимально необходимое количество избирателей, надо задолго до выборов всеми силами убеждать обывателей, насколько никчемна, смешна, омерзительна любая представительная власть. Пристрастный монтаж теле- и киносъемок, сатирические ракурсы, вздохи, ужимки и интонации ведущих комментаторов, особенно женщин, откровенно издевательские пассы так называемых аналитических программ, вроде “Зеркала” или “Итогов”.

Что только не делается, благо часть “избранников народа” дает прекрасные картины, запечатлевающие необыкновенную легкость в мыслях и изящество в движениях. Если нет г-на Марычева, теперь уже изрядно позабытого думского шута образца 1994-1995 годов, подойдет г-н Жириновский, нет г-на Жириновского, на сцене тут как тут г-да Юшенков, Шандыбин, Козырев или Боровой. Список, разумеется, не полон и его могут дополнить своими членами любые фракции, а также избранники, которые находятся вне фракций.

На фоне мрачных, багровых тонов, в которых постоянно предстает законодательная власть, словно Георгий-победоносец, поражающий чудище поганое, изображается власть исполнительная. Она - рыцарь без страха и упрека, бессребреник, питающийся акридами, пустынник, живущий в бочке из-под пепси-колы. Нет такой добродетели, которая бы не осенила обитателя ветвистых и кустистых дерев, произрастающих под сенью властной президентской вертикали и лишь по недоразумению именуемого “ветвью”. Ветвь давно превратилась в густой и непроходимый лес.

Итак, депутат есть скопление всех мыслимых и немыслимых пороков, лишь по недоразумению все еще находящийся вне мест принудительного заключения. А если вы все еще сомневаетесь в том, вам покажут и в сотый и в пятисотый раз известную свалку возле президиума Съезда “хасбулатовских депутатов”, или потасовку в Госдуме из-за нательного креста попа-расстриги, или депутатскую свалку с участием “сына юриста”, решившего вразумлять какую-то истеричку из НДР или ДВР. Чиновник же, напротив, - средостение компетентности, благородства и моральных достоинств. Он истинный государственный муж в правительственном заседании, глубокий эксперт, когда дело касается законов, злоумышленно принятых или не принятых “бандой так называемых депутатов”, выдающийся хозяйственник, строгий ревизор, рачительный руководитель, взыскивающий и взыскующий о народном благе. Такова режиссерская диспозиция, согласно которой ведутся ни на минуту не прекращающиеся военные действия в СМИ.

И эти напичканные ядом “средства” во многом преуспели. Чем солиднее стаж у действительно “всеобщих, равных, прямых” выборов, чем меньше граждан добирается до избирательных участков. Чуть ли не 100 процентов участвующих в голосованиях, что было свойственно выборам 1998-1990 годов, сократилось до 17, что произошло при выборах местных представительных органов в Санкт-Петербурге. Если же вспомнить последние парламентские выборы, то от участия в них уклонилось более трети граждан, или 38 миллионов человек.

Второй метод, который уменьшает количество активных граждан - пропаганда, представляющая политическую деятельность “грязным делом”, придающая самому этому слову исключительно отрицательный значение. Тот, кто занимается политикой, принципиально нечистоплотен, его надо избегать, сторониться, подобно больному проказой. Дурно пахнущей политике противопоставлено благоухающее “хозяйствование”. Делом, приносящим одни только плоды, занимаются “хозяйственники”, депутаты же - пустопорожними разговорами, болтовней, бессодержательными спорами.

Один такой “хозяйственник” не нашел ничего лучше, как унавозить во время парламентских выборов 1995 г. столицу тысячами дорогостоящих плакатов с фразой “хватит спорить, давайте строить”. И представьте себе, преуспел - его избрали.

Понятно, почему удача сопутствует “цеховикам”. В обывательском мнении любой материальный успех, даже созданный самыми гнусными и кровавыми преступлениями, уже не проверяется нравственной нормой. Морально все то, что приносит деньги, образует состояния, обеспечивает роскошный образ жизни, аморальны же бескорыстие и честность, качества, над которыми можно потешаться в открытую.

И, наконец, действует синдром Васисуалия Лоханкина, одного из персонажей “Золотого теленка”. Чем больше в составе населения особей, именующих себя интеллигенцией, тем больше разлито в нем философического безволия. “От нас ничего не зависит”, - думает эта мыслящая протоплазма, - “Разве что-нибудь может измениться, если мы пойдем голосовать? За нас уже все решили. Все результаты будут фальсифицированы”. Но было бы преждевременно полагать, что эти мысли будоражат. Чувства находятся в состоянии покоя, завершаясь сакраментальным: “А может быть в этом и состоит сермяжная правда жизни?”.

Если анализировать все состоявшиеся в последние несколько лет выборы, окажется, что их результат, словно назло, подтверждают сомнение спокойно-рассудительных, безразлично-скептических Лоханкиных. Какой бы расклад политических предпочтений ни существовал в той или иной губернии, депутатами или губернаторами становятся, за очень небольшими исключениями, деятели, в отношении которых заведомо известно как о ворах, мерзавцах или демагогах.

Кто виноват, что принимаемые в представительных собраниях законы составляют одно общее место, глубокомысленно утверждающее, что Волга впадает в Каспийское море? Кому следует приносить претензии по поводу того, что любой Кодекс является собранием банальностей, а не правовых норм, обеспечивающих защиту национальных интересов? Почему тысячи законов, с фантастической неутомимостью принимаемые вот уже в течение десяти лет парламентариями, способствуют распаду государства, уничтожению экономики и вымиранию самого народонаселения?

Причина на самом деле до удивления проста.

В наше время безумно-агрессивная власть, испытывающая удовлетворение, если ей удается нанести ущерб собственной стране, появляется в любом государстве из-за неспособности или нежелания нации создавать квалифицированный корпус политических руководителей. При этом, в зависимости от того, кто в стране осуществляет суверенитет, различны методы воспроизводства руководящего политического слоя. В текущем столетии суверенитет принадлежит не монарху или аристократии, а активной части нации - демосу, и для создания властных институтов используются избирательные технологии.

Когда власть избирается, появление в ней жуликов, дураков и проходимцев оказывается следствием неквалифицированности самих избирателей. В конечном счете именно благодаря неспособности демоса сделать правильный выбор происходят различные катаклизмы - экономические, геополитические или экологические. Они не могут не трясти страну под воздействием антинациональных, бездарно-ошибочных, преступно-халатных решений.

Но иных решений и не может быть, если господствующие высоты во власти оказываются в руках олицетворенного порока или преступления.

Таким образом, чтобы власть в каждой своей инстанции была бы компетентной и национально ориентированной, требуется компетентное и национально мыслящее большинство - подлинный демос.

Что это должно означать практически?

Прежде всего, демосу не может быть свойствен абсентеизм, то есть уклонение от участия в исполнении принадлежащих ему полномочий. Если же уклонение от участия в выборах принимает массовый характер, это очевидный признак отсутствия демоса, что, в свою очередь, делает невозможной и саму демократию. Нация, в которой нет гражданственности, не может управляться методами демократии.

Демос, далее, должен обладать определенными свойствами. Их суть - способность, возможность и желание принимать участие во власти, прежде всего - умение распознавать и выдвигать выдающихся деятелей на руководящие посты в правление страной. Это умение не дается случайно. Кроме того, оно не появляется в одночасье, с сегодня на завтра. Чтобы в политическом сообществе, именуемом государством, возникли качества демоса, нужен продолжительный опыт, накапливающий из поколения в поколение приемы и методы естественного отбора лучших представителей нации. Демократия - не только технология, но и состояние общественного вида, воспроизводящего, с одной стороны, профессиональных избирателей, а с другой - профессиональных политиков, испытывающих однородную потребность в ее институтах.

Разве не очевидно, что в самодержавно-монархической и самодержавно-коммунистической России отсутствовали условия для возникновения как самого демоса (профессиональных граждан), так и для демократических политиков. Поэтому октроированная (навязанная сверху) партийно-государственной номенклатурой демократическая технология формирования институтов власти могла обернуться лишь трагическим фарсом. Захват подонками общества законодательных и исполнительных органов в этих условиях предопределен.

Что делает неизбежным такой результат?

Если природа современного общественного организма не предполагает наличие в нем профессиональных граждан, их замещает охлос, говоря по-русски - босяки. При этом не важно, к какому имущественному или производственному разряду они принадлежат.

Охлос всеяден. Он заражает и ученого, и интеллигента, и государственного служащего, и профессионального военного. Главное - отсутствие какого-либо мировоззрения. Босякам чужды какие-либо моральные принципы, национальные ценности или политические убеждений. Духовный мир, в которым они живут, определяется не их внутренним миром, а внешними обстоятельствами.

Когда современные исследователи-политологи фиксируют предопределяющее значение, которое имеют на формирование общественного мнения средства информации или денежные мешки, они лишь констатируют, что в русском обществе нет сложившейся системы взглядов.

Большая часть населения свято верит всему, что вещает их домашний телевизор, к чему призывают или что предают анафеме Танечка, Светочка или Женечка. Им невдомек, что экран давным-давно превращен в психотропное средство, предназначенное для манипулирования мнением толпы. А за каждым комментатором или программой стоит беззастенчивый финансовый интерес, формулируемый для ОРТ и ТВ-6 Березовским, для РТР Чубайсом, Фридманом и Авеном, для НТВ - Гусинским. Фамилии могут поменяться, суффиксы и префиксы – никогда.

Разумеется, проповеди и пропаганда не могут повлиять на тех, у кого есть осознанные интересы, кто имеет определенные убеждения. Но современное население РФ в своей основной массе - толпа, у которой нет и не может быть убеждений. Она, как и любой охлос, всегда живет чужим умом, испытывая наслаждение лишь от двух доступных ей удовольствий - низкопробной жратвы и сальных зрелищ. Чтобы иметь то и другое, босячество нуждаются в покровителях. Их роль выполняет “начальство” - администрация территорий или владельцы предприятий. Отсюда то благоговение, которое испытывается “электоратом” в отношении любого руководителя - начиная с деревенского старосты и кончая мэром или губернатором. Толпа делает то, что ей прикажут.

Мы не открывает здесь для читателя ничего нового. Мы лишь констатируем - если электронные СМИ, деньги и власть способны широко манипулировать голосами избирателей, поворачивая их пристрастия в любую сторону в зависимости от коньюктуры, то это может означать лишь одно - демократия в современной России принципиально невозможна. Не отказ от демократических процедур, а их применение в отсутствие демоса смертельно опасно для любого социального организма, какими являются общество, нация и государство.

Чем больше средств удается влить в так называемую избирательную кампанию, чем больше телевизионного времени, газетных полос, печатной продукции, эстрадных звезд удается закупить для предвыборных мероприятий, тем вероятнее оказаться в думском, мэрском или губернаторском кресле со всеми причитающимися им аксессуарами, полномочиями, привилегиями и возможностями.

Если же дело идет о троне президента, о резиденции в московском Кремле, то здесь для победы нужны не просто деньги, а сумасшедшие, фантастические, неправдоподобные деньги. Какая-то ничтожная коробка из-под ксерокса, наделавшая столько шуму, сущая мелочь, о которой смешно, недостойно, нелепо даже упоминать. Таких коробок необходимы сотни, если не тысячи. И их, конечно же, могут заполнить вожделенными банкнотами лишь государственные службы - то ли русские, то ли американские, то ли еврейские.

Но откуда возникло это денежное могущество? Почему, как только взамен постыдного, унизительного для граждан всеобщего голосования пришли настоящие, альтернативные выборы, новоявленные политики оказались низведенными до уровня живого товара?

Политики, мечтающие о захвате или удержании власти, продаются и покупаются как товар - оптом и в розницу. Они представляют собой не отцов нации или, на худой конец, города, не мудрых патрициев, заседающих в сенате, они - специфическая одухотворенная вещь, обладающая стоимостью, говорящее орудие, принадлежащее владельцу, рабы, обязанные безропотно прислуживать купившему их господину.

Господство в политике денег - свойство, присущее такому уровню развития общества, в котором уже существуют достаточно развитые товарно-денежные отношения, но еще нет значимого слоя граждан, отсутствует демос.

Разумеется, исследуя происходящее, и тем самым оценивая его, можно руководствоваться одними лишь морально-эмоциональными критериями. Можно, подчиняясь этическим чувствам, сколько угодно злословить и обличать господствующую в обществе власть денег, своекорыстие финансовой аристократии, лицемерие и эгоизм политиков, заседающих в парламенте или в правительстве. Можно обрушивать праведный и вполне обоснованный гнев на высшее должностное лицо государства, действие или бездействие которого носит разрушительный характер. Все, к чему бы ни прикасалась его мысль или рука, оказывается предметом разрушения, гниения, распада. И все-таки источник русских бед надо искать не здесь.

Если без излишней горячности взглянуть на происходящее, то окажется, что в пылу общественных споров, полемических страстей вольно или невольно место причин заняли следствия.

Сами по себе деньги не представляют собой ни добро, ни зло. Они - необходимый обществу объективный компонент, благодаря которому приходит в движение экономика, деньги ее кровь, функционирование которой заставляет хозяйственный организм постоянно находится в работоспособном состоянии. Сила денег, соединяясь с силой власти и силой традиций, приводит в движение все общество, в том числе и его политические механизмы.

Как справедливо заметил один известный в русской литературе герой, если есть деньги, где-то их должно быть очень много. В условиях частнособственнического социально-экономического строя деньги обладают центростремительными свойствами. Они концентрируются в руках немногих - это либо частные, главным образом еврейские банки, либо торговые корпорации.

В обществах, где денежный капитал сосредоточивается у немногих, создается экономика посреднического типа, торговая, коммерческая цивилизация. Если же финансовые ресурсы не имеют тенденцию концентрироваться у частных лиц или основные денежные ресурсы оказываются собственностью государства (то есть общества в целом), реализуется промышленная модель развития, создается индустриальная цивилизация. Первая модель реализуется в США, Англии, Китае, вторая - в России, Германии, Японии.

Своеобразие русской истории XX столетия состоит в том, что революция начала века создала в стране экономический механизм, обеспечивающий индустриальное, военно-промышленное, научно-интеллектуальное развитие. Поскольку индустриализация происходила в условиях мобилизационного типа, связанного с наличием непосредственной угрозы интервенции, а затем войны и послевоенного восстановления, она не могла происходить успешно, если бы власть в государстве создавалась самими гражданами. Население десятилетиями не создавало власть и не испытывало какой-либо потребности в таком процессе. Превращение выборов в процедуру голосования-праздника нисколько не вредило, никого не угнетало.

Институт денег благодаря обобществлению национального хозяйства свелся к обслуживанию потребительского минимума, остальные сферы общественной жизни функционировали, стимулируясь воздействием власти и традиции.

Ситуация постепенно изменялась по мере того, как повышался уровень социальной зрелости жителей страны, а малограмотная крестьянская масса превращалась в преимущественно городское общество всеобщего среднего, для многих - высшего образования.

Наличие авторитарной государственной власти, монополия на истину, присвоенная единственной политической организацией, каковой являлась КПСС, становились анахронизмом, изживали себя. Самодеятельное население, прежде всего городское, все больше проникалось сознанием того, что его отчуждение от политики представляет собой форму откровенного насилия, является ни чем иным, как подавлением естественного права на участие в формировании институтов власти.

Кризис, зревший довольно долго, должен был рано или поздно разрешится. Так как высшая партийная олигархия оказалась не в состоянии, как бы ей этого и не хотелось, обеспечить приведение политических механизмов в соответствие с уровнем общественного сознания, оно было осуществлено самим обществом революционным путем. Имеются в виду события 1989-1990 годов.

Но замена формальных голосований по безальтернативным партийным спискам на альтернативные избирательные процедуры обернулась не установлением власти граждан - то есть демократией, а властью денег, точнее говоря - властью крупных финансовых монополий. В 1997 году применительно к РФ ее стали именовать семибанкирщиной, до тех пор, пока эта тёплая компания не объявила о своём неожиданном банкротстве.

Век, начавшийся в России господством сословно-бюрократической олигархии, сложившейся вокруг императорского двора, и попыткой избавиться от нее, заканчивается, пройдя ряд метаморфоз, монополией на власть в обществе крупных денежных олигархий. Изменилась до неузнаваемости форма, но сущность власти в России осталась неизменной. Она вновь делится между бюрократией и финансовыми спекулянтами, между высшим чиновничеством и торгово-посредническим капиталом.

Главная причина, в силу которой основная масса граждан вновь оказалась вне политики, состоит не во всесилии денег, а в бессилии общества противостоять им. Когда семь-восемь лет тому назад наивная вера городского плебса в “демократию” была лицемерно использована партийной верхушкой, мало кто разглядел в этом превращении ловушку. Опасность заключалась в принципиальной несовместимости избирательной технологии формирования властных институтов государства с политической незрелостью и неорганизованностью самого общества. Демократии не может быть там, где нет демоса. В его отсутствие всеобщее избирательное право оказывается формальной процедурой, фарсом, благодаря которому большинство голосов получают на первых порах болтуны-идеалисты, затем и надолго - циники.

Все дело в том, что у плебса нет и не может быть потребности в действительной политике, босякам чуждо ею заниматься по-настоящему. Настоящая политика, предполагающая наличие партий и программ, политиков-профессионалов, лидеров и вождей, национальный целей и железной воли для того, чтобы их осуществлять, такая форма ее существования недоступна плебейскому сознанию, она несовместима с образом жизни босяков. Среда, в которой они чувствуют себя комфортно, где они находят удовлетворение своим прихотям и порокам - социальное дно. А на дне, как известно, жаждут лишь хлеба и зрелищ, жратвы и кайфа, диктаторов и демагогов.

Выборы депутатов, глав администраций и даже президента вместо акта творческого, сознательного участия граждан в управлении страной превращаются в разновидность рыночной сделки. На избирательном рынке каждый участник предлагает себя как товар: избиратель предлагает принадлежащий ему “равный, тайный, всеобщий” голос, а кандидат (оптовым списком или розничной фамилией) - самого себя как агента того или иного финансового магната. А раз избирательная процедура оказывается формой торговой сделки, где продается и покупается товар-избиратель и товар-кандидат, решающее значение в ней приобретают деньги, точнее говоря - их владельцы.

Ничего подобного, конечно же, не происходит там, где имеется в наличии подготовленное для демократических процедур общество. А возникнуть оно может не с сегодня на завтра, не в силу декрета, а лишь благодаря длительной практике участия в выборах, при условии, что постепенно создается привычка голосовать профессионально, что в обществе имеются в наличии сами политики, способные осуществлять власть.

Если общество само себя организовало, если оно имеет политические интересы и институты для их реализации в виде партий, политических доктрин, настоящих общественных лидеров, то тогда никакие деньги не в состоянии навязать избирателям неавторитетных, случайных, сомнительных парламентариев или чиновников.

Авторитетом в ней не могут пользоваться отцы церкви, философы и мыслители, ученые или политики. Роль оракулов для обитателей социального и экономического дна исполняют, как правило, фиглярствующие актеры, писатели-образованцы, маргинальные “научные работники”, злобствующие, продажные журналисты, над которыми возвышаются “люди дела”, “столичные хозяйственники”, “региональная элита”, словом все те, кто, воспользовавшись моментом, безнаказанно овладел крупными денежными суммами.

Круг замыкается. В отсутствие дееспособного ядра, состоящего из полноценного демоса (граждан), общество не в состоянии осуществлять эффективную для страны форму правления, оказываясь во власти денег. Когда же господствующие высоты в политике вместо национальных интересов занимают своекорыстные интересы денег, общество не в силах самоорганизоваться до такого уровня, чтобы власть в нем принадлежала национальной элите, аристократии. При плебействующем большинстве власть достается не лучшим, ею овладевают, словно добычей, гнуснейшие.

Таким образом, институты власти продажны и порочны, потому что над ними господствуют деньги, а деньги всесильны, потому что дезорганизовалось, заразилось нигилизмом, распалось общество. До тех пор, пока этот порочный круг не будет разорван самым безжалостным, беспощадным образом, не будет положительно решена ни одна проблема, стоящая перед Россией. И никакие выборы, главную роль в которых принадлежит деньгам, ее не спасут.

Навязанные русскому обществу после столетий правления олигархий “всеобщие, тайные, прямые, равные” выборы приобрели не политический, а опереточный смысл. Выборы депутатов или глав администраций различного уровня - спортивное соревнование, игра, тотализатор. Охлосу, в отличие от демоса, нечего терять. У него нет ни идеалов, ни собственности, ни отечества.

Поэтому-то он так легко и равнодушно отнесся к исчезновению СССР и образованию на его развалинах десятков вассальных государственных образований, к растаскиванию общенациональной собственности, которую он никогда не осознавал своею, к ликвидации культурной среды и замене ее примитивными американскими суррогатами. Все признаки цивилизованности, когда-то созданные в России, теперь сводятся при одобрительном человекообразном плебейском урчании к примитивному уровню, на котором находится новоявленные социальные отбросы - бывшие “советские люди”.

В этих условиях появление претендентов на депутатское или административное кресла с высокими моральными, политическими и профессиональными качествами практически исключено. Лишь единицы, которым удается прорваться через избирательный частокол и рогатки и стать депутатами или главами администраций, могут соответствовать требованиям переживаемого страной момента. Но они оказываются белыми воронами, которых изолируют и которыми фактически пренебрегают, превращая в предмет издевательств, насмешек и провокаций.

Эффективность демократии обусловлена тем, насколько демосу удается возвести во власть политиков, стремящихся руководствоваться в своих действиях истиной. Поэтому высший смысл демократии - это власть, осуществляемая теми, кто стремится познать истину, то есть, по гамбургскому счёту, философами. Но когда демократические методы используются толпой или босяками, победа на избирательных соревнованиях достается не философам, а циникам. Их предпочитает использовать алчный финансовый капитал, им покровительствуют развязные СМИ, с ними сотрудничает насквозь обюрокраченная, продажная власть.

Присмотритесь к замелькавшим на всех телевизионных каналах политическим фигурантам, вчитайтесь в газетные или журнальные интервью, обратите внимание на серию искусно разыгрываемых скандалов, и станет понятным, кто патронируется, кому оказывается содействие, на кого сделаны ставки.

Правящая в Кремле олигархия, легализовавшая свое господство еще в августе 1991 года, практически неуязвима. После двух государственных переворотов, которым она способствовала, у нее нет конкурента, имеющего шанс на равновесный поединок. Силе власти и денег, плотоядно присвоивших несметные богатства, можно противопоставить лишь силу консолидированного общества, объединенную силу самостоятельных граждан. Такой силы в столице России нет, но в обозримом будущем она может появиться.

Всесилие денег, бюрократии и телевидения, что бы там ни говорили, иллюзорно. Их доминирование может продолжаться лишь до тех пор, пока им не будет противопоставлена организованная воля, по крайней мере, 5 процентов (всего лишь пяти процентов!) взрослого русского населения страны.

Нет нужды искать Мининых и Пожарских в нищих, спившихся, равнодушных провинциях России, страдающих к тому же припадками сепаратизма. Бессмысленно устраивать потешные походы на Москву - ни из Терехова, ни из Анпилова, ни из Лимонова новых Муссолини образца 1922 года не получится. Поздно грезить в решимостью армии избавить Россию от негодной и предательской политики - армия в очередной раз, как это произошло весной 1918 г., изменила своему предназначению, бросив фронт и разойдясь по домам.

Сердце России – Кремль и парламент, а потом и вся страна, могут быть излечены от псевдодемократического фарса лишь теми, кто всерьез считает себя русскими гражданами, кто делом утвердил себя в новых производственных отношениях, кто вложил в русскую землю не только личный капитал, но и все свои надежды, кто рано или поздно осознает, что политика - деятельность, превращающая тех, кто ею занимается, в истинных хозяев России.